Даже четверо с Подворья не на шутку удивились. Они Волка никогда не переносили, теперь же, когда сам Король велел…
Этому поступку не было оправданий.
Но, как Король сам говорил, даже он не мог принудить Хэнка к чему бы то ни было. А Короли, как ни крути, не привыкли менять собственное мнение каждые десять секунд.
— Насколько я понимаю, — заметил правитель Клоповника, — ты содержишь метаморфа в форменном рабстве. Против его воли, в антисанитарных условиях. Если несколько месяцев назад это было допустимо, то сейчас Конвенция уже не действует. Открою тебе эту истину. Метаморфы приравниваются к стандартным homo sapiens, и, более того, к полноправным гражданам… Твои, Хэнк, действия возмутительны.
Хозяин Подворья тщательно обдумал ответ. Он ступил на минное поле, и пути назад уже нет.
— А как насчет действий хозяев других школ? — поинтересовался он. — Им даже в голову не приходит отпускать своих гладиаторов на волю после того, как те отработали положенный срок. Как насчет борделей на Красной улице, где не бывает вольнонаемных, не считая охраны? Законность и Клоповник — понятия несовместимые.
— Кончай этот треп, — нахмурился Король. — Лучше говори — продашь Волка Черепу?
— Нет.
Таран сомкнул губы. Собственное упрямство (глупость, обида) кружились в голове кровавыми кольцами.
— Пусть лучше Череп скажет, зачем ему Волк.
Король, вздохнув, бросил косой взгляд на гангстера. Тот вновь выступил из тени. Мертвенно-белое лицо оставалось неподвижным, лишь кожа на черепе натянулась, точно барабан.
— По-моему, это не имеет принципиального значения, — ответил он. — Было бы наивно пытаться убедить присутствующих, в особенности — высокочтимого Короля, что я намерен сразу же отпустить Волка на свободу. Господину Тарану, впрочем, этого хотелось бы меньше всего. Но пусть не беспокоится — метаморф останется под надежной охраной. — Череп смерил Хэнка надменным взглядом. — Что бы я с ним ни делал, это покажется ему пансионатом по сравнению с твоей камерой, уважаемый Таран. Поэтому я НАСТАИВАЮ — перед самим Королем — на том, чтобы Волк перешел в мое владение. За ОЧЕНЬ хорошую плату. Таран прав в одном — свобода и гражданские права не очень вяжутся с тем, что каждый день мы наблюдаем в новостях. Тем не менее, слово Короля — закон для каждого подданного.
— Эк ты загнул, — хмыкнул Хэнк. — Наплел чуши с три короба, но на вопрос так и не ответил. Череп молча усмехнулся в ответ.
— Полагаю, этого достаточно, — произнес Король. — Ты, Таран, не переменил решения? Хэнк покачал головой.
— Нет, господин.
— Что ж, ладно. — Повелитель Клоповника выпрямился с самодовольным видом генерала, заманившего войско противника в коварную ловушку. — Того, что сказано, уже не вернуть. Я вынужден привести в действие альтернативный план. А именно — устранить саму причину раздора. Убрать с пути это яблоко, упавшее меж вами. Если ты, Хэнк, не отдашь Черепу своего метаморфа, он не достанется никому. — Король улыбнулся.
Хозяин Подворья задержал дыхание. Что, тресни его селезенка, несет этот индюк?
Череп, похоже, тоже удивился: повернул голову и пристально поглядел в направлении своей королевской “крыши”. Будто суфлер, у которого нет ни малейшей возможности подсказать актеру верный текст. Заявление Короля явно не входило в первоначальный план. Но и на импровизацию особо не походило.
Таран прокашлялся и рискнул:
— Неужели повелитель просто убьет ни в чем не повинного Волка? Смею заметить, это не очень-то гуманно. — Он благоразумно опустил фразу о том, что даже Король не имеет на это права.
— Как и весь твой бизнес, Таран, — заметил Король.
Но Хэнк продолжал упорствовать. Только Бог знал, чем все это могло закончиться.
— И все же “волчонок” здесь ни при чем. Если господин прикажет разрубить его на две половины, никому легче не станет. Больше того — толпа будет крайне недовольна, лишившись любимца…
— Плевать, — подал голос Череп. — Рубите.
— Тишина. — “Монарх” поднял руку. — Никто никого рубить на половины не будет — во всяком случае, так, как вы это себе представляете. Я не царь Соломон и пока еще не лишился рассудка. Нет, мы все сделаем по-другому… По закону — как мы, “клопы”, его понимаем! — Он рассмеялся.
Таран молча ждал.
То, что Король причислил себя к “клопам”, говорило о многом.
— Я собираюсь вызвать метаморфа на поединок, — заявил Король. — Против моего бойца.
Услышав это, Хэнк вздохнул с облегчением.
— Ты согласен, Таран?
— Конечно, повелитель. В этом я отказать не могу.
— Вот и замечательно. — Зачем-то поглядев на потолок, “монарх” хлопнул в ладоши.
Все поглядели туда же. Как и прежде, там не было ничего примечательного — крепкий железобетонный купол, в который упирались унылые колонны. На два-три сантиметра освещенного пространства приходилась пара метров почти кромешного мрака.
Неожиданно из темноты проступило какое-то движение. Пошевелилось нечто, что Таран сперва принял за игру теней и неровности бетонной колонны. Сперва у тени отросли четыре конечности, а затем из мрака сверкнули два глаза — расплавленные золотые дукаты. Быстро перебирая по бетону руками и ногами, тень приступила к спуску.
Она старательно избегала освещенных мест, сливаясь с темной поверхностью колонны, будто хамелеон. Ее присутствие выдавало только движение. Порой свет выхватывал из тьмы кое-какие детали, по которым, впрочем, было непросто судить обо всем остальном. Ясно было одно: тень конечно же была человеком. Вот только определение “обычный” подходило ему не более, чем “примечательный”.
Лицо мелькало бледным пятном. Различить удавалось только глаза. Они с остервенением шарили взглядом по колонне, в то время как руки с ногами, казалось, действовали сами по себе. Человек карабкался по колонне вперед головой, фактически — вверх ногами. У него не было никаких приспособлений, и оставалось только догадываться, как он вообще ухитряется не падать. Более того, голые пальцы каким-то образом впивались в шершавый бетон. Время от времени глаза человека-тени поглядывали на “клопов”, и каждый раз Тарану становилось не по себе, словно к обнаженной коже прикасалось холодное, слизистое существо из морских глубин.
В целом же впечатление создавалось довольно жуткое, как в те бесценные моменты, когда человеческий разум, отчаявшись подвергнуть происходящее логическому анализу, пасует перед неумолимой реальностью. Таран знал, что такого быть не может, просто не может быть никогда, а потому ему казалось, что на него надвигался гигантский четвероногий паук. Лишь сейчас Хэнк понял, что бояться следовало вовсе не автоматчиков…
Самое страшное притаилось у них прямо над головами.
Наконец странное создание оттолкнулось от колонны и прыгнуло на пол, мягко опустившись на полусогнутые ноги — с высоты пяти-шести метров. Таран не без опаски его оглядел. Незнакомец, сложив на груди голые руки, занялся тем же. На то, чтобы в деталях изучить каждого гостя, у него ушли считанные секунды. Темные глаза переводили взгляд с одного на другого, казалось, небрежно и даже как будто мельком. Но почему-то Хэнк знал, что рост, вес, черты лица, особые приметы “клопов” уже занесены в личные дела, что хранились в голове жутковатого субъекта.
Внешность у него оказалась вовсе не такой впечатляющей, как можно было ожидать. Ничего из аксессуаров Человека-паука, позволяющих взбираться по отвесным поверхностям. Ни клыков, ни когтей, ни альпинистского снаряжения. Хэнк с тревожным изумлением понял, что смог бы пройти мимо такого в толпе, если бы… не его ЛИЦО. Если бы на улице было темно хоть глаз выколи, а Таран был бы пьян до неприличия и плелся бы на расстоянии нескольких метров, глядя себе под ноги, то, наверное, действительно не обратил бы на него внимания, хотя наверняка почувствовал бы ЭТО присутствие. А уж если бы ненароком поднял голову, то протрезвел бы за пару секунд. Несомненно,
Незнакомец был не слишком высок, не более ста семидесяти сантиметров. Телосложение явно не было атлетическим. Тонкие ноги в узких черных штанах, худые руки, торчащие из черной же футболки. Тем не менее, от поджарого тела исходила энергия, сравнимая с высоковольтным кабелем: толщина и вес не имели значения, когда невероятная мощь могла убивать единственным касанием, а то и вовсе без такового. Мускулы на предплечьях и плечах шевелились клубками разъяренных гадюк.
Что до лица человека, то о нем можно было сказать много всякого и в то же время ничего однозначного. Оно могло бы считаться привлекательным, если бы не жесткие складки у рта и в уголках глаз. Если бы не мрачная сила, исходившая от него.
Тонкие губы были сжаты в ниточку. На черепе — подобие прически толщиной в пару миллиметров. Своего рода щетина. Зато подбородок и скулы были девственно чисты, будто бумажный лист — желтоватый, хрупкий пергамент. Ни шрамов, ни дефектов кожи. Будто это самое лицо взяли и натянули на предыдущее, слишком уж экстравагантное для повседневной жизни. Но именно оно в некоторой мере отражало истинную сущность хозяина. В нем было нечто демоническое.
Возможно, поэтому Хэнк не мог определить возраст человека. На первый, беглый взгляд ему было не больше тридцати. Но, приглядевшись внимательнее, Таран решил, что ничуть бы не удивился, если бы “паренек” оказался старше его самого. Хотя такой гладкой кожей, как у незнакомца, вряд ли могут похвастаться те, кто разменял пятый десяток. Но и способностью спускаться вниз головой, практически бежать на четвереньках по отвесной бетонной поверхности они тоже не отличаются, по крайней мере подавляющее их большинство.
Истинный возраст странного субъекта выдавали глаза — большие, темные, с блестящими радужками. Последние походили на ружейные стволы. Зрачки же, казалось, могли изрыгнуть огонь в любое мгновение. Эти глаза смотрели так спокойно и расслабленно, будто на этом свете их обладателя уже ничто не смогло бы удивить. Они повидали слишком много, хватило бы на десяток жизней. Казалось, их ничуть не беспокоило, на кого смотреть в ту или другую секунду. Сейчас они видели перед собою гостей Короля, которые могли жить вечно либо сдохнуть в это мгновение— незнакомец бы даже не моргнул.
Глаза убийцы.
Хозяин Подворья перевидал достаточно людей, которые лишили другого человека жизни: а) по неосторожности, б) в состоянии аффекта, в) с корыстным умыслом или же г) методично, регулярно и на профессиональной основе. Хэнк сам был убийцей. В Яме, как, впрочем, и вне ее, от его мечей полегло так много народу, что вспомнить лица ИХ ВСЕХ Таран мог только в кошмарных снах. Он видел всяких убийц: молодых, старых, хромых, глухих, слепых, немых, горбатых, безглазых, одноглазых, высоких, коротышек, мужчин, женщин, метаморфа, громил, слабаков, уродин и воплощенных ангелов. Все они не родились убийцами, но СТАЛИ ими.
Тот же, кого Хэнк Таран видел перед собою, похоже, был рожден для убийства. Это было непросто объяснить — ощущением силы был пропитан весь воздух. Ярлыки “опытный” и “самоуверенный” теряли всякое значение, едва кто-то пытался повесить их на ЭТОГО субъекта. От него, казалось, исходили волны энергии в пару сотен ватт.
— Позвольте представить вам Смерть, — произнес Король со своего трона. — Ее имя — Гаспар.
Эти слова привели всех в чувство.
Вздрогнув, Хэнк напряг память и попытался припомнить хоть что-нибудь, связанное с названным именем. Когда-то, давно, он встречал двух-трех Гаспаров — имя было редкое, но все еще кое-где попадающееся. Только из тех людей ни один нисколько не походил на представленного Гаспара (не говоря уже о том, что ТАКУЮ встречу Таран не позабыл бы до конца своих дней).
Помимо этого, Хэнку не удалось почерпнуть из памяти ничего, что как-то касалось бы штатного киллера Короля. Ни единого слуха, ни одной легенды, ни подслушанного на улице краем уха разговора, хотя, как утверждалось, знающие люди в Клоповнике извлекали подобным образом информацию широчайшего спектра и, больше того, предсказывали по этим осколкам мозаики кое-какие события — от землетрясения где-нибудь в Японии и до обвала на фондовой бирже. Казалось бы, хозяину Подворья было “по рангу” положено знать о таких вещах, однако…
Тем сильнее было удивление. Вряд ли Король держал Гаспара здесь, в этом бункере. Кстати, в Клоповнике время от времени происходили убийства, которые все приписывали людям Короля. А потому объяснений было всего два: или Гаспар служит “при дворе” недавно, или он настолько крут, что уличная слава ему просто ни к чему.
Таран склонялся ко второму. Немногим профессиональным убийцам удавалось оставаться в тени (среди киллеров также были свои “звезды” — за них болели, на них делали ставки, каждый выполненный ими заказ смаковали в деталях). И все-таки исключения встречались.
Хэнк вновь толкнул локтем Лысого Хью. Тот ответил взглядом, в котором удивление смешивалось в равной пропорции с непониманием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Этому поступку не было оправданий.
Но, как Король сам говорил, даже он не мог принудить Хэнка к чему бы то ни было. А Короли, как ни крути, не привыкли менять собственное мнение каждые десять секунд.
— Насколько я понимаю, — заметил правитель Клоповника, — ты содержишь метаморфа в форменном рабстве. Против его воли, в антисанитарных условиях. Если несколько месяцев назад это было допустимо, то сейчас Конвенция уже не действует. Открою тебе эту истину. Метаморфы приравниваются к стандартным homo sapiens, и, более того, к полноправным гражданам… Твои, Хэнк, действия возмутительны.
Хозяин Подворья тщательно обдумал ответ. Он ступил на минное поле, и пути назад уже нет.
— А как насчет действий хозяев других школ? — поинтересовался он. — Им даже в голову не приходит отпускать своих гладиаторов на волю после того, как те отработали положенный срок. Как насчет борделей на Красной улице, где не бывает вольнонаемных, не считая охраны? Законность и Клоповник — понятия несовместимые.
— Кончай этот треп, — нахмурился Король. — Лучше говори — продашь Волка Черепу?
— Нет.
Таран сомкнул губы. Собственное упрямство (глупость, обида) кружились в голове кровавыми кольцами.
— Пусть лучше Череп скажет, зачем ему Волк.
Король, вздохнув, бросил косой взгляд на гангстера. Тот вновь выступил из тени. Мертвенно-белое лицо оставалось неподвижным, лишь кожа на черепе натянулась, точно барабан.
— По-моему, это не имеет принципиального значения, — ответил он. — Было бы наивно пытаться убедить присутствующих, в особенности — высокочтимого Короля, что я намерен сразу же отпустить Волка на свободу. Господину Тарану, впрочем, этого хотелось бы меньше всего. Но пусть не беспокоится — метаморф останется под надежной охраной. — Череп смерил Хэнка надменным взглядом. — Что бы я с ним ни делал, это покажется ему пансионатом по сравнению с твоей камерой, уважаемый Таран. Поэтому я НАСТАИВАЮ — перед самим Королем — на том, чтобы Волк перешел в мое владение. За ОЧЕНЬ хорошую плату. Таран прав в одном — свобода и гражданские права не очень вяжутся с тем, что каждый день мы наблюдаем в новостях. Тем не менее, слово Короля — закон для каждого подданного.
— Эк ты загнул, — хмыкнул Хэнк. — Наплел чуши с три короба, но на вопрос так и не ответил. Череп молча усмехнулся в ответ.
— Полагаю, этого достаточно, — произнес Король. — Ты, Таран, не переменил решения? Хэнк покачал головой.
— Нет, господин.
— Что ж, ладно. — Повелитель Клоповника выпрямился с самодовольным видом генерала, заманившего войско противника в коварную ловушку. — Того, что сказано, уже не вернуть. Я вынужден привести в действие альтернативный план. А именно — устранить саму причину раздора. Убрать с пути это яблоко, упавшее меж вами. Если ты, Хэнк, не отдашь Черепу своего метаморфа, он не достанется никому. — Король улыбнулся.
Хозяин Подворья задержал дыхание. Что, тресни его селезенка, несет этот индюк?
Череп, похоже, тоже удивился: повернул голову и пристально поглядел в направлении своей королевской “крыши”. Будто суфлер, у которого нет ни малейшей возможности подсказать актеру верный текст. Заявление Короля явно не входило в первоначальный план. Но и на импровизацию особо не походило.
Таран прокашлялся и рискнул:
— Неужели повелитель просто убьет ни в чем не повинного Волка? Смею заметить, это не очень-то гуманно. — Он благоразумно опустил фразу о том, что даже Король не имеет на это права.
— Как и весь твой бизнес, Таран, — заметил Король.
Но Хэнк продолжал упорствовать. Только Бог знал, чем все это могло закончиться.
— И все же “волчонок” здесь ни при чем. Если господин прикажет разрубить его на две половины, никому легче не станет. Больше того — толпа будет крайне недовольна, лишившись любимца…
— Плевать, — подал голос Череп. — Рубите.
— Тишина. — “Монарх” поднял руку. — Никто никого рубить на половины не будет — во всяком случае, так, как вы это себе представляете. Я не царь Соломон и пока еще не лишился рассудка. Нет, мы все сделаем по-другому… По закону — как мы, “клопы”, его понимаем! — Он рассмеялся.
Таран молча ждал.
То, что Король причислил себя к “клопам”, говорило о многом.
— Я собираюсь вызвать метаморфа на поединок, — заявил Король. — Против моего бойца.
Услышав это, Хэнк вздохнул с облегчением.
— Ты согласен, Таран?
— Конечно, повелитель. В этом я отказать не могу.
— Вот и замечательно. — Зачем-то поглядев на потолок, “монарх” хлопнул в ладоши.
Все поглядели туда же. Как и прежде, там не было ничего примечательного — крепкий железобетонный купол, в который упирались унылые колонны. На два-три сантиметра освещенного пространства приходилась пара метров почти кромешного мрака.
Неожиданно из темноты проступило какое-то движение. Пошевелилось нечто, что Таран сперва принял за игру теней и неровности бетонной колонны. Сперва у тени отросли четыре конечности, а затем из мрака сверкнули два глаза — расплавленные золотые дукаты. Быстро перебирая по бетону руками и ногами, тень приступила к спуску.
Она старательно избегала освещенных мест, сливаясь с темной поверхностью колонны, будто хамелеон. Ее присутствие выдавало только движение. Порой свет выхватывал из тьмы кое-какие детали, по которым, впрочем, было непросто судить обо всем остальном. Ясно было одно: тень конечно же была человеком. Вот только определение “обычный” подходило ему не более, чем “примечательный”.
Лицо мелькало бледным пятном. Различить удавалось только глаза. Они с остервенением шарили взглядом по колонне, в то время как руки с ногами, казалось, действовали сами по себе. Человек карабкался по колонне вперед головой, фактически — вверх ногами. У него не было никаких приспособлений, и оставалось только догадываться, как он вообще ухитряется не падать. Более того, голые пальцы каким-то образом впивались в шершавый бетон. Время от времени глаза человека-тени поглядывали на “клопов”, и каждый раз Тарану становилось не по себе, словно к обнаженной коже прикасалось холодное, слизистое существо из морских глубин.
В целом же впечатление создавалось довольно жуткое, как в те бесценные моменты, когда человеческий разум, отчаявшись подвергнуть происходящее логическому анализу, пасует перед неумолимой реальностью. Таран знал, что такого быть не может, просто не может быть никогда, а потому ему казалось, что на него надвигался гигантский четвероногий паук. Лишь сейчас Хэнк понял, что бояться следовало вовсе не автоматчиков…
Самое страшное притаилось у них прямо над головами.
Наконец странное создание оттолкнулось от колонны и прыгнуло на пол, мягко опустившись на полусогнутые ноги — с высоты пяти-шести метров. Таран не без опаски его оглядел. Незнакомец, сложив на груди голые руки, занялся тем же. На то, чтобы в деталях изучить каждого гостя, у него ушли считанные секунды. Темные глаза переводили взгляд с одного на другого, казалось, небрежно и даже как будто мельком. Но почему-то Хэнк знал, что рост, вес, черты лица, особые приметы “клопов” уже занесены в личные дела, что хранились в голове жутковатого субъекта.
Внешность у него оказалась вовсе не такой впечатляющей, как можно было ожидать. Ничего из аксессуаров Человека-паука, позволяющих взбираться по отвесным поверхностям. Ни клыков, ни когтей, ни альпинистского снаряжения. Хэнк с тревожным изумлением понял, что смог бы пройти мимо такого в толпе, если бы… не его ЛИЦО. Если бы на улице было темно хоть глаз выколи, а Таран был бы пьян до неприличия и плелся бы на расстоянии нескольких метров, глядя себе под ноги, то, наверное, действительно не обратил бы на него внимания, хотя наверняка почувствовал бы ЭТО присутствие. А уж если бы ненароком поднял голову, то протрезвел бы за пару секунд. Несомненно,
Незнакомец был не слишком высок, не более ста семидесяти сантиметров. Телосложение явно не было атлетическим. Тонкие ноги в узких черных штанах, худые руки, торчащие из черной же футболки. Тем не менее, от поджарого тела исходила энергия, сравнимая с высоковольтным кабелем: толщина и вес не имели значения, когда невероятная мощь могла убивать единственным касанием, а то и вовсе без такового. Мускулы на предплечьях и плечах шевелились клубками разъяренных гадюк.
Что до лица человека, то о нем можно было сказать много всякого и в то же время ничего однозначного. Оно могло бы считаться привлекательным, если бы не жесткие складки у рта и в уголках глаз. Если бы не мрачная сила, исходившая от него.
Тонкие губы были сжаты в ниточку. На черепе — подобие прически толщиной в пару миллиметров. Своего рода щетина. Зато подбородок и скулы были девственно чисты, будто бумажный лист — желтоватый, хрупкий пергамент. Ни шрамов, ни дефектов кожи. Будто это самое лицо взяли и натянули на предыдущее, слишком уж экстравагантное для повседневной жизни. Но именно оно в некоторой мере отражало истинную сущность хозяина. В нем было нечто демоническое.
Возможно, поэтому Хэнк не мог определить возраст человека. На первый, беглый взгляд ему было не больше тридцати. Но, приглядевшись внимательнее, Таран решил, что ничуть бы не удивился, если бы “паренек” оказался старше его самого. Хотя такой гладкой кожей, как у незнакомца, вряд ли могут похвастаться те, кто разменял пятый десяток. Но и способностью спускаться вниз головой, практически бежать на четвереньках по отвесной бетонной поверхности они тоже не отличаются, по крайней мере подавляющее их большинство.
Истинный возраст странного субъекта выдавали глаза — большие, темные, с блестящими радужками. Последние походили на ружейные стволы. Зрачки же, казалось, могли изрыгнуть огонь в любое мгновение. Эти глаза смотрели так спокойно и расслабленно, будто на этом свете их обладателя уже ничто не смогло бы удивить. Они повидали слишком много, хватило бы на десяток жизней. Казалось, их ничуть не беспокоило, на кого смотреть в ту или другую секунду. Сейчас они видели перед собою гостей Короля, которые могли жить вечно либо сдохнуть в это мгновение— незнакомец бы даже не моргнул.
Глаза убийцы.
Хозяин Подворья перевидал достаточно людей, которые лишили другого человека жизни: а) по неосторожности, б) в состоянии аффекта, в) с корыстным умыслом или же г) методично, регулярно и на профессиональной основе. Хэнк сам был убийцей. В Яме, как, впрочем, и вне ее, от его мечей полегло так много народу, что вспомнить лица ИХ ВСЕХ Таран мог только в кошмарных снах. Он видел всяких убийц: молодых, старых, хромых, глухих, слепых, немых, горбатых, безглазых, одноглазых, высоких, коротышек, мужчин, женщин, метаморфа, громил, слабаков, уродин и воплощенных ангелов. Все они не родились убийцами, но СТАЛИ ими.
Тот же, кого Хэнк Таран видел перед собою, похоже, был рожден для убийства. Это было непросто объяснить — ощущением силы был пропитан весь воздух. Ярлыки “опытный” и “самоуверенный” теряли всякое значение, едва кто-то пытался повесить их на ЭТОГО субъекта. От него, казалось, исходили волны энергии в пару сотен ватт.
— Позвольте представить вам Смерть, — произнес Король со своего трона. — Ее имя — Гаспар.
Эти слова привели всех в чувство.
Вздрогнув, Хэнк напряг память и попытался припомнить хоть что-нибудь, связанное с названным именем. Когда-то, давно, он встречал двух-трех Гаспаров — имя было редкое, но все еще кое-где попадающееся. Только из тех людей ни один нисколько не походил на представленного Гаспара (не говоря уже о том, что ТАКУЮ встречу Таран не позабыл бы до конца своих дней).
Помимо этого, Хэнку не удалось почерпнуть из памяти ничего, что как-то касалось бы штатного киллера Короля. Ни единого слуха, ни одной легенды, ни подслушанного на улице краем уха разговора, хотя, как утверждалось, знающие люди в Клоповнике извлекали подобным образом информацию широчайшего спектра и, больше того, предсказывали по этим осколкам мозаики кое-какие события — от землетрясения где-нибудь в Японии и до обвала на фондовой бирже. Казалось бы, хозяину Подворья было “по рангу” положено знать о таких вещах, однако…
Тем сильнее было удивление. Вряд ли Король держал Гаспара здесь, в этом бункере. Кстати, в Клоповнике время от времени происходили убийства, которые все приписывали людям Короля. А потому объяснений было всего два: или Гаспар служит “при дворе” недавно, или он настолько крут, что уличная слава ему просто ни к чему.
Таран склонялся ко второму. Немногим профессиональным убийцам удавалось оставаться в тени (среди киллеров также были свои “звезды” — за них болели, на них делали ставки, каждый выполненный ими заказ смаковали в деталях). И все-таки исключения встречались.
Хэнк вновь толкнул локтем Лысого Хью. Тот ответил взглядом, в котором удивление смешивалось в равной пропорции с непониманием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50