Последовав за ней, Льюис оказался в пустом подземном складе. Он снова был в Месопии, как и пятьсот пятьдесят лет тому назад. Он огляделся. Это было квадратное помещение, длина каждой из его сторон составляла шестьдесят метров, а высота достигала двадцати. Грубый шероховатый бетон и окрашенные в красный цвет стальные несущие балки. Установленные наверху осветительные панели отбрасывали слабый бело-лунный свет. Как и прежде, здесь подтекали сточные трубы и отвратительная жидкость капала прямо на пол.
Она стояла в центре помещения и выжидательно смотрела на него.
Опустив глаза, он наконец увидел тело, в котором оказался.
– Нет! – в отчаянии закричал он. – Этого не может быть.
В дальнем конце склада раздался громкий звук чьих-то шагов. Льюис не стал дожидаться того, кто выходил из мрака. Резко повернувшись назад, он обнаружил, что двери больше не было, вместо нее он увидел лишь бетонную стену.
– Господь Всемогущий. Вот дерьмо!
– Привет, Льюис.
Его тело заставили повернуться. Мышцы ног действовали так, как будто их пронзили раскаленной иглой. Он до боли закусил подрагивающую губу.
Тереза ушла. Тот, кто приближался к нему, был тем телом, в которое он вселился на Лалонде.
– Ты мертв, – прошептал Льюис. Слова с трудом вырвались из его скованного ужасом горла.
Латон лишь улыбнулся своей надменной улыбкой.
– Уж кому, как не тебе, Льюис, знать, что в этой вселенной теперь нет такого понятия, как смерть.
– Я здесь властвую, – завопил Льюис, – я – Перник, – он попытался метнуть белый огонь, чтобы испепелить этого зомби, снять кожу с его вонючих прогнивших костей.
Латон остановился в пяти метрах от него.
– Ты был Перником. Однажды я сказал тебе, что мы вновь встретимся, но уже как равные. Я солгал. Ты не в состоянии постичь даже те процессы, которые привели к твоему появлению в этой вселенной. Ты так навсегда и остался неандертальцем, Льюис. Ты считаешь, что только грубой силой можно всего достичь. Но тебе не по силам даже задуматься об источнике твоей энергетической мощи. Я это знаю, потому что анализирую твои удручающе вялые мысли начиная с того самого момента, как ты вселился в мое тело.
– Что ты сделал со мной?
– Сделал? Да я просто сделал тебя частью самого себя. Одержал одержимого. При определенных обстоятельствах это вполне возможно. В данном случае я просто повредил нервную систему Перника, применив к ней свое биологическое оружие. Теперь его нейронные клетки и нервные окончания проводят только мои мыслеимпульсы. Можно убить клетки, но нельзя переподчинить их. Видишь ли, вся штука в кодировке. Я знаю коды, а ты нет. И пожалуйста, не спрашивай меня о них, Льюис, ведь нет ничего проще чисел. Теперь ты действуешь лишь как вспомогательная часть моей личности. Ты мыслишь только потому, что я позволяю тебе это делать. Именно так я и вызвал тебя сюда.
– Я мыслю потому, что я существую! В течение столетий я остаюсь самим собой, сволочь!
– Вот если бы тебе пришлось вернуться в ничто, то тогда бы ты точно стал самим собой. Свободным и независимым. Ты хочешь туда, Льюис? Только так ты можешь вырваться из неволи. В этой вселенной тебе для того, чтобы функционировать, обязательно требуется физическая, живая биоматрица. Ты можешь немедленно уйти, если захочешь.
Что-то оттягивало пояс Льюиса. Опустив глаза, он обнаружил нож с энергетическим лезвием, который болтался в ножнах, прикрепленных к поясу.
– Нет, – он тихонько мотнул головой, испугавшись такой перспективы. – Нет, не хочу. Это то, чего ты добиваешься. Без меня Перник снова будет свободен. Я этого не допущу, я нанесу тебе удар.
– Не обольщайся, Льюис. Я никогда не позволю тебе повторить твой варварский акт гомосексуализма. Ты считаешь себя сильным и целеустремленным. Но это совсем не так. У тебя, как и у других возвратившихся, есть некий туманный план, который заключается в постоянном самоутверждении в этой физической вселенной. Вы пытаетесь его осуществить из-за вашей собственной совершенно очевидной психологической ущербности.
Льюнс зарычал на своего долговязого мучителя.
– Ты дьявольски сообразителен. Посмотрел бы я, на кого бы ты стал похож, проведя сотню паршивых лет в пустоте, где нет ни еды, ни дыхания, ни прикосновения, а есть только это паршивое ничто. Ты бы, говнюк, просто жаждал присоединиться к нам.
– Неужели? – в улыбке Латона уже не осталось и тени юмора. – Подумай, кто ты такой, Льюис. Подумай, кем являются все возвратившиеся. А затем спроси себя, где все остальные представители человеческой расы? Те сотни миллиардов, что умерли начиная с того времени, как наши предки впервые ударили кремнем о кремень, с того времени, как на наших глазах отступили ледники, а мы бились с мамонтами.
– Миллиарды из них со мной. Они ждут своего часа. И когда они проникнут в эту вселенную, вам будет не устоять.
– Нет, Льюис, их нет рядом с тобой в пустоте. Количество пребывающих там душ не идет ни в какое сравнение с количеством живших людей. Я же знаю, что ты не сможешь солгать мне, ведь ты часть меня. Там просто нет всех этих миллиардов. А теперь задай себе вопрос, Льюис, кто оказался в пустоте и почему?
– Пошел ты, – Льюис вытащил нож. Незаметным движением пальца он нажал кнопку, и серебряное лезвие угрожающе загудело.
– Льюис, веди себя прилично. В конце концов, эта реальность создана мной.
Увидев, что твердое лезвие, изогнувшись, приближается к его пальцам, Льюис с воплем отшвырнул нож. Не долетев до пола, нож исчез так же незаметно, как снежинка, упавшая в воду.
– Что ты от меня хочешь? – он поднял сжатые кулаки, понимая, что ему уже ничто не поможет. В этот момент Льюису хотелось разбить костяшки пальцев о бетон.
Между тем Латон подошел к нему еще на несколько шагов. Лыоис увидел, насколько внушительной была огромная фигура эдениста. У него хватило сил только на то, чтобы не пуститься наутек.
– Я хочу сделать компенсацию, – сказал Латон. – По крайней мере, частичную. Сомневаюсь в том, что меня когда-нибудь полностью простят в этой вселенной. Во всяком случае, мне никогда не простят моего преступления, а это было именно преступление, теперь я это признаю. Видишь ли, именно благодаря тебе я понял, насколько я раньше был не прав. Бессмертие это такое понятие, за которое мы все цепляемся, поскольку чувствуем, что за порогом смерти есть продолжение. Но это понимание не является совершенным в силу зыбкости соединения, существующего между этим континуумом и состоянием пустоты, в которое он переходит. Именно оно в значительной степени лежит в основе наших ошибочных представлений о жизни и является причиной того, что мы упускаем множество возможностей. Именно оно во многом порождает всевозможные религиозные бессмыслицы. Главной моей ошибкой было то, что я пытался и в общем достиг продления физической жизни, тогда как жизнь в материальном мире является лишь самым началом существования. Я был не лучше обезьяны, которая пытается схватить голограмму банана.
– Ты спятил! – забыв об осторожности, заорал Льюис. – Чертов псих!
Латон посмотрел на него с жалостью.
– Я не псих, просто во мне очень много человеческого. Даже в этом промежуточном состоянии у меня есть эмоциональное восприятие. И слабости. Одной из них является желание отомстить. Впрочем, об этой слабости ты знаешь все, Льюис, не так ли? Месть это твой лейтмотив. Быть может, ее вырабатывают в тебе какие-то железы, а может быть, и нет, возможно, что ярость это какой-то химический процесс или еще что-нибудь. Оказавшись в потусторонней пустоте, ты горел местью к живущим, преступление которых состояло в том, что они живут.
– Так вот, теперь я отомщу за страдания и унижения, которым ты так беззаботно подвергал представителей моего вида. Моим видом являются эденисты. Поскольку я один из них. Будучи порочным представителем этого вида, я тем не менее горжусь своими соплеменниками, их глупым самолюбием и честью. В основной массе это миролюбивые люди, а те, что живут на Пернике, даже в еще большей степени, чем многие другие. Ты же наслаждался, лишая их разума. Кроме того, ты, Льюис, уничтожил моих детей и делал это с упоением.
– Я до сих пор этим упиваюсь! И надеюсь, что тебе было чертовски тяжело это видеть! Я надеюсь, что эти воспоминания заставляют тебя кричать по ночам Я хочу, дерьмо, чтобы тебе было больно, чтобы ты плакал. Если я часть твоей памяти, то ты никогда не сможешь этого забыть, я тебе просто не позволю.
– Это все, что ты хотел мне сказать, Льюис? – Латон вытащил свой собственный нож, который вместе с ножнами возник у него на поясе как по мановению волшебной палочки Полуметровое энергетическое лезвие угрожающе вибрировало. – Я намерен освободить Сиринкс и предупредить Согласие Атлантиса, объяснив суть угрозы, с которой они столкнулись. Впрочем, остальные вселившиеся представляют собой некоторую проблему. Так вот, мне нужно, чтобы ты подавил их, Льюис. Я уж попользуюсь тобой на полную катушку.
– Никогда! Я не буду тебе помогать.
Латон подошел еще на шаг.
– Данный вопрос не подлежит обсуждению. Во всяком случае, с твоей стороны.
Льюис попытался убежать, хотя и знал, что это невозможно. Бетонные стены сжались, уменьшив помещение склада сначала до размеров теннисного корта, потом до размеров комнаты и наконец превратив его в куб, каждая из сторон которого не превышала пяти метров.
– Льюис, мне нужно получить контроль над энергетическими выбросами, над мощью, которую порождает столкновение непрерывностей. Для этого мне нужно получить твое подлинное «я», то есть отказаться от управления твоей личностью
– Нет! – успел крикнуть Льюис, подняв руки в тщетной попытке защититься от опустившегося со свистом лезвия. Он снова услышал тот жуткий скрежет, с которым переломилась и разлетелась на части его кость. Вспышка нестерпимой боли вывела его из состояния полного оцепенения. Пульсирующие потоки крови хлынули на пол из его обрубленной по локоть руки.
– До свидания, Льюис. Быть может, пройдет некоторое время, прежде чем мы вновь столкнемся друг с другом. Тем не менее я желаю тебе как можно быстрее найти меня.
Оказавшись в луже собственной крови, Льюис поскользнулся и, рухнув на пол, откатился в угол.
– Ублюдок, – прошептал он посиневшими губами. – Ну давай, делай свое дело. Получи то, что хотел, сраный гомосек! Теперь ты можешь радоваться.
– Извини, Льюис, но как, я тебе уже сказал, я намерен воспользоваться тобой по полной программе. На самом дел это напоминает вампиризм – хотя, боюсь, что ты не поймешь всей иронии этого сравнения. Для того чтобы механизм перехода сработал, ты в течение всей пирушки должен оставаться в сознании, – Латон криво улыбнулся. Он примирительно посмотрел на Льюиса.
До него наконец дошло истинное значение того, о чем говорил эденист. Льюис заорал. Он продолжал кричать, когда Латон поднял обрубок его руки и впился в него зубами.
Внезапно освещение Перинка вновь стало нормальным. В окнах жилых башен снова засверкал алмазно-голубой свет. На извилистые тропинки парковой зоны падал оранжевый свет волшебных фонарей. По всей окружности острова сверкали огни посадочных площадок, а плавучие причалы напоминали флюоресцентные корни каких-то растений, бросавших свет на неподвижное зеркало воды.
Оксли подумал, что все это похоже на какое-то волшебство. Столь безжалостно обманутая, эта красота оказала столь радушный прием самому отвратительному злу.
– Прошу вас, Оксли, немедленно идите на посадку, -раздался голос Лагона. – У меня мало времени, они оказывают мне сопротивление.
– На посадку?– Оксли почувствовал, что скорее прорычал, чем произнес это слово. В его голосе смешались гнев и злая ирония. – Покажи мне, где ты, и я приду к тебе, Латон. Я упаду в твои объятия со скоростью света. Покажись!
– Не будьте идиотом. Сейчас я Перник.
– Где Сиринкс?
– Она жива. «Энон» подтвердит это. Но вы должны немедленно ее забрать, ей необходима срочная медицинская помощь.
– «Энон»?– Направляя свой мысленный вопрос в сторону орбиты, Оксли на уровне подсознания чувствовал, что в этот момент Латон передает Согласию Атлантиса огромное количество информации.
Ментальный образ космоястреба скорее напоминал рой беспорядочных мыслей. Но он сумел остановить свое безумие и теперь покидал мезосферу, целеустремленно поднимаясь к своей орбите. Его эффект искажения вырабатывал ускорение, равное всего лишь одной десятой g.
– «Энон», она жива?
– Да.
Эмоциональнй настрой космоястреба был настолько сильным, что глаза Оксли увлажнились от слез.
– Оксли,– раздался голос Рубена, – если есть хоть какой-то шанс… пожалуйста.
– Хорошо, -он посмотрел на остров. Над его поверхностью то ярко разгорались, то затухали крошечные точки. Это были звезды, продолжительность жизни которых измерялась долями секунды. Зрелище было похоже на волшебство, хотя он и не любил слишком задумываться над тем, в чем причина их столь короткой жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102