– Привет, командир. – Мы не разговаривали с ним со времени моего повышения. Он пропустил меня в каюту. Там было уютно и чисто. Я сел.
– Здравствуйте, мистер Кэрр. – Я мог бы назвать ею по имени, он был младше меня, но подумал, что он истолкует это как фамильярность с моей стороны. Меня мучил вопрос: сможет ли он стать офицером? Сумеет ли парень с его биографией поддерживать дисциплину в кубрике? Я ждал. Он сам обо всем скажет, когда будет готов.
– Полагаю, вы пришли по поводу моего разговора с мистером Браунингом?
– Совершенно верно. – Не ожидая приглашения, я опустился на стул. В конце концов, командир я или не командир?
Он тоже сел. На койку.
– Пока это только идея.
– В таком случае, мне лучше уйти. – Видимо, это несерьезно. У меня было слишком много нерешенных вопросов, чтобы тратить время с этим богатым молодым человеком.
– Нет, серьезно, – быстро ответил он. – Я не шучу.
– Зачем такому, как вы, идти в гардемарины? – спросил я без обиняков. Возможно, сказался опыт общения с миссис Донхаузер. Я сразу взял быка за рога.
Дерек сосредоточенно рассматривал кончики своих пальцев:
– Помните, я как-то сказал вам о завещании моего отца? До тех пор, пока мне не исполнится двадцать два, имением будут распоряжаться управляющие.
– Помню.
– Я знаю, что они со мной сделают. Отправят в какую-нибудь школу. С глаз долой. Может быть, даже обратно на Землю, а это еще семнадцать месяцев на борту какого-нибудь паршивого корабля.
– Спасибо, вы очень любезны. Он покраснел:
– Я не хотел вас обидеть. Но поймите, я не желаю, чтобы кто-то мною распоряжался. Я достаточно взрослый и могу самостоятельно принимать решения. Вы говорили, что контракт заключается на пять лет…
– И?..
– Через пять лет мне будет почти двадцать два. – Он говорил уверенно, словно имел веские основания для поступления на службу.
– Вы занимались науками, мистер Кэрр? – Я не мог не задать этого вопроса: обучение было необязательным, по желанию родителей.
– Конечно. Ведь я не крестьянин.
– Математику изучали?
– Да, кое-что Алгебру, геометрию, тригонометрию.
– Матанализ?
– Нет. Но думаю, что смогу. – Самоуверенности ему было не занимать. – Ну что, подхожу я вам? – поинтересовался он, когда я кончил задавать вопросы.
– Нет. – Во время нашего разговора он ни разу не назвал меня «сэр», только однажды – «командир», а об имени и говорить нечего. Но Бог с ней, с вежливостью, гораздо важнее, что его мотивы поступления на службу выглядели весьма неубедительно.
– Почему?
– Во-первых, вы уже переросли возраст кадета.
– Я просто потеряю два года, вот и все.
– Возможно. Но мне кажется, у вас не хватит характера, мистер Кэрр. Он вспыхнул:
– Объясните, пожалуйста.
Я был расстроен и слишком устал, чтобы продолжать разговор.
– У вас плохие манеры. Вы думаете, что весь мир вам подадут на блюдечке. Вы не знаете, что такое дисциплина, и не сможете ее поддерживать. Гардемарины съедят вас живьем и выплюнут ваши косточки. – Я встал. – Над кадетами издеваются, мистер Кэрр. Надо мной тоже издевались. Иногда жестоко. И нужна выдержка. Вы не сумеете. Спасибо за проявленный интерес, – Я взялся за ручку люка.
– Вы не имеете ни малейшего представления о моей выдержке, – сказал он холодно. – Мне надо было хорошенько подумать, прежде чем разговаривать с вами.
– До свидания. – Я вернулся на первый уровень. Уж не был ли я с ним слишком суров, подумал я, поостыв.
Он лишь изложил мотивы, побудившие его идти служить. Не из любви же к военной службе он собирался это сделать. Он не дурак, знаком с математикой…
Отвратительный тип! Сколько эгоизма! Да и я мог вести себя поумнее.
Я пошел на мостик. При моем появлении Вакс и Алекс встали. Гардемарины дежурили теперь вместе, чтобы снять часть нагрузки с главного инженера и пилота. Я и сам был в полном изнеможении. У Вакса были черные круги под глазами, и мне стало его жаль.
– Мистер Хольцер, вы свободны. Идите спать. Ему повезло, и он не стал спорить.
– Есть, сэр. – Он отдал честь и исчез, пока я не передумал.
– У меня сегодня двойная вахта, сэр. Следующая будет с Сэнди. – сказал Алекс.
– Я знаю. – Именно поэтому я и был здесь. Вакс и Алекс – это одно, Сэнди и Алекс – совсем другое. Дел на вахте немного, но всякое может случиться. И наше присутствие здесь просто необходимо. Почти все системы корабля автоматические: гидропоника, рециркуляция, энергопитание. Во время синтеза мы не могли маневрировать кораблем, и главной опасностью оказалась скука. Я просматривал журнал. К счастью, Алекс почти не дергал меня.
Через час явился Сэнди. Явно в хорошем настроении. Я заметил у него на шее следы губной помады, но решил промолчать. Зато Алекс оказался менее деликатным и стал хихикать, я тоже не удержался.
– Хватит, – сказал я наконец. – Приступайте к своим обязанностям. – Они успокоились. Тишина становилась все более невыносимой. Алекс снова хихикнул, дав выход накопившейся энергии. Сэнди последовал его примеру, но под моим взглядом сразу умолк.
– Мистер Тамаров, – холодно заметил я, – шутки в сторону, вы на вахте. Ведите наблюдение за приборами. – Надо признаться, я сам едва сдерживался – смех заразителен – и в то же время был зол. Дух командира Хага витал над нами. Хихикать на вахте? Да он вышвырнул бы нас из воздушного шлюза.
Я вернулся к журналу и углубился в чтение записей с самого начала нашего круиза. Но когда дошел до нашей стоянки на «Ганимеде», Алекс снова затрясся от смеха, прикрыв рот рукой.
Это было последней каплей, переполнившей чашу.
– Мистер Тамаров! – Он вскочил, вытянувшись по стойке «смирно». – Передайте привет главному инженеру, и пусть он посоветует мне, как поступить с гардемарином, который на вахте пренебрегает своими обязанностями. Ступайте!
– Есть, сэр. – Со смешанным выражением смущения и страха на лице Алекс отдал честь и быстро вышел.
Сэнди сосредоточился на своем экране, упражняясь в вычислениях.
Через двадцать минут я услышал сдавленный голос:
– Разрешите войти, сэр? – В коридоре стоял Алекс, вытянув руки по швам с блестевшими от слез глазами.
– Войдите.
Он робко вошел и встал по стойке «смирно» в двух шагах от моего кресла.
– Гардемарин Тамаров явился, сэр, – почти прошептал он. – Главный инженер с почтением сообщает, что по первому же вашему требованию может прислать вам гардемаринов. – Выглядел Алекс несчастным и потерянным.
– Спасибо, мистер Тамаров. Освобождаю вас от вахты.
– Слушаюсь, сэр. Благодарю вас, сэр. – Он отдал честь, повернулся и вышел в коридор. Мне стало стыдно. Я оказался ничуть не лучше Вакса. И, что хуже всего, нажил себе еще одного врага. Ведь Алекс был мне другом и не хотел ничего плохого.
Я не торопясь подошел к люку, выглянул наружу. Алекс стоял у переборки, держась за зад, и всхлипывал. Я унизил его достоинство. И теперь единственное, что мог сделать, это оставить парня в покое. Сэнди между тем прилежно стучал по клавишам.
Чтобы не вызвать протеста со стороны мистера Вышинского, я пошел на гауптвахту вместе с матросом, вооруженным дубинкой. В камере не было ни стула, ни стола. Только матрас, лежавший прямо на палубе. Я приказал принести стул, но матрос остался стоять у люка, сжимая в руках дубинку.
– Мистер Герни, я теперь командир.
– Знаю, сэр, мистер Сифорт. – Передо мной был худой, изможденный человек лет пятидесяти, с копной темных волос.
– У меня к вам несколько вопросов по… гм… по поводу инцидента. Как все произошло?
– Мистер Таук и остальные вцепились друг в друга, – начал он подобострастным тоном. – А я о наркотиках понятия не имел, честно вам говорю.
Если он и дальше собирается врать, лучше сразу уйти.
– Слушайте меня внимательно, мистер Герни. Через несколько дней на вас наденут наручники, заткнут рот кляпом и повесят. А потом выбросят ваше тело из воздушного шлюза. – Он задохнулся, – Только я могу остановить это. Говорить с вами я больше не буду. Еще одно слово лжи – и уйду.
– Простите, командир, сэр, – пробормотал он. – Клянусь говорить только правду!
– Начинайте сначала.
– Я знал о гуфджусе. Многие знали. Простите, командир. Нам давал его Таук. Я только разочек попробовал. Только разочек. Клянусь, командир! Ну и дерьмо этот гуфджус! А цена сумасшедшая. Дернул меня черт в это ввязаться. Так вот, значит, попробовал я разок и больше не стал. А им не мешал. А этот Венжинский нажрался, схватил кайф и чуть не отправил на тот свет двух ребят, живого места на них не оставил. Мы накинулись на него, а тут Фрезер влез, он тоже под кайфом был. Стал Таук отнимать у них этот наркотик проклятый, да не тут-то было. Такой бардак начался. – Он почесал в затылке и продолжал: – Пришел мистер Терил, приказал растащить их. Не хотел я в это встревать. Но приказ есть приказ. Стал я их за руки хватать, и вдруг – бум! Кто-то врезал мне по башке. Я и взбеленился. Кто врезал – не знаю. И давай крушить кулаками. Сами знаете, как это бывает! Всех, без разбору, в кого попаду.
Только бы отбиться. Потом все. Темнота. Очнулся, смотрю – наручники. Оказывается, я мистера Вышинского обидел, ну влепил ему разок-другой. – Он захныкал, по лицу потекли слезы. – Ничего я толком не помню, сэр командир. Может, и влепил. Я не отказываюсь. Но только не нарочно я! Неувязочка вышла. Неувязочка, что же еще. – Он снова захныкал. – Так и считайте командир, неувязочка. Вызволите меня отсюда, я буду смирно себя вести. Клянусь, я…
Он так вопил, что я постучал в люк, желая лишь одного: поскорее убраться восвояси.
– Умоляю вас, сэр! Я никогда больше не буду драться. Мне так страшно! И с гуфджусом тоже, если вы…
Его вопли были слышны, пока я не дошел до середины коридора.
Рики Фуэнтес поставил на стол поднос с завтраком и вытянулся по стойке «смирно», ожидая, когда его отпустят.
– Доброе утро, Рики.
– Доброе утро, сэр командир! – Этот обычно озорной, смешливый парень у меня в каюте был напряжен, как натянутая струна.
– Рикардо, мне бы хотелось, чтобы ты кое о чем подумал.
– Так точно, сэр командир! – Он не шевельнулся, уставившись на переборку.
Я почувствовал раздражение. Рики замкнулся и был не в состоянии слушать.
– Рики, оставь это. Будь таким, каким я знал тебя раньше.
– Слушаюсь, сэр! – Голос его все еще звучал напряженно. Я заорал:
– Черт тебя подери, прекратишь ты вести себя, как самый распроклятый идиот! – Рики разинул рот и затрясся.
– Вольно! – рявкнул я. – Веди себя нормально, парень!
У Рики задрожали губы. По щеке медленно поползла слеза. Он перестал наконец тянуться, смахнул рукавом слезу.
– Что я такого сделал? – спросил он с отчаянием в голосе. – Я не хотел вас сердить, командир!
– Господи, Рики! Садись же! – Я толкнул его на стул, подождал, пока он соберется с мыслями, и, видя, что он успокоился, сказал более мягко:
– А теперь послушай меня. Держись свободно, как у нас в кубрике. Давай поговорим. Ладно?
– Да, сэр. – Он во все глаза смотрел на меня.
– Ты видел мое объявление о наборе гардемаринов?
– Да, сэр! – Ему не удалось уйти от разговора.
– Ты все знаешь о нашем кубрике. Хочешь там жить?
– Я, сэр? Но я простой матрос.
– А хочешь стать кадетом?
– Значит, я буду жить в кубрике, а потом стану офицером? – Он боролся с соблазном.
– Да.
– И буду чистить ботинки мистеру Хольцеру, зубрить устав, стоять под ледяным душем и мало ли еще что? Пусть узнает все сразу.
– Да, Рики. И это тоже.
– Вот клево!
Господи, ему это нравилось! Нравилось быть взрослым. Мне захотелось остановить его ради его же блага.
– Я должен сказать «да» прямо сейчас, сэр командир? Или можно подумать?
– Подумай.
Юнга подпрыгнул и отдал честь.
– Благодарю вас, командир! Знаете, – сказал он доверительно, – я сам читал объявление, ей-богу. Я умею читать! Только не думал, что это меня тоже касается. Я могу идти? А можно рассказать об этом друзьям?
– Идите, мистер Фуэнтес. – Сейчас наверняка побежит к начальнику интендантской службы или к старшине, спросит, стоит ли отказаться от нижней палубы ради пьянящего воздуха офицерских покоев. Они скажут, что стоит. Но не потому, что нам нужны офицеры, а чтобы увидеть, как один из них поднимается наверх.
На мостике все было в порядке. Впрочем, я в этом не сомневался, иначе мне сообщили бы. Я должен был заступить на вахту в полдень и, возможно, пробыть там весь вечер. А мне очень хотелось встретиться с Амандой. Поэтому я решил пойти к ней прямо сейчас.
Она читала в своей каюте головид, люк был открыт, и, когда я постучался, сразу подошла к двери.
– Заходи, Ники. – Она была единственной на корабле, кто продолжал называть меня так.
Мы сели на койку. Я рассказал ей про несчастного Алекса. Она никак не отреагировала. Потом про малыша Рики, как напугал его, а затем обрадовал. Аманда слегка улыбнулась, но ничего не сказала. Она вообще больше молчала.
Потом встала, закрыла люк, легла на кровать и привлекла меня к себе, заставив лечь рядом. Она была нежной и милой, но мысли ее витали где-то далеко. Мы занимались любовью не торопясь, стараясь насладиться друг другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62