Лимдред тоже оказалась его поклонницей, и наверняка не только в последние пять минут. Прошло не слишком много времени, прежде чем я понял, что все то, что я до сих пор знал об эрогенных зонах, на самом деле не стоит и ломаного гроша. Лимми отдавалась мне всем телом, словно неограненный бриллиант в руки опытного ювелира, ее возбуждало ее собственное возбуждение, а это, по мнению китайских мастеров любви, является вершиной совершенства. Если, конечно, совершенство вообще может не быть вершиной. И если китайца могут звать Оуэн Йитс.
Лимдред Джетервейлин обладала невероятным запасом энергии, страсти и, скажем так, упорства. Я видел ее над собой, видел ее соски, подрагивавшие над моей грудью, мгновение спустя — напряженные мышцы спины, идеальную работу позвоночника, все, к чему бы я ни прикасался, через секунду сменялось совершенно другой частью ее тела. Ее руки словно размножились, ибо я ощущал их в каждый момент в дюжине мест, количество пальцев возросло в квадрате.
И меня это вовсе не пугало.
Не удручало.
Не злило.
Мне это нравилось, о чем я не замедлил сообщить второй из заинтересованных сторон. «Ты мне сегодня тоже нравишься», — услышал я, а потом слух показался мне наименее необходимым из чувств в этот вечер, в мире «где-то рядом», в чужом городе, не в своей постели, с чужой женой. Праздник страсти. Карнавал поз. Шквал прикосновений, ударов, толчков, щипков, сосания, лизания, кусания…
Безумие.
Я перестал удивляться Олдосу. Стоило терпеть эту женщину, чтобы потом лечь рядом с ней в постель.
Я очнулся в пятом часу утра. Почти каждое движении неприятно отзывалось болью в мышцах, как после первого сеанса японского массажа. Некоторое время я просто лежал, пытаясь вспомнить по возможности все, но всего было так много, что, кроме еще одной волны возбуждения, я ничего не добился. Повернувшись, я посмотрел на спящую рядом со мной женщину. Она снова выглядела неинтересно и даже неаппетитно. Я приложил к ее уху часы Робина и нажал нужные кнопки в нужной последовательности, а затем начал медленно и методично нашептывать ей на ухо задание.
— Понимаю, — неожиданно произнесла она.
Быстро склонившись над ней, я отчетливо объяснил, почему ей не следует беспокоиться из-за отсутствия мужа, почему она не должна помнить о сегодняшней ночи, так, на всякий случай. Я повторил инструкции трижды, она повторила их безошибочно, четко и с чувством. «Циттер» Робина снова работал как положено. Он подарил мне одну из самых эксцентричных ночей в моей жизни, теперь же дарил несколько дней на поиски. Выскочив из постели, я обшарил квартиру, ознакомившись с привычками Олдоса и вообще обитателей этой стороны. За одним из самых ранних в моей жизни завтраков я посмотрел выпуск новостей по телевидению. Ничего такого, что могло бы меня заинтересовать. Оставив телевизор включенным, я повозился с компом, одновременно слушая типичные утренние шуточки: «У него пропала жена, он пошел в полицию и описал ее внешность. Но полицейские ему не поверили» или «Если бы Моисей видел ее лицо, он добавил бы еще одну заповедь». Я проверил комп сержанта, но тот еще не нашел Ласкацио, украл у Лимми сорок долларов, чтобы не начинать день с поисков банкомата, и уехал на машине Олдоса. После меня остался некоторый беспорядок в окрестностях шкафа и пара небольших кровоподтеков на теле Лимдред. Тронувшись с места и проанализировав всю свою встречу с «женой», я пришел к выводу, что если их было только два, то это означает, что я действительно умею владеть собой.
20
Как бы мне этого ни хотелось, я не мог сказать о себе, что, вновь оказавшись в квартире Кашля, я чувствовал себя уставшим или утомленным — да, возможно, меня измучили скука и ожидание, но даже при полном отсутствии склонности к самокритике я бы не сумел убедить себя, что трое суток, проведенных там, измотали меня физически. Больше того — в конце вторых суток с тоски устроил себе небольшую пробежку по окрестностям, что, впрочем, ничего не изменило, кроме моего отношения к подобного типа развлечениям; раньше я считал их глупыми, теперь же — просто идиотскими. Меня утешала лишь одна-единственная мысль — что компу и нескольким сетям в этом чужом мире по ту сторону досталось еще больше, чем мне. Сейчас я сидел за компом Кашля, от отчаяния пытаясь впихнуть в него все известные мне пароли, дававшие доступ к закрытым и защищенным базам данных, но у меня не было никаких иллюзий относительно результативности моих действий. Я нуждался в чуде, импульсе, информации. Было три часа ночи, не было никакого смысла наносить визит в салон гениальной семейки, но — хотя они об этом они еще не знали — завтра их ждала встреча с серьезным клиентом.
Тьюрлип-пип-пи-ип!
Я подскочил на диване, собственно, подскочило все во мне, внутренности, скелет, забулькали кровь, желудочный сок и моча. Назло себе я не стал прослушивать запись разговора, пошел в ванную и «спокойно» облегчился, но сразу же после возвращения включил воспроизведение записи. Кто-то откашлялся — этот кашель был мне хорошо знаком.
— Эй, неплохо бы было, чтобы ты уже был там, — сказал сержант. — Не знаю, что с тобой, но этот твой двойник начинает дергаться. Пока что его осмотрел терапевт, но боюсь, что пришлют психиатра. И вообще… — Он протяжно вздохнул. Мне стало жаль старину Кашля, на которого свалилась задача, недоступная его пониманию и не вполне для него разрешимая. — Я еще десять минут буду у абсолютно надежного телефона, можешь перезвонить…
Прервав выслушивание жалоб Кашля, я нажал клавишу обратного звонка и несколько секунд спустя услышал его возбужденное: «Алло?!»
— Можешь мне организовать какой-нибудь транспорт? Чтобы я как можно быстрее оказался у вас?
Похоже, я озадачил его больше, чем предполагал, кроме того, возможно, он ожидал приветствий типа «Расскажи, как дела?», «Привет, что нового?» и тому подобное. Он немного подышал в микрофон, потом громко засопел, пытаясь скрыть то ли облегчение, то ли радость.
— Через сорок минут буду в сквере у дома, — сказал он.
— Хорошо, но скажи, расследование дало какие-нибудь результаты? Кто взорвал нашу казарму?
— Неизвестно, мы знаем лишь, что это была небольшая ракета с самонаводящейся головкой. Кто-то затратил немало усилий, чтобы снабдить ее специальными камерами с зарядом, который должен был уничтожить следы применения ракеты. Ему не повезло — одна из камер взорвалась с опозданием, и заряд не детонировал. Наши специалисты…
— Извини, но в таком случае, если кто-то пытается уничтожить людей из твоей части, то неплохо бы было, чтобы я как можно быстрее добрался туда. У меня там… друг.
— Угу. Понимаю — не болтай зря, старик, только давай дуй сюда, да? — Я рассмеялся. Впервые за неделю кому-то удалось меня рассмешить. — Смейся. А я тебя удивлю, поскольку уже пять минут как еду. Ну и как?
— Отлично, я иду в сквер.
— Скажи еще, чисто ради любопытства — кто этот твой приятель?
— Бобби Друдман…
— А! Ладно, я уже спокоен…
Я отключился, собрался с мыслями, поскольку только это оставалось еще не собранным, и вышел из дома. Не спеша обходя здание, я внимательно пригляделся ко всем подозрительным местам, где удобно было бы устроить засаду, но мои потенциальные противники рассуждали иначе, во всяком случае, ничего подозрительного я не заметил. Не докучали сирены, не мешали спешащие в убежища толпы. Кашель сейчас наверняка подъезжал к окраине города. Я лег на густой газон и достал сигареты.
Брошу курить, подумал я. Как только вернусь из этого неудачного во всех отношениях путешествия в странный мир, не настолько чужой, чтобы я чувствовал в нем себя неуютно, но и настолько не мой, что я повсюду видел какой-то подвох, что бы ни случилось, и начинал верить в неудачный конец своей миссии. Все к черту. Такого ощущения у меня еще не было, пожалуй, никогда в жизни, я всегда чувствовал, в каком месте рвется нить логики и здравого смысла. Теперь же мне казалось, будто все то, из-за чего я покинул дом, происходит в несколько смещенной относительно меня плоскости. Словно я хочу послушать музыку, включаю плеер, вставляю диск, но розетка находится на другом этаже — и я стою, не зная, что делать, и к тому же рискуя тем, что кто угодно может меня обвинить в том, что я нахожусь в его жилище. Я закурил, но в то же мгновение послышался автомобильный сигнал, и я вскочил. Старый «ленмикен» моргнул фарами, раз, второй, третий… Затем последовала серия вспышек, которую следовало прочитать. «О… У… Э… Н…» Я направился к «ленмикену», бросив вокруг несколько осторожных взглядов. Дверца открылась, как только я оказался рядом с машиной. Внутри было темно, но у меня уже не было выбора, и я сел в автомобиль. Машина сразу же рванула с места. Кашель на мгновение обернулся, сверкнув стертыми зубами и ромбами на погонах.
— Хорошо, что ты тут, — искренне сказал он. — Я боялся, цел ли ты… — Посмотрев по сторонам, он резко свернул на шоссе, и мы помчались, включившись в плотный поток автомобилей. Был вечер пятницы, и все рвались на природу, которую в течение недели использовали словно последнюю шлюху. — Знаешь, как тут дерьмово?
— Почему? И скажи — ты тут давно?
— Два года, не спрашивай почему — нашей армии я был уже больше не нужен…
Я понял, что Кашель знает, что находится не в «нашем» мире, и обрадовался — легче будет общаться. Я перебрался на переднее сиденье. Стекла в машине были зеркальными, и никто не мог меня в ней заметить.
— А почему дерьмово?
— Не знаю, понимаешь? И это больше всего действует мне на нервы. Вроде бы все точно так же, может быть, несколько мелких различий в истории, и это все, чем отличаются наши миры. Мы должны прекрасно чувствовать себя здесь, а они — у нас. Но судя по тому, что я знаю, то — да, им действительно нравится наша сторона. А я? Я тут, братец, чувствую себя так, словно проездом в какой-то вполне нормальной, но чужой стране. Как бы тебе сказать?.. Будто я их понимаю, но приходится напрягаться, чтобы до меня дошло все, что они говорят, соображаешь? Как будто их язык — не мой язык, хотя на глаз и на слух все совпадает, нет ни единого слова, которого бы я не понял, и ни разу не было такого, чтобы кто-то не понял меня. — Мы выехали из города, нам осталось проехать лишь короткий отрезок автострады. — Не знаю, будто страна призраков, какая-то чертова магия, кто их разберет? Мне здесь не по себе. — Он ударил ладонью по рулю. — Я был рад тебя здесь увидеть, — сказал он, повернувшись ко мне, и широко улыбнулся.
— Да уж конечно, если сам сидишь в заднице, то будешь рад, что и другой туда угодил, — неуклюже съязвил я.
— Нет, я просто подумал, что ты соберешься отсюда сматываться. Когда-нибудь. Рано или поздно.
— А-а, понятно! — Я хлопнул рукой по лбу. — С удовольствием заберу тебя отсюда.
— Ну! — бросил он. Если бы я его не знал, то сказал бы, что до этого он был на меня обижен, и лишь секунду назад между нами воцарился мир. — Впрочем, от меня ведь немало пользы, верно?
— Кто тебе наговорил такую чушь, Кашель? — Мы приближались к базе. — Лучше скажи — не будет проблем с тем, чтобы провезти меня в часть?
— Никаких.
— Странно. Черт побери, почему? Ведь если в эту часть нелегально перебрасывают людей из другого измерения, то здесь должны быть порядки куда серьезнее, чем на любой военной базе, так?
— Верно, я сам об этом думал. Может, не хотят вызывать подозрений повышенной бдительностью? А кроме того, я тебе говорил — это какая-то весьма странная компания, может, не все обо всем знают? Или взять эту войну с космическими пришельцами — никто их не видел, никогда. Во всяком случае, так называемому общественному мнению не предъявили ни одного урода из космоса, а корабли, которые я видел, точно так же могут быть глыбами замерзшей мочи, вылитой в космическое пространство. Но все послушно спускаются в бункеры, словно заводные марионетки, хотя никто не бомбардирует их города. Не знаю, может, вся эта война — сплошной обман.
— Может, ты и прав, Кашель, хотя довольно проблематично обмануть целый земной шар, но умоляю — давай займемся сейчас прикрытием собственных спин и того, что ниже. Нам нужно въехать на территорию, вывезти моего двойника, а потом заняться организацией возвращения. Ты знаешь кого-нибудь из их транспортной команды?
На секунду оторвав взгляд от шоссе, он посмотрел на меня и сразу же — почти вслепую — свернул в ответвление автострады. До части оставалось еще несколько минут езды. Почти половину этого времени Кашель провел в раздумьях, затем покачал головой.
— Нет. Они ни с кем не общаются. Привозят, выгружают и уезжают. Только тогда мы можем туда войти.
— Номера машин? Какие-нибудь имена?
Он снова покачал головой, и я оставил его в покое. Мы подъезжали к воротам, а я не знал, каким образом мне предстоит их преодолеть. Толкнув Кашля локтем, я спросил его об этом, но он меня проигнорировал. Я сел поудобнее и изобразил на лице скучающее выражение. Кашель нажал на приборной панели две неприметные кнопки, видимо, приводя в действие закодированный сигнал-пропуск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Лимдред Джетервейлин обладала невероятным запасом энергии, страсти и, скажем так, упорства. Я видел ее над собой, видел ее соски, подрагивавшие над моей грудью, мгновение спустя — напряженные мышцы спины, идеальную работу позвоночника, все, к чему бы я ни прикасался, через секунду сменялось совершенно другой частью ее тела. Ее руки словно размножились, ибо я ощущал их в каждый момент в дюжине мест, количество пальцев возросло в квадрате.
И меня это вовсе не пугало.
Не удручало.
Не злило.
Мне это нравилось, о чем я не замедлил сообщить второй из заинтересованных сторон. «Ты мне сегодня тоже нравишься», — услышал я, а потом слух показался мне наименее необходимым из чувств в этот вечер, в мире «где-то рядом», в чужом городе, не в своей постели, с чужой женой. Праздник страсти. Карнавал поз. Шквал прикосновений, ударов, толчков, щипков, сосания, лизания, кусания…
Безумие.
Я перестал удивляться Олдосу. Стоило терпеть эту женщину, чтобы потом лечь рядом с ней в постель.
Я очнулся в пятом часу утра. Почти каждое движении неприятно отзывалось болью в мышцах, как после первого сеанса японского массажа. Некоторое время я просто лежал, пытаясь вспомнить по возможности все, но всего было так много, что, кроме еще одной волны возбуждения, я ничего не добился. Повернувшись, я посмотрел на спящую рядом со мной женщину. Она снова выглядела неинтересно и даже неаппетитно. Я приложил к ее уху часы Робина и нажал нужные кнопки в нужной последовательности, а затем начал медленно и методично нашептывать ей на ухо задание.
— Понимаю, — неожиданно произнесла она.
Быстро склонившись над ней, я отчетливо объяснил, почему ей не следует беспокоиться из-за отсутствия мужа, почему она не должна помнить о сегодняшней ночи, так, на всякий случай. Я повторил инструкции трижды, она повторила их безошибочно, четко и с чувством. «Циттер» Робина снова работал как положено. Он подарил мне одну из самых эксцентричных ночей в моей жизни, теперь же дарил несколько дней на поиски. Выскочив из постели, я обшарил квартиру, ознакомившись с привычками Олдоса и вообще обитателей этой стороны. За одним из самых ранних в моей жизни завтраков я посмотрел выпуск новостей по телевидению. Ничего такого, что могло бы меня заинтересовать. Оставив телевизор включенным, я повозился с компом, одновременно слушая типичные утренние шуточки: «У него пропала жена, он пошел в полицию и описал ее внешность. Но полицейские ему не поверили» или «Если бы Моисей видел ее лицо, он добавил бы еще одну заповедь». Я проверил комп сержанта, но тот еще не нашел Ласкацио, украл у Лимми сорок долларов, чтобы не начинать день с поисков банкомата, и уехал на машине Олдоса. После меня остался некоторый беспорядок в окрестностях шкафа и пара небольших кровоподтеков на теле Лимдред. Тронувшись с места и проанализировав всю свою встречу с «женой», я пришел к выводу, что если их было только два, то это означает, что я действительно умею владеть собой.
20
Как бы мне этого ни хотелось, я не мог сказать о себе, что, вновь оказавшись в квартире Кашля, я чувствовал себя уставшим или утомленным — да, возможно, меня измучили скука и ожидание, но даже при полном отсутствии склонности к самокритике я бы не сумел убедить себя, что трое суток, проведенных там, измотали меня физически. Больше того — в конце вторых суток с тоски устроил себе небольшую пробежку по окрестностям, что, впрочем, ничего не изменило, кроме моего отношения к подобного типа развлечениям; раньше я считал их глупыми, теперь же — просто идиотскими. Меня утешала лишь одна-единственная мысль — что компу и нескольким сетям в этом чужом мире по ту сторону досталось еще больше, чем мне. Сейчас я сидел за компом Кашля, от отчаяния пытаясь впихнуть в него все известные мне пароли, дававшие доступ к закрытым и защищенным базам данных, но у меня не было никаких иллюзий относительно результативности моих действий. Я нуждался в чуде, импульсе, информации. Было три часа ночи, не было никакого смысла наносить визит в салон гениальной семейки, но — хотя они об этом они еще не знали — завтра их ждала встреча с серьезным клиентом.
Тьюрлип-пип-пи-ип!
Я подскочил на диване, собственно, подскочило все во мне, внутренности, скелет, забулькали кровь, желудочный сок и моча. Назло себе я не стал прослушивать запись разговора, пошел в ванную и «спокойно» облегчился, но сразу же после возвращения включил воспроизведение записи. Кто-то откашлялся — этот кашель был мне хорошо знаком.
— Эй, неплохо бы было, чтобы ты уже был там, — сказал сержант. — Не знаю, что с тобой, но этот твой двойник начинает дергаться. Пока что его осмотрел терапевт, но боюсь, что пришлют психиатра. И вообще… — Он протяжно вздохнул. Мне стало жаль старину Кашля, на которого свалилась задача, недоступная его пониманию и не вполне для него разрешимая. — Я еще десять минут буду у абсолютно надежного телефона, можешь перезвонить…
Прервав выслушивание жалоб Кашля, я нажал клавишу обратного звонка и несколько секунд спустя услышал его возбужденное: «Алло?!»
— Можешь мне организовать какой-нибудь транспорт? Чтобы я как можно быстрее оказался у вас?
Похоже, я озадачил его больше, чем предполагал, кроме того, возможно, он ожидал приветствий типа «Расскажи, как дела?», «Привет, что нового?» и тому подобное. Он немного подышал в микрофон, потом громко засопел, пытаясь скрыть то ли облегчение, то ли радость.
— Через сорок минут буду в сквере у дома, — сказал он.
— Хорошо, но скажи, расследование дало какие-нибудь результаты? Кто взорвал нашу казарму?
— Неизвестно, мы знаем лишь, что это была небольшая ракета с самонаводящейся головкой. Кто-то затратил немало усилий, чтобы снабдить ее специальными камерами с зарядом, который должен был уничтожить следы применения ракеты. Ему не повезло — одна из камер взорвалась с опозданием, и заряд не детонировал. Наши специалисты…
— Извини, но в таком случае, если кто-то пытается уничтожить людей из твоей части, то неплохо бы было, чтобы я как можно быстрее добрался туда. У меня там… друг.
— Угу. Понимаю — не болтай зря, старик, только давай дуй сюда, да? — Я рассмеялся. Впервые за неделю кому-то удалось меня рассмешить. — Смейся. А я тебя удивлю, поскольку уже пять минут как еду. Ну и как?
— Отлично, я иду в сквер.
— Скажи еще, чисто ради любопытства — кто этот твой приятель?
— Бобби Друдман…
— А! Ладно, я уже спокоен…
Я отключился, собрался с мыслями, поскольку только это оставалось еще не собранным, и вышел из дома. Не спеша обходя здание, я внимательно пригляделся ко всем подозрительным местам, где удобно было бы устроить засаду, но мои потенциальные противники рассуждали иначе, во всяком случае, ничего подозрительного я не заметил. Не докучали сирены, не мешали спешащие в убежища толпы. Кашель сейчас наверняка подъезжал к окраине города. Я лег на густой газон и достал сигареты.
Брошу курить, подумал я. Как только вернусь из этого неудачного во всех отношениях путешествия в странный мир, не настолько чужой, чтобы я чувствовал в нем себя неуютно, но и настолько не мой, что я повсюду видел какой-то подвох, что бы ни случилось, и начинал верить в неудачный конец своей миссии. Все к черту. Такого ощущения у меня еще не было, пожалуй, никогда в жизни, я всегда чувствовал, в каком месте рвется нить логики и здравого смысла. Теперь же мне казалось, будто все то, из-за чего я покинул дом, происходит в несколько смещенной относительно меня плоскости. Словно я хочу послушать музыку, включаю плеер, вставляю диск, но розетка находится на другом этаже — и я стою, не зная, что делать, и к тому же рискуя тем, что кто угодно может меня обвинить в том, что я нахожусь в его жилище. Я закурил, но в то же мгновение послышался автомобильный сигнал, и я вскочил. Старый «ленмикен» моргнул фарами, раз, второй, третий… Затем последовала серия вспышек, которую следовало прочитать. «О… У… Э… Н…» Я направился к «ленмикену», бросив вокруг несколько осторожных взглядов. Дверца открылась, как только я оказался рядом с машиной. Внутри было темно, но у меня уже не было выбора, и я сел в автомобиль. Машина сразу же рванула с места. Кашель на мгновение обернулся, сверкнув стертыми зубами и ромбами на погонах.
— Хорошо, что ты тут, — искренне сказал он. — Я боялся, цел ли ты… — Посмотрев по сторонам, он резко свернул на шоссе, и мы помчались, включившись в плотный поток автомобилей. Был вечер пятницы, и все рвались на природу, которую в течение недели использовали словно последнюю шлюху. — Знаешь, как тут дерьмово?
— Почему? И скажи — ты тут давно?
— Два года, не спрашивай почему — нашей армии я был уже больше не нужен…
Я понял, что Кашель знает, что находится не в «нашем» мире, и обрадовался — легче будет общаться. Я перебрался на переднее сиденье. Стекла в машине были зеркальными, и никто не мог меня в ней заметить.
— А почему дерьмово?
— Не знаю, понимаешь? И это больше всего действует мне на нервы. Вроде бы все точно так же, может быть, несколько мелких различий в истории, и это все, чем отличаются наши миры. Мы должны прекрасно чувствовать себя здесь, а они — у нас. Но судя по тому, что я знаю, то — да, им действительно нравится наша сторона. А я? Я тут, братец, чувствую себя так, словно проездом в какой-то вполне нормальной, но чужой стране. Как бы тебе сказать?.. Будто я их понимаю, но приходится напрягаться, чтобы до меня дошло все, что они говорят, соображаешь? Как будто их язык — не мой язык, хотя на глаз и на слух все совпадает, нет ни единого слова, которого бы я не понял, и ни разу не было такого, чтобы кто-то не понял меня. — Мы выехали из города, нам осталось проехать лишь короткий отрезок автострады. — Не знаю, будто страна призраков, какая-то чертова магия, кто их разберет? Мне здесь не по себе. — Он ударил ладонью по рулю. — Я был рад тебя здесь увидеть, — сказал он, повернувшись ко мне, и широко улыбнулся.
— Да уж конечно, если сам сидишь в заднице, то будешь рад, что и другой туда угодил, — неуклюже съязвил я.
— Нет, я просто подумал, что ты соберешься отсюда сматываться. Когда-нибудь. Рано или поздно.
— А-а, понятно! — Я хлопнул рукой по лбу. — С удовольствием заберу тебя отсюда.
— Ну! — бросил он. Если бы я его не знал, то сказал бы, что до этого он был на меня обижен, и лишь секунду назад между нами воцарился мир. — Впрочем, от меня ведь немало пользы, верно?
— Кто тебе наговорил такую чушь, Кашель? — Мы приближались к базе. — Лучше скажи — не будет проблем с тем, чтобы провезти меня в часть?
— Никаких.
— Странно. Черт побери, почему? Ведь если в эту часть нелегально перебрасывают людей из другого измерения, то здесь должны быть порядки куда серьезнее, чем на любой военной базе, так?
— Верно, я сам об этом думал. Может, не хотят вызывать подозрений повышенной бдительностью? А кроме того, я тебе говорил — это какая-то весьма странная компания, может, не все обо всем знают? Или взять эту войну с космическими пришельцами — никто их не видел, никогда. Во всяком случае, так называемому общественному мнению не предъявили ни одного урода из космоса, а корабли, которые я видел, точно так же могут быть глыбами замерзшей мочи, вылитой в космическое пространство. Но все послушно спускаются в бункеры, словно заводные марионетки, хотя никто не бомбардирует их города. Не знаю, может, вся эта война — сплошной обман.
— Может, ты и прав, Кашель, хотя довольно проблематично обмануть целый земной шар, но умоляю — давай займемся сейчас прикрытием собственных спин и того, что ниже. Нам нужно въехать на территорию, вывезти моего двойника, а потом заняться организацией возвращения. Ты знаешь кого-нибудь из их транспортной команды?
На секунду оторвав взгляд от шоссе, он посмотрел на меня и сразу же — почти вслепую — свернул в ответвление автострады. До части оставалось еще несколько минут езды. Почти половину этого времени Кашель провел в раздумьях, затем покачал головой.
— Нет. Они ни с кем не общаются. Привозят, выгружают и уезжают. Только тогда мы можем туда войти.
— Номера машин? Какие-нибудь имена?
Он снова покачал головой, и я оставил его в покое. Мы подъезжали к воротам, а я не знал, каким образом мне предстоит их преодолеть. Толкнув Кашля локтем, я спросил его об этом, но он меня проигнорировал. Я сел поудобнее и изобразил на лице скучающее выражение. Кашель нажал на приборной панели две неприметные кнопки, видимо, приводя в действие закодированный сигнал-пропуск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52