За несколько минут я добрался до Штеттнер-штрассе и пошел по ней налево в сторону оживленной Тегернзеер Ланд-штрассе. На всякий случай я шел пешком полчаса, затем остановил такси и велел отвезти меня на уже знакомый мне вокзал. Без каких-либо проблем купив билет до Нюрнберга, я со знанием дела использовал сорок минут до отхода поезда, после чего позвонил Юргену.
- У меня нет для вас хороших новостей, - сказал я, когда он подошел к телефону.
- Кто говорит?
- Ваши родственники заболели, и притом тяжело, - продолжал я. - Подхватили вирус от одного приезжего. Он заразил и нашего знакомого, да и сам свалился. Мне очень жаль.
- Понимаю. Э-э… - заикнулся он.
- Я уезжаю. Спасибо за помощь. - Я повесил трубку.
Сев в поезд, я достал распечатку с компа Сола и бегло проглядел ряды букв и цифр - «writeln», «read», «enter», «if x», «until», «case» и скобки, апострофы, черточки, запятые… Я стиснул зубы, пытаясь найти во всем этом что-либо, что смог бы понять - найти было просто необходимо. Везти распечатку с собой я не мог, а доверить ее почте боялся. Помогая себе пальцем, я читал текст строка за строкой и впервые в жизни жалел, что до сих пор пользовался компом словно кофеваркой, не вникая глубже в его суть. За четыре строки до конца распечатки в одной из пар скобок я нашел нечто, от чего аж подпрыгнул на сиденье. Нитла! Я не знал, что это значит, но помнил, что слышал это слово из уст Голдлифа. Я лихорадочно пробежал текст до конца, но, хотя инструкция «else» предполагала продолжение, на бумаге его не было. Пуля, убившая Сола, уничтожила и экран, содержавший, возможно, следующие слова, зашифрованные Шнайдером. Позвав проводника, я попросил конверт, а когда он его принес, упаковал в него распечатку и адресовал Клоду до востребования. Существовал шанс, что хороший программист, имеющий в распоряжении мощный компьютер, решит проблему до конца. Я закурил, пытаясь заглушить злость - ведь Сол мог оставить и другие, более ценные указания, а я их не искал. Пожар же окончательно затрет все следы. Осталась лишь «нитла». Слово это не вызывало у меня никаких ассоциаций, оно не имело смысла без других данных. Я решил, что, даже если придется сдвинуть Скалистые горы, я узнаю этот смысл. А потом… Потом… Потом я побеседую с властелином времени Мозредом Голдлифом.
Если бы мне когда-нибудь пришлось всерьез задуматься над собой, я наверняка пришел бы к выводу, что жизнь моя основана на постоянных уступках чему-либо и периодических попытках борьбы с этими самыми уступками. Я уступаю тяге к алкоголю, влечению к женщинам и собственной интуиции. Последовательность меняется, что лишь разнообразит мою жизнь.
Бар на борту лайнера «Люфтганзы» полностью удовлетворил мои потребности. Стюардесса была изящной и с безупречными формами, но почему-то она ассоциировалась у меня со столь же изящными и совершенными очертаниями холодильника «Вайгалла». Каждый раз, когда она улыбалась мне, у меня возникало желание вынуть из стакана один лишний в данный момент кубик льда. Интуиция сработала в рукаве, соединявшем борт ТУ-226 - самого безопасного самолета в мире - с залом терминала. Я присел в кресло у стенки и выкурил три сигареты, сосредоточенно прислушиваясь к собственному внутреннему голосу. В результате я решил отправиться к себе домой, вместо того чтобы - как я планировал еще несколькими десятками минут раньше - мчаться к своим помощникам. Вновь воспользовавшись услугами агентства Пинкертона, я велел проверить стоящую в бездействии в гараже «химеру» и контору, а сам пока зашел в кафетерий выпить кофе, оказавшийся, как всегда здесь, отвратительным.
Час спустя я вышел из такси, подошел к гаражу и выслушал доклад одного из чистильщиков. У него было больше зубов, чем волос, но я все равно удивился тому, что он успел лишиться их естественным образом, а не из-за взрыва какой-нибудь из разыскиваемых бомб. Моя машина была чиста. Дважды проверив, что экран, сигнализирующий о наивысшей степени готовности, не лжет, я поехал в контору, где меня ждал аналогичный доклад. Сев за стол, я выкурил трубку, что делаю чаще всего для того, чтобы заглушить царящий в помещении сухой неприятный запах, затем включил автоответчик и через несколько секунд остолбенел, услышав голос Ариадны Вуд: «Прошу связаться со мной в течение ближайших трех часов. Я буду в галерее Рупи Мохапти на Лемингтон-авеню. Если вы не можете сегодня, то позднее моя просьба станет неактуальной. До свидания».
Я быстро проверил дату. Она звонила два дня назад, то есть ее просьба стала неактуальной. Других записей я не нашел. Отхлебнув из непочатой бутылки «шенли», я потянулся к трубке. Какое-то время мне пришлось вспоминать, как включается модулятор голоса. В конце концов с помощью компа я включил его и соединился с квартирой Вудов. Отдавая себе отчет в том, что мой собеседник слышит не мой голос, но приятное женское контральто, я быстро сказал:
- Говорит Патти Энок. Ариадна дома?
На том конце провода кто-то громко судорожно вздохнул. Потом последовал ряд странных звуков, и наконец я услышал:
- Вы ничего не знаете?
- А что я должна знать? Я час назад вернулась из Мексики. Что-то случилось?
- Поза… - всхлипнула собеседница. - Позавчера… о боже… взорвался газ в уличном распределителе… полночи ее спасали в больнице…
Только с третьей попытки мне удалось положить трубку на место. Я глубоко вздохнул, пытаясь сокрушить ледяной корсет, который внезапно ощутил на себе. Я видел пальцы рук, беспорядочно барабанившие по столу, чувствовал сжимающийся словно после дозы перитина желудок, не ощущал собственных ног и не мог двигать глазами. Не знаю, как долго это продолжалось. В конце концов я обрел власть над своим телом настолько, что сумел встать и пнул корзину для бумаг, произнеся несколько десятков ругательств в собственный адрес. Вызвав на экран компа новости, я прочитал информацию о взрыве газа, о гибели Ариадны Вуд и тяжелых ожогах, которые получили еще четверо. Явный несчастный случай. В этом не было ни тени сомнения, вернее, ее не было ни у кого, кроме меня. Это со мной Ариадна разговаривала за два дня до трагедии и хотела просить меня о… О чем? Охрану она отвергла, впрочем, мне все равно пришлось бы направить ее к Пинкертону. Фотографий у меня не было…
Я снова пнул корзину, так что она ударилась о шкаф, и покачал головой. Кодовый замок на скрытой за шкафом двери отодвинул ее в сторону, открыв вход на склад. Двадцать минут я рылся на полках, заполнив три солидных размеров коробки самым разнообразным снаряжением, каким пользуются киношные детективы и их противники. Поколебавшись, я сунул в карман «биффакс», а «элефант» положил сверху одной из коробок. Его калибр редко позволял жертве выжить, а мне нужна была информация. Заполнив коробками багажную тележку и прикрепив передатчик к спине, я вышел из конторы. Тележка покатилась за мной к лифту, а потом по широкой дорожке - к «химере». Прежде чем тронуться с места, я закрепил «элефант» в специальном держателе над своим креслом. Уже через два километра я испытал первое разочарование - комп не нашел слова «нитла» в своем банке данных. Отыскав место в потоке машин, я передал управление дорожному компьютеру и, пересев на другое сиденье, начал работать с сетью, сначала с городской, а потом с федеральной. Я узнал, что «нитла» на языке давно вымершего племени чутэй означает «предел, цель, конец пути». Воспользовавшись великодушно предоставленным Саркисяном номером, я добрался до секретных данных, но ничего нового, однако, не выяснил. Вернувшись к индейцам, я в течение часа езды перерыл банки данных библиотек нескольких штатов, что болезненно отразилось на состоянии моего счета, одновременно обогатив меня знаниями о немногочисленном и не слишком важном племени. Я стал специалистом в этой области и не в первый раз в жизни пришел к выводу, что знание не приносит удовлетворения.
Я договорился о встрече с Клодом и Ником в пансионате «Две скалы» недалеко от Чойса. Прекрасно оборудованная, закрытая и достаточно хорошо охраняемая территория, облюбованная гомосексуалистами, вполне подходила нам по нескольким причинам. Большинство клиентов ходили в чем мать родила, а следовательно, могли самое большее плюнуть в нашу сторону. С помощью компа я рассчитал вероятное время поездки туда с учетом погоды, напряженности движения, возможной аварии - и у меня получилось, что я доберусь туда в лучшем случае к трем ночи, а воспользовавшись отмычкой и включившись в полосу, зарезервированную для машин спецслужб - в час. Решив переночевать в ближайшем мотеле и отправиться в путь чуть позже полуночи, когда движение будет не таким оживленным, я включил правый поворот. Комп подтвердил передачу информации о смене ряда ближайшим машинам, я взял управление на себя и съехал на внешнюю полосу. Проехав чуть меньше километра и скрывшись от взглядов других водителей, я подождал несколько минут за ближайшей группой деревьев, размышляя, не лучше ли довериться дорожному компьютеру и провести ночь в пути. Мне не раз приходилось пользоваться компами, но так и не удалось преодолеть какого-то недоброжелательного отношения к ним и неверия в их непогрешимость. Впрочем, моя предусмотрительность уже не раз оправдывалась в полной мере. Подъехав к мотелю, я бросил взгляд на экран с перечнем свободных мест. Они имелись в избытке, что было не удивительно для заведения подобного класса. Мысленно махнув рукой, я съехал чуть в сторону, к другим четырем машинам. Дав несколько поручений компу, я вышел, потянулся и, оставив коробки в машине, направился к стойке регистрации.
Меня радушно приветствовал сам хозяин и предложил самую лучшую комнату. Я сделал вид, что верю в его великодушие и что не заметил четырех машин, владельцам которых он, несомненно, тоже предлагал свои лучшие апартаменты. О качестве заведения прекрасно свидетельствовал чересчур сухой воздух и своеобразная чистота, вызванная отсутствием людей. Подобное было мне прекрасно известно по собственной конторе. Комната была такой, как я и ожидал, - вышедшая из моды, хотя и в меру удобная мебель, и нигде не пылинки. Последний обитатель этого помещения, должно быть, давно умер от старости, возможно, до последних дней сохранив воспоминания о пребывании в «Лайон-мотеле». Открыв краны, я ждал минут пять, прежде чем из них пошла вода, и еще пятнадцать, прежде чем она наконец приобрела цвет, отличный от густой охры. Забравшись в ванну, я выкурил три сигареты, после чего задремал.
Меня разбудил холод. Так мне, по крайней мере, сперва показалось. Я пошевелился, отчего вокруг меня зашипели лопающиеся пузырьки пены. И тут в ванную вошел могучего телосложения детина, передвигавшийся совершенно бесшумно, несмотря на сто килограммов веса при почти двухметровом росте. Он бросался бы в глаза даже на заполненном до отказа стадионе. Кроме роста и веса, его отличали от других коротко подстриженные светло-рыжие волосы и такого же цвета странно торчащие усы. Тот, кто решился прибегнуть к услугам столь заметного человека, должен был быть уверен в его квалификации. Впрочем, пришелец тут же это подтвердил, приложив палец левой руки к губам и держа в правой пистолет, нацеленный с точностью до десятых долей миллиметра мне в переносицу. Я криво улыбнулся и кивнул, чтобы у него, не дай бог, не возникло сомнений в моем хорошем воспитании. Мне было страшно жаль, что я не держу в руках, скрытых под слоем пены, свой «элефант». Для него это оказалось бы потрясающим сюрпризом, но столь предусмотрителен я, увы, не был. Я медленно встал, а он отступил на полшага и показал рукой на полотенце. Вежливостью незваного гостя я воспользовался тем охотнее, что у меня появилась надежда - раз он не застрелил меня сразу… Кто знает, что это может означать. Я вытерся и под дулом его пистолета медленно вошел в комнату. В кресле, развалившись, сидел еще один гость. Видимо, он полностью доверял квалификации коллеги, поскольку даже не потрудился достать какую-нибудь пушку. Он курил мой «Голден гейт», положив ноги на маленький столик.
- Одеваемся, - тихо сказал он, даже не взглянув в мою сторону.
Послушно отбросив полотенце, я подошел к своей одежде, которую кто-то раскидал по всей кровати, и оделся, стараясь не смотреть на гостей чересчур часто. Пригладив пальцами волосы, я остановился в выжидательной позе. Сидевший в кресле брюнет встал и тяжело вздохнул.
- Счет оплачен, - сказал он. - Никаких фокусов, иначе погибнут гости и персонал. Ты останешься жив.
Он шевельнул пальцем, и гигант спрятал пистолет в карман. Брюнет подошел к двери и открыл ее. На моих глазах он переменился. Симпатичная улыбка и теплый взгляд, расцветшие на его лице, открыли бы ему двери в спальни самых верных жен на планете. Я двинулся за ним.
- В конце концов, хорошо, что мы тебя нашли, - довольно громко сказал он. - Мина сообщила нам, по какой трассе ты поедешь, но в этот мотель мы завернули только чудом, - щебетал он, идя рядом со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
- У меня нет для вас хороших новостей, - сказал я, когда он подошел к телефону.
- Кто говорит?
- Ваши родственники заболели, и притом тяжело, - продолжал я. - Подхватили вирус от одного приезжего. Он заразил и нашего знакомого, да и сам свалился. Мне очень жаль.
- Понимаю. Э-э… - заикнулся он.
- Я уезжаю. Спасибо за помощь. - Я повесил трубку.
Сев в поезд, я достал распечатку с компа Сола и бегло проглядел ряды букв и цифр - «writeln», «read», «enter», «if x», «until», «case» и скобки, апострофы, черточки, запятые… Я стиснул зубы, пытаясь найти во всем этом что-либо, что смог бы понять - найти было просто необходимо. Везти распечатку с собой я не мог, а доверить ее почте боялся. Помогая себе пальцем, я читал текст строка за строкой и впервые в жизни жалел, что до сих пор пользовался компом словно кофеваркой, не вникая глубже в его суть. За четыре строки до конца распечатки в одной из пар скобок я нашел нечто, от чего аж подпрыгнул на сиденье. Нитла! Я не знал, что это значит, но помнил, что слышал это слово из уст Голдлифа. Я лихорадочно пробежал текст до конца, но, хотя инструкция «else» предполагала продолжение, на бумаге его не было. Пуля, убившая Сола, уничтожила и экран, содержавший, возможно, следующие слова, зашифрованные Шнайдером. Позвав проводника, я попросил конверт, а когда он его принес, упаковал в него распечатку и адресовал Клоду до востребования. Существовал шанс, что хороший программист, имеющий в распоряжении мощный компьютер, решит проблему до конца. Я закурил, пытаясь заглушить злость - ведь Сол мог оставить и другие, более ценные указания, а я их не искал. Пожар же окончательно затрет все следы. Осталась лишь «нитла». Слово это не вызывало у меня никаких ассоциаций, оно не имело смысла без других данных. Я решил, что, даже если придется сдвинуть Скалистые горы, я узнаю этот смысл. А потом… Потом… Потом я побеседую с властелином времени Мозредом Голдлифом.
Если бы мне когда-нибудь пришлось всерьез задуматься над собой, я наверняка пришел бы к выводу, что жизнь моя основана на постоянных уступках чему-либо и периодических попытках борьбы с этими самыми уступками. Я уступаю тяге к алкоголю, влечению к женщинам и собственной интуиции. Последовательность меняется, что лишь разнообразит мою жизнь.
Бар на борту лайнера «Люфтганзы» полностью удовлетворил мои потребности. Стюардесса была изящной и с безупречными формами, но почему-то она ассоциировалась у меня со столь же изящными и совершенными очертаниями холодильника «Вайгалла». Каждый раз, когда она улыбалась мне, у меня возникало желание вынуть из стакана один лишний в данный момент кубик льда. Интуиция сработала в рукаве, соединявшем борт ТУ-226 - самого безопасного самолета в мире - с залом терминала. Я присел в кресло у стенки и выкурил три сигареты, сосредоточенно прислушиваясь к собственному внутреннему голосу. В результате я решил отправиться к себе домой, вместо того чтобы - как я планировал еще несколькими десятками минут раньше - мчаться к своим помощникам. Вновь воспользовавшись услугами агентства Пинкертона, я велел проверить стоящую в бездействии в гараже «химеру» и контору, а сам пока зашел в кафетерий выпить кофе, оказавшийся, как всегда здесь, отвратительным.
Час спустя я вышел из такси, подошел к гаражу и выслушал доклад одного из чистильщиков. У него было больше зубов, чем волос, но я все равно удивился тому, что он успел лишиться их естественным образом, а не из-за взрыва какой-нибудь из разыскиваемых бомб. Моя машина была чиста. Дважды проверив, что экран, сигнализирующий о наивысшей степени готовности, не лжет, я поехал в контору, где меня ждал аналогичный доклад. Сев за стол, я выкурил трубку, что делаю чаще всего для того, чтобы заглушить царящий в помещении сухой неприятный запах, затем включил автоответчик и через несколько секунд остолбенел, услышав голос Ариадны Вуд: «Прошу связаться со мной в течение ближайших трех часов. Я буду в галерее Рупи Мохапти на Лемингтон-авеню. Если вы не можете сегодня, то позднее моя просьба станет неактуальной. До свидания».
Я быстро проверил дату. Она звонила два дня назад, то есть ее просьба стала неактуальной. Других записей я не нашел. Отхлебнув из непочатой бутылки «шенли», я потянулся к трубке. Какое-то время мне пришлось вспоминать, как включается модулятор голоса. В конце концов с помощью компа я включил его и соединился с квартирой Вудов. Отдавая себе отчет в том, что мой собеседник слышит не мой голос, но приятное женское контральто, я быстро сказал:
- Говорит Патти Энок. Ариадна дома?
На том конце провода кто-то громко судорожно вздохнул. Потом последовал ряд странных звуков, и наконец я услышал:
- Вы ничего не знаете?
- А что я должна знать? Я час назад вернулась из Мексики. Что-то случилось?
- Поза… - всхлипнула собеседница. - Позавчера… о боже… взорвался газ в уличном распределителе… полночи ее спасали в больнице…
Только с третьей попытки мне удалось положить трубку на место. Я глубоко вздохнул, пытаясь сокрушить ледяной корсет, который внезапно ощутил на себе. Я видел пальцы рук, беспорядочно барабанившие по столу, чувствовал сжимающийся словно после дозы перитина желудок, не ощущал собственных ног и не мог двигать глазами. Не знаю, как долго это продолжалось. В конце концов я обрел власть над своим телом настолько, что сумел встать и пнул корзину для бумаг, произнеся несколько десятков ругательств в собственный адрес. Вызвав на экран компа новости, я прочитал информацию о взрыве газа, о гибели Ариадны Вуд и тяжелых ожогах, которые получили еще четверо. Явный несчастный случай. В этом не было ни тени сомнения, вернее, ее не было ни у кого, кроме меня. Это со мной Ариадна разговаривала за два дня до трагедии и хотела просить меня о… О чем? Охрану она отвергла, впрочем, мне все равно пришлось бы направить ее к Пинкертону. Фотографий у меня не было…
Я снова пнул корзину, так что она ударилась о шкаф, и покачал головой. Кодовый замок на скрытой за шкафом двери отодвинул ее в сторону, открыв вход на склад. Двадцать минут я рылся на полках, заполнив три солидных размеров коробки самым разнообразным снаряжением, каким пользуются киношные детективы и их противники. Поколебавшись, я сунул в карман «биффакс», а «элефант» положил сверху одной из коробок. Его калибр редко позволял жертве выжить, а мне нужна была информация. Заполнив коробками багажную тележку и прикрепив передатчик к спине, я вышел из конторы. Тележка покатилась за мной к лифту, а потом по широкой дорожке - к «химере». Прежде чем тронуться с места, я закрепил «элефант» в специальном держателе над своим креслом. Уже через два километра я испытал первое разочарование - комп не нашел слова «нитла» в своем банке данных. Отыскав место в потоке машин, я передал управление дорожному компьютеру и, пересев на другое сиденье, начал работать с сетью, сначала с городской, а потом с федеральной. Я узнал, что «нитла» на языке давно вымершего племени чутэй означает «предел, цель, конец пути». Воспользовавшись великодушно предоставленным Саркисяном номером, я добрался до секретных данных, но ничего нового, однако, не выяснил. Вернувшись к индейцам, я в течение часа езды перерыл банки данных библиотек нескольких штатов, что болезненно отразилось на состоянии моего счета, одновременно обогатив меня знаниями о немногочисленном и не слишком важном племени. Я стал специалистом в этой области и не в первый раз в жизни пришел к выводу, что знание не приносит удовлетворения.
Я договорился о встрече с Клодом и Ником в пансионате «Две скалы» недалеко от Чойса. Прекрасно оборудованная, закрытая и достаточно хорошо охраняемая территория, облюбованная гомосексуалистами, вполне подходила нам по нескольким причинам. Большинство клиентов ходили в чем мать родила, а следовательно, могли самое большее плюнуть в нашу сторону. С помощью компа я рассчитал вероятное время поездки туда с учетом погоды, напряженности движения, возможной аварии - и у меня получилось, что я доберусь туда в лучшем случае к трем ночи, а воспользовавшись отмычкой и включившись в полосу, зарезервированную для машин спецслужб - в час. Решив переночевать в ближайшем мотеле и отправиться в путь чуть позже полуночи, когда движение будет не таким оживленным, я включил правый поворот. Комп подтвердил передачу информации о смене ряда ближайшим машинам, я взял управление на себя и съехал на внешнюю полосу. Проехав чуть меньше километра и скрывшись от взглядов других водителей, я подождал несколько минут за ближайшей группой деревьев, размышляя, не лучше ли довериться дорожному компьютеру и провести ночь в пути. Мне не раз приходилось пользоваться компами, но так и не удалось преодолеть какого-то недоброжелательного отношения к ним и неверия в их непогрешимость. Впрочем, моя предусмотрительность уже не раз оправдывалась в полной мере. Подъехав к мотелю, я бросил взгляд на экран с перечнем свободных мест. Они имелись в избытке, что было не удивительно для заведения подобного класса. Мысленно махнув рукой, я съехал чуть в сторону, к другим четырем машинам. Дав несколько поручений компу, я вышел, потянулся и, оставив коробки в машине, направился к стойке регистрации.
Меня радушно приветствовал сам хозяин и предложил самую лучшую комнату. Я сделал вид, что верю в его великодушие и что не заметил четырех машин, владельцам которых он, несомненно, тоже предлагал свои лучшие апартаменты. О качестве заведения прекрасно свидетельствовал чересчур сухой воздух и своеобразная чистота, вызванная отсутствием людей. Подобное было мне прекрасно известно по собственной конторе. Комната была такой, как я и ожидал, - вышедшая из моды, хотя и в меру удобная мебель, и нигде не пылинки. Последний обитатель этого помещения, должно быть, давно умер от старости, возможно, до последних дней сохранив воспоминания о пребывании в «Лайон-мотеле». Открыв краны, я ждал минут пять, прежде чем из них пошла вода, и еще пятнадцать, прежде чем она наконец приобрела цвет, отличный от густой охры. Забравшись в ванну, я выкурил три сигареты, после чего задремал.
Меня разбудил холод. Так мне, по крайней мере, сперва показалось. Я пошевелился, отчего вокруг меня зашипели лопающиеся пузырьки пены. И тут в ванную вошел могучего телосложения детина, передвигавшийся совершенно бесшумно, несмотря на сто килограммов веса при почти двухметровом росте. Он бросался бы в глаза даже на заполненном до отказа стадионе. Кроме роста и веса, его отличали от других коротко подстриженные светло-рыжие волосы и такого же цвета странно торчащие усы. Тот, кто решился прибегнуть к услугам столь заметного человека, должен был быть уверен в его квалификации. Впрочем, пришелец тут же это подтвердил, приложив палец левой руки к губам и держа в правой пистолет, нацеленный с точностью до десятых долей миллиметра мне в переносицу. Я криво улыбнулся и кивнул, чтобы у него, не дай бог, не возникло сомнений в моем хорошем воспитании. Мне было страшно жаль, что я не держу в руках, скрытых под слоем пены, свой «элефант». Для него это оказалось бы потрясающим сюрпризом, но столь предусмотрителен я, увы, не был. Я медленно встал, а он отступил на полшага и показал рукой на полотенце. Вежливостью незваного гостя я воспользовался тем охотнее, что у меня появилась надежда - раз он не застрелил меня сразу… Кто знает, что это может означать. Я вытерся и под дулом его пистолета медленно вошел в комнату. В кресле, развалившись, сидел еще один гость. Видимо, он полностью доверял квалификации коллеги, поскольку даже не потрудился достать какую-нибудь пушку. Он курил мой «Голден гейт», положив ноги на маленький столик.
- Одеваемся, - тихо сказал он, даже не взглянув в мою сторону.
Послушно отбросив полотенце, я подошел к своей одежде, которую кто-то раскидал по всей кровати, и оделся, стараясь не смотреть на гостей чересчур часто. Пригладив пальцами волосы, я остановился в выжидательной позе. Сидевший в кресле брюнет встал и тяжело вздохнул.
- Счет оплачен, - сказал он. - Никаких фокусов, иначе погибнут гости и персонал. Ты останешься жив.
Он шевельнул пальцем, и гигант спрятал пистолет в карман. Брюнет подошел к двери и открыл ее. На моих глазах он переменился. Симпатичная улыбка и теплый взгляд, расцветшие на его лице, открыли бы ему двери в спальни самых верных жен на планете. Я двинулся за ним.
- В конце концов, хорошо, что мы тебя нашли, - довольно громко сказал он. - Мина сообщила нам, по какой трассе ты поедешь, но в этот мотель мы завернули только чудом, - щебетал он, идя рядом со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34