..
Это, наверное, после слез... Плачет в подушку, по ночам, да... Еще бы.
Самое страшное ощущение - когда плачешь в подушку, сознавая, что никому ты
в этом мире не нужна... не нужен... Боже, как я ее понимаю!..
Он вспомнил, как впервые ее увидел. Сколько лет-то минуло, господи?..
Семь с половиной, да. Строгая такая, серьезная, отчужденная, словно не от
мира сего. Даже в убогом детдомовском платьице она не выглядела дурочкой,
а ля "я у мамы скотница", Королевой смотрелась, на голову возвышалась над
окружающими. И глаза... Глаза как у шахматиста в цейтноте: внимательные,
подмечающие каждый штришок бытия, каждое движение, целеустремленные,
сосредоточенные. Взгляд человека, отлично сознающего свое предназначение и
свои возможности, идущего к своей цели, рассчитывая каждый шаг. Никаких
шуров-муров на первых курсах, никаких охотничьих рейдов, с умыслом
заполучить столичную прописку. Впрочем, уже к концу второго семестра было
ясно, что ей подобные амурные варианты ни к чему: аспирантура для нее
готовилась уже тогда. Талант, говорили. Дар божий!.. И глаза... какие у
нее глаза были... "Кажется, я полюбил ее, как только увидел ее глаза. С
первой встречи. Осознал разумом гораздо позднее, когда уже было
поздно...". Первые курсы - самое счастливое время... Кроме Светки, с
которой в одной общаговской комнате обитала, она допускала "внеслужебные"
отношения лишь с ним, Михаилом. Вначале оказались объединены общей темой,
совпадением научных интересов, заветной мечтой, угнездившейся в сердцах и
умах с детства. У него - с тех пор, как заболела мама, у нее - с того
черного дня, когда погибли родители... Бились над темой несколько лет,
позднее - он в одиночку копья ломал, и кажется, наконец-то появилась
надежда, сейчас, именно сейчас... "Ты нужна мне сейчас как никогда,
Мариш... И не только мне. Теме нашей... Конечно, если ты скажешь - брось,
я брошу. Ради тебя - все, что хочешь. Но как было бы великолепно... не
бросать тему, а снова, как раньше, вдвоем работать, ну и, конечно...". Но
об этом он боялся даже мечтать, опасался сглазить. Официальный предлог
приезда: приглашение Института вернуться, он добивался его целый год,
только он один знает, каких унижений ему это стоило, и ему таки поверили,
поверили, что ее можно реабилитировать... Первые курсы - самое счастливое
время. На втором - сблизила общая работа. Стали встречаться помимо лекций,
семинаров, лабораторий. Прикоснуться к ней боялся, не то что поцеловать.
Тем более она как-то, в разговоре по-душам, призналась, что отдаст свою
девичью честь только МУЖУ, если сумела сохранить ее в детдомовском аду, то
так просто не расстанется... Постепенно Михаил все лучше узнавал ее, и с
удивлением обнаружил, что у Марины, поди ж ты, имеются в жизни, кроме
науки, другие пристрастия. Автомобили любила самозабвенно, к примеру.
Говорила, что машина для нее, - как человек. (Иногда добавляла, правда,
что тяга к автомобилям для женщины не очень естественна, но с улыбкой
объясняла, что это, видимо, влияние окружающей среды, мира, который
построили и властвуют в нем - мужчины, которые во всяких технических
железяках души не чают!). Если за машиной хорошенько смотреть, вовремя
ремонтировать, техосматривать, с умом на ней ездить, любить ее: тогда
автомобиль ответит взаимностью, послужит хозяину столько, что диву дашься.
Так и человек, говорила. Загоняет себя. Отравляет страхом, ненавистью.
Губит всяческими противоестественными привычками. Любить надо, говорила.
Когда каждый полюбит ближнего и дальнего как себя самого, то исчезнут
болезни, войны, смерть даже, наверное, хотя не могла объяснить, необходимо
ли бессмертие, не погубит ли оно главное: осознание того, как прекрасна
жизнь! Искала вместе с ним корень страха и ненависти. В мозгу искали. Она
верно сказала. У человека все в мозгу. Душа - тоже. И чувства. Там и
пытались нашарить. И вот он, кажется, разыскал заветный ключик...
Клерикалы скажут, конечно: "Кощунство!". "Но, сдается мне, - подумал
Михаил, - я таки нашел ее, Душу. Не в пятках, а в мозгу, как Марина
предсказала. И даст Бог, то, что я разыскал, не будет применено как мост
для переправы в естество человека всех мерзостей, всех извращений, всей
грязи, накопившейся за долгие тысячелетия развития вида. Это самое
страшное, если я дам возможность использовать отысканный клад во зло, во
имя разрушения, а не во благо... Не позволю!!!".
...Окстись, Миша! - просыпался обычно внутренний голос, который
Марина когда-то назвала "средством самозащиты разума от души", просыпался
извечный оппонент и принимался шептать свои наитрезвейшие доводы, стремясь
охладить разгулявшуюся душу и свойства ее, чувства, - ушатом ледяной воды:
так называемой "реальной" оценкой действительности. В этом мире,
справедливо утверждал внутренний голос, того, что хотелось бы нам, нет. Но
мы верим, что в силах его изменить?.. ХА. Ха. Ха. Ха. И еще раз - ха. Ты
нашел Душу, говоришь? Ну и что? А думал ты о том, что в самой душе
изначально намешано не только добро, но и зла предостаточно? не все ведь
зло - атрибут разума. Иначе не было бы всех мерзостей, которые вы с
Мариной огульно звали "приобретениями разума". Разве бы допустила Душа,
будь она такой добренькой, как ты сейчас пытаешься вообразить?.. То-то и
оно. И смотри теперь, кумекай. Это "орлянка", Миша. Бросишь монетку, на
аверсе: Бог, на реверсе: Дьявол. Дьявол ведь, разобравшись по
справедливости и признавшись честно, - тоже Бог... Только со знаком минус.
Черный... "Слушай, Внутренний! - отвечал Михаил, - а не может ли случиться
так, что монетка станет на ребро? Кроме черного и белого, должно же
существовать серое, как компромисс, как переходная стадия, как золотая
середина, а?!". Глупости, говорил в ответ Голос. Никогда монетка на ребро
не падала, и впредь не упадет. Нарушение законов, установленных
Матерью-Природой для детей своих, в таком случае произойдет. А тех, кто
законы нарушает, знаешь, в какие заведения отправляют? Ага, в эти самые.
Смотри, накажет тебя прародительница, отправит твой разум, твою душу, твое
тело, все вместе, в черные глубины хаоса, в пропасть ирреальности
сумасшествия, лишит... Чего лишит, в подобных "разговорах" Внутренний
затруднялся сказать. Слова, определения, термина, означающего сущность
отличия человека от всего прочего, в природе существующего и живущего, ею
порожденного, Михаил не знал и не придумал. Поэтому и называл ДУШОЙ то, к
чему стремился, что искал и что нашел, даст Бог, во благо Человечеству
(тьфу, тьфу, тьфу через левое плечо три раза, и скрещенными пальцами по
дереву постучать!..), то, что делает человека именно человеком, а не
скопищем молекул разных химических элементов.
- ...Все оказалось немножечко не так, Мариш, - сказал он, когда
понял, что нащупал кончик ниточки, зацепился краешками пальцев за первую
ступеньку веревочной лестницы, болтающейся, как скаженная, под вертолетом,
в котором - Цель, и в который - надо взобраться. - Хотя, в общем и целом,
направление ты указала верное...
"Фантастику читать необходимо было, Мариш. Я понял это слишком
поздно, поэтому и блуждал в потемках, вслепую тыкаясь в запертые двери,
покамест один умный человек не подсказал, что одна, две головы, даже самые
умные, даже самые гениальные, - это хорошо, а тысячи, десятки тысяч голов:
гораздо лучше!.. На определенном этапе развития вида Хомо Сапиенс,
одолеваемый размышлениями о собственной сущности, начал догадываться, где
искать, и выразилась его догадка в форме гипотез и предположений,
облеченных в литературную форму; не мы с тобой одни искали, понимаешь... И
обобщить, сконцентрировать догадки тысяч, вылущить зерно истины: вот чем
заниматься было необходимо. Твои мысли о неисчерпаемости и
неограниченности запаса возможностей человека, изначально заложенных в его
естестве, - не только твои мысли, Маришка, хотя ты и породила их
самостоятельно, я ведь знаю, ты ничего подобного в жизни не читала, только
высоколобые трактаты, весьма далекие от беллетристики. Они всплывали из
глубин подсознания у многих и до тебя, до меня, у многих до этих многих...
И волновая, "биополярная", как ты говорила, природа Души: провидение твое
верно, но ты забыла, что человек - существо, из тех же химических
элементов слепленное, что и Природа, породившая его, и подвержен законам
Химии не в меньшей степени, чем твоего бога по имени Физика... А химия -
это тело. Материальная ипостась. Метаболизм, обмен веществ не стоило
сбрасывать со счетов, а ты сбросила, и меня сбила с толку. Плоть - могучий
фактор, а плоть, Мариш, - это _х_и_м_и_я_. У древних были свои боги, у
нас, поставивших во главу угла Бытия Ее Величество Науку, - свои. Пантеон
целый, а мы с тобой, любимая, служить пытались одному лишь. И копошились в
лоне Церкви его несколько лет... Не знаю, как ты ныне, а я, спасибо умному
человеку, подсказавшему путь, взглянул на проблему гораздо шире. И
результат, мною на данном этапе полученный, если пользоваться несколько
непривычной терминологией - ну чистый тебе SCIENCE FICTION!.. Мне и в
голову не могло прийти, что будет так. Но - так. Правда, умный человек
сказал, что чистой наукой и не пахнет, скорее уж SCIENCE FANTASY... Ну,
может, он и прав. Ему виднее, он хорошо разбирается в тонкостях
терминологии, а я не очень. И вообще, он, безо всяких костылей, которые мы
с тобой столько лет тщимся изобрести, сумел встать на ноги. Судьба у него
такой, говорит. Но мне, тебе, другим, - необходимы костыли, чтобы
научиться ходить. Подняться из грязи, в которой копошимся, встать на ноги,
и зашагать по дороге, не ковылять по обочине, натыкаясь на пикники,
устроенные залетными компаниями, без костылей по дороге топающими. А там,
глядишь, и подпорки себя изживут, и мы свободно зашагаем, костыли
отбросив, себя исчерпавшие... Если не обратим костыль в дубину. Костылем,
знаешь, черепушку во как эффективно проломить при желании можно. И об
этом, кстати, настойчиво предупреждают люди, раньше нас с тобой до многого
додумавшиеся, но в отличие от нас с тобой, пытавшихся воплотить свою идею
в науке, и в отличие от Умного Человека, воплотившего ее (хоть и не сразу,
но со временем) в практическом применении, вынужденные всего лишь писать
книги...".
- ...Куда он делся, - растерянно промолвил Михаил, стоя у
телефона-автомата, подле лестницы, ведущей вниз, в туалеты. - Ну ничего,
позжее звякну, даст бог, застану...
Он бросился к этому телефону, как только очутился внутри здания, даже
багаж не стал сразу получать. Звонил перед вылетом из дому, но сплошные
сбои автоматической АТээС связаться не дали, а заказывать не оставалось
времени. "Накануне вечером надо было звонить! Или ночью! - укорил себя
Михаил. - Болван этакий, забыл друга!.. Уж извини, все мысли Маришка
заполонила...".
Наверстывая упущенное, торчал у лестницы, ведущей в туалет. Длинные
гудки пронзительным укором сверлили ухо. Опоздал, черт подери, подумал
Михаил. Повесил трубку за то, что не дала связи, и побрел вниз, отливать
отходы процесса обмена веществ.
Звонил через каждые пять минут, бродя по аэровокзалу в ожидании
автобуса, уже получив багаж. Даже записал номер, который, в общем-то, знал
наизусть, для верности на бумажку, аккуратно подписав, чей, и держал ее
перед глазами, когда крутил диски. В последнее время, чувствуя, что
становится рассеянным из-за громадности обрушившихся проблем, взял за
правило делать всякие подстраховочные шаги. Особенно после того, как
понял, что всяких злобных самовлюбленных "стасиков" гораздо больше, чем
людей, и даже сходил на всякий случай к нотариусу... Звонил в городе, не
пропуская ни единой будки таксофона, как ловелас ни единой юбки не
пропускает мимо, не ляпнув ей хоть парочки слов. Правда, телефоны в
будках, как и женщины, бывают трех категорий: красивые, некрасивые и
старые, то есть работающие исправно, работающие со сбоями и вообще не
работающие... Как бы там ни было, телефоны всех категорий взаимностью не
отвечали, и масса повешенных трубок отмечала путь Михаила к двери с
надписью "ГОРСПРАВКА". Путь оказался длинным, ломаным, киосков справочных,
в Москве торчащих где надо и не надо, в упор не виднелось, а инструкции
остановленного и спрошенного на предмет местонахождения искомого
учреждения пожилого гражданина сугубо интеллигентной наружности, на
поверку оказались чисто кретиническими, сусанинскими даже, будто дедуля
наметанным бдительным глазом ветерана эМГэБэ узрел в Михаиле связника,
идущего на явку резидента, и с дубовым коварством истинного патриота
отправил агента империалистических спецслужб прямым ходом к проходной
родного министерства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Это, наверное, после слез... Плачет в подушку, по ночам, да... Еще бы.
Самое страшное ощущение - когда плачешь в подушку, сознавая, что никому ты
в этом мире не нужна... не нужен... Боже, как я ее понимаю!..
Он вспомнил, как впервые ее увидел. Сколько лет-то минуло, господи?..
Семь с половиной, да. Строгая такая, серьезная, отчужденная, словно не от
мира сего. Даже в убогом детдомовском платьице она не выглядела дурочкой,
а ля "я у мамы скотница", Королевой смотрелась, на голову возвышалась над
окружающими. И глаза... Глаза как у шахматиста в цейтноте: внимательные,
подмечающие каждый штришок бытия, каждое движение, целеустремленные,
сосредоточенные. Взгляд человека, отлично сознающего свое предназначение и
свои возможности, идущего к своей цели, рассчитывая каждый шаг. Никаких
шуров-муров на первых курсах, никаких охотничьих рейдов, с умыслом
заполучить столичную прописку. Впрочем, уже к концу второго семестра было
ясно, что ей подобные амурные варианты ни к чему: аспирантура для нее
готовилась уже тогда. Талант, говорили. Дар божий!.. И глаза... какие у
нее глаза были... "Кажется, я полюбил ее, как только увидел ее глаза. С
первой встречи. Осознал разумом гораздо позднее, когда уже было
поздно...". Первые курсы - самое счастливое время... Кроме Светки, с
которой в одной общаговской комнате обитала, она допускала "внеслужебные"
отношения лишь с ним, Михаилом. Вначале оказались объединены общей темой,
совпадением научных интересов, заветной мечтой, угнездившейся в сердцах и
умах с детства. У него - с тех пор, как заболела мама, у нее - с того
черного дня, когда погибли родители... Бились над темой несколько лет,
позднее - он в одиночку копья ломал, и кажется, наконец-то появилась
надежда, сейчас, именно сейчас... "Ты нужна мне сейчас как никогда,
Мариш... И не только мне. Теме нашей... Конечно, если ты скажешь - брось,
я брошу. Ради тебя - все, что хочешь. Но как было бы великолепно... не
бросать тему, а снова, как раньше, вдвоем работать, ну и, конечно...". Но
об этом он боялся даже мечтать, опасался сглазить. Официальный предлог
приезда: приглашение Института вернуться, он добивался его целый год,
только он один знает, каких унижений ему это стоило, и ему таки поверили,
поверили, что ее можно реабилитировать... Первые курсы - самое счастливое
время. На втором - сблизила общая работа. Стали встречаться помимо лекций,
семинаров, лабораторий. Прикоснуться к ней боялся, не то что поцеловать.
Тем более она как-то, в разговоре по-душам, призналась, что отдаст свою
девичью честь только МУЖУ, если сумела сохранить ее в детдомовском аду, то
так просто не расстанется... Постепенно Михаил все лучше узнавал ее, и с
удивлением обнаружил, что у Марины, поди ж ты, имеются в жизни, кроме
науки, другие пристрастия. Автомобили любила самозабвенно, к примеру.
Говорила, что машина для нее, - как человек. (Иногда добавляла, правда,
что тяга к автомобилям для женщины не очень естественна, но с улыбкой
объясняла, что это, видимо, влияние окружающей среды, мира, который
построили и властвуют в нем - мужчины, которые во всяких технических
железяках души не чают!). Если за машиной хорошенько смотреть, вовремя
ремонтировать, техосматривать, с умом на ней ездить, любить ее: тогда
автомобиль ответит взаимностью, послужит хозяину столько, что диву дашься.
Так и человек, говорила. Загоняет себя. Отравляет страхом, ненавистью.
Губит всяческими противоестественными привычками. Любить надо, говорила.
Когда каждый полюбит ближнего и дальнего как себя самого, то исчезнут
болезни, войны, смерть даже, наверное, хотя не могла объяснить, необходимо
ли бессмертие, не погубит ли оно главное: осознание того, как прекрасна
жизнь! Искала вместе с ним корень страха и ненависти. В мозгу искали. Она
верно сказала. У человека все в мозгу. Душа - тоже. И чувства. Там и
пытались нашарить. И вот он, кажется, разыскал заветный ключик...
Клерикалы скажут, конечно: "Кощунство!". "Но, сдается мне, - подумал
Михаил, - я таки нашел ее, Душу. Не в пятках, а в мозгу, как Марина
предсказала. И даст Бог, то, что я разыскал, не будет применено как мост
для переправы в естество человека всех мерзостей, всех извращений, всей
грязи, накопившейся за долгие тысячелетия развития вида. Это самое
страшное, если я дам возможность использовать отысканный клад во зло, во
имя разрушения, а не во благо... Не позволю!!!".
...Окстись, Миша! - просыпался обычно внутренний голос, который
Марина когда-то назвала "средством самозащиты разума от души", просыпался
извечный оппонент и принимался шептать свои наитрезвейшие доводы, стремясь
охладить разгулявшуюся душу и свойства ее, чувства, - ушатом ледяной воды:
так называемой "реальной" оценкой действительности. В этом мире,
справедливо утверждал внутренний голос, того, что хотелось бы нам, нет. Но
мы верим, что в силах его изменить?.. ХА. Ха. Ха. Ха. И еще раз - ха. Ты
нашел Душу, говоришь? Ну и что? А думал ты о том, что в самой душе
изначально намешано не только добро, но и зла предостаточно? не все ведь
зло - атрибут разума. Иначе не было бы всех мерзостей, которые вы с
Мариной огульно звали "приобретениями разума". Разве бы допустила Душа,
будь она такой добренькой, как ты сейчас пытаешься вообразить?.. То-то и
оно. И смотри теперь, кумекай. Это "орлянка", Миша. Бросишь монетку, на
аверсе: Бог, на реверсе: Дьявол. Дьявол ведь, разобравшись по
справедливости и признавшись честно, - тоже Бог... Только со знаком минус.
Черный... "Слушай, Внутренний! - отвечал Михаил, - а не может ли случиться
так, что монетка станет на ребро? Кроме черного и белого, должно же
существовать серое, как компромисс, как переходная стадия, как золотая
середина, а?!". Глупости, говорил в ответ Голос. Никогда монетка на ребро
не падала, и впредь не упадет. Нарушение законов, установленных
Матерью-Природой для детей своих, в таком случае произойдет. А тех, кто
законы нарушает, знаешь, в какие заведения отправляют? Ага, в эти самые.
Смотри, накажет тебя прародительница, отправит твой разум, твою душу, твое
тело, все вместе, в черные глубины хаоса, в пропасть ирреальности
сумасшествия, лишит... Чего лишит, в подобных "разговорах" Внутренний
затруднялся сказать. Слова, определения, термина, означающего сущность
отличия человека от всего прочего, в природе существующего и живущего, ею
порожденного, Михаил не знал и не придумал. Поэтому и называл ДУШОЙ то, к
чему стремился, что искал и что нашел, даст Бог, во благо Человечеству
(тьфу, тьфу, тьфу через левое плечо три раза, и скрещенными пальцами по
дереву постучать!..), то, что делает человека именно человеком, а не
скопищем молекул разных химических элементов.
- ...Все оказалось немножечко не так, Мариш, - сказал он, когда
понял, что нащупал кончик ниточки, зацепился краешками пальцев за первую
ступеньку веревочной лестницы, болтающейся, как скаженная, под вертолетом,
в котором - Цель, и в который - надо взобраться. - Хотя, в общем и целом,
направление ты указала верное...
"Фантастику читать необходимо было, Мариш. Я понял это слишком
поздно, поэтому и блуждал в потемках, вслепую тыкаясь в запертые двери,
покамест один умный человек не подсказал, что одна, две головы, даже самые
умные, даже самые гениальные, - это хорошо, а тысячи, десятки тысяч голов:
гораздо лучше!.. На определенном этапе развития вида Хомо Сапиенс,
одолеваемый размышлениями о собственной сущности, начал догадываться, где
искать, и выразилась его догадка в форме гипотез и предположений,
облеченных в литературную форму; не мы с тобой одни искали, понимаешь... И
обобщить, сконцентрировать догадки тысяч, вылущить зерно истины: вот чем
заниматься было необходимо. Твои мысли о неисчерпаемости и
неограниченности запаса возможностей человека, изначально заложенных в его
естестве, - не только твои мысли, Маришка, хотя ты и породила их
самостоятельно, я ведь знаю, ты ничего подобного в жизни не читала, только
высоколобые трактаты, весьма далекие от беллетристики. Они всплывали из
глубин подсознания у многих и до тебя, до меня, у многих до этих многих...
И волновая, "биополярная", как ты говорила, природа Души: провидение твое
верно, но ты забыла, что человек - существо, из тех же химических
элементов слепленное, что и Природа, породившая его, и подвержен законам
Химии не в меньшей степени, чем твоего бога по имени Физика... А химия -
это тело. Материальная ипостась. Метаболизм, обмен веществ не стоило
сбрасывать со счетов, а ты сбросила, и меня сбила с толку. Плоть - могучий
фактор, а плоть, Мариш, - это _х_и_м_и_я_. У древних были свои боги, у
нас, поставивших во главу угла Бытия Ее Величество Науку, - свои. Пантеон
целый, а мы с тобой, любимая, служить пытались одному лишь. И копошились в
лоне Церкви его несколько лет... Не знаю, как ты ныне, а я, спасибо умному
человеку, подсказавшему путь, взглянул на проблему гораздо шире. И
результат, мною на данном этапе полученный, если пользоваться несколько
непривычной терминологией - ну чистый тебе SCIENCE FICTION!.. Мне и в
голову не могло прийти, что будет так. Но - так. Правда, умный человек
сказал, что чистой наукой и не пахнет, скорее уж SCIENCE FANTASY... Ну,
может, он и прав. Ему виднее, он хорошо разбирается в тонкостях
терминологии, а я не очень. И вообще, он, безо всяких костылей, которые мы
с тобой столько лет тщимся изобрести, сумел встать на ноги. Судьба у него
такой, говорит. Но мне, тебе, другим, - необходимы костыли, чтобы
научиться ходить. Подняться из грязи, в которой копошимся, встать на ноги,
и зашагать по дороге, не ковылять по обочине, натыкаясь на пикники,
устроенные залетными компаниями, без костылей по дороге топающими. А там,
глядишь, и подпорки себя изживут, и мы свободно зашагаем, костыли
отбросив, себя исчерпавшие... Если не обратим костыль в дубину. Костылем,
знаешь, черепушку во как эффективно проломить при желании можно. И об
этом, кстати, настойчиво предупреждают люди, раньше нас с тобой до многого
додумавшиеся, но в отличие от нас с тобой, пытавшихся воплотить свою идею
в науке, и в отличие от Умного Человека, воплотившего ее (хоть и не сразу,
но со временем) в практическом применении, вынужденные всего лишь писать
книги...".
- ...Куда он делся, - растерянно промолвил Михаил, стоя у
телефона-автомата, подле лестницы, ведущей вниз, в туалеты. - Ну ничего,
позжее звякну, даст бог, застану...
Он бросился к этому телефону, как только очутился внутри здания, даже
багаж не стал сразу получать. Звонил перед вылетом из дому, но сплошные
сбои автоматической АТээС связаться не дали, а заказывать не оставалось
времени. "Накануне вечером надо было звонить! Или ночью! - укорил себя
Михаил. - Болван этакий, забыл друга!.. Уж извини, все мысли Маришка
заполонила...".
Наверстывая упущенное, торчал у лестницы, ведущей в туалет. Длинные
гудки пронзительным укором сверлили ухо. Опоздал, черт подери, подумал
Михаил. Повесил трубку за то, что не дала связи, и побрел вниз, отливать
отходы процесса обмена веществ.
Звонил через каждые пять минут, бродя по аэровокзалу в ожидании
автобуса, уже получив багаж. Даже записал номер, который, в общем-то, знал
наизусть, для верности на бумажку, аккуратно подписав, чей, и держал ее
перед глазами, когда крутил диски. В последнее время, чувствуя, что
становится рассеянным из-за громадности обрушившихся проблем, взял за
правило делать всякие подстраховочные шаги. Особенно после того, как
понял, что всяких злобных самовлюбленных "стасиков" гораздо больше, чем
людей, и даже сходил на всякий случай к нотариусу... Звонил в городе, не
пропуская ни единой будки таксофона, как ловелас ни единой юбки не
пропускает мимо, не ляпнув ей хоть парочки слов. Правда, телефоны в
будках, как и женщины, бывают трех категорий: красивые, некрасивые и
старые, то есть работающие исправно, работающие со сбоями и вообще не
работающие... Как бы там ни было, телефоны всех категорий взаимностью не
отвечали, и масса повешенных трубок отмечала путь Михаила к двери с
надписью "ГОРСПРАВКА". Путь оказался длинным, ломаным, киосков справочных,
в Москве торчащих где надо и не надо, в упор не виднелось, а инструкции
остановленного и спрошенного на предмет местонахождения искомого
учреждения пожилого гражданина сугубо интеллигентной наружности, на
поверку оказались чисто кретиническими, сусанинскими даже, будто дедуля
наметанным бдительным глазом ветерана эМГэБэ узрел в Михаиле связника,
идущего на явку резидента, и с дубовым коварством истинного патриота
отправил агента империалистических спецслужб прямым ходом к проходной
родного министерства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75