— И они отстали?
— Пока да, но у нас есть враги. То, что случилось в Аубинасе, прошло не совсем так, как хотелось бы.
— Трудно в это поверить. Они что, предатели?
— Не знаю. Я даже не знаю толком, кто они, если не считать Хейсса из Первого легиона.
— Он один из тех, кто возбудил против меня это уголовное дело.
— Правильно. Кстати, ты мне напомнил… Ты записывался сегодня на увольнение, чтобы встретиться со своим адвокатом. Отлучка разрешена.
Вскоре после этого Релкин шагал вдоль по Водяной улице под голубым небом, по которому на север проплывали случайные облачка. Лагдален стала своего рода независимым адвокатом Короны. Ее власть исходила от королевы, которая, с подачи Лессис из Вальмеса, предоставила ей карт-бланш. Контора Лагдален разрослась и заполнила целое здание в нижней части Водяной башни, и состояла из дюжины молодых адвокатов и нескольких молодых девушек из благородных семейств, которые добровольно вызвались переписывать документы и вести дела. Контора выглядела, как муравейник.
Когда Релкин вошел, его приняли очень тепло. Секретарь в приемной вышел из-за стола, чтобы пожать ему руку, а Лагдален поприветствовала его легкими объятиями. Попав к ней в кабинет, он сел напротив хозяйки за стол, заваленный бумагами. Какое-то время она рылась в ящичке для свитков.
— А, вот. У меня для тебя новости.
Она вытащила свиток.
Он увидел печать, узнал витиеватую «В» — Ваттель, и сердце у него подпрыгнуло. Его пальцы нервно сломали печать, он прочитал свиток, и его душа воспарила. Эйлса едет в Марнери. Она приедет через два дня. Он тут же сообщил об этом Лагдален.
— О, это очень хорошая новость. Надо быть благодарным за то, что она выздоровела. Видарф — очень хорошее место, Релкин.
Ты и сам должен как-нибудь съездить туда. Там присутствует магия, легкая и оздоровительная.
Релкин вспомнил, что Лагдален провела там некоторое время, восстанавливая свои силы после великого вторжения.
— Надеюсь побывать. Эйлсе это пошло на пользу, — взглянул он снова на послание.
— Коль уж она прибудет в этот город, то, как и раньше, остановится на Фолуранском холме Ее тетка Кири опять будет сопровождающей дамой. Кири тоже была в Видарфе. — Релкин отвернулся и пробормотал:
— И я надеюсь, что это помогло ее старой скаредной душонке.
— Ну-ну, Релкин. Эта женщина вовсе не такое уж кислое яблоко, как ты себе вбил в голову. У нее есть чувство юмора. Я думаю, ты ей неким образом даже нравишься.
Может ли хотя бы частично пропасть злоба тетки Кири по отношению к вполне определенному дракониру? Было бы неплохо.
Вся проблема Ваттель Бека состояла в том, что Релкин сирота, а Эйлса — наследница главы клана Ваттель. Пока она не вышла за него замуж, конечно. После этого титул перейдет к кому-нибудь другому.
Релкин выдавил из себя улыбку. Эйлса сказала, что хочет только одного, жить вместе с ним и вместе с ним растить семью. Она не беспокоилась о главенстве в клане.
— Мы опять соберемся вместе. Вы оба должны прийти к нам на обед. Просто вы, мы с Холлейном и больше никаких посторонних ушей.
Они оба рассмеялись, вспомнив, как Релкина приглашали на званые обеды к Тарчосам раньше и как гости заваливали его вопросами. Знатным людям не часто выпадает возможность послушать рассказы драконира, особенно такого драконира, который участвовал в самой чудовищной битве с волшебниками.
— Сочту за честь, Лагдален из Тарчо.
— Мы также, Релкин, кавалер Звезды Легиона.
Они опять рассмеялись. Она была наследницей Тарчо, а он — всего лишь дракониром, хотя и заслужившим самую высокую награду Легиона.
— Серьезно. Холлейн будет очень доволен. Он действительно не смог увидеть тебя перед твоим отъездом в Андиквант.
Их прервал стук в дверь. Появилась молодая помощница, которая принесла Лагдален свитки для прочтения.
Лагдален со стоном взяла эту груду и положила их на стол.
После того, как девушка сделала реверанс и удалилась, Лагдален взяла со стола несколько пергаментов.
— Релкин, я думаю, мы с тобой еще должны просмотреть вот этот случай.
Он тихо застонал.
— Это все еще продолжается, — спокойно сказала она. — Есть группа старших офицеров, которая защищает интересы Аубинаса, они и давят на ход твоего дела. Их можно было бы даже арестовать — если бы не амнистия, объявленная императором.
Боюсь, что здесь, в городе, они тоже имеют поддержку.
— Но ведь с бунтовщиками покончено, не так ли?
— Однако остатки бунта еще продолжают тлеть. Многие состоятельные люди лишились своего имущества и пополнили партию обиженных. Есть бандитские шайки в Бискит-Барли. Наш старый друг Портеус Глэйвс скитается по Неллинскому лесу. Генерал Нет и его рейдеры бродят по холмам Злодейств. Так что угли все еще тлеют, хотя большинство людей и отвернулись уже от бунтовщиков.
— А что насчет Вексенна?
— Отбывает пожизненное заключение на островах Гуано.
— Ну что ж, по крайней мере, хоть одна приятная весть.
— Да, но обвинение против тебя — это очень серьезная проблема. Мы до сих пор не получили никакого ответа на наш запрос в Мирчаз.
— Но мы получили письмо от короля.
— Да, Хулапут ответил очень любезно. Это письмо оправдывает тебя по большинству пунктов, и это золото можно оставить в покое. А вот золото из Мирчаза — другое дело, — А таби, которые я нашел в стене в доме Мот Пулка. Знаешь, я думаю, что мы с Базилом в конце концов его заслужили — после того, что мы прошли.
— Возможно, но все равно формально это считается грабежом.
— Тогда были странные дни. Город горел. Рабы убивали повелителей эльфов: просто брали и бросали их в костры. Я думал, что золото надо забрать. В то время я не очень-то задумывался о формальной стороне дела.
Когда она встретила его впервые, Релкин был еще розовощеким мальчиком, слишком мудрым для своих лет и слишком хитрым, чтобы быть благонравным. Осталось ли что-нибудь от этого мальчика, которого она помнила? От молодого сорванца, который чуть было не заработал розги за то, что украл орхидеи в висячем саду?
Она про себя улыбнулась. Уже тогда она старалась быть с ним настороже.
— Я еще раз попросила отсрочку по этому делу, но верховный суд отклонил мою просьбу. Думаю, тут не обошлось без какого-то закулисного давления со стороны Аубинаса, заставляющего нас начать суд до получения ответа из Мирчаза.
— И что нам надо сделать?
— Мы сделаем все, что можем. Судья позволит нам предоставить письмо от короля Хулапута. Ты и дракон под присягой опишете, что произошло в Мирчазе. Мы можем показать, что вы зарегистрировали золото и уплатили необходимую пошлину. Все это может спасти тебя.
— Правильно. Если бы я считал, что таби брать нельзя, зачем бы я их регистрировал. Я бы просто провез их тайком и потом где-нибудь спрятал.
— Они устроят тебе очень серьезный перекрестный допрос.
Все детали о событиях в Мирчазе будут тщательно проверены, прокурор будет искать различия в показаниях дракона и твоих. И мы не можем тебя натаскать, потому что это запрещено и суд это наверняка заметит. Они будут внимательно следить за всем, что ты скажешь, — нет ли признаков подготовки.
— Что ж, значит, в суде будет один-два горячих денечка. У драконов хорошая память. В тот день он боролся с Повелителем эльфов и низверг их город. Он скажет всю правду. Это все, что он знает.
Глава 8
С юга принесло хорошую погоду, и следующие несколько дней в городе Марнери стояла изнурительная жара. Уличные булыжники мерцали. Белые стены сверкали в солнечных лучах. Народ сбросил теплую одежду. Листва на деревьях Фолуранского холма начала вянуть. На Крепостном холме роскошные магазины растянули на всю длину свои навесы.
На третий день жары, около полудня, заболела маленькая Фанни Нурьят. Она жила в требующей ремонта старой квартирке на Рыбном холме. Как раз в это утро она оплакала свою кошку, которая внезапно умерла от таинственной болезни. Девочке было всего семь лет, и она была очень привязана к своей кошечке. И все же она даже не смогла похоронить свою дело. Ее отец забрал тело кошки и продал его за фартинг старьевщику. Теперь оно пойдет на корм сторожевым собакам на Пенчемской пристани.
А через несколько часов у Фанни началась лихорадка, и она почувствовала себя совсем больной. Мать уложила девочку в кровать и ужасно удивилась сильному жару. Затем Фанни начало рвать, рвота продолжалась даже тогда, когда рвать уже было нечем Позже, днем, мать обнаружила под мышками и в паху у ребенка черные бубоны. А еще через час Фанни умерла.
К этому времени мать и сама стала плохо себя чувствовать.
То же относилось и к брату девочки, Вальтеру.
Отец девочки, Эльбен, отправился в аптеку для бедных. К несчастью, работавший там клерк не воспринял его слова серьезно. Эльбен выпил слишком много пива, а эта его привычка была всем хорошо известна Его семья кое-как перебивалась за счет казны, Эльбен никогда не задерживался долго ни на одной работе. Он находил случайные заработки в доках и был известным симулянтом.
На этот раз Эльбен был в отчаянии и так просто не сдался.
Он оставался в аптеке, споря с клерком, около получаса. Но внезапно почувствовал себя плохо, и его начало рвать. Его на руках понесли домой.
Тут-то и обнаружили, что дом Нирьятов превратился в убежище смерти. Тело Фанни лежало в общей комнате. В спальне, явно умирая, лежала мать девочки. В углу на полу, свернувшись клубочком, лежал маленький Вальтер. Клерки из аптеки запаниковали, но было уже поздно. Все трое умерли в течение полутора дней.
Тем временем тетка Фанни, Джикла, выползла из дома Нурьят и заковыляла к «Сломанной шляпе», местному питейному заведению, популярному среди пожилого населения. Чувствовала она себя не очень хорошо и решила, что пинта рисового вина пойдет ей на пользу. Она заказала вино, но выпить его не успела. Пока несли ее заказ, у нее внезапно начались конвульсии и рвота. Спустя час она, в окружении друзей и знакомых, так там и скончалась. Когда на ней расстегнули одежду, то обнаружили по всему телу черные блестящие бубоны.
В этот вечер Релкин и Эйлса, наконец-то встретившись, гостили в Сторожевой башне, в обширных апартаментах Тарчосов. У Лагдален и Холлейна был личный небольшой уголок из нескольких комнат во внутренних покоях. Тетушка Кири была на кухне вместе со старой служанкой Хабу.
Вечер был теплый, и сквозь открытые окна они могли слышать счастливое щебетание ребят, играющих во внутреннем саду у фонтана. Узкая гостиная превратилась в столовую, едва передвинули стол Несколько стульев позаимствовали в соседних комнатах, и теперь все расселись для прекрасного обеда: жареной цесарки, отварной лососины и прекрасной бутылки вина «Спириани» из Арнейса. Еда, вино и радость от того, что они снова собрались вместе, поддерживали приподнятое настроение, которое не испортилось, даже когда они пустились в воспоминания о прошлом.
Эйлса на вид полностью поправилась. Они с Релкином, явно влюбленные, весь вечер держались за руки. С тех пор, как Эйлса приехала в Марнери, они с Релкином проводили как можно больше времени вместе. Тетка Кири немного расслабилась, пока была в Видарфе, но все же постоянно крутилась поблизости, что заставляло молодых людей держаться на расстоянии друг от друга, если не считать, конечно, нескольких там и сям украденных поцелуев.
Для них это было ужасно обременительно, зато вполне удовлетворяло тетку Кири.
И все-таки они были явно счастливы, счастливы до исступления. Лагдален, радуясь за них, украдкой обменивалась незаметными улыбками с Холлейном. Он улыбался ей в ответ.
«Клянусь Рукой! — подумала про себя Лагдален. — Должно быть, сама Великая Мать заботится о нас. Холлейн мог умереть на гладиаторской арене в Туммуз Оргмеине. А вместо этого сидит здесь, живой, сильный, красивый, ее муж и отец ее детей».
У Релкина был все тот же вид человека, открывшего свое предназначение. Лагдален впервые увидела его таким после возвращения из Эйго. Ребенок в нем почти исчез. В его смехе где-то в глубине чувствовались невеселые нотки.
Внешне Эйлса казалась спокойной и вполне пришедшей в себя, но Лагдален чувствовала, что под безмятежностью все еще сохраняется тьма. Девушка провела лишь очень короткое время в прямом физическом контакте с Сауронлордом, но за это время он изнасиловал ее мозг и отнял у нее частицу ее сознания.
А сама Лагдален? Ей-то каково? Мать двоих детей, перегруженная работой, с обширной юридической практикой и множеством социальных проблем, с которыми еще разбираться и разбираться, подумала она, грустно улыбнувшись.
— Ну, давайте-ка оставим воспоминания о тех не самых лучших наших днях, — сказала она, когда Релкин с Холлейном кончили вспоминать бои в Урдхе. — А как обстоят дела у наших могучих друзей из Сто девятого?
— О, они слишком долго задержались в городе, вот и все.
Даже Г риф, похоже, успокоился. Никто и не пожаловался на него, когда я вернулся. Джак и Энди выиграли немного денег, так что теперь живут на широкую ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52