– Но ведь есть что-то, что знаешь ты, но не знает он? – сказала Ашнод, показав рукой на пустой кубок.
– Конечно, – сказал Тавнос, наполнив сначала кубок собеседницы, а затем и свой. – Но он знает больше меня.
– И потому-то мы у них и подмастерья, так? Потому что они знают больше нас? – спросила Ашнод.
– Отчасти, – сказал Тавнос, откинувшись на спинку скамьи. – Но дело в другом. Урза крайне требователен и точен, поспевать за его мыслью не так-то просто, особенно если он хочет поскорее воплотить в жизнь новую идею.
– Мишра такой же, – сказала Ашнод. – И ты понимаешь – когда он что-то объясняет, он сознательно сдерживается, подбирает простые слова и простые мысли – чтобы тебе было понятно. И он уверен, что ты не станешь переспрашивать.
Тавнос рассмеялся:
– Урза такой же. Ты видела зал с вентилятором в «голубятне»? Это Урза придумал, чтобы ученики могли тренироваться и проверять, работают ли их модификации к орнитоптерам, иначе ему пришлось бы самому каждый раз собирать действующую модель.
– Или недействующую, – сказала Ашнод, и Тавнос улыбнулся в ответ. – Я уже говорила – Мишра в самом деле завидует, что у брата есть собственный дом, своя мастерская, целая армия помощников, регулярные поставки материалов, что он ведет, что называется, оседлый образ жизни. – Она замолчала на мгновение, затем продолжила: – Красавица-жена у него тоже есть.
Тавнос парировал:
– В жизни Мишры тоже есть чему позавидовать. Например, механический дракон.
– В самом деле? – сказала Ашнод, поднимая глаза от кубка. – Урза говорил, что завидует Мишре, потому что у того есть дракон?
– Урза мало говорит, – ответил Тавнос, – но постепенно начинаешь понимать его настроение, его взгляд, понимать, о чем он говорит и, что важнее, о чем он молчит.
– Господин Мишра ведет себя точно так же, – сказала Ашнод. – Или, скорее, он говорит, много говорит, но некоторых тем старается избегать. И по тому, о чем он не говорит, можно судить о том, что у него на уме.
– Верно, – сказал Тавнос, – а еще Урза думает, что у Мишры больше свободы, иногда Урзе кажется, что здесь, в городе, он один отвечает за все, в то время как его брат наслаждается свободой в пустыне. Что тут смешного?
– Ничего, – ответила Ашнод, давясь от смеха. – Просто сейчас в пустыне один вздорный мальчишка держит народ фалладжи в ежовых рукавицах. Если ты думаешь, что в пустыне человек свободен, значит, ты никогда не видел их кадира.
– Я просто думаю, что Урза с гораздо большим удовольствием трудился бы над машинами, а не вершил судьбы народов, – сказал Тавнос.
– Мишра тоже, – согласилась Ашнод, снова поднимая тост. – Любовь к машинам – вот что связывает братьев, да и нас с ними, пожалуй. Есть в этом что-то – заглянуть внутрь нового устройства.
– Понять, как оно работает, – согласился Тавнос.
– Раскрыть его тайны.
– Понять, как мыслил его создатель.
– Почувствовать его силу.
– Понять, для чего оно нужно, – сказал Тавнос, – и расширить его возможности.
Ашнод снова рассмеялась – весело, легко, как смеется человек, который чувствует себя как дома.
– Знаешь, нас ведь так мало. Я – одна из немногих, кто понимает, что говорит Мишра.
– Я то же самое чувствую по отношению к Урзе, – сказал Тавнос. И добавил: – И к тебе тоже.
– Ну, свои-то объяснения я упрощать не буду, – сказала Ашнод.
– Ничего, я постараюсь схватывать на лету, – ответил Тавнос.
– Понимаешь, у меня не такая легкая жизнь, – сказала Ашнод. – Я хочу сказать, что я чувствую, будто бы от окружающего мира меня отгораживала двойная стена. Во-первых, сильная женщина среди фалладжи – исключение, а вовсе не правило. И во-вторых, если у тебя есть что-то в голове, а живешь ты среди каких-то пустынных кочевников…
– Это просто невыносимо, – подсказал Тавнос.
– Прямо в точку, – сказала Ашнод. – Налей мне еще.
– Не пора ли нам пойти поглядеть на дракона? – спросил Тавнос.
– У нас еще есть время, – ответила Ашнод. – Масса времени, успеем сделать все, что захотим.
Тавнос налил вина и продолжил:
– Несколько месяцев назад я побывал в Джорилине, повидал своих теток и дядек, рассказал им, чем занимаюсь. Они были довольны, вежливы, но мне кажется, они вообще не поняли, что мы с Урзой делаем.
– Ну, они хотя бы были довольны, – парировала Ашнод. – В лагерях сувварди на меня смотрят волком. И в Зегоне тоже. Сначала я думала, все дело в том, что я женщина, но потом поняла, что люди стараются избегать меня потому, что я умнее их. Быть умным в самом деле невыносимо. Между тобой и остальными лежит пропасть.
– Вообще трудно быть не таким, как все, – согласился Тавнос.
– И готова поклясться, что из-за работы тебя никто не видит – ни семья, ни друзья, – сказала Ашнод, – ни жена.
– Я, мм, не женат, – ответил Тавнос.
– Я не имела в виду тебя конкретно, – сказала Ашнод. – Но, полагаю, у тебя и подруги нет.
– Я, как бы это сказать, человек занятый, – насупился Тавнос.
– Да ладно тебе, – сказала Ашнод, стукнув ладонью по столу. – Ты работаешь у самого могущественного человека во всей Иотии. И ты хочешь сказать, что вокруг тебя не вьются женщины?
Тавнос пожал плечами:
– А у тебя как дела в этом плане?
– Ты предлагаешь мне выбирать поклонников из фалладжи? Ха! – Она снова ударила ладонью по столу. – Мне порой кажется, что у них принята специальная программа по размножению тупиц – как иначе объяснить, что все они – все поголовно – ужасные тупицы!
– Но ведь есть Мишра… – сказал Тавнос. Смех Ашнод резко оборвался.
– Мишра, – сказала она, и глаза ее немного помутнели. – В самые первые дни – да. Но это не любовь, все было замешано на власти. Кто главнее, кто кем командует. Все быстро прошло, и он вернулся к своим драгоценным машинам. А я никому не собираюсь уступать первое место, даже железкам.
Тавнос кивнул. Так он и думал – между Мишрой и его ученицей кое-что было, но было это давно. Но он едва не упустил важную вещь.
– Машинам? – спросил Тавнос.
– О чем ты? – Ашнод моргнула.
– Ты сказала, что он вернулся к своим машинам, – сказал Тавнос. – То есть их у него много?
Ашнод мысленно одернула себя.
– Нет. Есть механический дракон. И еще – эта гигантская повозка. Фалладжи называют ее боевой машиной, но Мишра потребовал, чтобы ее не называли так на переговорах, чтобы не нервировать иотийцев.
– А-а, понятно, – сказал Тавнос, решив, что вернется к этой теме позднее. Возможно, Ашнод собиралась показать ему и эту боевую машину.
Тавнос решил рискнуть. Было ясно, что до дракона они доберутся не раньше чем допьют вино – если не позже.
– Так, значит, у Мишры есть возможность заставить кадира заключить с нами мир?
– Если захочет, – сказала Ашнод. – Кадир будет ныть и скулить, но большая часть младших шейхов поддерживает Мишру. Племенные вожди хотят или одного, или другого. Им нужна или боевая слава, или великолепие мирной жизни, все, что в промежутке, слишком сложно для их мозгов. Ими просто управлять, их просто держать под контролем.
– Так что же в таком случае хочет сам Мишра? – настаивал Тавнос. – Я имею в виду, Урза может помочь ему основать его собственную школу – если это его цель.
Ашнод покачала головой:
– Фалладжи не умеют принимать – они не принимают ни помощи, ни подарков, они сами берут то, что хотят. Силой оружия, хитростью, деньгами или как-то иначе. Покойный вождь это понимал, в отличие, как мне кажется, от вашей драгоценной королевы Кайлы.
Тавнос нахмурился:
– Но Мишра – не фалладжи. Он аргивянин, как и Урза.
Ашнод отмахнулась:
– Мишра много лет прожил среди фалладжи, он стал их предводителем. Он понимает их лучше, чем Урза понимает иотийцев. Нет, в глубине души Мишра завидует брату и желает обладать тем, чем владеет тот.
Тавнос вспомнил свой утренний разговор с Кайлой.
– Речь идет о камне.
Ашнод кивнула:
– Да, о камне. Мишра сказал мне, что тот, который у него, – часть большого камня, который треснул пополам по вине его брата. Клянусь, Урза говорил тебе то же самое.
Тавнос замялся, ему было неловко.
– Мы никогда не говорили об этом, а спросить я постеснялся.
– Как же ты боишься хозяина! – взмахнула руками Ашнод. – Да, Мишра завидует брату, но на самом деле ему нужен лишь его камень.
– Неужели он так дорого стоит, что за него отдают Полосу мечей? – спросил Тавнос.
– Он стоит того, чтобы предложить за него Полосу мечей, – рассмеялась Ашнод. – Фалладжи сами берут то, что хотят, я уже говорила тебе, И если все сложилось удачно, Мишра уже все получил.
В то же мгновение Ашнод поняла, что сболтнула лишнее. Она закрыла рот рукой, помолчала, затем продолжила:
– Ничего больше не могу сказать. Понимаешь, дипломатические секреты, все такое. Думаю, нам пора пойти к дракону.
Тавнос поднялся. В голове пронеслись события прошедшего дня. Он вспомнил, как встретил Кайлу в «голубятне». Вспомнил, как она ухаживала за Урзой на пиру, несмотря на недавнюю ссору. Вспомнил, как она попросила его не беспокоить Урзу и не заходить в «голубятню». Вспомнил, как она сказала, что им обоим нужно отправляться по своим делам.
И были еще слова: «Он не сказал „нет“».
– Мне нужно идти, – сказал Тавнос.
Ашнод тоже поднялась со своей скамьи.
– У нас вся ночь впереди.
– Думаю, мне нужно поговорить с Урзой, – сказал Тавнос.
– Уже поздно, даже для Урзы, – продолжила она. – Может, мне пойти с тобой?
– Надеюсь, еще не поздно, – пробормотал Тавнос. У двери он на миг обернулся и сказал: – Боюсь, тебе придется остаться здесь. Спасибо за интересный вечер, но мне тут пришла в голову одна мысль. Надеюсь, я ошибаюсь, потому что мне действительно хотелось бы продолжить наш разговор, но попозже.
Сказав это, он вышел: сквозь закрывающуюся дверь он увидел, как стражи сомкнули пики., Ашнод, не выпуская из руки кубка, с досадой покачала головой: в коридоре было слышно, как Тавнос громко звал стражу – ему срочно понадобился посланник Мишра.
«Да уж, проговорилась, так проговорилась», – подумала она. Еще и вправду не поздно. Ашнод снова покачала головой и осушила кубок.
Затем она открыла коробку с драгоценностями, вынула серьги с переливающимися всеми цветами радугами камнями, вынула их, затем положила на стол посох и принялась медленными, выверенными движениями вкручивать камни в пустые костяные глазницы черепа.
Тавнос с трудом разбудил Урзу. Главный изобретатель не пошевелился ни когда его подмастерье ворвался в «голубятню», ни когда обратился к нему по имени. На полу валялся кувшин из-под вина. Два полупустых бокала стояли на чертежах, которыми был устлан рабочий стол. Урза, свернувшись в клубок, спал. Плотно укутанный одеялом, он громко храпел. Одежда Главного изобретателя валялась в углу.
Тавнос изо всех сил тряхнул Урзу. Изобретатель очнулся, сел на кровати и удивленно спросил:
– Тавнос? Что случилось? Пожар? Что такое?
Тавнос посмотрел Урзе прямо в глаза и отчетливо произнес:
– Господин, при вас ли ваш камень?
Урза схватился за шею – цепочки не было. Он проверил карманы камзола. Там тоже было пусто.
– Мой камень! – воскликнул он, окончательно проснувшись. – Где он? – Урза принялся расшвыривать вещи и постельное белье.
– Господин, – сказал Тавнос, – я шел к вам… Я видел, как ваша жена… она выходила отсюда…
– Кайла? – сказал Урза, подняв глаза на подмастерье. Его лицо исказилось. – Кайла, – сказал он снова, в голосе звенел металл.
В мгновение ока Урза оделся, подскочил к двери и, не оборачиваясь, велел Тавносу, следовать за ним.
Урза летел вперед с такой скоростью, словно превратился в свой любимый орнитоптер. Он проносился по коридорам, не замечая никого. Тавнос еле поспевал за изобретателем. Стражники едва сумели доложить ему, что Мишры во дворце нет, хотя они все тщательнейшим образом обыскали. Прикажет ли Тавнос запереть все выходы из дворца и послать гонца в лагерь фалладжи? Проверить, не удалился ли Мишра туда? Тавнос приказал.
В королевских покоях раздавались громкие крики, голоса напоминали раскаты грома. Дверь была настежь распахнута, ее почти сорвали с петель. Тавнос решил, что ее открывали ударом ноги. Из проема лился необычный свет, переливавшийся всеми цветами радуги.
Прикрыв глаза ладонью, Тавнос пытался разглядеть, что происходит внутри. Радужный свет струился и из Камня силы Урзы, и из Камня слабости Мишры. Урза снова завладел камнем и теперь что есть силы орал на своего брата, стоявшего в другом конце комнаты. Мишра кричал что-то в ответ, но разобрать слова было невозможно; лицо фалладжийского посланника исказила гримаса ненависти. Их слова заглушало яростное пение энергии, истекавшей из камней. У дальней стены, сжавшись в комок, сидела Кайла бин-Кроог.
Тавнос отметил, что не только Урза одевался в спешке. Мишра походил на огородное пугало, а королева закуталась в простыню, которую придерживала руками на груди. При появлении Тавноса на ее лице отразилось облегчение, она что-то сказала, но Тавнос не расслышал ее из-за рева камней. Кайла направилась к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72