Что ж, наглость надо наказывать. — Идет, — панибратски хлопнул темплара по плечу. — Но троих не надо, одного хватит. Пусть твоя девчонка сама выберет. Сумеет хотя бы поцарапать — возьмешь коня. Слово даю. Завтра с утра и начнем.
Синтия в этот утренний час была особенно красива. Нежная загорелая кожа, густые черные волосы, свободно разметавшиеся по плечам, пухлые сочные губки и чарующие глаза. Кольчугу она не носила принципиально, да и Шенк понимал почему — вдруг возникнет надобность быстро обернуться крылатым чудовищем, обычная одежда тут же разлетится ворохом лоскутов, а кольчуга может и удержаться, поранит, а то и сломает что-то.
На поясе два недлинных тонких меча. Знаток сразу поймет, что сталь отменная, каждый меч стоит золотом по весу, а то и больше. Откуда что берется… казалось бы, молодая, необразованная вампирочка из диких мингских лесов, а вот в клинках разбирается дай бог всякому. Часа два копалась в арсенале Цитадели, прежде чем выбрала по душе. Может, почувствовала, что сталь эта — для нее? Бывает ведь так, возьмешь клинок в руки и сердце замирает, а пальцы сами сжимаются вокруг эфеса, не желая расставаться с оружием даже на мгновение — вдруг исчезнет…
Девушка неспешно прошла вдоль ряда воинов, что провожали ее глазами, посмеивались, вполголоса отпускали ехидные шуточки. Настроение у всех превосходное, здесь все же не столица, развлечений мало — а тут такое представление намечается. Большинство уже дали себе слово, что ежели девочка выберет их — видит Свет, дадут себя поцарапать. Не обижать же эту милашку… Пусть потешится.
Наконец Синтия сделала выбор. Ее палец с узким длинным ногтем поочередно указал на троих воинов, затем, после некоторого раздумья, она ткнула еще в одного.
Рядом тяжело вздохнул сотник.
— Глазастая она у тебя, смотрю. Лучших выбрала… дура. В бою любой из них ее ломтиками нарежет, мявкнуть не успеет, Ладно, парни, леди сделала свой выбор, теперь решайте, кто станет у нее первым.
По рядам воинов прокатился смешок. Избранные заспорили, каждый пытался перекричать остальных, доказывая, что он лучше — беззлобно, весело. Синтия нетерпеливо похлопывала себя тонким клинком по сапогу, затем фыркнула:
— Эй, мальчики… я готова принять всех четверых сразу. Приступим?
«Мальчики» хотели было позубоскалить, мол, женщина может принять за один раз троих, четвертому приткнуться некуда, но, покосившись на темплара, смолчали. Кто его знает, рыцаря Света, вдруг воспримет шутку, пусть и весьма сальную, как оскорбление. А о воинских умениях темпларов болтали разное.
Площадка для воинских упражнений, расположенная перед невысоким донжоном, была посыпана песком. Тут же стояли стойки с деревянными мечами, тяжелыми, куда тяжелее боевых. После такой дубины настоящий клинок кажется легким как перышко. Стопкой лежали щиты — тоже учебные, толстые, неподъемные. Воины, все еще посмеиваясь, двинулись к деревяшкам, но были остановлены ехидным голосом девушки:
— А что, в этих краях воины предпочитают дрова честной стали?
Воины переглянулись — девочка задиралась, а они к такому отношению не привыкли, из возраста зеленых новичков вышли уже давно. Улыбок стало поменьше, да и казались теперь натянутыми, мужчины уже молча извлекли из ножен клинки. Со стороны тех, кто не попал в число избранных, шуточки посыпались градом, а сами избранные уже не чувствовали себя счастливчиками. Одно дело отхлестать нахальную девчонку розгами по спелой попке, это даже забавно, и совсем иное — попереть на нее с мечами. Потом ведь засмеют.
Один вышел на площадку, покачивая меч в ладони, демонстрируя идеальный баланс. Вытянул руку вперед, поманил девушку к себе. Она лишь отрицательно покачала головой:
— Вот еще, глупости какие. Я что, буду здесь целый день торчать? Давайте все вместе, черепахи.
Воины переглянулись, пожали плечами, шагнули в круг все сразу. Мечи отбрасывали солнечные лучики, обнаженные до пояса тела были сухими, а улыбки на лицах — уже не очень дружелюбными. Никто не любит, когда над ними издеваются, а воины склонны относиться к этому и вовсе болезненно. Один из четверых вдруг выругался, швырнул меч на землю и вышел из круга.
Трое остальных проводили его чуть завистливыми взглядами, надо было бы самим догадаться, а теперь вроде и нельзя. У первого — поступок, у остальных — подражание.
Синтия тоже вошла в круг, походка плавная, грациозная, бедра колышутся… на самой грани приличий. Кто-то вздохнул, облизывая враз пересохшие губы. Встала в центре так, чтобы одному смотреть в лицо. Другой оказался сбоку, третий — вовсе за спиной. Девушка небрежным жестом извлекла из ножен второй клинок, отсалютовала и встала в позицию. Несколько картинно, признаться.
— Ну, начнем?
И прежде чем воины успели опомниться — не ждали от малышки такой прыти, — она вдруг прыгнула вперед, мечи мелькнули в воздухе, и оружие того, что стоял перед ней, серебристой рыбкой улетело за пределы круга. Воин с некоторым недоумением посмотрел на свою широкую, теперь уже пустую, ладонь, лицо начало медленно белеть. Шенк всерьез испугался — не за Синтию, конечно, за самого молодого парня. Он же звереет, может начать драться всерьез — а кто знает, может, Синтия не сможет остаться на той грани, где веселая потеха переходит в бойню?
Воин метнулся за оружием, снова вернулся в круг. Все трое, не сговариваясь, двинулись вперед. Теперь, как они считали, нахалка не отделается отеческим шлепком по заднице, теперь ей все же придется обзавестись царапинкой, а то и двумя. Мечи медленно вращались, завораживая…
Она ждать не стала. Снова скользнула вперед, взметнулась сталь. Даже Шенк, знавший, чего ожидать, не успевал следить за движениями вампирочки, остальные же зрители просто онемели… А потом вдруг стальной вихрь остановился, Синтия замерла, мечи подняты в отдании салюта.
Трое стоят, почти как и стояли — по разные стороны от девушки. Только ладонь одного зажимает предплечье, из-под пальцев уже выкатывается красная капля. У второго была взрезана штанина, и края надреза тоже уже потемнели. Меч третьего лежал на земле, потерянный уже во второй раз… а тыльную сторону ладони пересекала темная полоса.
— Мне кажется, мальчики, что вы были не готовы. Может, попробуем еще раз?
Шенк огорченно покачал головой — ну зачем же она их дразнит? Давно не выпадала возможность подраться? Так этого будет в избытке — там, на мингской земле, им вряд ли придется скучать. Хотя сейчас Империя и получила чувствительный щелчок по носу, но она не потерпела поражения, она просто отступила, сохранив и силу, и злобу. Ту злобу, которую так старательно нагнетала в своих подданных. Вряд ли местные жители встретят их цветами.
Но это там… а здесь молодые, полные сил парни уже потеряли головы, глаза залило бешенство. Сейчас они жаждут крови — хотя бы капельку. Не стоило, ох не стоило Синтии доводить воинов до такого состояния.
Звон стали… град проклятий… девушка снова замерла, отдавая салют, тонкий клинок не дрожит, сидит в руке как влитой. Трое стоят, тупо глядя на Синтию. У каждого прибавилось по царапине — но словно в насмешку… да так оно скорее и было, царапины расположились идеально симметрично. Два надрезанных плеча, две вспоротых руки, две разрезанные штанины.
— Истан, — прошептал темплар так, чтобы не услышал никто, кроме сотника. — Прошу, останови… она убьет их.
— Или они ее…
— Она их, — горячо шептал темплар, торопясь, глотая слова. Лгал, даже не пытаясь придумать что-то достаточно правдоподобное, пусть Сикста простит ему этот грех. — Она училась у лучших мастеров, училась с детства. Ее готовили быть убийцей, у нее все тело пропитано эликсирами, что делал сам вершитель Унтаро. Ей нет равных… она мой телохранитель, она лучшая…
— Эй, детки! — вдруг рявкнул сотник во всю глотку. — Хватит тут баловаться… вам еще учиться и учиться. Тебе, Флинк, и тебе, Шерти, по два лишних часа каждое утро. А тебе, Рой, все четыре. Пока не научишься меч в руке держать, раззява.
Хватит, я сказал!
Воины злобно смотрели на сотника, но повиноваться привыкли, пальцы на рукоятях мечей чуточку расслабились. А Шенк с огорчением подумал, что возвращаться лучше все же другой дорогой. Здесь их вряд ли ждет радушный прием. Хуже оскорбленного мужчины… разве что оскорбленная женщина.
— Пойдем, Син. — Он положил руку на плечо девушки. — Пойдем… нам еще коня надо выбрать.
И все равно на душе было мерзко. Успокаивая свою совесть, он сунул сотнику жменю золотых монет, с некоторой неловкостью пояснив, что на мингской земле монеты Ордена скорее представляют собой опасность, чем приносят пользу. Он был почти искренен — пусть и нет сомнения, что каждый второй лавочник или трактирщик с удовольствием примет золото, закрыв глаза на его происхождение… хотя примет, признаться, по совершенно грабительскому курсу — но те, кто взять орденские «орлы» побоится, попросту донесут властям о том, что рыцарь Света обнаглел настолько, что посмел сунуться в Империю в одиночку.
Сейчас, после окончания столь неожиданно начавшейся и столь скоропостижно завершившейся войны, когда минги чувствовали себя если не потерпевшими поражения, то и не победившими до конца, они с радостью сорвали бы зло на одиноком путнике. Каждый в Империи чувствовал себя оскорбленным — даже те, кто и не помышлял принять участие в войне с Орденом.
Сотник поначалу воротил нос, но когда Шенк напомнил упрямцу, что гарнизону все-таки необходимы новые кони, сдался. И все же расстались отнюдь не друзьями — сотник чувствовал себя униженным, его исцарапанные воины и вовсе смотрели в землю, избегая встречаться взглядом с задравшей нос Синтией. А те, кому не довелось обзавестись отметинами от девичьего меча, посмеивались в спины неудачникам, что тоже не способствовало дружеским отношениям.
Широкая, утоптанная тропа медленно поднималась в гору, кони шли легко, да и их всадники чувствовали себя прекрасно. Путь к границе был проделан в спешке, а потому два дня в крепости послужили хорошим отдыхом. Теперь перед ними лежала иная земля — опасная.
Шенк почти не смотрел по сторонам, предоставив коню возможность самому выбирать дорогу. О местонахождении древнего храма они имели лишь самые общие представления, хотя Синтия клятвенно обещала, что найдет его — мало что могло укрыться от глаз парящего в небесах создания, способного заметить и мышь, высунувшуюся из норки. Да и сейчас несла стражу, непрерывно осматривая деревья, — и темплар почти не сомневался, что заметит опасность раньше, чем любой другой дозорный.
Но пока лес был тих. Деревья смыкались все гуще, тропа постепенно становилась все уже и уже, обещая в ближайшем будущем и вовсе исчезнуть. Ясно было, что этим путем ходят редко, а в последние годы и вовсе его забросили. Путникам это было на руку — если повезет, сумеют добраться до храма, не встретив противника.
Сглазил… Синтия встрепенулась в седле, бросила короткий взгляд в сторону особо густых кустов:
— Люди, трое… нет, четверо.
Шенк напрягся, тоже вгляделся — безуспешно. Кто бы там ни притаился, дело свое знает, только взгляд вампирочки, куда более острый, чем у человека, способен разглядеть что-либо в мешанине веток и желтеющих листьев.
— Они нас видят? — едва шевеля губами, спросил Легран. Она помедлила с ответом, затем вздохнула:
— Уже да… прости, я заметила их слишком поздно. Если бы чуть раньше, мы могли бы свернуть.
— Брось, не расстраивайся… не думаю, что здесь это единственный секрет. Границу все равно надо охранять, вот они и охраняют.
Кусты раздвинулись, на дорогу вышли двое. Может, они и были отменными охотниками, способными и к оленю подобраться так, чтобы хлопнуть ничего не подозревающее животное по заду, но вот в их воинских качествах Щенк сразу засомневался. Один был не в меру упитан, жир прямо выпирал из-под кольчуги… а сама кольчуга была странной, совсем не блестела… хотя некий смысл в этом все же есть: зачем потайному дозору блестящий металл? Только себя выдавать.
Второй был худой как щепка, ткни пальцем — переломится. В руках у обоих — взведенные арбалеты, на поясах — мечи в ножнах из коричневой кожи. Грязновато-бурые плащи, предназначенные не столько для защиты от холода, сколько для того, чтобы еще более надежно укрыть своих владельцев среди веток и травы. Если верить Синтии, еще двое остались в кустах, выцеливают путников, готовясь при любом подозрительном движении метнуть стальной болт.
Драться не хотелось, но Шенк подозревал, что придется. Они как-то не сообразили, что стоило бы придумать более или менее сносное объяснение их появления в лесу. Теперь уже поздно.
— Стой! — повелительно крикнул толстяк неожиданно зычным голосом, поднимая руку ладонью вперед. Знак, понятный любому чужеземцу, — мол, остановись, пока рука пуста, не остановишься — познакомишься с оружием. Арбалеты оба держали опущенными к земле — видимо, были уверены, что о засаде в кустах путники не знают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Синтия в этот утренний час была особенно красива. Нежная загорелая кожа, густые черные волосы, свободно разметавшиеся по плечам, пухлые сочные губки и чарующие глаза. Кольчугу она не носила принципиально, да и Шенк понимал почему — вдруг возникнет надобность быстро обернуться крылатым чудовищем, обычная одежда тут же разлетится ворохом лоскутов, а кольчуга может и удержаться, поранит, а то и сломает что-то.
На поясе два недлинных тонких меча. Знаток сразу поймет, что сталь отменная, каждый меч стоит золотом по весу, а то и больше. Откуда что берется… казалось бы, молодая, необразованная вампирочка из диких мингских лесов, а вот в клинках разбирается дай бог всякому. Часа два копалась в арсенале Цитадели, прежде чем выбрала по душе. Может, почувствовала, что сталь эта — для нее? Бывает ведь так, возьмешь клинок в руки и сердце замирает, а пальцы сами сжимаются вокруг эфеса, не желая расставаться с оружием даже на мгновение — вдруг исчезнет…
Девушка неспешно прошла вдоль ряда воинов, что провожали ее глазами, посмеивались, вполголоса отпускали ехидные шуточки. Настроение у всех превосходное, здесь все же не столица, развлечений мало — а тут такое представление намечается. Большинство уже дали себе слово, что ежели девочка выберет их — видит Свет, дадут себя поцарапать. Не обижать же эту милашку… Пусть потешится.
Наконец Синтия сделала выбор. Ее палец с узким длинным ногтем поочередно указал на троих воинов, затем, после некоторого раздумья, она ткнула еще в одного.
Рядом тяжело вздохнул сотник.
— Глазастая она у тебя, смотрю. Лучших выбрала… дура. В бою любой из них ее ломтиками нарежет, мявкнуть не успеет, Ладно, парни, леди сделала свой выбор, теперь решайте, кто станет у нее первым.
По рядам воинов прокатился смешок. Избранные заспорили, каждый пытался перекричать остальных, доказывая, что он лучше — беззлобно, весело. Синтия нетерпеливо похлопывала себя тонким клинком по сапогу, затем фыркнула:
— Эй, мальчики… я готова принять всех четверых сразу. Приступим?
«Мальчики» хотели было позубоскалить, мол, женщина может принять за один раз троих, четвертому приткнуться некуда, но, покосившись на темплара, смолчали. Кто его знает, рыцаря Света, вдруг воспримет шутку, пусть и весьма сальную, как оскорбление. А о воинских умениях темпларов болтали разное.
Площадка для воинских упражнений, расположенная перед невысоким донжоном, была посыпана песком. Тут же стояли стойки с деревянными мечами, тяжелыми, куда тяжелее боевых. После такой дубины настоящий клинок кажется легким как перышко. Стопкой лежали щиты — тоже учебные, толстые, неподъемные. Воины, все еще посмеиваясь, двинулись к деревяшкам, но были остановлены ехидным голосом девушки:
— А что, в этих краях воины предпочитают дрова честной стали?
Воины переглянулись — девочка задиралась, а они к такому отношению не привыкли, из возраста зеленых новичков вышли уже давно. Улыбок стало поменьше, да и казались теперь натянутыми, мужчины уже молча извлекли из ножен клинки. Со стороны тех, кто не попал в число избранных, шуточки посыпались градом, а сами избранные уже не чувствовали себя счастливчиками. Одно дело отхлестать нахальную девчонку розгами по спелой попке, это даже забавно, и совсем иное — попереть на нее с мечами. Потом ведь засмеют.
Один вышел на площадку, покачивая меч в ладони, демонстрируя идеальный баланс. Вытянул руку вперед, поманил девушку к себе. Она лишь отрицательно покачала головой:
— Вот еще, глупости какие. Я что, буду здесь целый день торчать? Давайте все вместе, черепахи.
Воины переглянулись, пожали плечами, шагнули в круг все сразу. Мечи отбрасывали солнечные лучики, обнаженные до пояса тела были сухими, а улыбки на лицах — уже не очень дружелюбными. Никто не любит, когда над ними издеваются, а воины склонны относиться к этому и вовсе болезненно. Один из четверых вдруг выругался, швырнул меч на землю и вышел из круга.
Трое остальных проводили его чуть завистливыми взглядами, надо было бы самим догадаться, а теперь вроде и нельзя. У первого — поступок, у остальных — подражание.
Синтия тоже вошла в круг, походка плавная, грациозная, бедра колышутся… на самой грани приличий. Кто-то вздохнул, облизывая враз пересохшие губы. Встала в центре так, чтобы одному смотреть в лицо. Другой оказался сбоку, третий — вовсе за спиной. Девушка небрежным жестом извлекла из ножен второй клинок, отсалютовала и встала в позицию. Несколько картинно, признаться.
— Ну, начнем?
И прежде чем воины успели опомниться — не ждали от малышки такой прыти, — она вдруг прыгнула вперед, мечи мелькнули в воздухе, и оружие того, что стоял перед ней, серебристой рыбкой улетело за пределы круга. Воин с некоторым недоумением посмотрел на свою широкую, теперь уже пустую, ладонь, лицо начало медленно белеть. Шенк всерьез испугался — не за Синтию, конечно, за самого молодого парня. Он же звереет, может начать драться всерьез — а кто знает, может, Синтия не сможет остаться на той грани, где веселая потеха переходит в бойню?
Воин метнулся за оружием, снова вернулся в круг. Все трое, не сговариваясь, двинулись вперед. Теперь, как они считали, нахалка не отделается отеческим шлепком по заднице, теперь ей все же придется обзавестись царапинкой, а то и двумя. Мечи медленно вращались, завораживая…
Она ждать не стала. Снова скользнула вперед, взметнулась сталь. Даже Шенк, знавший, чего ожидать, не успевал следить за движениями вампирочки, остальные же зрители просто онемели… А потом вдруг стальной вихрь остановился, Синтия замерла, мечи подняты в отдании салюта.
Трое стоят, почти как и стояли — по разные стороны от девушки. Только ладонь одного зажимает предплечье, из-под пальцев уже выкатывается красная капля. У второго была взрезана штанина, и края надреза тоже уже потемнели. Меч третьего лежал на земле, потерянный уже во второй раз… а тыльную сторону ладони пересекала темная полоса.
— Мне кажется, мальчики, что вы были не готовы. Может, попробуем еще раз?
Шенк огорченно покачал головой — ну зачем же она их дразнит? Давно не выпадала возможность подраться? Так этого будет в избытке — там, на мингской земле, им вряд ли придется скучать. Хотя сейчас Империя и получила чувствительный щелчок по носу, но она не потерпела поражения, она просто отступила, сохранив и силу, и злобу. Ту злобу, которую так старательно нагнетала в своих подданных. Вряд ли местные жители встретят их цветами.
Но это там… а здесь молодые, полные сил парни уже потеряли головы, глаза залило бешенство. Сейчас они жаждут крови — хотя бы капельку. Не стоило, ох не стоило Синтии доводить воинов до такого состояния.
Звон стали… град проклятий… девушка снова замерла, отдавая салют, тонкий клинок не дрожит, сидит в руке как влитой. Трое стоят, тупо глядя на Синтию. У каждого прибавилось по царапине — но словно в насмешку… да так оно скорее и было, царапины расположились идеально симметрично. Два надрезанных плеча, две вспоротых руки, две разрезанные штанины.
— Истан, — прошептал темплар так, чтобы не услышал никто, кроме сотника. — Прошу, останови… она убьет их.
— Или они ее…
— Она их, — горячо шептал темплар, торопясь, глотая слова. Лгал, даже не пытаясь придумать что-то достаточно правдоподобное, пусть Сикста простит ему этот грех. — Она училась у лучших мастеров, училась с детства. Ее готовили быть убийцей, у нее все тело пропитано эликсирами, что делал сам вершитель Унтаро. Ей нет равных… она мой телохранитель, она лучшая…
— Эй, детки! — вдруг рявкнул сотник во всю глотку. — Хватит тут баловаться… вам еще учиться и учиться. Тебе, Флинк, и тебе, Шерти, по два лишних часа каждое утро. А тебе, Рой, все четыре. Пока не научишься меч в руке держать, раззява.
Хватит, я сказал!
Воины злобно смотрели на сотника, но повиноваться привыкли, пальцы на рукоятях мечей чуточку расслабились. А Шенк с огорчением подумал, что возвращаться лучше все же другой дорогой. Здесь их вряд ли ждет радушный прием. Хуже оскорбленного мужчины… разве что оскорбленная женщина.
— Пойдем, Син. — Он положил руку на плечо девушки. — Пойдем… нам еще коня надо выбрать.
И все равно на душе было мерзко. Успокаивая свою совесть, он сунул сотнику жменю золотых монет, с некоторой неловкостью пояснив, что на мингской земле монеты Ордена скорее представляют собой опасность, чем приносят пользу. Он был почти искренен — пусть и нет сомнения, что каждый второй лавочник или трактирщик с удовольствием примет золото, закрыв глаза на его происхождение… хотя примет, признаться, по совершенно грабительскому курсу — но те, кто взять орденские «орлы» побоится, попросту донесут властям о том, что рыцарь Света обнаглел настолько, что посмел сунуться в Империю в одиночку.
Сейчас, после окончания столь неожиданно начавшейся и столь скоропостижно завершившейся войны, когда минги чувствовали себя если не потерпевшими поражения, то и не победившими до конца, они с радостью сорвали бы зло на одиноком путнике. Каждый в Империи чувствовал себя оскорбленным — даже те, кто и не помышлял принять участие в войне с Орденом.
Сотник поначалу воротил нос, но когда Шенк напомнил упрямцу, что гарнизону все-таки необходимы новые кони, сдался. И все же расстались отнюдь не друзьями — сотник чувствовал себя униженным, его исцарапанные воины и вовсе смотрели в землю, избегая встречаться взглядом с задравшей нос Синтией. А те, кому не довелось обзавестись отметинами от девичьего меча, посмеивались в спины неудачникам, что тоже не способствовало дружеским отношениям.
Широкая, утоптанная тропа медленно поднималась в гору, кони шли легко, да и их всадники чувствовали себя прекрасно. Путь к границе был проделан в спешке, а потому два дня в крепости послужили хорошим отдыхом. Теперь перед ними лежала иная земля — опасная.
Шенк почти не смотрел по сторонам, предоставив коню возможность самому выбирать дорогу. О местонахождении древнего храма они имели лишь самые общие представления, хотя Синтия клятвенно обещала, что найдет его — мало что могло укрыться от глаз парящего в небесах создания, способного заметить и мышь, высунувшуюся из норки. Да и сейчас несла стражу, непрерывно осматривая деревья, — и темплар почти не сомневался, что заметит опасность раньше, чем любой другой дозорный.
Но пока лес был тих. Деревья смыкались все гуще, тропа постепенно становилась все уже и уже, обещая в ближайшем будущем и вовсе исчезнуть. Ясно было, что этим путем ходят редко, а в последние годы и вовсе его забросили. Путникам это было на руку — если повезет, сумеют добраться до храма, не встретив противника.
Сглазил… Синтия встрепенулась в седле, бросила короткий взгляд в сторону особо густых кустов:
— Люди, трое… нет, четверо.
Шенк напрягся, тоже вгляделся — безуспешно. Кто бы там ни притаился, дело свое знает, только взгляд вампирочки, куда более острый, чем у человека, способен разглядеть что-либо в мешанине веток и желтеющих листьев.
— Они нас видят? — едва шевеля губами, спросил Легран. Она помедлила с ответом, затем вздохнула:
— Уже да… прости, я заметила их слишком поздно. Если бы чуть раньше, мы могли бы свернуть.
— Брось, не расстраивайся… не думаю, что здесь это единственный секрет. Границу все равно надо охранять, вот они и охраняют.
Кусты раздвинулись, на дорогу вышли двое. Может, они и были отменными охотниками, способными и к оленю подобраться так, чтобы хлопнуть ничего не подозревающее животное по заду, но вот в их воинских качествах Щенк сразу засомневался. Один был не в меру упитан, жир прямо выпирал из-под кольчуги… а сама кольчуга была странной, совсем не блестела… хотя некий смысл в этом все же есть: зачем потайному дозору блестящий металл? Только себя выдавать.
Второй был худой как щепка, ткни пальцем — переломится. В руках у обоих — взведенные арбалеты, на поясах — мечи в ножнах из коричневой кожи. Грязновато-бурые плащи, предназначенные не столько для защиты от холода, сколько для того, чтобы еще более надежно укрыть своих владельцев среди веток и травы. Если верить Синтии, еще двое остались в кустах, выцеливают путников, готовясь при любом подозрительном движении метнуть стальной болт.
Драться не хотелось, но Шенк подозревал, что придется. Они как-то не сообразили, что стоило бы придумать более или менее сносное объяснение их появления в лесу. Теперь уже поздно.
— Стой! — повелительно крикнул толстяк неожиданно зычным голосом, поднимая руку ладонью вперед. Знак, понятный любому чужеземцу, — мол, остановись, пока рука пуста, не остановишься — познакомишься с оружием. Арбалеты оба держали опущенными к земле — видимо, были уверены, что о засаде в кустах путники не знают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76