-Ах, Сиринкс, – на красивом лице Мосула появилось прежнее выражение симпатии, которое напомнило ей давние времена. – Мы лишили тебя ментальной связи. Мы убрали отсюда Оксли. Мы изолировали тебя от всех. У тебя не осталось никого, кроме нас. И поверь мне, мы знаем, что значит для эдениста остаться в одиночестве.
– Дурак, – усмехнулась она. – Нас связывает не ментальный диапазон, а любовь.
– «Энона» мы тоже будем любить, – пропел ей хор голосов.
Она не показала им и намека на то, что удивлена.
– «Энон» никогда не полюбит вас.
– Со временем все становится возможным, – продолжал петь дьявольский хор. – Так нам не приходить?
– Никогда, – решительно сказала она.
Жирные лапы тролля Кинкейда сжали ей руки.
Сиринкс закрыла глаза, когда ее повели к дыбе. Все это иллюзия, а значит, боли не должно быть. Все это иллюзия, а значит, боли не должно быть. Надо в это поверить!
Чьи-то руки рванули воротник ее комбинезона, разрывая его ткань. Волна удушливого раскаленного воздуха коснулась ее обнаженной кожи. Все это иллюзия, а значит, боли не должно быть. Нет, нет, нет…
Рубен сидел у своей консоли на мостике «Энона». Рядом с ним расположились остальные члены экипажа. Только два кресла оставались пустыми, и эта пустота взывала немым упреком.
«Я должен был лететь вместе с ней, – подумал Рубен. – Наверное, если бы я мог дать Сиринкс все, что ей нужно было от жизни, она едва ли убежала бы к Мосулу».
– Мы все виновны, Рубен,– сказало Согласие Атлантиса. – И наша вина гораздо больше, так как мы позволили Латону прийти в этот мир. Твое же преступление только в том, что ты любишь ее.
– И погубил ее.
– Нет. Каждый из нас сам отвечает за себя. Она знает это не хуже тебя. Все помыслы отдельного индивидууманаправлены на то, чтобы найти свое счастье, где бы оно ни находилось.
– Кроме нас ночью не прибывали другие корабли?
– Нет.
Согласие было столь огромной и столь насыщенной мудростью, что он без всяких колебаний поверил ему. Ведь он тоже был необходимым компонентом этой сущности.
– Там, внизу, она оказалась в беде, -сказал он. – Напугана и одинока. Эденистам нельзя оставаться в одиночестве.
– Я с ней,– сказал «Энон». – Она ощущает мое присутствие даже в том случае, когда мы не можем обменяться мыслями.
– Мы делаем все, что можем, -сказало Согласие. – Но этот мир не приспособлен для войны.
Та часть Рубена, что присоединилась к Согласию, внезапно увидела, как Перник вдруг засверкал подобно солнцу. Металлическая блоха, внутри которой сидело привязанное к сиденью существо, беспорядочно кувыркаясь, падала вниз.
– СИРИНКС!– крикнул «Энон». – Сиринкс. Сиринкс. Сиринкс. Сиринкс. Сиринкс.
Подобный раскату грома ментальный голос космоястреба обрушился на головы его экипажа. Рубену казалось, что он сейчас оглохнет. Сиринкс широко раскрыла рот и обхватила руками голову. Слезы катились по ее щекам.
– «Энон», возьми себя в руки,– потребовало Согласие.
Но космоястреб был вне себя. Он чувствовал всю безнадежность положения, в котором оказалась Сиринкс. Когда раскаленный добела металл, направленный привычной к грубому пыточному ремеслу рукой, входил в ее плоть, космоястреб испытывал ту же боль, что и его капитан. Но в глубине души Сиринкс даже в эти минуты думала лишь о любви к своему космоястребу. Поле искажения обезумевшего от бессильного гнева «Энона» судорожно билось, напоминая взбешенного зверя, попавшего в клетку.
Гравитация вдавила Рубена в кресло, а затем немилосердно встряхнула. Несмотря на неимоверную тяжесть, его руки, не пристегнутые к амортизационному креслу, взлетели к потолку. «Энон» метался как безумный. Его батареи воспроизводства энергии выбрасывали куда попало мощные силовые потоки.
Тьюла вопила, призывая космоястреба остановиться. Все, что было плохо закреплено, сорвалось со своих мест и летало по всему мостику – чашки и пластиковые подносы для еды, чья-то куртка, столовые приборы, несколько трубок для изоляции сетевых проводов. Под мощными ударами гравитации они то падали вниз, то взлетали вверх, как во время езды по «американским горкам». Сначала они перевернулись и повисли в воздухе, потом встали под прямым углом к стене. Однако при всех совершаемых ими эволюциях эти вещицы сохраняли свой неимоверно тяжелый, по сравнению с обычными условиями, вес. Пролетавшая мимо Эдвина изоляционная трубка задела его щеку, оставив на ней порез. Из раны брызнула кровь.
Рубен, выйдя в ментальный диапазон, сумел лишь различить призывы других космоястребов, находившимися на орбите Атлантиса. Они пытались успокоить своего неистового кузена. Все они стали изменять курс так, чтобы подойти к «Энону». Действуя совместно, они, возможно, смогли бы, используя свои поля искажений, приглушить мощные энергетические выбросы «Энона».
Внезапно отсек экипажа содрогнулся от самой мощной из всех конвульсий космоястреба. Рубен услышал, как скрипнули стены. Одна из консолей покоробилась. На ее боковинах, сделанных из композита, появились большие складки, и она стала обрушиваться на палубу. Из трещин вырвались охлаждающая жидкость и сноп искр. На какое-то мгновение он потерял сознание.
Когда он пришел в себя, гравитационный вектор пришел в устойчивое состояние и составлял сорок градусов по отношению к горизонтали.
– Я иду. Я иду. Я иду, – ревел ментальный голос «Энона».
Придя в ужас, Рубен задействовал сенсорные вздутия космоястреба. Они держали курс прямо на Атлантис, снижаясь с ускорением два с половиной g. Воздействие неистовой мощи, извергаемой батареями воспроизводства энергии, лишило упругости мышцы его рук и ног, превратив их желеобразную массу.
Над размытой сине-белой полоской горизонта появились стремительно передвигавшиеся точки. Они скользили над термосферой планеты, иногда касаясь ее, как это делают плоские камешки, подброшенные над самой поверхностью спокойного моря. Это были космоястребы. Они с удвоенной энергией призывали своего собрата опомниться. Но ни эти призывы, ни требования Согласия Атлантиса не оказали никакого воздействия на «Энона», который мчался на помощь своей возлюбленной.
«Они слишком далеко, – с тревогой подумал Рубен, – они не успеют подойти к нам вовремя».
Тем временем Согласие ослабило контакт с Оксли, полностью переложив на него пилотирование кувыркавшегося в небе флайера и таким образом доверив его инстинкту и мастерству задачу выравнивания аппарата. Вводя в биотех-процессоры один приказ за другим, он получал от них поток информации о работе систем. Генераторы когерентного магнитного поля работали с перебоями, носители данных были повреждены, мощность генератора плавления снижалась, а запасы энергии кристалла электронной матрицы подходили к концу. Технологии электронного противодействия, которыми обладал Перник, были лучшими из тех, с которыми ему когда-либо приходилось сталкиваться. Сейчас с помощью этих технологий Перник хотел его убить.
Оксли сосредоточил внимание на тех немногих каналах управления, которые еще исправно работали, и попытался уменьшить вращение флайера и остановить его падение. Неустойчивые магнитные поля уплотнились и метнулись к сияющим ионным потокам, выводя аппарат из штопора. Передаваемый сенсором образ показывал, что черный океан и сверкающий остров уже не так быстро надвигались друг на друга.
Паники больше не было. Он действовал так, как будто это был очередной тест. Проверка логичности действий и компетентности, предложенная Управлением Астронавтики Конфедерации.
Где-то на уровне подсознания он ощутил тревогу, исходившую от Согласия Атлантиса. Призрачный образ метнулся к нему из сенсора флайера, заслонив передаваемую им в данный момент картинку. Он увидел, как «Энон» стремительно падает прямо на планету.
Лишь в километре от поверхности Атлантиса флайер прекратил свое вращение. Однако нос аппарата по-прежнему был устремлен вниз. Оксли потратил последние резервы мощности на то, чтобы вывести флайер из пике. Используя эллипсоидную форму машины в качестве прямого крыла, он сумел немного поднять нос флайера, чтобы попробовать, сделав плавный поворот, удалиться от острова. Чем дальше он уходил от Перника, тем больше шансов у него было уцелеть. Полосы света, исходящего от звезд, становились все ближе. Постепенно растворяясь в атмосфере, они исчезали в темных водах океана. Однако до сих пор не было никаких признаков того, что электронное противодействие ослабевает.
Великолепный силуэт Перника неожиданно исчез, а затем вновь появился. Разом оборвались ментальные голоса Согласия и вообще всей планеты.
Из пустоты возник чей-то одинокий ментальный сигнал.
– Внимание, -сказал Латон. – У нас слишком мало времени. «Энон», немедленно возвращайся на свою орбиту.
Внезапно все поврежденные системы флайера вновь пришли в норму. Машина взмыла в небо настолько стремительно, что перегрузка вдавила ошеломленного пилота в сиденье.
Льюис Синклер сладострастно наблюдал за тем, как истязатель с помощью раскаленных клещей и деревянного молотка колдовал над изувеченной ногой Сиринкс. Громких криков больше уже не было. Силы покидали ее. Физические силы, но не дух – так ему показалось. Эта женщина явно была не из слабого десятка. Еще в Месопии он видел таких, в основном это были легавые из тех, что входили в состав сил специального назначения. Они были беспощадными и до конца преданными своему долгу. Как-то раз торговец наркотиками, на которого работал Льюис, захватил одного такого легавого. Но несмотря на все, что они с ним делали, он так ничего им и не рассказал.
Льюис не думал, что вселившиеся смогут через Сиринкс получить контроль над космоястребом. Но он ничего им не говорил – пусть убедятся в этом сами. Его это мало беспокоило, поскольку, овладев островом, он получил такие гарантии собственной безопасности, которые не могло предложить ему ни одно человеческое тело. Диапазон физических ощущений, которые теперь были ему доступны, поражал своей широтой.
Его клетки – органы чувств, которые пронизывали полип, обладали просто фантастической восприимчивостью. По сравнению с ними обычные человеческие глаза, уши и нос можно было считать совершенно бесчувственными. Его сознание блуждало по огромной структуре острова, появляясь то в одном месте, то в другом, чтобы получить новые ощущения. Порой он разделял самого себя на множество личностей, тем самым получая возможность одновременно вести наблюдение за десятком различных событий.
Сиринкс вновь застонала, услышав, как хор странных голосов из пустоты стал нашептывать ей свои обещания. В этот момент Льюис увидел в дальнем конце темницы девушку. Ее присутствие настолько поразило его, что весь остров содрогнулся так, как будто на него обрушилась мощная приливная волна. Это была она! Девушка из Месопии, Тереза, – та, из-за которой он дрался и из-за которой в конечном счете умер.
Для тринадцатилетней девушки-подростка Тереза была слишком высокой. Сама она была худенькой, а ее бюст уже достиг размеров зрелой женщины, поскольку она прошла курс гормональной пластики. У нее были длинные, черные как смоль волосы, а хорошенькое, еще детское личико было вполне привлекательным. В общем, она была типичной, доступной всем девчонкой из соседней подворотни. На ней были черные кожаные шорты, которые выставляли напоказ ее упругую маленькую попку. Соблазнительная грудь чуть ли не вываливалась из красного бюстгальтера. Она стояла в непринужденной позе, уперев руку в бедро, и лениво пережевывала свою жевательную резинку.
– Откуда, черт возьми она взялась?– спросил Льюис.
– Кто?– переспросил тот, кто вселился в тело Эйска.
– Она. Тереза. Она там, за твоей спиной.
Оглянувшись по сторонам, Эйск, злобно нахмурившись, посмотрел на потолок.
– Очень смешно. А теперь отвяжись от меня.
– Но…
С истомой вздохнув, Тереза удалилась из темницы.
– Ты что, не видишь ее?
Никто из них не ответил ему. Он знал, что она действительно была здесь, он слышал цоканье ее каблучков, чувствовал, как шпильки ее черных туфель врезались в полип. Клетки обоняния уловили в ее дыхании сладковатый запах жвачки. Выйдя из темницы, она шла по длинному коридору. В силу некоторых причин ему было довольно трудно сосредоточить на ней свое восприятие. Ему показалось, что для ходьбы пешком она передвигается слишком уж быстро. Он это заметил только потому, что полип коридора превратился в бетон. Резкий желтый свет исходил из электрических лампочек на потолке, каждая из которых была помещена в защитный решетчатый кожух. Она опережала его. Цок, цок, цок – стучали по полу ее шпильки. Устремившись за ней, он почувствовал, что грязные джинсы, облепившие его ноги, сковывают движения. Воздух здесь был прохладнее, и при выдохе из его ноздрей шел белый пар.
Тем временем впереди него Тереза проскочила сквозь длинный ряд выкрашенных в серый цвет дверей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102