– Послышался шорох простыней. Сэнди встал, чтобы усилить обогрев. Через несколько минут снова раздался голос Вакса:
– Сэнди, ужасно жарко. Убавь. Сэнди опять поднялся. На этот раз я заснул уже не так быстро.
– Прибавь жару, Уилски!
Я очнулся, внутренне холодея от ярости. Алекс застонал во сне. Сэнди, видимо, спал и не ответил.
– Уилски, ты, жопа сраная, а ну поднимайся и прибавь жару! – Последовало еще несколько нецензурных ругательств. Опять зашуршали простыни. Сэнди поднялся и отрегулировал температуру.
Я лежал и думал. Конечно, я далеко не всегда вступался за Сэнди перед этим чертовым Ваксом, но всему есть предел. Еще чуть-чуть – и чаша терпения у Сэнди переполнится. Более того, переполнится она и у меня. Где подвести черту? И каким образом, чтобы эта здоровенная горилла на соседней койке не снесла мне башку и чтобы я не потерял контроль над своим кубриком?
– Теперь убавь.
– Все нормально, – услышал я свой собственный голос.
– Жарко. Этот болван не может отрегулировать температуру.
– Тогда встань и сам отрегулируй. Вакс сделал вид, будто не слышит.
– Уилски, спусти свою очаровательную задницу и сделай нормальную температуру. Так, с меня хватит.
– Оставайся на своем месте, Сэнди. Это приказ.
– Есть, мистер Сифорт! – отрапортовал Сэнди с благодарностью.
– Какого черта ты встреваешь, Ники?
– Хватит, Вакс, – сказал я как мог строго.
– Пошел ты… Вот и говори с ним.
– Вакс, включи свет. – Я ждал, но он не пошевелился, форсируя развязку.
По абсолютной тишине в каюте я понял, что никто не спит.
– Алекс, вставай. Включи свет.
– Есть, мистер Сифорт! – Алекс, сонный, с взъерошенными волосами, щелкнул выключателем и нырнул в койку, от беды подальше. Вакс сел, глаза его горели злобой.
Я лег на спину, положив руки под голову.
– Вакс, двадцать отжиманий. – Атмосфера накалялась.
– Отжимайся сам, Ники.
У Алекса перехватило дыхание.
– Вакс, двадцать отжиманий. Это приказ.
– Не будь большей задницей, чем ты есть на самом деле. – Это уже был открытый вызов, – Ты смеешь мне приказывать? Давай заставь, попробуй. – Он был прав, если учесть традиции. Но и старший гардемарин имел кое-какие права.
– Это прямой приказ, Вакс. Двадцать отжиманий на палубе.
– Нет. Маловат ты еще, чтобы отдавать приказы. По крайней мере в кубрике. – Это был верный ход. Вакс посягал на мой авторитет в кубрике, а не на корабле.
– Мистер Хольцер, немедленно доложите наверх о вашем поведении, – Это значило, что он должен постучаться в каюту к старшему лейтенанту и доложить о наказании за неподчинение. За это его, скорее всего, выпорют на бочке, несмотря на возраст.
– Ты шутишь. Знаешь, чем это для тебя пахнет? Я знал.
– Мистер Хольцер, немедленно ступайте к дежурному офицеру и доложите.
– И не подумаю. – У Вакса был шанс, но небольшой. Дело в том, что карьера гардемарина, призывающего на помощь офицера для наведения порядка в кубрике, можно сказать, кончена.
– Алекс!
– Да, мистер Сифорт!
– Надень штаны, отправляйся к дежурному офицеру и доложи, что старший гардемарин сообщает о мятеже. Мистер Хольцер отказался выполнять прямой приказ. Пусть военный трибунал разберется и установит мою правоту.
– Есть, сэр! – Алекс сбросил одеяло и потянулся за штанами.
– Отставить, Алекс. Ты не посмеешь, Ник. – В голосе Вакса звучала угроза. – Я тебе отплачу. Ты никогда не станешь командиром корабля, если не в состоянии справиться с кубриком. Тебе не светит даже очередной чин!
– Вас это больше не касается, мистер Хольцер. – Я говорил ледяным тоном. Это был мой последний шанс. – Мистер Уилски!
– Да, сэр?
– Одевайтесь. Отправляйтесь в дежурное помещение. Разбудите старшину корабельной полиции. Ты арестован, Вакс.
– Есть, сэр! – скорее пропищал, чем проговорил Сэнди и стал быстро одеваться.
Алекс уже направился к двери. Вакс преградил ему путь:
– Ник, отмени приказ. Это наше внутрикубриковое дело. Давай разрешим его здесь, между собой. Он попался.
– Поздно, Вакс. Ты нарушил приказ. Отпусти Алекса. – Я продолжал лежать, даже не пошевелившись.
– Прекрати, Ник. Давай поговорим. – Он помедлил. – Прошу тебя. – Вакс знал, что мне придется распрощаться с карьерой, если оба младших гардемарина выполнят приказание. Но он также знал, что ему придется предстать перед трибуналом, после чего, скорее всего, последует заключение, а может, и увольнение из военного флота.
Я сделал вид, что колеблюсь:
– Алекс, Сэнди, сядьте. – Я повернулся к Ваксу, – Начнем все сначала, мистер Хольцер. Двадцать отжиманий.
Он уставился на меня, стараясь понять, насколько это серьезно. Я отвел взгляд. Пусть думает, что хочет, мне наплевать. Видимо, мое безразличие убедило его. Он опустился на палубу:
– Мы еще об этом поговорим, Ник.
– Поговорим. – Я хорохорился, но чувствовал себя неуверенно.
Он отжался двадцать раз. Добросовестно. Так, как учили в Академии. Потом встал на колено.
– А теперь еще двадцать, – Я смотрел ему прямо в глаза.
Однажды сдавшись, Вакс уже не имел выбора. И, посинев от злости, отжался еще двадцать раз.
– Спасибо, – Я повернулся к двум младшим гардемаринам, – А вы оба ложитесь.
Они не посмели сказать ни слова. По-прежнему боялись Вакса. Он оделся и процедил сквозь зубы:
– Самое время прогуляться, Ники. Не хочешь ко мне присоединиться?
Тут я пожалел, что вступился за Сэнди. Вакс весил на двадцать килограммов больше меня, был на голову выше, на два года старше и гораздо сильнее. Сейчас он вышибет из меня мозги. Но выхода нет, придется пройти через это. Я поднялся, надел брюки, носки и туфли, но остался в нижней рубашке. Зачем портить верхнюю рубашку и китель?
Мы молча шли к спортивному залу для пассажиров на втором уровне. Сейчас, после полуночи, он был пуст. Вакс вошел первым.
Я знал, что лучше всего ходить кругами и уклоняться от его выпадов. И он знал, что я это знаю. Поэтому, едва переступив порог зала, я бросился на него, молотя кулаками по лицу, прежде чем он принял защитную стойку, держа меня на расстоянии. Я отступил.
Он пошел на меня, бледный от ярости. Я снова отступил. Он стал двигаться быстрее. И опять я пошел прямо на него, размахивая кулаками, но получил боковой удар в голову, от которого меня затошнило. По инерции он пролетел вперед и оказался прямо передо мной.
Я начал колотить его по животу, груди, челюстям, потом упал на пол и откатился в сторону.
Он растерялся, на это я и надеялся. У меня был единственный шанс – делать то, чего он меньше всего ожидал. Теперь он наступал осторожно, не забывая о защите. Я принял позу карате. Он тоже. Мы оба маневрировали. Я парировал его удары, но он упорно наступал, загоняя меня в угол, и мне ничего не оставалось, как отступать.
В следующие несколько минут ему удалось несколькими сильными ударами прорвать мою защиту. Он с размаху бил меня по голове, бросал на перегородку, наносил удары по груди и рукам. У меня не хватало сил удержать его на расстоянии, поэтому я делал вид, будто мне очень больно, что, впрочем, соответствовало действительности.
Я шатался, притворяясь, что теряю сознание. Изо рта и из носа лилась кровь. Ноги подкашивались. Я начал медленно оседать на пол, но он схватил меня под руки. Именно этого я и ждал. Собрав последние силы, я ударил Вакса в пах.
Он согнулся, обхватив себя руками. Я отступил, отирая кровь с лица. Черт, он умел драться. Вакс, бледный, с полуприкрытыми глазами, прислонился к стене.
Руки у меня ломило от боли. Не было сил для очередного удара, Тогда я подался всем телом вперед и, сцепив руки перед собой, побежал на него, как баран, врезавшись ему плечом в бок. Мы оба упали.
Тяжелый, как глыба, Вакс с трудом поднялся на ноги, со сжатыми кулаками и ненавистью в глазах. Я встал, набычился и снова ринулся на него. Он стукнулся о перегородку, и из носа у него потекла кровь. Плечо у меня онемело. Мы оба вскочили. Я снова замахнулся, но он выставил вперед руки и отбил мое нападение. Тогда я опять пошел на него.
– Стой! – Вакс тяжело дышал. Я попятился назад:
– Теперь держись, мальчик. – Я опустил голову и снова атаковал. Он попытался ударить меня коленом по лицу, но не успел. Я врезался ему в живот, и он рухнул на палубу. Интересно, не сломал ли я себе шею? Через несколько мгновений я поднялся. Он тоже.
– Баста! – Вакс обеими руками держался за живот. Я прислонился к стене, боясь потерять сознание.
– Мир! – Он вытянул вперед руку, как будто отталкивая меня. Я никак не мог отдышаться. – Я не могу взять над тобой верх. А ты – надо мной. Мир!
– Нет. – Я снова двинулся на него. Сил у меня оставалось немного, но он был слишком занят своими помятыми ребрами, чтобы защищаться. Он сполз вниз, на палубу, и с усилием встал.
– Ради Бога, Ники, хватит! Ничья. Я кивнул:
– Только оставь в покое Сэнди! Твои издевательства переходят всякие границы.
– Шутки не запрещены.
– Но все имеет свои пределы. Издевайся, но если я прикажу – прекращай!
– Ладно, договорились.
– Я не буду трогать тебя, – сказал я, – а ты не нарывайся на неприятности.
– Договорились, – Он сглотнул и осторожно попытался отнять руки от живота.
– И не называй меня «Ники» в кубрике. – Надо было договориться об этом сейчас. Вряд ли представится другой случай.
– Нет. – На лице его появилось упрямое выражение. – Только не это.
Я налетел на него. Защищаясь, он выставил вперед руки, но я вмазал его в стенку. А потом бил плечом еще и еще под ребра и в спину. Не очень сильно, но отвечать на удары он уже не мог – выдохся.
Перед глазами у меня плыли круги. Я услышал хрип – не то мой, не то его – и почувствовал страшную слабость. Тут я заметил, что он схватил меня за руки и не подпускает к себе. Тогда я уперся ногами б пол, стараясь до него дотянуться.
– Мир, – повторил Вакс. – Мир… мистер Сифорт. Я медленно отступил.
– Повтори мое имя! – потребовал я.
– Мистер Сифорт. – Обожания в его взгляде, разумеется, не было, зато появилось уважение.
– Мир, – согласился я.
Мы, пошатываясь, вышли из зала и молча вернулись на первый уровень. Я сразу отправился в душ. Стоя под струями теплой воды, я смотрел, как кровь стекает через водосток в рециркулятор, расположенный ниже, в отсеке двигателей синтеза. Я не считал себя победителем.
Я выстоял. Этого было достаточно.
5
После случившегося Вакс по-прежнему был с гардемаринами груб, а они по-прежнему его побаивались. Со мной он почти не разговаривал, редко называл по имени, однако теперь я был для него Сифортом, а не Ники.
Но что действительно изменилось, к немалому моему удивлению, так это отношение ко мне младших. Я устоял перед Ваксом и теперь был для них самым главным, поэтому они изо всех сил старались завоевать мое расположение.
Особенно Алекс. Судя по всему, он видел во мне настоящего героя. Они с Сэнди поправляли покрывало на моей койке, гладили мои брюки вместе со своими и оказывали мне необыкновенное почтение. Мне это ужасно нравилось, хотя я делал вид, что ничего не замечаю.
Вакс, со своей стороны, старался не перегибать палку. Однажды он заставил Алекса стоять под ледяным душем. Но стоило мне вмешаться, как он беспрекословно подчинился приказу. Алекс вышел из душевой весь синий, дрожа от холода и унижения. Видимо. Вакс понимал, что слово надо держать, но дружеских чувств ко мне у него не прибавилось.
Я ежедневно нес вахту. Иногда вместе с Казенсом, иногда с Дагалоу. При Казенсе я чувствовал себя скованно, все время опасаясь сделать что-нибудь не так. Миссис Дагалоу хотя и не была системщиком, не переставала щебетать о компьютерах. Чтобы доставить ей удовольствие, я слушал с большим интересом – мне нравилось ее общество.
На следующей неделе меня отправили на дежурство в машинное отделение. Тамошний шеф, Макэндрюс, пытался научить меня премудростям синтеза, но мне показалось это совсем неинтересным. Я уже окончательно определил для себя, что недопустимо медлителен в астронавигации, показал себя плохим пилотом и безнадежно туп как механик. Вакс был старше, крупнее и сильнее. Он и Алекс годились в командиры гораздо больше, чем я. Я же доказал свою некомпетентность в навигации, пилотаже, технике, а также способности руководить. Идеальный гардемарин.
Исключением были только шахматы. Тут я мог сосредоточиться. Тридцатисекундный лимит на обдумывание вовсе не давил на меня. Я обычно с нетерпением ждал послеобеденной партии с лейтенантом Мальстремом. Но однажды, когда мы разложили доску, он выглядел как-то подавленно. Я пожертвовал королеву и не успел оглянуться, как объявил ему наиглупейший мат в пять ходов. Вообще-то играл он плохо, но не настолько.
Мы стали убирать фигуры.
– Что-нибудь не так, сэр? – За эти несколько месяцев я успел полюбить Мальстрема. Но это не давало права мне, гардемарину, задавать личные вопросы лейтенанту. Не положено.
Мальстрем ничего не ответил, лишь молча смотрел на меня. Потом медленно расстегнул рубашку, вытащил из брюк, приподнял и повернулся ко мне боком. Я увидел у него на пояснице серо-голубую шишку и посмотрел ему в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– Сэнди, ужасно жарко. Убавь. Сэнди опять поднялся. На этот раз я заснул уже не так быстро.
– Прибавь жару, Уилски!
Я очнулся, внутренне холодея от ярости. Алекс застонал во сне. Сэнди, видимо, спал и не ответил.
– Уилски, ты, жопа сраная, а ну поднимайся и прибавь жару! – Последовало еще несколько нецензурных ругательств. Опять зашуршали простыни. Сэнди поднялся и отрегулировал температуру.
Я лежал и думал. Конечно, я далеко не всегда вступался за Сэнди перед этим чертовым Ваксом, но всему есть предел. Еще чуть-чуть – и чаша терпения у Сэнди переполнится. Более того, переполнится она и у меня. Где подвести черту? И каким образом, чтобы эта здоровенная горилла на соседней койке не снесла мне башку и чтобы я не потерял контроль над своим кубриком?
– Теперь убавь.
– Все нормально, – услышал я свой собственный голос.
– Жарко. Этот болван не может отрегулировать температуру.
– Тогда встань и сам отрегулируй. Вакс сделал вид, будто не слышит.
– Уилски, спусти свою очаровательную задницу и сделай нормальную температуру. Так, с меня хватит.
– Оставайся на своем месте, Сэнди. Это приказ.
– Есть, мистер Сифорт! – отрапортовал Сэнди с благодарностью.
– Какого черта ты встреваешь, Ники?
– Хватит, Вакс, – сказал я как мог строго.
– Пошел ты… Вот и говори с ним.
– Вакс, включи свет. – Я ждал, но он не пошевелился, форсируя развязку.
По абсолютной тишине в каюте я понял, что никто не спит.
– Алекс, вставай. Включи свет.
– Есть, мистер Сифорт! – Алекс, сонный, с взъерошенными волосами, щелкнул выключателем и нырнул в койку, от беды подальше. Вакс сел, глаза его горели злобой.
Я лег на спину, положив руки под голову.
– Вакс, двадцать отжиманий. – Атмосфера накалялась.
– Отжимайся сам, Ники.
У Алекса перехватило дыхание.
– Вакс, двадцать отжиманий. Это приказ.
– Не будь большей задницей, чем ты есть на самом деле. – Это уже был открытый вызов, – Ты смеешь мне приказывать? Давай заставь, попробуй. – Он был прав, если учесть традиции. Но и старший гардемарин имел кое-какие права.
– Это прямой приказ, Вакс. Двадцать отжиманий на палубе.
– Нет. Маловат ты еще, чтобы отдавать приказы. По крайней мере в кубрике. – Это был верный ход. Вакс посягал на мой авторитет в кубрике, а не на корабле.
– Мистер Хольцер, немедленно доложите наверх о вашем поведении, – Это значило, что он должен постучаться в каюту к старшему лейтенанту и доложить о наказании за неподчинение. За это его, скорее всего, выпорют на бочке, несмотря на возраст.
– Ты шутишь. Знаешь, чем это для тебя пахнет? Я знал.
– Мистер Хольцер, немедленно ступайте к дежурному офицеру и доложите.
– И не подумаю. – У Вакса был шанс, но небольшой. Дело в том, что карьера гардемарина, призывающего на помощь офицера для наведения порядка в кубрике, можно сказать, кончена.
– Алекс!
– Да, мистер Сифорт!
– Надень штаны, отправляйся к дежурному офицеру и доложи, что старший гардемарин сообщает о мятеже. Мистер Хольцер отказался выполнять прямой приказ. Пусть военный трибунал разберется и установит мою правоту.
– Есть, сэр! – Алекс сбросил одеяло и потянулся за штанами.
– Отставить, Алекс. Ты не посмеешь, Ник. – В голосе Вакса звучала угроза. – Я тебе отплачу. Ты никогда не станешь командиром корабля, если не в состоянии справиться с кубриком. Тебе не светит даже очередной чин!
– Вас это больше не касается, мистер Хольцер. – Я говорил ледяным тоном. Это был мой последний шанс. – Мистер Уилски!
– Да, сэр?
– Одевайтесь. Отправляйтесь в дежурное помещение. Разбудите старшину корабельной полиции. Ты арестован, Вакс.
– Есть, сэр! – скорее пропищал, чем проговорил Сэнди и стал быстро одеваться.
Алекс уже направился к двери. Вакс преградил ему путь:
– Ник, отмени приказ. Это наше внутрикубриковое дело. Давай разрешим его здесь, между собой. Он попался.
– Поздно, Вакс. Ты нарушил приказ. Отпусти Алекса. – Я продолжал лежать, даже не пошевелившись.
– Прекрати, Ник. Давай поговорим. – Он помедлил. – Прошу тебя. – Вакс знал, что мне придется распрощаться с карьерой, если оба младших гардемарина выполнят приказание. Но он также знал, что ему придется предстать перед трибуналом, после чего, скорее всего, последует заключение, а может, и увольнение из военного флота.
Я сделал вид, что колеблюсь:
– Алекс, Сэнди, сядьте. – Я повернулся к Ваксу, – Начнем все сначала, мистер Хольцер. Двадцать отжиманий.
Он уставился на меня, стараясь понять, насколько это серьезно. Я отвел взгляд. Пусть думает, что хочет, мне наплевать. Видимо, мое безразличие убедило его. Он опустился на палубу:
– Мы еще об этом поговорим, Ник.
– Поговорим. – Я хорохорился, но чувствовал себя неуверенно.
Он отжался двадцать раз. Добросовестно. Так, как учили в Академии. Потом встал на колено.
– А теперь еще двадцать, – Я смотрел ему прямо в глаза.
Однажды сдавшись, Вакс уже не имел выбора. И, посинев от злости, отжался еще двадцать раз.
– Спасибо, – Я повернулся к двум младшим гардемаринам, – А вы оба ложитесь.
Они не посмели сказать ни слова. По-прежнему боялись Вакса. Он оделся и процедил сквозь зубы:
– Самое время прогуляться, Ники. Не хочешь ко мне присоединиться?
Тут я пожалел, что вступился за Сэнди. Вакс весил на двадцать килограммов больше меня, был на голову выше, на два года старше и гораздо сильнее. Сейчас он вышибет из меня мозги. Но выхода нет, придется пройти через это. Я поднялся, надел брюки, носки и туфли, но остался в нижней рубашке. Зачем портить верхнюю рубашку и китель?
Мы молча шли к спортивному залу для пассажиров на втором уровне. Сейчас, после полуночи, он был пуст. Вакс вошел первым.
Я знал, что лучше всего ходить кругами и уклоняться от его выпадов. И он знал, что я это знаю. Поэтому, едва переступив порог зала, я бросился на него, молотя кулаками по лицу, прежде чем он принял защитную стойку, держа меня на расстоянии. Я отступил.
Он пошел на меня, бледный от ярости. Я снова отступил. Он стал двигаться быстрее. И опять я пошел прямо на него, размахивая кулаками, но получил боковой удар в голову, от которого меня затошнило. По инерции он пролетел вперед и оказался прямо передо мной.
Я начал колотить его по животу, груди, челюстям, потом упал на пол и откатился в сторону.
Он растерялся, на это я и надеялся. У меня был единственный шанс – делать то, чего он меньше всего ожидал. Теперь он наступал осторожно, не забывая о защите. Я принял позу карате. Он тоже. Мы оба маневрировали. Я парировал его удары, но он упорно наступал, загоняя меня в угол, и мне ничего не оставалось, как отступать.
В следующие несколько минут ему удалось несколькими сильными ударами прорвать мою защиту. Он с размаху бил меня по голове, бросал на перегородку, наносил удары по груди и рукам. У меня не хватало сил удержать его на расстоянии, поэтому я делал вид, будто мне очень больно, что, впрочем, соответствовало действительности.
Я шатался, притворяясь, что теряю сознание. Изо рта и из носа лилась кровь. Ноги подкашивались. Я начал медленно оседать на пол, но он схватил меня под руки. Именно этого я и ждал. Собрав последние силы, я ударил Вакса в пах.
Он согнулся, обхватив себя руками. Я отступил, отирая кровь с лица. Черт, он умел драться. Вакс, бледный, с полуприкрытыми глазами, прислонился к стене.
Руки у меня ломило от боли. Не было сил для очередного удара, Тогда я подался всем телом вперед и, сцепив руки перед собой, побежал на него, как баран, врезавшись ему плечом в бок. Мы оба упали.
Тяжелый, как глыба, Вакс с трудом поднялся на ноги, со сжатыми кулаками и ненавистью в глазах. Я встал, набычился и снова ринулся на него. Он стукнулся о перегородку, и из носа у него потекла кровь. Плечо у меня онемело. Мы оба вскочили. Я снова замахнулся, но он выставил вперед руки и отбил мое нападение. Тогда я опять пошел на него.
– Стой! – Вакс тяжело дышал. Я попятился назад:
– Теперь держись, мальчик. – Я опустил голову и снова атаковал. Он попытался ударить меня коленом по лицу, но не успел. Я врезался ему в живот, и он рухнул на палубу. Интересно, не сломал ли я себе шею? Через несколько мгновений я поднялся. Он тоже.
– Баста! – Вакс обеими руками держался за живот. Я прислонился к стене, боясь потерять сознание.
– Мир! – Он вытянул вперед руку, как будто отталкивая меня. Я никак не мог отдышаться. – Я не могу взять над тобой верх. А ты – надо мной. Мир!
– Нет. – Я снова двинулся на него. Сил у меня оставалось немного, но он был слишком занят своими помятыми ребрами, чтобы защищаться. Он сполз вниз, на палубу, и с усилием встал.
– Ради Бога, Ники, хватит! Ничья. Я кивнул:
– Только оставь в покое Сэнди! Твои издевательства переходят всякие границы.
– Шутки не запрещены.
– Но все имеет свои пределы. Издевайся, но если я прикажу – прекращай!
– Ладно, договорились.
– Я не буду трогать тебя, – сказал я, – а ты не нарывайся на неприятности.
– Договорились, – Он сглотнул и осторожно попытался отнять руки от живота.
– И не называй меня «Ники» в кубрике. – Надо было договориться об этом сейчас. Вряд ли представится другой случай.
– Нет. – На лице его появилось упрямое выражение. – Только не это.
Я налетел на него. Защищаясь, он выставил вперед руки, но я вмазал его в стенку. А потом бил плечом еще и еще под ребра и в спину. Не очень сильно, но отвечать на удары он уже не мог – выдохся.
Перед глазами у меня плыли круги. Я услышал хрип – не то мой, не то его – и почувствовал страшную слабость. Тут я заметил, что он схватил меня за руки и не подпускает к себе. Тогда я уперся ногами б пол, стараясь до него дотянуться.
– Мир, – повторил Вакс. – Мир… мистер Сифорт. Я медленно отступил.
– Повтори мое имя! – потребовал я.
– Мистер Сифорт. – Обожания в его взгляде, разумеется, не было, зато появилось уважение.
– Мир, – согласился я.
Мы, пошатываясь, вышли из зала и молча вернулись на первый уровень. Я сразу отправился в душ. Стоя под струями теплой воды, я смотрел, как кровь стекает через водосток в рециркулятор, расположенный ниже, в отсеке двигателей синтеза. Я не считал себя победителем.
Я выстоял. Этого было достаточно.
5
После случившегося Вакс по-прежнему был с гардемаринами груб, а они по-прежнему его побаивались. Со мной он почти не разговаривал, редко называл по имени, однако теперь я был для него Сифортом, а не Ники.
Но что действительно изменилось, к немалому моему удивлению, так это отношение ко мне младших. Я устоял перед Ваксом и теперь был для них самым главным, поэтому они изо всех сил старались завоевать мое расположение.
Особенно Алекс. Судя по всему, он видел во мне настоящего героя. Они с Сэнди поправляли покрывало на моей койке, гладили мои брюки вместе со своими и оказывали мне необыкновенное почтение. Мне это ужасно нравилось, хотя я делал вид, что ничего не замечаю.
Вакс, со своей стороны, старался не перегибать палку. Однажды он заставил Алекса стоять под ледяным душем. Но стоило мне вмешаться, как он беспрекословно подчинился приказу. Алекс вышел из душевой весь синий, дрожа от холода и унижения. Видимо. Вакс понимал, что слово надо держать, но дружеских чувств ко мне у него не прибавилось.
Я ежедневно нес вахту. Иногда вместе с Казенсом, иногда с Дагалоу. При Казенсе я чувствовал себя скованно, все время опасаясь сделать что-нибудь не так. Миссис Дагалоу хотя и не была системщиком, не переставала щебетать о компьютерах. Чтобы доставить ей удовольствие, я слушал с большим интересом – мне нравилось ее общество.
На следующей неделе меня отправили на дежурство в машинное отделение. Тамошний шеф, Макэндрюс, пытался научить меня премудростям синтеза, но мне показалось это совсем неинтересным. Я уже окончательно определил для себя, что недопустимо медлителен в астронавигации, показал себя плохим пилотом и безнадежно туп как механик. Вакс был старше, крупнее и сильнее. Он и Алекс годились в командиры гораздо больше, чем я. Я же доказал свою некомпетентность в навигации, пилотаже, технике, а также способности руководить. Идеальный гардемарин.
Исключением были только шахматы. Тут я мог сосредоточиться. Тридцатисекундный лимит на обдумывание вовсе не давил на меня. Я обычно с нетерпением ждал послеобеденной партии с лейтенантом Мальстремом. Но однажды, когда мы разложили доску, он выглядел как-то подавленно. Я пожертвовал королеву и не успел оглянуться, как объявил ему наиглупейший мат в пять ходов. Вообще-то играл он плохо, но не настолько.
Мы стали убирать фигуры.
– Что-нибудь не так, сэр? – За эти несколько месяцев я успел полюбить Мальстрема. Но это не давало права мне, гардемарину, задавать личные вопросы лейтенанту. Не положено.
Мальстрем ничего не ответил, лишь молча смотрел на меня. Потом медленно расстегнул рубашку, вытащил из брюк, приподнял и повернулся ко мне боком. Я увидел у него на пояснице серо-голубую шишку и посмотрел ему в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62