— Отвар вот приготовила, говорит, пить его не надо, а вот на кожу — самое то. А еще, Шенк, я уже три часа держаться могу.
— У тебя кожа… белеет.
— Да, я знаю. Плохо, что эликсира осталось не так много, хватит только на декту, если все время пить. Ну, ночью не надо, значит, на полторы декты.
— Я думал, его хватит надолго.
— Ну, кто же знал, что мы в крепости застрянем. Приходится глотать эту мерзость постоянно… Все-таки Унтаро человек умный, но нехороший. О, если бы ты знал, какой у него отвратительный вкус!
— У магистра?
— У зелья…
Он вышел из палаты, опираясь на прихваченное специально для этих целей копье. Тело еще слушалось неважно, но сила постепенно возвращалась, и каждый следующий шаг получался чуточку тверже предыдущего. Меч его, очищенный от крови, заточенный — все как подобает, — остался стоять у лежака. Синтия постаралась, нашла… Он почувствовал, как в глубине души возникло какое-то особо теплое чувство. Как все же хорошо иметь друга…
Темпларам редко удается обзавестись друзьями. Их путь — путь одиночек. Часто есть слуга, но слуга не бывает другом, а став другом — тут же перестает быть слугой, Да, ему повезло — пусть их связала данная девчонкой второпях клятва, от которой она не могла теперь отступить. А хотела ли? Спросить — скажет, что иного и не желает. И возможно, даже будет искренна — вдвоем всегда легче, чем одному, тем более вампирочке, в которой всяк видит угрозу. Не из-за дел ее, из-за одного только вида. И всяк сразу обидеть норовит… хотя ее обидишь, как же.
Темплары — одиночки. Их путь — по городам и весям, в поисках несправедливости и беззакония. Алый плащ ко многому обязывает, но обязанности эти привычны, а потому и не тяготят. А вот крепость эта — тяготит. Шенк с тоской подумал об извилистой дороге меж высоких, затмевающих небо сосен, о чарующем запахе бора, о новых местах, которые можно увидеть, о людях, которым можно помочь, раз никто другой помочь не в силах. Сколькие из темпларов доживают до седых волос?
Хотя седыми волосами он и сам обзавелся — виски покрылись изморозью после этого лекарства. Сам не видел — Синтия рассказала. Можно было бы поискать зеркало, взглянуть, но так ли уж это важно?
По двору деловито сновали люди, в основном — воины, хотя было здесь немало и просто слуг, горожан, идущих куда-то по своим делам, беженцев, ищущих, к какому делу приткнуться. Обычная жизнь обычного города — словно там, за стенами, и не собралось нешуточное войско сопредельной страны, жаждущее раскатать и эти стены по камешку, и людей… в лепешку.
Из рассказа Синтии он понял, что, порядком обжегшись на первом, скоропалительном и бестолковом штурме, мингская армия окружила город-крепость кольцом и принялась готовиться к штурму правильному, а потому и куда более опасному. Появились у них и стенобитные орудия, девушка сама видела со стены и катапульты, и даже пару требучетов — с ума сойти, как же они их сюда дотащили? Или разве что на месте собрали, из отдельных частей. Что там Фран говорил насчет кейтианских мастеров? Осадные орудия в Кейте делали лучше, чем кто-либо другой, да и неудивительно — это здесь, среди лесов, часто стены строят из дерева, а у них дерево дорого, так что все из одного камня. Не подожжешь такие стены, и сами не сопреют, не сгниют. Значит, ломать их надо — а где есть надобность, там и мастерство быстро появится.
— Эй, темплар, тебя, что ли, Леграном зовут? — прямо напротив него, подпрыгивая от нетерпения, остановился мальчишка лет десяти, одетый просто, но опрятно. — Ну, чего молчишь? Язык проглотил?
— А зачем тебе Легран? — с капелькой насмешки спросил он.
— Слушай, темплар, я, знаешь ли, делом занят, — ощерился мальчишка, ни в медную монету явно не ставивший ни алый плащ, ни короткое, но острое копье, ни заметную бледность Шенка. — Короче, где этого Леграна найти?
Шенк усмехнулся… как давно к нему не обращались так… по-свойски. А и впрямь, где бы найти такого собеседника? В Цитадели все ведут себя степенно, в деревнях — подобострастно.
— Ну, я это, И что?
— Велено передать, чтобы шел немедля в донжон, командор Себрасс совет собирает. Ну, понял? Ладно, я побежал…
И он исчез столь же поспешно, сколь и появился.
Хотя Шенк и старался идти быстро, но к началу все же опоздал. Все разговоры при его появлении затихли, все взгляды обернулись в его сторону. В воздухе повисло явное напряжение, не предвещавшее ничего хорошего.
Себрасс, как обычно, прохаживался перед схемой крепости, и его взгляд из-под седых бровей тоже был недобрым. Впрочем, для него это было нормальным явлением.
— А, вот и наш герой. — В тоне командора не слышалось и тени насмешки, и все же Шенк почувствовал, как краска заливает лицо. — Прежде чем мы приступим, я хотел бы задать тебе один вопрос, темплар. Кажется, я указал тебе место, которое ты должен был занимать во время штурма.
— Да, но…
— Ты это признаешь, хорошо. Я понимаю так, что солдат, которому указано командиром место, должен занимать его, пока не получит иной приказ.
Среди собравшихся раздались смешки. Краснота с лица Шенка переползла на уши и, кажется, даже на корни волос — похоже, для него входит в привычку вызывать ухмылки старших офицеров.
— Я прав, темплар, или в последнее время что-то изменилось?
— Вы правы, командор. — Легран старательно изучал мозаичный пол под ногами, оказавшийся столь интересным, что полностью поглотил его внимание.
— Значит, я прав… — удовлетворенно хмыкнул Себрасс. — В таком случае…
Он снова прошелся по комнате, затем остановился и вперил взгляд налитых кровью глаз в Леграна. Его голос стал еще жестче, даже злее:
— В таком случае, парень, какого хрена ты оставил свой пост?
— На стену… прорвались минги… и я…
— И ты решил, что можно наплевать на приказы командира? Можно рискнуть оставить без руководства весь участок стены. Легран, мне кажется, ты не создан для армии.
—Я…
— Все вы, темплары, одинаковы. Волки-одиночки. Сами себе закон, сами себе порядок… Будь моя воля, я променял бы вас на любого приличного командира… Арианис меня подери, даже на толкового терца. Но мне сейчас нужны все командиры, все, какие есть. Поэтому прошу тебя, темплар… нет, требую отныне мои приказы выполнять точно и без своеволий. Ясно?
— Да, командор.
— Прекрасно, в таком случае можешь сесть.
Под водопадом насмешливых, снисходительных, а то и осуждающих взглядов Шенк проследовал к своему стулу.
— Рад видеть тебя в здравии, командир, — вполголоса поздоровался Штырь. — Не переживай, этот надутый индюк должен благодарить тебя, Если бы не ваше вмешательство, нас бы сбросили со стены.
— Да нет, он прав, что тут скажешь. Подмога была на подходе, стену бы отстояли.
— Эй, прошу заткнуться, — рявкнул Себрасс. Шенк изобразил на лице исключительное внимание.
— Как я уже говорил, когда меня перебили, минги начнут штурм завтра поутру. Это самое подходящее время, вряд ли они решатся штурмовать крепость ночью, в темноте их катапульты будут не столь эффективны, а скорее вообще неэффективны, Я предполагаю, что с самого утра они попытаются проломить стены, а потом пойдут на приступ. Одновременно, если их полководцы не полные глупцы… а пока я этого за ними не замечал, начнется штурм по реке, со стороны северного порта. — Он помолчал, оглядел офицеров тяжелым взглядом. — Стену отстоять не удастся. Может быть, один штурм эти бастионы и выдержат, может быть, даже два, но рано или поздно катапульты пробьют бреши. Когда это произойдет…
Шенк вдруг заметил, как постарел Себрасс. Неплохой, по отзывам, воин, он не создан был командовать большой армией. Его предел — сотня, две, от силы — тысяча. Но так уж сложилось, что, когда погибал командир, его меч переходил в руки старшего по званию — обычно вместе с самим званием. Так под руку Унгарта Себрасса попал полк, а позже, когда избитые орденские войска отступали под напором мингских корпусов, он сумел сплотить вокруг себя уцелевших офицеров и солдат — постепенно их стало больше, а затем из разрозненных кучек и небольших подразделений образовалась целая армия. Себрасс встал во главе сил Ордена, обороняющих северные рубежи… правда, те рубежи существенно отодвинулись к югу. Что ж, командор делал все, что мог, — и не его вина была в том, что Сикста не одарила его даром истинного полководца, а рядом не оказалось никого более умелого. Он проиграл сражение за берег Ринна, вынужден был отступить снова. Кто-то мог бы сказать, что в том не было его неумения — минги многократно превосходили числом… но Себрасс был человеком прямым и честным — в том числе и перед самим собой. И он понимал, что кто-нибудь другой сумел бы организовать оборону лучше.
Теперь ему предстояло сделать еще одну попытку — и он знал, знал заранее, что не сможет выиграть этот бой. Слишком много сил стянул Минг под старые стены Орхаена. Слишком мало солдат — и еще меньше опытных, прошедших огонь и воду ветеранов. Большая часть армии — тыловые полки да ополченцы, что еще хуже. И им придется завтра противостоять отборным имперским частям.
— Так вот, когда катапульты пробьют бреши во внешних стенах и минги пойдут на штурм, — мрачно продолжал Себрасс, — я хочу, чтобы их остановили. Но лучшие солдаты отойдут в Малый Орхаен. Ясно вам это? Отойдут… а мингов останутся сдерживать ополченцы.
Как по команде, все головы повернулись в сторону Шенка и еще пятерых командиров, под чьим началом были войска, собранные в основном из всякого сброда — крестьян и горожан, «Черных плащей», разбойников, что были выпущены из казематов за обещание драться за Орден. Этот приказ подписывал им приговор — но каждый, в том числе и сами обреченные офицеры, понимали, что иного выхода нет. Замок куда сильнее, чем невысокие, не слишком толстые и порядком обветшалые внешние стены, Его можно удерживать долго, очень долго. Но отборным войскам надо дать возможность отойти с минимальными потерями — не сразу, они еще будут нужны на стенах, чтобы минги купили победу — или ее иллюзию — дорогой ценой.
Шенк коротко кивнул — ни на мгновение не опередив столь же согласные кивки других. Он не думал о том, что уже завтра ему придется умереть — таков путь темплара, раньше ли, позже…
— Еще я хочу, чтобы каждый — слышите, каждый горожанин, способный держать в руках оружие, шел к стенам. Есть шанс, что минги не захотят платить за взятие города ту цену, которую мы сумеем им назначить. Открыть арсеналы, вооружить всех мужчин, дать арбалеты в руки женщинам и детям.
По рядам прошел недовольный ропот, вызванный больше скрытым смыслом сказанного, чем несогласием. Война — страшная вещь, страшная и жестокая. Если минги,.. нет, когда минги войдут в Орхаен, большинство жителей ждет смерть, а остальных — нечто похуже, чем смерть. Не лучше ли пасть с оружием в руках, даже смертью своей нанося врагу урон… или хотя бы создавая трудности?
И все же еще никогда военачальник не приносил в жертву гражданских… так прямо и откровенно. Конечно, бывало разное — но Орден давно уж не вел серьезных войн, что было — забылось, осталась лишь память о победах, но не о том, как и какой ценой они были достигнуты, А теперь каждый из них, офицеров, должен был стать соучастником деяния, за которое Себрасса потом проклянут. Что с того, что они лишь исполняли приказ, — этим можно оправдаться перед другими, но не перед самим собой.
Тяжелый камень бухнулся в каменную кладку, во все стороны ударили брызги щебня, появилась и первая трещина — пока еще небольшая, с половину ладони шириной и длиной в пару локтей.
Терц отдал команду, и башенная катапульта, надсаживаясь, швырнула увесистый валун, уже третий по счету. Тот пробороздил воздух, затем со свистом пошел вниз и тяжело плюхнулся шагах в двадцати перед вражеской метательной машиной, вздыбив фонтан земли. На мингов это не произвело особого впечатления, они продолжали деловито оттягивать рычаг катапульты.
— Шесть плит, — без особой уверенности высказал предположение Легран.
Терц смерил его взглядом, в котором читалась насмешка и презрение.
— Не больше трех, — буркнул он. Затем повернулся к солдатам: — Эй, вы, мокрицы! Ну-ка, живо, три плиты под передок!
Шестеро солдат, кряхтя, приподняли тяжеленную катапульту, двое других быстро сунули под переднюю часть станины стопку из трех широких каменных плит, взгромоздив их на пять таких же. Покрасневшие от натуги солдаты, поминая то Свет, то Тьму, опустили деревянное основание катапульты на возвышение. Тем временем терц ходил вокруг груды камней, внимательно и придирчиво их осматривая, затем ткнул коротким волосатым пальцем:
— Этот…
Камень тяжело лег в ковш, дерево застонало. Терц послюнявил палец, задрал его к небу, будто бы выражая свое небрежение Свету. Затем нахмурился, подошел к катапульте, принялся крутить ворот — ковш сдвинулся чуть вправо, всего лишь на несколько пальцев. А затем ветеран рванул рычаг…
Канаты швырнули лапу вперед — валун устремился к цели, и в этот момент все, и ветеран, и Шенк, и даже солдаты у мингской катапульты, что бросились врассыпную, поняли, что прицел оказался верен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76