На мгновение их взгляды встретились. Быстро повернувшись, она заторопилась к высокой стойке с яркими обложками журналов и сделала вид, что целиком поглощена их рассматриванием.
Марк огляделся. По Хьюит-стрит приближалась полная добродушная пара — доктор и миссис Мэйсон; они направлялись обедать в ресторан (не в таверну) в «Колледж-Инн».
Влетев в аптеку, Марк остановился на пороге. Стеклянная дверь закрылась за ним с легким шорохом.
Здесь было очень тихо. У стойки, потягивая через трубочку холодное какао, сидел долговязый юноша в бумажном спортивном свитере. Пожилая дама, которую Марк не знал, негромко обсуждала с фармацевтом какие-то рецептурные предписания.
Бренда по-прежнему стояла спиной к нему у стенда с журналами.
Подойдя, Марк остановился так близко около нее, что их руки соприкоснулись. На ней было то же самое белое платье без… нет, это было уже другое, отличавшееся от первого! Бренда затянула его синим пояском, и у нее были бело-синие туфельки. У Бренды дрогнули плечи, когда она, нагнувшись, сделала вид, что увлеченно изучает обложку «Лук».
Молчание.
Время тянулось невыносимо долго. Наконец она, не отрываясь от обложки «Лук», заговорила быстрым шепотом:
— Я вернулась только потому, что тут случились ужасные вещи — эта женщина была убита, и ты оказался впутан в эту историю! И потому что у нас гость! Вот и все!
Снова наступило томительное молчание. Бренда рискнула искоса бросить на него осторожный взгляд: ее серые глаза были прикрыты темными ресницами.
— Я только… Марк! — выпалила она. — Я была такой жуткой дурой.
— Думаю, и я был полным идиотом.
— Но я виновата…
— Ничего подобного!
— Была!
Необходимость говорить шепотом, в то же время старательно рассматривая журналы в заведении, где пахло супом с пряностями и фруктовым соком, ставила их в нелепую ситуацию, но осознали они это лишь потом.
— Бренда, я люблю тебя.
— А я люблю тебя.
— Мы здесь не можем разговаривать. Выйдем?
— Да!… Нет! Приближаются доктор и миссис Мэйсон. Они спросят, почему меня не было.
— Да какая разница?… Подожди! Ты приехала вместе с ним?
— С кем?… О господи, нет! Я даже не знаю, почему он тут очутился. Я вернулась в нашей машине и увидела, как едет «кадиллак». Он остановился — прямо здесь, а я проехала дальше по дороге и…
— Не волнуйся! Это не важно!
— Нет, важно! Он поговорил с официантом в «Майк-Плейс», и ты вышел. Марк, прости: я пролезла через боковую дверь аптеки. И все слышала. Я люблю тебя.
— На улице никого. Доктор и миссис Мэйсон зашли в ресторан. Теперь мы можем выйти?
— Да!… Марк, кто убил ее?
Долговязый юноша в свитере доканчивал свое холодное какао; соломинка, ерзая в пустом стакане, издавала хлюпающие звуки. Когда Марк посмотрел Бренде в лицо, он увидел, что осознание абсурдности и неуместности обстановки уступило место внезапному страху.
— Бренда, ты только что вернулась?
— Да. А в чем дело?
— Ты говорила с кем-нибудь в колледже или поблизости от него?
— Нет, ни с одной живой душой. Но этим утром я прочитала все газеты и до смерти перепугалась.
— Об убийстве в газете не было ни слова. Доктор Кент и Джудит Уолкер описали ее как совершенно безгрешную, всеми уважаемую даму, что, наверное, многих рассмешило. После нас появилась лишь парочка репортеров. Откуда ты знаешь, что это было убийство?
Бренда открыла рот.
— Но… но я и представить себе не могла, что тут может быть что-то иное! Кроме того, я слышала… — начала она, но передумала. — То есть, когда читаешь такие вещи в газетах, никогда не веришь, что они рассказывают правду. Всегда думаешь, они что-то скрывают. Разве не так?
Звякнул кассовый аппарат. Долговязый юноша, расплатившись за какао, выбрался на улицу. Словно вдохновившись, за спиной легонько зазвенел другой аппарат: вслед за юношей исчезла и пожилая дама, которая довольно долго, одно за другим, выбирала лекарства.
Продавец вышел из-за стойки, и звук его шагов сменился тишиной.
— Бренда, я должен задать тебе один вопрос. Когда в субботу вечером ты поехала в город, останавливалась ли ты у бунгало Роз Лестрейндж? Заходила ли в него? Было это?
Не сводя с него глаз, Бренда отпрянула. Лицо ее залилось краской.
— Нет, не было! Я сначала хотела, но ничего не сделала! Если ты думаешь о том, что я сказала…
— Не важно, что ты сказала! Ты там останавливалась? Выходила из машины? — Он видел ее растерянность. — В конце концов, не важно, что ты сделала. Только расскажи мне правду.
— Ну хорошо! — взволнованно зашептала она. — Да, остановилась. Да, вышла из машины. Я… мне нечего было скрывать, не так ли? Но я знала, что никогда в жизни не избавлюсь от чувства стыда, если скажу ей хоть слово. Я всего лишь сделала пару шагов по дорожке, но тут же вернулась к машине и буквально сорвалась с места.
— Сколько было времени?
— Марк, я не помню. — По выражению широко расставленных серых глаз было видно, что она вспоминает. — Хотя подожди, помню. Часы Основателя только что стали отбивать полночь, когда я услышала… ну, когда я их услышала!
Про себя Марк вздохнул с облегчением. Это полностью совпадало с показаниями Джудит Уолкер и со всеми остальными. У него отлегло от сердца. Видимо, Бренда неправильно истолковала выражение его лица.
— Я говорю тебе правду. Пожалуйста, прошу тебя, забудь то, что я тебе наговорила тем вечером, ничего подобного я не имела в виду…
— Я знаю, что ты говоришь правду. И не стоит возвращаться к… к…
Глазами, полными слез, она посмотрела на него:
— Нет, Марк, надо. И у меня есть к тебе вопрос.
— Вопрос?
— Да! В прошлом году… или даже раньше… был ли ты счастлив со мной?
Снаружи освещение стало меняться: солнце затянулось облаками, и тени стали блеклыми и размытыми. Глядя на Бренду, он видел в ней тот же пыл, то же возбуждение и ту же растерянность, которые поразили его в ней в субботу вечером в его кабинете.
— Бренда, ради всех святых, что ты имеешь в виду?
— Если ты был несчастлив, так и скажи мне. Я все пойму. Только не скрывай; это все, что я хочу знать. Именно из-за этого я и старалась вызвать у тебя ревность.
Марк открыл и закрыл рот.
— Мне не просто признаваться в этом, Марк, но я должна была это сказать. Говорю тебе, что многие женщины — ну, хотя бы Джудит Уолкер! — хотели бы добиться твоего внимания. Если бы я это заметила три года назад или даже два, я бы просто посмеялась; я бы подумала: «Он и не подозревает о твоем присутствии, он даже не замечает тебя!» Но позже я начала думать: «Он не замечает и меня; он просто не обращает на меня внимания».
— Бренда! Послушай…
— О, меня тянуло к Фрэнку! Я даже думала, а не закрутить ли с ним роман. Но по-настоящему он меня никогда не интересовал. Когда я выпалила тебе в кабинете, что хочу развестись с тобой и выйти замуж за Фрэнка, — все было враньем, родившимся под влиянием минуты. Потому что меня до глубины души обидели слова, что тебя это не волнует.
— В тот момент я вел себя как классический идиот. И ты?…
— Да. Я тогда бросила Фрэнка около аптеки и вернулась домой. Но меня волновала Роз Лестрейндж. Я думала, что она может быть куда опаснее Джудит Уолкер — и тут она проскользнула в дом, как… ну, ты знаешь, как кто.
— Бренда, уверяю тебя, что не было ровно ничего…
— Я не верила. Когда я умчалась из дома, я в самом деле собиралась ехать к Джейн Гриффит, но я была в таком состоянии, что не могла никого видеть. Я пошла в отель «Виллард». Марк, я уже потом узнала, что у тебя с ней вообще ничего не было.
— Узнала? Когда? Этим утром?
— Нет. Меньше чем полчаса назад. Когда увидела, что ты обошелся с Фрэнком так, как, я надеялась, ты обойдешься с ним после того, как я вызову у тебя ревность. — Бренда вскинула голову. На глазах у нее блестели слезы. — Если бы ты только мог видеть свое лицо, когда, не удостаивая его ответом, ты просто распахнул дверцу машины и приказал ему убираться! Если ты был несчастлив со мной, Марк, прошу, скажи мне. Но если ты был… ну, можешь сказать и об этом.
Что он и сделал.
Крепко взяв ее за руку, он вывел Бренду на пустую улицу. Устроившись под тенистой кроной, они говорили долго. Он поведал ей все подробности.
Однако сохранялась необходимость соблюдать внешние приличия: держаться друг от друга на некотором отдалении и делать вид, что они обсуждают погоду. Нервное напряжение обоих потихоньку спадало.
Марк долго и путано внушал жене, что он не имеет ровно никакого отношения к убийству Роз Лестрейндж. Бренда изумленно слушала его, но никак не могла понять, зачем он об этом говорит.
— Давай все уточним, — настаивал он. — Время, когда наступила смерть, лежит в интервале от половины первого до половины четвертого. Ни одна живая душа не могла бы доехать от дома Роз до «Вилларда» на Пенсильвания-авеню за двадцать минут — от половины первого до без десяти минут час.
— Да, но…
— Подожди! Ты была в «Вилларде» без десяти час? И поднялась в свой номер лишь около двух? Были ли тому свидетели?
— Да, конечно. Но…
— Где ты оставила машину?
— Там, где всегда. В гараже Хиллари, сразу же за углом.
— Так я и думал! Если бы даже ты смогла незамеченной выскользнуть из гаража, ты бы не смогла вывести машину оттуда, чтобы тебя никто не видел. Когда бы, по их мнению, ни произошло преступление, твое алиби надежно, как государственные облигации.
— Марк! — с ужасом воскликнула она. — Неужели кто-то думает, что я… я?…
— Только Тоби Саундерс, но с ним можно не считаться.
— Тоби Саундерс?
— Моя дорогая, ты же знаешь Тоби. Он склонен преувеличивать и придумывать какие-то дикие обвинения; затем он терзается угрызениями совести и старается взять свои слова обратно. Он раз за разом попадает в такие ситуации. На самом деле он никогда в них сам не верит.
— Но что ты хочешь, чтобы я сделала? — Бренда облизала пересохшие губы. — Ты же не хочешь, чтобы я все рассказала полиции?
— Нет. В этом нет необходимости. Просто все изложи доктору Феллу. Да плевать на этого Фрэнка Чедвика! Ты была в «Вилларде» с вечера субботы и всю прошлую ночь! Твое алиби неколебимо, как стены Казначейства! Расскажи все доктору Феллу!
Несмотря на все старания, он повысил голос, но тут же спохватился. Однако шестое чувство Бренды заставило ее оцепенеть, после чего она нервно обернулась.
Посреди улицы, на фоне краснокирпичного здания «Колледж-Инн» с белыми заплатами окон на нем, обнажив лохматую голову, стоял сам доктор Фелл. Марк внезапно заметил, что машина доктора Сэмюела Кента исчезла со своего места перед гостиницей; но он не помнил, чтобы видел, как она отъехала.
Уже несколько раз с начала этой истории он слышал в мозгу тревожный сигнал. И снова уловил его, когда увидел лицо своего гостя.
Доктор Фелл откашлялся.
— Мэм, — обратился он к Бренде своим дребезжащим голосом, напоминающим звуки расстроенного пианино, — я Гидеон Фелл. Простите ли вы мне нескромность, если я признаюсь, что ваши фотографии — лишь слабая тень потрясающей красоты? И вы, сэр! Простите, но я вынужден признать, что вы правильно оценили выражение моего лица. История с Роз Лестрейндж не закончилась. Нас ждет еще много неприятностей, и, может, уже этой ночью.
— Роз Лестрейндж? Какие именно неприятности?
— Перед тем как Сэм Кент по просьбе своей жены покинул нас, он сделал заявление. Я ждал его; он осторожно намекнул мне о сути дела еще по телефону. Но мне еще надо как-то осознать это, однако даже и в этом случае наши главные проблемы впереди.
— Я ничего не понимаю.
— Еще бы, разрази меня гром! Тем не менее я должен перекинуться несколькими словами с миссис Джудит Уолкер, если разрешит ее лечащий врач. До этого я должен посетить спальню в Красном коттедже — центральное место в убежище нашей интересной дамы; я хотел бы, чтобы меня сопровождал один из тех, кто обнаружил ее тело. Даже в такой момент, сэр, я надеюсь, вы не откажете мне в компании?
Бренда поежилась, словно по спине у нее пробежал паук, потом выпрямилась, откинула назад волосы и взяла Марка под руку.
— Конечно, ты должен идти! Марк, дорогой, можно я пойду с тобой?
Глава 13
Сумерки уже начали затягивать небо, когда они очутились в спальне Роз Лестрейндж. Доктор Фелл стал с интересом рассматривать туалетный столик с трехстворчатым зеркалом.
Когда троица вошла в пределы дома, воцарилось мрачное молчание. С момента появления в коттедже вряд ли они сказали друг другу больше полудюжины слов. Марк стоял в полутемном белом коридоре, поглядывая через открытые двери то в спальню, где в задумчивости застыл доктор Фелл, то в гостиную, куда недолго думая юркнула Бренда.
В последний момент, как Марк и предвидел, Бренда испугалась и не осмелилась зайти в спальню. Он не мог себе представить, зачем она вообще пошла сюда. Наверное, ею руководило любопытство, смешанное с отвращением.
Бренда было присела на чиппендейловский стул в гостиной, полной серебра, длинный стол в которой мог служить и обеденным. Но тут же снова сорвалась с места и направилась к изящному письменному столу, образцу того же стиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Марк огляделся. По Хьюит-стрит приближалась полная добродушная пара — доктор и миссис Мэйсон; они направлялись обедать в ресторан (не в таверну) в «Колледж-Инн».
Влетев в аптеку, Марк остановился на пороге. Стеклянная дверь закрылась за ним с легким шорохом.
Здесь было очень тихо. У стойки, потягивая через трубочку холодное какао, сидел долговязый юноша в бумажном спортивном свитере. Пожилая дама, которую Марк не знал, негромко обсуждала с фармацевтом какие-то рецептурные предписания.
Бренда по-прежнему стояла спиной к нему у стенда с журналами.
Подойдя, Марк остановился так близко около нее, что их руки соприкоснулись. На ней было то же самое белое платье без… нет, это было уже другое, отличавшееся от первого! Бренда затянула его синим пояском, и у нее были бело-синие туфельки. У Бренды дрогнули плечи, когда она, нагнувшись, сделала вид, что увлеченно изучает обложку «Лук».
Молчание.
Время тянулось невыносимо долго. Наконец она, не отрываясь от обложки «Лук», заговорила быстрым шепотом:
— Я вернулась только потому, что тут случились ужасные вещи — эта женщина была убита, и ты оказался впутан в эту историю! И потому что у нас гость! Вот и все!
Снова наступило томительное молчание. Бренда рискнула искоса бросить на него осторожный взгляд: ее серые глаза были прикрыты темными ресницами.
— Я только… Марк! — выпалила она. — Я была такой жуткой дурой.
— Думаю, и я был полным идиотом.
— Но я виновата…
— Ничего подобного!
— Была!
Необходимость говорить шепотом, в то же время старательно рассматривая журналы в заведении, где пахло супом с пряностями и фруктовым соком, ставила их в нелепую ситуацию, но осознали они это лишь потом.
— Бренда, я люблю тебя.
— А я люблю тебя.
— Мы здесь не можем разговаривать. Выйдем?
— Да!… Нет! Приближаются доктор и миссис Мэйсон. Они спросят, почему меня не было.
— Да какая разница?… Подожди! Ты приехала вместе с ним?
— С кем?… О господи, нет! Я даже не знаю, почему он тут очутился. Я вернулась в нашей машине и увидела, как едет «кадиллак». Он остановился — прямо здесь, а я проехала дальше по дороге и…
— Не волнуйся! Это не важно!
— Нет, важно! Он поговорил с официантом в «Майк-Плейс», и ты вышел. Марк, прости: я пролезла через боковую дверь аптеки. И все слышала. Я люблю тебя.
— На улице никого. Доктор и миссис Мэйсон зашли в ресторан. Теперь мы можем выйти?
— Да!… Марк, кто убил ее?
Долговязый юноша в свитере доканчивал свое холодное какао; соломинка, ерзая в пустом стакане, издавала хлюпающие звуки. Когда Марк посмотрел Бренде в лицо, он увидел, что осознание абсурдности и неуместности обстановки уступило место внезапному страху.
— Бренда, ты только что вернулась?
— Да. А в чем дело?
— Ты говорила с кем-нибудь в колледже или поблизости от него?
— Нет, ни с одной живой душой. Но этим утром я прочитала все газеты и до смерти перепугалась.
— Об убийстве в газете не было ни слова. Доктор Кент и Джудит Уолкер описали ее как совершенно безгрешную, всеми уважаемую даму, что, наверное, многих рассмешило. После нас появилась лишь парочка репортеров. Откуда ты знаешь, что это было убийство?
Бренда открыла рот.
— Но… но я и представить себе не могла, что тут может быть что-то иное! Кроме того, я слышала… — начала она, но передумала. — То есть, когда читаешь такие вещи в газетах, никогда не веришь, что они рассказывают правду. Всегда думаешь, они что-то скрывают. Разве не так?
Звякнул кассовый аппарат. Долговязый юноша, расплатившись за какао, выбрался на улицу. Словно вдохновившись, за спиной легонько зазвенел другой аппарат: вслед за юношей исчезла и пожилая дама, которая довольно долго, одно за другим, выбирала лекарства.
Продавец вышел из-за стойки, и звук его шагов сменился тишиной.
— Бренда, я должен задать тебе один вопрос. Когда в субботу вечером ты поехала в город, останавливалась ли ты у бунгало Роз Лестрейндж? Заходила ли в него? Было это?
Не сводя с него глаз, Бренда отпрянула. Лицо ее залилось краской.
— Нет, не было! Я сначала хотела, но ничего не сделала! Если ты думаешь о том, что я сказала…
— Не важно, что ты сказала! Ты там останавливалась? Выходила из машины? — Он видел ее растерянность. — В конце концов, не важно, что ты сделала. Только расскажи мне правду.
— Ну хорошо! — взволнованно зашептала она. — Да, остановилась. Да, вышла из машины. Я… мне нечего было скрывать, не так ли? Но я знала, что никогда в жизни не избавлюсь от чувства стыда, если скажу ей хоть слово. Я всего лишь сделала пару шагов по дорожке, но тут же вернулась к машине и буквально сорвалась с места.
— Сколько было времени?
— Марк, я не помню. — По выражению широко расставленных серых глаз было видно, что она вспоминает. — Хотя подожди, помню. Часы Основателя только что стали отбивать полночь, когда я услышала… ну, когда я их услышала!
Про себя Марк вздохнул с облегчением. Это полностью совпадало с показаниями Джудит Уолкер и со всеми остальными. У него отлегло от сердца. Видимо, Бренда неправильно истолковала выражение его лица.
— Я говорю тебе правду. Пожалуйста, прошу тебя, забудь то, что я тебе наговорила тем вечером, ничего подобного я не имела в виду…
— Я знаю, что ты говоришь правду. И не стоит возвращаться к… к…
Глазами, полными слез, она посмотрела на него:
— Нет, Марк, надо. И у меня есть к тебе вопрос.
— Вопрос?
— Да! В прошлом году… или даже раньше… был ли ты счастлив со мной?
Снаружи освещение стало меняться: солнце затянулось облаками, и тени стали блеклыми и размытыми. Глядя на Бренду, он видел в ней тот же пыл, то же возбуждение и ту же растерянность, которые поразили его в ней в субботу вечером в его кабинете.
— Бренда, ради всех святых, что ты имеешь в виду?
— Если ты был несчастлив, так и скажи мне. Я все пойму. Только не скрывай; это все, что я хочу знать. Именно из-за этого я и старалась вызвать у тебя ревность.
Марк открыл и закрыл рот.
— Мне не просто признаваться в этом, Марк, но я должна была это сказать. Говорю тебе, что многие женщины — ну, хотя бы Джудит Уолкер! — хотели бы добиться твоего внимания. Если бы я это заметила три года назад или даже два, я бы просто посмеялась; я бы подумала: «Он и не подозревает о твоем присутствии, он даже не замечает тебя!» Но позже я начала думать: «Он не замечает и меня; он просто не обращает на меня внимания».
— Бренда! Послушай…
— О, меня тянуло к Фрэнку! Я даже думала, а не закрутить ли с ним роман. Но по-настоящему он меня никогда не интересовал. Когда я выпалила тебе в кабинете, что хочу развестись с тобой и выйти замуж за Фрэнка, — все было враньем, родившимся под влиянием минуты. Потому что меня до глубины души обидели слова, что тебя это не волнует.
— В тот момент я вел себя как классический идиот. И ты?…
— Да. Я тогда бросила Фрэнка около аптеки и вернулась домой. Но меня волновала Роз Лестрейндж. Я думала, что она может быть куда опаснее Джудит Уолкер — и тут она проскользнула в дом, как… ну, ты знаешь, как кто.
— Бренда, уверяю тебя, что не было ровно ничего…
— Я не верила. Когда я умчалась из дома, я в самом деле собиралась ехать к Джейн Гриффит, но я была в таком состоянии, что не могла никого видеть. Я пошла в отель «Виллард». Марк, я уже потом узнала, что у тебя с ней вообще ничего не было.
— Узнала? Когда? Этим утром?
— Нет. Меньше чем полчаса назад. Когда увидела, что ты обошелся с Фрэнком так, как, я надеялась, ты обойдешься с ним после того, как я вызову у тебя ревность. — Бренда вскинула голову. На глазах у нее блестели слезы. — Если бы ты только мог видеть свое лицо, когда, не удостаивая его ответом, ты просто распахнул дверцу машины и приказал ему убираться! Если ты был несчастлив со мной, Марк, прошу, скажи мне. Но если ты был… ну, можешь сказать и об этом.
Что он и сделал.
Крепко взяв ее за руку, он вывел Бренду на пустую улицу. Устроившись под тенистой кроной, они говорили долго. Он поведал ей все подробности.
Однако сохранялась необходимость соблюдать внешние приличия: держаться друг от друга на некотором отдалении и делать вид, что они обсуждают погоду. Нервное напряжение обоих потихоньку спадало.
Марк долго и путано внушал жене, что он не имеет ровно никакого отношения к убийству Роз Лестрейндж. Бренда изумленно слушала его, но никак не могла понять, зачем он об этом говорит.
— Давай все уточним, — настаивал он. — Время, когда наступила смерть, лежит в интервале от половины первого до половины четвертого. Ни одна живая душа не могла бы доехать от дома Роз до «Вилларда» на Пенсильвания-авеню за двадцать минут — от половины первого до без десяти минут час.
— Да, но…
— Подожди! Ты была в «Вилларде» без десяти час? И поднялась в свой номер лишь около двух? Были ли тому свидетели?
— Да, конечно. Но…
— Где ты оставила машину?
— Там, где всегда. В гараже Хиллари, сразу же за углом.
— Так я и думал! Если бы даже ты смогла незамеченной выскользнуть из гаража, ты бы не смогла вывести машину оттуда, чтобы тебя никто не видел. Когда бы, по их мнению, ни произошло преступление, твое алиби надежно, как государственные облигации.
— Марк! — с ужасом воскликнула она. — Неужели кто-то думает, что я… я?…
— Только Тоби Саундерс, но с ним можно не считаться.
— Тоби Саундерс?
— Моя дорогая, ты же знаешь Тоби. Он склонен преувеличивать и придумывать какие-то дикие обвинения; затем он терзается угрызениями совести и старается взять свои слова обратно. Он раз за разом попадает в такие ситуации. На самом деле он никогда в них сам не верит.
— Но что ты хочешь, чтобы я сделала? — Бренда облизала пересохшие губы. — Ты же не хочешь, чтобы я все рассказала полиции?
— Нет. В этом нет необходимости. Просто все изложи доктору Феллу. Да плевать на этого Фрэнка Чедвика! Ты была в «Вилларде» с вечера субботы и всю прошлую ночь! Твое алиби неколебимо, как стены Казначейства! Расскажи все доктору Феллу!
Несмотря на все старания, он повысил голос, но тут же спохватился. Однако шестое чувство Бренды заставило ее оцепенеть, после чего она нервно обернулась.
Посреди улицы, на фоне краснокирпичного здания «Колледж-Инн» с белыми заплатами окон на нем, обнажив лохматую голову, стоял сам доктор Фелл. Марк внезапно заметил, что машина доктора Сэмюела Кента исчезла со своего места перед гостиницей; но он не помнил, чтобы видел, как она отъехала.
Уже несколько раз с начала этой истории он слышал в мозгу тревожный сигнал. И снова уловил его, когда увидел лицо своего гостя.
Доктор Фелл откашлялся.
— Мэм, — обратился он к Бренде своим дребезжащим голосом, напоминающим звуки расстроенного пианино, — я Гидеон Фелл. Простите ли вы мне нескромность, если я признаюсь, что ваши фотографии — лишь слабая тень потрясающей красоты? И вы, сэр! Простите, но я вынужден признать, что вы правильно оценили выражение моего лица. История с Роз Лестрейндж не закончилась. Нас ждет еще много неприятностей, и, может, уже этой ночью.
— Роз Лестрейндж? Какие именно неприятности?
— Перед тем как Сэм Кент по просьбе своей жены покинул нас, он сделал заявление. Я ждал его; он осторожно намекнул мне о сути дела еще по телефону. Но мне еще надо как-то осознать это, однако даже и в этом случае наши главные проблемы впереди.
— Я ничего не понимаю.
— Еще бы, разрази меня гром! Тем не менее я должен перекинуться несколькими словами с миссис Джудит Уолкер, если разрешит ее лечащий врач. До этого я должен посетить спальню в Красном коттедже — центральное место в убежище нашей интересной дамы; я хотел бы, чтобы меня сопровождал один из тех, кто обнаружил ее тело. Даже в такой момент, сэр, я надеюсь, вы не откажете мне в компании?
Бренда поежилась, словно по спине у нее пробежал паук, потом выпрямилась, откинула назад волосы и взяла Марка под руку.
— Конечно, ты должен идти! Марк, дорогой, можно я пойду с тобой?
Глава 13
Сумерки уже начали затягивать небо, когда они очутились в спальне Роз Лестрейндж. Доктор Фелл стал с интересом рассматривать туалетный столик с трехстворчатым зеркалом.
Когда троица вошла в пределы дома, воцарилось мрачное молчание. С момента появления в коттедже вряд ли они сказали друг другу больше полудюжины слов. Марк стоял в полутемном белом коридоре, поглядывая через открытые двери то в спальню, где в задумчивости застыл доктор Фелл, то в гостиную, куда недолго думая юркнула Бренда.
В последний момент, как Марк и предвидел, Бренда испугалась и не осмелилась зайти в спальню. Он не мог себе представить, зачем она вообще пошла сюда. Наверное, ею руководило любопытство, смешанное с отвращением.
Бренда было присела на чиппендейловский стул в гостиной, полной серебра, длинный стол в которой мог служить и обеденным. Но тут же снова сорвалась с места и направилась к изящному письменному столу, образцу того же стиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32