Наверное, она успела прочитать две или три страницы, когда раздался стук в дверь. Она не ждала гостей.
Но это не имело значения. Я грубо прикидываю, что было около четверти первого, когда она, полная радостных ожиданий, открыла дверь…
— Кому? — поинтересовался Марк.
— Убийце.
— Она заподозрила гостя?
— Как убийцу? Нет! Некто явился убить ее. Но ей это и в голову не могло прийти. Она с неподдельным презрением относилась к людям, она бы высмеяла любую мысль о насилии по отношению к себе.
— Доктор Фелл! — У Марка перехватило горло. — Если вы говорите, что так и было, я не собираюсь спорить. Но можете ли вы это доказать? Вы уверены в своих словах?
— Уверен ли я? О, мудрецы Афин! Могу ли я, как простой смертный, быть уверенным в своей непогрешимости, могу ли считать себя застрахованным от ошибки? Нет, я не уверен. Но я убежден! И думаю, вы тоже увидите истину, если отдадите себе отчет в том, что именно так беспокоит вас. Почему кто-то — предположительно убийца — забрал «Армадейл» и подменил его «Женщиной в белом»?
— Об этом я вас и спрашиваю. Почему?
— Вспоминайте! Если вы не обнаружили подмену в воскресенье утром, когда это событие было еще свежо в памяти, можете ли вы по истечении времени быть уверенным, что по ошибке не вручили ей другую книгу?
— Да, уверен, этого не было.
— Пусть даже часть первых страниц «Армадейла» была аккуратно изъята?
— Даже и в этом случае. Я могу утверждать!
— Очень хорошо. Теперь вернемся к мисс Лестрейндж и к ее гостю, явившемуся в четверть первого ночи. Она отнюдь не встревожилась, а скорее очень обрадовалась. Она может играть в кошки-мышки с человеком, который — в этом она не сомневалась — является ее жертвой. Она пригласила гостя зайти. Снова села, держа книгу. Потешаясь, она сделала вид, что погружена в чтение. Лучшей возможности и представиться не могло! Любой небрежный вопрос типа «Что вы читаете?» или «Интересная ли книга?» мог позволить убийце, не вызывая у нее никаких подозрений, подойти к ней сзади. Она смотрела в книгу. Убийца нанес удар. Кровь, пятна которой остались на халате, артериальная: она более светлая. Ее вытекло совсем немного, ибо клинок и рукоятка тут же закрыли рану. Но что же случилось со страницами этой книги?
Марк лишь кивнул, искоса глядя на кресло.
— Пятна крови! — вымолвил он.
— Да! — воскликнул доктор Фелл. — И что из этого следует?
Марк снова кивнул.
В своем воображении он ясно увидел, как тело женщины, пораженное ударом кинжала, выгнулось дугой: не издав ни звука, она лишь открыла рот. Книга выскользнула у нее из рук и, закрывшись, упала на ковер. Марк услышал свой голос.
— Из этого следует, — как во сне произнес он, — что с самого начала убийца знал, как завершится преступление.
— Да! И это почти получилось! Каким образом?
— Все должно было выглядеть как самоубийство. Он не мог забрать книгу и уничтожить ее; это было бы слишком странно — кто-то мог бы вспомнить о ней. Но он не мог оставить ее на месте, со страницами, залитыми кровью или таинственно исчезнувшими из книги. Ему пришлось пойти на риск подмены в надежде на то, что я приду к выводу, будто дал Роз не ту книгу, которую она просила.
— Все верно! — воскликнул доктор Фелл.
— Естественно, мы называем убийцу словом «он». Но, возможно, это была…
— О да, могла, — буркнул доктор Фелл, мельком бросив на него какой-то странный нервный взгляд. — Строго между нами, должен признать, что убийцей могла быть и женщина.
Когда это случилось? Во сколько точно произошло убийство?
— Убежден, что примерно в половине первого, может, чуть раньше. Но ни я, ни полицейский медик не можем с уверенностью утверждать это. Почему вы спрашиваете?
— Потому что кинжал находился не здесь. Он был в гостиной, через холл отсюда. Убийца должен был взять его.
Казалось, что доктор Фелл, озабоченный другими проблемами, не обратил внимания на эту мелочь. Под взъерошенными волосами на лбу у него выступили капельки пота.
— Это вас так волнует? Да убийца мог воспользоваться любым предлогом, чтобы, не вызывая подозрений, войти в гостиную. Любым! Мисс Лестрейндж и сама могла его попросить… — Он осекся.
Бренда высвободилась из рук Марка.
Она не сорвалась с места и вообще не отошла от мужа. Но по крайней мере на секунду создалось впечатление, что она не в силах выносить это напряжение, она оцепенела.
— Она это сделала! Она! Я ее слышала!
Вскрикнув, Бренда схватилась за голову, не отрывая взгляда от открытого окна. Трудно представить, что человек с комплекцией доктора Фелла может побледнеть, но тем не менее это произошло.
— Кто это сделал, миссис Рутвен?
Бренда медленно повернулась к нему.
— О господи, я не имела в виду, что знаю убийцу! Нет! Я хотела сказать, что слышала ее голос!
— Чей голос?
— Этой женщины! Роз Лестрейндж… я была здесь, стояла на дорожке, футах в двадцати; я рассказывала и вам, и Марку, что была тут! Я подъехала, вышла из машины, но войти в дом просто не могла. Тем более, когда услышала голос этой шлюхи — она с кем-то громко разговаривала и смеялась. Но я и подумать не могла… мне в голову не могло прийти…
Марк было рванулся к жене. Нервы у него были на пределе, но, вспомнив, что должен вести себя сдержанно и продуманно, он остался на месте.
— Миссис Рутвен, — мягко обратился к ней доктор Фелл. — Вы хотите сказать, что вы слышали, как мисс Лестрейндж с кем-то разговаривала в этой комнате?
— Да!
— Значит, окна в то время были открыты?
— Не знаю! Не обратила внимания! Должно быть, так и было, иначе я бы не услышала ее.
— Были ли задернуты портьеры?
— Да! Да! Я ничего не видела. Это я помню.
— Что конкретно вы расслышали из слов мисс Лестрейндж?
Бренда прижала к высоким скулам пальцы с отполированными, но ненакрашенными ногтями. Лихорадочно вздымающийся корсаж ее шелкового платья дал понять, что она несколько раз с силой перевела дыхание, перед тем как снова заговорить.
— «Радость моя, не можешь ли принести мне закладку для книги со стола?» Вот это я и слышала, только говорила она громче и… и со смехом. Я слышала, как она это произнесла! «Радость моя, не можешь ли принести мне закладку для книги со стола?»
Казалось, прозвучавшие слова эхом повисли в воздухе. Их отзвуки донеслись из другой ночи, из-за опущенных портьер.
— Миссис Рутвен, здесь нет письменного стола. Могла ли она иметь в виду чиппендейловский столик, что стоит в гостиной?
— Не знаю! Я больше об этом не думала!
— Произнесло ли второе лицо какие-то слова?
— Нет! Ни слова. Я…
За окнами уже сгустилась ночная тьма. Сквозь веселое стрекотание сверчков с Харли-Лейн донеслось дребезжание подъезжающей машины, которое, похоже, еще больше перепугало Бренду. Такие звуки могла издавать только машина доктора Кента: кроме чихающего двигателя, был слышен звякающий шум бампера — он держался на честном слове, и доктор вечно забывал его отремонтировать в своей «мастерской».
— Вы уже упоминали время, миссис Рутвен. Все произошло, когда часы на башне Основателя пробили полночь, не так ли?
— Да! Именно тогда. Это было…
Бренда провела пальцами вдоль щеки к шее. В тишине отчетливо лязгала и дребезжала машина, подъехавшая к дому. Заскрежетал ручной тормоз. Бренда жалобно посмотрела на Марка, и этот взгляд поразил его до глубины души. Не проронив ни слова, она выскочила в коридор.
— Бренда! — На этот раз, промедлив секунду, он поспешил за ней.
— Нет! — оглушительно рявкнул доктор Фелл.
Бренда уже была у входных дверей. Марк, выскочив в коридор, остановился.
— Нет! — повторил доктор Фелл. — До сих пор вы вели себя достаточно умно. Не теряйте мудрости. Пусть она хоть час побудет наедине сама с собой. В противном случае вы потеряете шанс на окончательное примирение.
Бренда побежала по песчаной дорожке к своей машине. Марк, готовый последовать за ней, осознал уместность полученного им совета. Тот взгляд, что она бросила ему, в котором любовь мешалась с необъяснимым чувством стыда — тогда это ускользнуло от его внимания, — сам по себе означал, что ему лучше подождать.
Тем более, что преследовать Бренду уже не имело смысла. «Шевроле» выехал на Колледж-авеню. Марк, направившись к входным дверям, на пороге столкнулся с Сэмюелом Кентом.
— Э-э-э… что-то случилось? — спросил он.
— Абсолютно ничего.
— Действительно? — Доктор Кент с интересом посмотрел на него живыми темно-карими глазами, выделявшимися на его очень моложавом лице. — Я только что из дома, — сообщил он, хотя в этой информации не было необходимости. — Кстати, перед тем как выйти, я позвонил миссис Уолкер.
— Вот как?
— Ее врачи говорят, что Джудит в состоянии отвечать на вопросы, но все же она не может — или не хочет! — рассказывать, что же испугало ее в библиотеке. Я хотел бы понять, что тут все-таки произошло?…
— Все в порядке!
Марк бросил взгляд на другую сторону Лужайки. Сумерки сгущались, и он обратил внимание, что в длинном низком доме Джудит Уолкер, где в начале восемнадцатого века была таверна, в которой дебоширили студенты, носившие при себе короткие шпаги, были освещены почти все окна.
Доктор Кент, у которого явно что-то было на уме, торопливо проскочил мимо него. Марк решил последовать за ним. Но, войдя в спальню, оба они остановились, когда увидели лицо доктора Фелла.
— Говорите, вы только что из дома? — нахмурился он. — Как далеко отсюда он находится?
— Простите?
— Как далеко отсюда вы живете? — с несвойственной ему настойчивостью повторил доктор Фелл. — Как вы оцените расстояние до вашего дома? В полмили?
— Нет, нет. Вся улица… хм!… составляет не более полумили. Мой дом стоит примерно в ста ярдах от поворота на Харли-Лейн. А дом Марка в пятидесяти ярдах ниже.
— И вы хотите сказать, — доктор Фелл опустил голову, потом резко вскинул ее, — что вам потребовалась машина, дабы преодолеть несколько сотен ярдов?
— Да, я привык… На машине удобнее, особенно если приходится посетить несколько мест. Мы тут разучились ходить пешком. Мой дорогой Фелл, не кажется ли вам, что это менее всего должно вас интересовать?
— Сэр, я не знаю…
— Нет, вы знаете, — возразил доктор Кент, который с воскресного утра продолжал пребывать в грубовато-приподнятом настроении. — Насколько я могу судить, тут произошли какие-то бурные события. А я человек любопытный. Вы, без сомнения, все рассказали им?
— Рассказал им?…
— Подлинную правду о Роз Лестрейндж. Они все ее не понимали.
— Нет, — ответил доктор Фелл. Тяжело ступая, он подошел к левому окну и выглянул из него. — Нет, я им ничего не рассказывал.
Вот тут Марк Рутвен и не выдержал; его спокойствие разлетелось в куски.
— Послушайте! — раздраженно сказал он. — Черт возьми, что это за таинственные разговоры о том, как ее не понимали? Для описания этой особы пошли в ход странные эпитеты. «Хорошее воспитание, прекрасные манеры». «Хитрая, загадочная, всегда улыбающаяся». Кроме того, по словам Джудит Уолкер, она была «умной, вкрадчивой и предельно жестокой». Что проясняют в ее убийстве все эти определения? Соответствуют ли они истине?
— О да, — ответил Сэмюел Кент. — В полной мере.
— Тогда в чем же кроется тайна? Чего мы в ней не понимали? Кажется, главное — злоба и жестокость. Эти качества говорят о человеке многое, а сколько бы у нее ни было любовников, меня это не волнует.
Настроение и доктора Кента, и доктора Фелла внезапно изменилось. Стоя у окна, и тот и другой словно чего-то ожидали.
Сэмюел Кент, тряхнув седоватыми волосами и подвигав черными бровями, вынул из нагрудного кармана очки в роговой оправе и помахал ими.
— Мой дорогой Марк, — суховато сказал он, — в нашей профессии редко встретишь человека, способного испытать потрясение от чего бы то ни было. Мы слишком много читаем. И тем не менее вы недопонимаете! Что касается любовников мисс Лестрейндж…
— Да?
— Любовников у нее не было, — холодно произнес доктор Кент. — Никогда. Никого.
— Кто из нас сошел с ума, вы или я?
— Надеюсь, что никто.
— Послушайте! Тоби Саундерс считает, что она вообще помешалась на сексе. Даже Джудит Уолкер, утверждая, что Роз была холодна как рыба, заявила, что их было неисчислимое количество!
— Нет, Марк, это не так. Значит, по словам Тоби, она помешалась на сексе? — Похоже, эта фраза вызвала у доктора Кента усмешку. — Позвольте мне четко и коротко растолковать, что мисс Лестрейндж не проявляла ровно никакого интереса к любой разновидности или форме секса, которые вы только можете себе представить. Это ясно?
— Нет, не ясно. Мы все считали…
— Именно, вы что-то там считали… Но это не имело к ней ровно никакого отношения. Она всего лишь делала вид, что ей это интересно; так человек, не испытывающий пристрастия к алкоголю, может посмеиваться, когда его называют пьяницей, и даже поддерживать это впечатление, если он вступает в игру, где главное — не алкоголь, а игра. Интересы этой дамы лежали совсем в другой сфере, правда не менее порочной. Я без труда могу это доказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Но это не имело значения. Я грубо прикидываю, что было около четверти первого, когда она, полная радостных ожиданий, открыла дверь…
— Кому? — поинтересовался Марк.
— Убийце.
— Она заподозрила гостя?
— Как убийцу? Нет! Некто явился убить ее. Но ей это и в голову не могло прийти. Она с неподдельным презрением относилась к людям, она бы высмеяла любую мысль о насилии по отношению к себе.
— Доктор Фелл! — У Марка перехватило горло. — Если вы говорите, что так и было, я не собираюсь спорить. Но можете ли вы это доказать? Вы уверены в своих словах?
— Уверен ли я? О, мудрецы Афин! Могу ли я, как простой смертный, быть уверенным в своей непогрешимости, могу ли считать себя застрахованным от ошибки? Нет, я не уверен. Но я убежден! И думаю, вы тоже увидите истину, если отдадите себе отчет в том, что именно так беспокоит вас. Почему кто-то — предположительно убийца — забрал «Армадейл» и подменил его «Женщиной в белом»?
— Об этом я вас и спрашиваю. Почему?
— Вспоминайте! Если вы не обнаружили подмену в воскресенье утром, когда это событие было еще свежо в памяти, можете ли вы по истечении времени быть уверенным, что по ошибке не вручили ей другую книгу?
— Да, уверен, этого не было.
— Пусть даже часть первых страниц «Армадейла» была аккуратно изъята?
— Даже и в этом случае. Я могу утверждать!
— Очень хорошо. Теперь вернемся к мисс Лестрейндж и к ее гостю, явившемуся в четверть первого ночи. Она отнюдь не встревожилась, а скорее очень обрадовалась. Она может играть в кошки-мышки с человеком, который — в этом она не сомневалась — является ее жертвой. Она пригласила гостя зайти. Снова села, держа книгу. Потешаясь, она сделала вид, что погружена в чтение. Лучшей возможности и представиться не могло! Любой небрежный вопрос типа «Что вы читаете?» или «Интересная ли книга?» мог позволить убийце, не вызывая у нее никаких подозрений, подойти к ней сзади. Она смотрела в книгу. Убийца нанес удар. Кровь, пятна которой остались на халате, артериальная: она более светлая. Ее вытекло совсем немного, ибо клинок и рукоятка тут же закрыли рану. Но что же случилось со страницами этой книги?
Марк лишь кивнул, искоса глядя на кресло.
— Пятна крови! — вымолвил он.
— Да! — воскликнул доктор Фелл. — И что из этого следует?
Марк снова кивнул.
В своем воображении он ясно увидел, как тело женщины, пораженное ударом кинжала, выгнулось дугой: не издав ни звука, она лишь открыла рот. Книга выскользнула у нее из рук и, закрывшись, упала на ковер. Марк услышал свой голос.
— Из этого следует, — как во сне произнес он, — что с самого начала убийца знал, как завершится преступление.
— Да! И это почти получилось! Каким образом?
— Все должно было выглядеть как самоубийство. Он не мог забрать книгу и уничтожить ее; это было бы слишком странно — кто-то мог бы вспомнить о ней. Но он не мог оставить ее на месте, со страницами, залитыми кровью или таинственно исчезнувшими из книги. Ему пришлось пойти на риск подмены в надежде на то, что я приду к выводу, будто дал Роз не ту книгу, которую она просила.
— Все верно! — воскликнул доктор Фелл.
— Естественно, мы называем убийцу словом «он». Но, возможно, это была…
— О да, могла, — буркнул доктор Фелл, мельком бросив на него какой-то странный нервный взгляд. — Строго между нами, должен признать, что убийцей могла быть и женщина.
Когда это случилось? Во сколько точно произошло убийство?
— Убежден, что примерно в половине первого, может, чуть раньше. Но ни я, ни полицейский медик не можем с уверенностью утверждать это. Почему вы спрашиваете?
— Потому что кинжал находился не здесь. Он был в гостиной, через холл отсюда. Убийца должен был взять его.
Казалось, что доктор Фелл, озабоченный другими проблемами, не обратил внимания на эту мелочь. Под взъерошенными волосами на лбу у него выступили капельки пота.
— Это вас так волнует? Да убийца мог воспользоваться любым предлогом, чтобы, не вызывая подозрений, войти в гостиную. Любым! Мисс Лестрейндж и сама могла его попросить… — Он осекся.
Бренда высвободилась из рук Марка.
Она не сорвалась с места и вообще не отошла от мужа. Но по крайней мере на секунду создалось впечатление, что она не в силах выносить это напряжение, она оцепенела.
— Она это сделала! Она! Я ее слышала!
Вскрикнув, Бренда схватилась за голову, не отрывая взгляда от открытого окна. Трудно представить, что человек с комплекцией доктора Фелла может побледнеть, но тем не менее это произошло.
— Кто это сделал, миссис Рутвен?
Бренда медленно повернулась к нему.
— О господи, я не имела в виду, что знаю убийцу! Нет! Я хотела сказать, что слышала ее голос!
— Чей голос?
— Этой женщины! Роз Лестрейндж… я была здесь, стояла на дорожке, футах в двадцати; я рассказывала и вам, и Марку, что была тут! Я подъехала, вышла из машины, но войти в дом просто не могла. Тем более, когда услышала голос этой шлюхи — она с кем-то громко разговаривала и смеялась. Но я и подумать не могла… мне в голову не могло прийти…
Марк было рванулся к жене. Нервы у него были на пределе, но, вспомнив, что должен вести себя сдержанно и продуманно, он остался на месте.
— Миссис Рутвен, — мягко обратился к ней доктор Фелл. — Вы хотите сказать, что вы слышали, как мисс Лестрейндж с кем-то разговаривала в этой комнате?
— Да!
— Значит, окна в то время были открыты?
— Не знаю! Не обратила внимания! Должно быть, так и было, иначе я бы не услышала ее.
— Были ли задернуты портьеры?
— Да! Да! Я ничего не видела. Это я помню.
— Что конкретно вы расслышали из слов мисс Лестрейндж?
Бренда прижала к высоким скулам пальцы с отполированными, но ненакрашенными ногтями. Лихорадочно вздымающийся корсаж ее шелкового платья дал понять, что она несколько раз с силой перевела дыхание, перед тем как снова заговорить.
— «Радость моя, не можешь ли принести мне закладку для книги со стола?» Вот это я и слышала, только говорила она громче и… и со смехом. Я слышала, как она это произнесла! «Радость моя, не можешь ли принести мне закладку для книги со стола?»
Казалось, прозвучавшие слова эхом повисли в воздухе. Их отзвуки донеслись из другой ночи, из-за опущенных портьер.
— Миссис Рутвен, здесь нет письменного стола. Могла ли она иметь в виду чиппендейловский столик, что стоит в гостиной?
— Не знаю! Я больше об этом не думала!
— Произнесло ли второе лицо какие-то слова?
— Нет! Ни слова. Я…
За окнами уже сгустилась ночная тьма. Сквозь веселое стрекотание сверчков с Харли-Лейн донеслось дребезжание подъезжающей машины, которое, похоже, еще больше перепугало Бренду. Такие звуки могла издавать только машина доктора Кента: кроме чихающего двигателя, был слышен звякающий шум бампера — он держался на честном слове, и доктор вечно забывал его отремонтировать в своей «мастерской».
— Вы уже упоминали время, миссис Рутвен. Все произошло, когда часы на башне Основателя пробили полночь, не так ли?
— Да! Именно тогда. Это было…
Бренда провела пальцами вдоль щеки к шее. В тишине отчетливо лязгала и дребезжала машина, подъехавшая к дому. Заскрежетал ручной тормоз. Бренда жалобно посмотрела на Марка, и этот взгляд поразил его до глубины души. Не проронив ни слова, она выскочила в коридор.
— Бренда! — На этот раз, промедлив секунду, он поспешил за ней.
— Нет! — оглушительно рявкнул доктор Фелл.
Бренда уже была у входных дверей. Марк, выскочив в коридор, остановился.
— Нет! — повторил доктор Фелл. — До сих пор вы вели себя достаточно умно. Не теряйте мудрости. Пусть она хоть час побудет наедине сама с собой. В противном случае вы потеряете шанс на окончательное примирение.
Бренда побежала по песчаной дорожке к своей машине. Марк, готовый последовать за ней, осознал уместность полученного им совета. Тот взгляд, что она бросила ему, в котором любовь мешалась с необъяснимым чувством стыда — тогда это ускользнуло от его внимания, — сам по себе означал, что ему лучше подождать.
Тем более, что преследовать Бренду уже не имело смысла. «Шевроле» выехал на Колледж-авеню. Марк, направившись к входным дверям, на пороге столкнулся с Сэмюелом Кентом.
— Э-э-э… что-то случилось? — спросил он.
— Абсолютно ничего.
— Действительно? — Доктор Кент с интересом посмотрел на него живыми темно-карими глазами, выделявшимися на его очень моложавом лице. — Я только что из дома, — сообщил он, хотя в этой информации не было необходимости. — Кстати, перед тем как выйти, я позвонил миссис Уолкер.
— Вот как?
— Ее врачи говорят, что Джудит в состоянии отвечать на вопросы, но все же она не может — или не хочет! — рассказывать, что же испугало ее в библиотеке. Я хотел бы понять, что тут все-таки произошло?…
— Все в порядке!
Марк бросил взгляд на другую сторону Лужайки. Сумерки сгущались, и он обратил внимание, что в длинном низком доме Джудит Уолкер, где в начале восемнадцатого века была таверна, в которой дебоширили студенты, носившие при себе короткие шпаги, были освещены почти все окна.
Доктор Кент, у которого явно что-то было на уме, торопливо проскочил мимо него. Марк решил последовать за ним. Но, войдя в спальню, оба они остановились, когда увидели лицо доктора Фелла.
— Говорите, вы только что из дома? — нахмурился он. — Как далеко отсюда он находится?
— Простите?
— Как далеко отсюда вы живете? — с несвойственной ему настойчивостью повторил доктор Фелл. — Как вы оцените расстояние до вашего дома? В полмили?
— Нет, нет. Вся улица… хм!… составляет не более полумили. Мой дом стоит примерно в ста ярдах от поворота на Харли-Лейн. А дом Марка в пятидесяти ярдах ниже.
— И вы хотите сказать, — доктор Фелл опустил голову, потом резко вскинул ее, — что вам потребовалась машина, дабы преодолеть несколько сотен ярдов?
— Да, я привык… На машине удобнее, особенно если приходится посетить несколько мест. Мы тут разучились ходить пешком. Мой дорогой Фелл, не кажется ли вам, что это менее всего должно вас интересовать?
— Сэр, я не знаю…
— Нет, вы знаете, — возразил доктор Кент, который с воскресного утра продолжал пребывать в грубовато-приподнятом настроении. — Насколько я могу судить, тут произошли какие-то бурные события. А я человек любопытный. Вы, без сомнения, все рассказали им?
— Рассказал им?…
— Подлинную правду о Роз Лестрейндж. Они все ее не понимали.
— Нет, — ответил доктор Фелл. Тяжело ступая, он подошел к левому окну и выглянул из него. — Нет, я им ничего не рассказывал.
Вот тут Марк Рутвен и не выдержал; его спокойствие разлетелось в куски.
— Послушайте! — раздраженно сказал он. — Черт возьми, что это за таинственные разговоры о том, как ее не понимали? Для описания этой особы пошли в ход странные эпитеты. «Хорошее воспитание, прекрасные манеры». «Хитрая, загадочная, всегда улыбающаяся». Кроме того, по словам Джудит Уолкер, она была «умной, вкрадчивой и предельно жестокой». Что проясняют в ее убийстве все эти определения? Соответствуют ли они истине?
— О да, — ответил Сэмюел Кент. — В полной мере.
— Тогда в чем же кроется тайна? Чего мы в ней не понимали? Кажется, главное — злоба и жестокость. Эти качества говорят о человеке многое, а сколько бы у нее ни было любовников, меня это не волнует.
Настроение и доктора Кента, и доктора Фелла внезапно изменилось. Стоя у окна, и тот и другой словно чего-то ожидали.
Сэмюел Кент, тряхнув седоватыми волосами и подвигав черными бровями, вынул из нагрудного кармана очки в роговой оправе и помахал ими.
— Мой дорогой Марк, — суховато сказал он, — в нашей профессии редко встретишь человека, способного испытать потрясение от чего бы то ни было. Мы слишком много читаем. И тем не менее вы недопонимаете! Что касается любовников мисс Лестрейндж…
— Да?
— Любовников у нее не было, — холодно произнес доктор Кент. — Никогда. Никого.
— Кто из нас сошел с ума, вы или я?
— Надеюсь, что никто.
— Послушайте! Тоби Саундерс считает, что она вообще помешалась на сексе. Даже Джудит Уолкер, утверждая, что Роз была холодна как рыба, заявила, что их было неисчислимое количество!
— Нет, Марк, это не так. Значит, по словам Тоби, она помешалась на сексе? — Похоже, эта фраза вызвала у доктора Кента усмешку. — Позвольте мне четко и коротко растолковать, что мисс Лестрейндж не проявляла ровно никакого интереса к любой разновидности или форме секса, которые вы только можете себе представить. Это ясно?
— Нет, не ясно. Мы все считали…
— Именно, вы что-то там считали… Но это не имело к ней ровно никакого отношения. Она всего лишь делала вид, что ей это интересно; так человек, не испытывающий пристрастия к алкоголю, может посмеиваться, когда его называют пьяницей, и даже поддерживать это впечатление, если он вступает в игру, где главное — не алкоголь, а игра. Интересы этой дамы лежали совсем в другой сфере, правда не менее порочной. Я без труда могу это доказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32