– Погодите, я сейчас! – нервно сказал я дамам и выскочил на крыльцо.
– Вы что, подлецы, наделали! – закричал я на крестьян. – Немедленно развязать!
Мое неожиданное появление смутило не только мужиков, но и хозяина, он от удивления даже дернул плечом, но потом все-таки нашелся:
– Действительно, братцы, вы это, того, развяжите, как можно…
– Так мы, барин, ничего, мы как их споймали, так Иван и говорит, давайте, мол, его превосходительству свезем, а так мы ничего…
– Хорошенькое дело «ничего», да вы их убили! – опять закричал я на крестьян.
Меня испугал Гутмахер, лежавший словно мертвый, Ольга была жива, но молчала и испугано таращила на меня глаза.
– А ну, развязать! – снова приказал я и сам начал помогать распутывать мочальные веревки.
– Так мы, вашблародь, хотели как лучше, вона и Максимка говорит, что оне какие-то кикайцы, – начал оправдываться второй мужик.
– Легче, придурок! – ругнулась на неловкое движение одного из крестьян ожившая Ольга. – Мало того, что напали как бандиты, еще и везли как картошку!
Судя по тому, как Дубова сбрасывала с себя остатки пут, она была зла, но в относительном порядке, а вот Аарон Моисеевич лежал молча и не подавал признаков жизни.
– Софья Аркадьевна, – безо всяких церемоний закричал я вышедшей на крыльцо хозяйке. – Здесь раненый, покажите, куда его можно отнести, и прикажите принести какое-нибудь покрывало или ковер.
Софья Аркадьевна что-то сказала выбежавшей вслед за нами на крики горничной, а сама спустилась во двор. Пока она подходила, я проверил у Гутмахера пульс. Он был без сознания, но, слава богу, жив.
– А кто это? – робко поинтересовалась хозяйка, видя мое волнение.
– Мои друзья, из нашего времени, – кратко ответил я. – Оля, что случилось?
– Да вот эти вахлаки на нас напали! – возмущенно сообщила девушка. – Набросились, как бандиты!
Дубова возмущенно тряхнула головой и разметала по плечам волосы. Крестьяне, как завороженные, уставились на нее.
– Никак баба?! – то ли испуганно, то ли восторженно произнес один из них, с удивлением рассматривая одетую в куртку и джинсы девушку.
– Точно баба, – оторопело подтвердил другой. – А мы-то думали варнаки или, – он с надеждой оглянулся на слугу Максима, брезгливо наблюдавшего за всем этим переполохом, и старательно произнес слышанное от того слово, – кикайцы.
Я не стал объясняться с деревенщиной, тем более, что к нам уже спешила кормившая меня завтраком горничная с гобеленом. Я вырвал у нее из рук полотно, расстелил его на дне телеги рядом с Гутмахером. По моей команде мы с крестьянами переложили ученого на материю.
– Берите за концы, – приказал я смущенным помощникам. – Подняли!
Аарон Моисеевич, пока мы несли его в дом, так и не пришел в себя. Судя по фингалам на лице, прежде чем взять в плен, крестьяне его сильно побили. Мы внесли его в комнату на первом этаже и осторожно переложили на широкий диван.
– Я сейчас пошлю за доктором, – взволнованно предложил Александр Иванович, растерявшийся от такого напора событий.
– Пока не нужно, – остановил я его, – попробую сам разобраться. Лучше распорядитесь, чтобы все вышли из комнаты, а вы, – строго приказал я мужикам, – чтобы не болтали лишнего!
Мужики согласно закивали головами.
– Да, да, конечно, никому ничего не говорите, – поддержал меня генерал. – Сейчас вам дадут на водку.
– Арик, что эти гады с тобой сделали! – вдруг вмешала в общий ор визгливый крик Ольга. – Куда они подевали наши вещи! – дополнила она вопль души меркантильными счетами.
– Все, вашство, в целости, вы не сумлевайтесь, – ответил один из мужиков. – Нечто мы без понятия, на тати какие…
– Да, в целости! А где, я тебя спрашиваю, мой чемодан! – уперла руки в бока Ольга.
– А ну все вон отсюда! – закричал я на распоясавшуюся компанию, выгоняя лишний народ из комнаты.
Гутмахер, между тем, неподвижно лежал на диване, не подавая признаков жизни. Я еще раз проверил у него пульс, вытянул над ним руки и начал сосредотачиваться.
За то время, что я не занимался экстрасенсорной практикой, кое-какие нюансы состояния больного я перестал чувствовать, но, в общем, навыки к лечению у меня сохранились. Судя по ощущениям, ничего страшного с Аароном Моисеевичем не произошло, во всяком случае, серьезных травм у него не было.
Я закрыл глаза и сосредоточил все внимания на ладонях. Через минуту меня начало трясти и, когда прошел пик нервного возбуждения, навалилась обычная после сеанса слабость. Я расслабился, немного отдохнул, а потом вновь сконцентрировал на руки всю свою нервную энергию. Напряжение сделалось непереносимым, и я начал терять чувство реальности. Вывел меня из транса голос Гутмахера:
– Алексей, это вы? Что со мной? Слава богу…
Я расслабился, несколько секунд отдыхал, и только тогда, когда нервное напряжение прошло, открыл глаза. Аарон Моисеевич лежал все в той же позе, но вполне осмысленно смотрел на меня.
– Что у вас болит? – спросил я, преодолевая подступившую к горлу тошноту.
– Голова, – членораздельно ответил больной. – Меня, кажется, стукнули чем-то тяжелым по голове.
– Закройте глаза и ни о чем не. думайте, – распорядился я и как бы обхватил его голову руками в сантиметре от волос.
Теперь мне было не так трудно. С головой у Аарона Моисеевича, за исключением здоровенной шишки, все было в порядке. Однако, вскоре силы опять меня оставили. Тогда я сел на диван рядом с больным и спросил:
– Как вы теперь?
– Прекрасно! – ответил Гутмахер своим прежним, напористым голосом. – Как это я раньше не додумался измерить ваше биополе! Что, собственно, произошло, и где Олюшка?
– Это я должен вас спросить, что произошло, как вы сюда попали?
– Что с Олюшкой? – повторил престарелый влюбленный.
– Она в соседней комнате, отбирает у мужиков свой чемодан. Так что, все-таки, с вами случилось?
– Собственно, ничего особенного, наша обычная российская безалаберность. Милиционеры нечаянно подожгли дом и нам, чтобы не сгореть, пришлось переместиться следом за вами.
– То есть как подожгли?
– Ну, как обычно бывает, не соразмерили силы, немного перепили и устроили сначала драку, а потом пожар.
– А вы куда смотрели? Вы же могли ими управлять?
– Что делать, – миролюбиво ответил Гутмахер, – в тот момент, был занят…
– Что значит, занят! Вам поджигают дом, а у вас нет времени это предотвратить!
– Вы зря возмущаетесь, Алексей, у каждого человека бывают такие возвышенные, интимные моменты…
– Все понятно, – перебил я. – У вас с Ольгой начался медовый месяц…
– Только давайте без пошлых намеков…
– Давайте, – согласился я, – заодно придумаем, что нам теперь делать. Если ваш дом сгорел, то как мы вернемся назад?
– Об этом я подумать не успел, все так быстро произошло, а потом на нас напали эти смешные крестьяне… Впрочем, выход всегда можно найти, что-нибудь придумаем… А где мы, собственно, находимся?
– К счастью, у моих предков, иначе…
– Да, я уже понял, что к чужой культуре без посторонней помощи сложно приспособиться, – легкомысленно произнес профессор и потер ушибленное место. – Надеюсь, ваши родственники приличные люди?
– Сейчас я вас с ними познакомлю. Вы уже можете встать, или вам лучше полежать?
– Попробую, – смиренно произнес Гутмахер и без большого усилия поднялся с дивана. – Кажется, со мной ничего страшного не произошло, хотя тело и побаливает.
– Когда вы посмотритесь в зеркало, вам так не покажется, – мстительно пообещал я.
Действительно, мужики так отделали предполагаемого китайца, что ему вряд ли скоро представится возможность начать нравиться девушкам.
– Вас, кстати, приняли за китайца..
– Почему?
– Понятия не имею, сейчас начнем разбираться. В этот момент в двери деликатно постучали, и послышался голос хозяина:
– Алексей Григорьевич, вам ничего не нужно, может быть, все-таки послать за доктором?
– Входите, Александр Иванович, я уже кончил.
Генерал не заставил себя просить дважды и тут же появился на пороге. Вид воспрянувшего к жизни Гутмахера его заметно успокоил. Вместе с тем в его глазах светилось любопытство, колоритный Аарон Моисеевич Александра Ивановича явно заинтриговал.
Я замешкался представить их друг другу, и хозяин взял инициативу на себя:
– Позвольте отрекомендоваться, Крылов Александр Иванович, предок… то есть, я хотел сказать, старший родственник Алексея Григорьевича.
Гутмахер так же церемонно назвал себя. Углубляться в перечисление должностей и накопленных за жизнь регалий они не стали.
– Все мы очень обеспокоены вашим здоровьем, надеюсь, мужички не причинили вам больших неудобств? – изысканно вежливо спросил хозяин.
– Какие там неудобства! – заразительно засмеялся Гутмахер. – Только слегка проломили голову.
– Я надеюсь, вы их правильно поймете и не будете в большой претензии, народ у нас еще темный, а вы так оригинально одеты, да еще волосы собраны в пучок, вот они по простоте душевной, видимо, и решили, что вы китаец.
– А почему именно китаец? – спросил я. – Откуда вообще крестьяне про китайцев знают?
– Сам удивляюсь, может быть, в Москве китайцев с косичками видели. Возможно, о них ходят слухи в связи с военными действиями в Поднебесной империи.
– А мы разве с Китам когда-нибудь воевали? – удивился я второй раз, услышав о неведомой мне войне.
– Там не вполне война, в Китае сейчас идет междоусобица, и в ней участвуют европейские страны и Россия.
– Что-нибудь делят? – поинтересовался Аарон Моисеевич.
– Как всегда, влияние. Притом Россия строит Китайско-Восточную железную дорогу, а в стране идет война между разными наследниками династии Цинь, которые пытаются втянуть европейцев в свои отношения.
Как часто бывает у нас в стране, разговор из частного грозил перерасти в политическую дискуссию, но этому помешала без стука влетевшая в комнату Ольга.
– Арик, Леша, чего вы здесь застряли, мы же волнуемся! Ну, хулиганье, как они тебя отделали! Пойдемте скорее, вас ждут Софья Аркадьевна и Наташа. Александр Иванович, у вас дочка просто отпадная, просто – суперовская, она мне уже все и про революцию рассказала, и про тяжелую судьбу народа! Я от нее просто тащусь!
Судя по выражению лица, генерал из того, что сказала ему Ольга, кроме упоминания о революции, ничего не понял и натянуто улыбнулся:
– Да, Наташа очень увлечена общественным благом. Вы этим тоже интересуетесь?
– Нет, мне по фигу, – призналась Ольга, – у меня и без того своих проблем хватает. Правда, Арик?
«Арик» вместо того, чтобы устыдиться приземленности своей молодой возлюбленной, счастливо улыбнулся и согласился:
– Конечно, конечно, Олюшка.
Действительный статский советник посмотрел на гостей странным взглядом и больше ничего не спросил. Мне сделалось неловко за представителей моего времени, но вмешиваться в разговор я не стал.
Обедали мои предки в небольшой столовой. Особых изысков в сервировке не было, но обставлено все было прилично и, как говорится, со вкусом. Мои ностальгические надежды на широкое, изобильное застолье восемнадцатого века не оправдались. Кухня была смешанная русско-французская, что, впрочем, имело свои вкусовые прелести.
Оля, впервые в жизни столкнувшись с полной сервировкой стола, не растерялась в избыточном количестве ножей, вилок, рюмок с фужерами и вела себя очень непосредственно. Единственно, кого коробили ее простецкие замашки, это революционерку-народницу. Когда перед обедом она очередной раз начала распинаться в своей любви к «простому народу», я порекомендовал Наталье Александровне присмотреться к его типичной представительнице, получившей не только среднее, но и незаконченное высшее образование, После этого революционерка слегка привяла и с повышенным вниманием слушала речения и суждения очаровательной «Олюшки» из народа.
Впрочем, в основном контакт поколений проходил доброжелательно. Генерал интересовался ближайшими историческими перспективами России. Софью Аркадьевну больше занимали семейные отношения в недалеком будущем и карьерные перспективы ее сыновей, которые учились в частной Поливановской гимназии на Пречистенке,
Мы с Гутмахером просвещали собравшихся на этот счет, а Ольга вносила в разговор элементы футуристической обреченности, которые пугали почтенную хозяйку.
После обеда дамы уединились в малой гостиной, а мы, мужчины, отправились курить сигары и пить кофей с ликером в диванную комнату. Аарон Моисеевич в барской обстановке чувствовал себя вполне комфортно и, пользуясь своей феноменальной памятью, довольно подробно пересказывал генералу исторические реалии начала двадцатого века.
Почти все из услышанного Александра Ивановича огорчало, особенно предстоящее поражение России в войне с Японией. Поначалу у него даже возникло желание как-то использовать полученную информацию и попытаться вмешаться в историю на стороне Отечества, но мы с Гутмахером довольно быстро сумели его убедить, что дело это совершенно бесперспективное, Когда начинают совершаться какие-нибудь значительные исторические события, в них задействуются многие силы и факторы, не подвластные воле одного человека, какое бы значительное место в социальной иерархии он не занимал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41