Невмоготу человеку за нонками глядеть без рвотных
последствий.
Содрогаясь и захлебываясь, пленник булькал и сопел, выдавливая
последние порции гнусной слизи, как вдруг услыхал за спиной противное
хихиканье и почувствовал, как по его голому заду запрыгали прикосновения
чего-то твердого и царапающего. Словно впивался коготь какой-то птицы,
скачущей по ягодицам.
Попрыгав, этот коготь замер, вонзился сильнее, и пленник догадался:
"Это ствол автомата!". Ствол пробороздил правую ягодицу и скользнул между
полушариями... раздвинул, вжался...
- Пошла прочь, мразь!! - выдавил Вилли, в панике пытаясь
перевернуться на спину. Блевотина потекла на подбородок, и Вилли крикнул,
брызгая слизью во все стороны: - Убери пушку, тварь патлатая!!!
Рыжая, продолжая подхихикивать, уткнула безжалостный ствол
перевернувшемуся на спину пленнику в пах, нещадно прищемив мужское
достоинство.
- Только не спусти! - испугалась блондинка, хватая патрульную за
руку. - Только не спусти курок!! Госпожа!..
- Успею, - рыжая отняла ствол и забросила автомат за спину. - Ну,
разматывай щенка давай поживей, сестра...
- Еще стимулятор ввести надо... - забормотала блондинка, выуживая из
карманчика шортов крохотный инъектор. - Госпожа велела... и новые повязки
наложить... круто ты его в лифте...
- Работай, Кэри, работай, - велела Дайан и одним размашистым шагом
отступила в угол. Помолчав, вдруг пожала плечами, зазвенела амуницией: -
Ошалел гаденыш! бредит. - И проворчала что-то тихо, неразборчиво,
поглаживая равномерную щетину накоротко остриженных волос.
Вилли хотел брыкнуть блондинку в рожу пятками, но тут же передумал. -
Славный мальчик, славный, - хваля его, забормотала она, наклоняясь над
пленником и всаживая ему в бедро металлическое жало инъекторной иглы. - Не
стоит драться с девочкой, все равно не побьешь...
Ее груди, два тугих больших шара, нависли над лицом Вилли, когда она
принялась разбинтовывать его голову, и он, подумывая о том, что откусить
ей сосок, эту отвратительную выпуклость, было бы весьма благородно с его
стороны, закрыл глаза и постарался ни о чем не думать, памятуя о том, что
блондинка отпрянет и отскочит раньше, чем он поспеет вонзить зубы.
- ...умный мальчик, ну зачем откусывать, - вдруг зашептала ему в
самое ухо нонка, обжигая своим ароматным до омерзения дыханием, - можно же
так нежненько, легонечко покусать, полизать можно язычком, губками
погладить...
"ЗАКРОЙ РОТ, ПАТЛАТАЯ!!!", - мысленно взвыл Вилли. ЗАТКНИСЬ, не то я
вырвусь и расколочу свой череп окончательно, расколю об стенку!..
Она до странности покорно заткнулась. Видать, всерьез уповала, что
Вилли "не подойдет" неведомой госпоже и тогда обязательно поступит в ее
личное владение... "ЖИ - ВЫМ НЕ ДАМ - СЯ, - мрачно и отчетливо подумал
Вилли, подразумевая, что нонка услышит и поймет. - А МОЕГО БРАТА ФРЕДДИ
ПРОЗВАЛИ НОНКОРУБОМ, ПОТОМУ ЧТО ОН НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ БИЛ НОНОК. ОН ИХ
ПРОСТО УБИВАЛ. ГОЛОВЫ ОТРУБЫВАЛ.".
- Ух, какой ты темпераментный, котик! - сказала нонка весело. -
Поглядим, поглядим, что госпожа скажет...
Вилли стиснул зубы, чтоб не завыть от боли, и постарался выключиться,
но не сумел. Само собой разумеется, вообще не думать, будучи в сознании,
Вилли не наловчился, как ни тужился: и по этой причине с наслаждением
выплескивал и метал нонке в мозги все потоки ядов и хранилища бомб
сквернословия, которые имел в арсенале памяти. Даже те, смысла которых не
понимал, но которые использовали брат и особенно папаша, живший в Городе
еще _д_о_ нонок. Если не врал. Вилли слабо верил, что когда-то такое могло
быть.
...руки ему сковали наручниками за спиной, на ноги накрутили цепь. И
Вилли семенил мелкими шажками, подталкиваемый в затылок непреклонным
стволом автомата патрульной Дайаны. Только сейчас Вилли осознал, что
разгуливает голышом посреди снующей по коридору оравы нонок; не считая
бинтов, намотанных на голове и верхней половине туловища, пленник был
раздет до нитки, даже паршивых тапочек на ноги не обули, раздраженно думал
он, обдирая подошвы, шаркая по усеянному всевозможным мусором бетонному
полу. Коридор был длинный, и нонка зловредная протолкала пленника в самый
его конец, сквозь строй дверей, тянущихся по обеим сторонам. Затем пихнула
налево, в новый предлинный коридор. По бокам этого туннеля ряды дверей не
тянулись, стены сплошь из стекла оказались сработаны, стекла,
перемежаемого опорными железобетонными столбами, и Вилли подумал, что
теперь его ведут по чему-то, весьма напоминающему галерею. Переход
откуда-то куда-то. Нонка пихала его стволом по оси коридора, и Вилли
принялся ненавязчиво смещаться левее, чтоб мельком глянуть вниз, через
окно. Дайан злобно пнула его по заднице носком сапога и гаркнула: - Топай
по центру, гаденыш собачий!!
Эге, подумал Вилли. Что-то любопытное внизу есть, ежели не позволяет
обозреть...
- От кошки драной и слышу, - прохрипел в ответ, чтобы не оставлять
последнее слово за нонкой. - Ствол тебе в дырку!..
23. КАН-КУДАЛБ-ШАМАН
- Я посылал тебя за _ч_е_м_? - гневно вопросил Кан-Кудалб ученика. -
Ты принес мне ни на что не годную шкурку. Пойди и принести изволь то, за
чем я тебя посылал.
Ученик жалобно посмотрел на Кан-Кудалба.
Но учитель был неумолим.
- Если ты не научишься отличать то, что нужно, от того, что ни на что
не годно, толку не будет. Я тебя прогоню. А теперь иди.
Ученик понуро убрел. Кан-Кудалб улыбнулся.
- Хороший ученик, - сказал, - но туповатый. Впрочем, я сам был такой
вначале.
Кан-Кудалб подцепил двумя пальцами принесенную учеником шкурку и
брезгливо отбросил в огонь. Вспышка озарила внутренность пещеры, на
мгновение вышвырнула тьму прочь, даже из дальних углов и закоулков.
- Никуда не годная шкурка, - прокомментировал Кан-Кудалб. - В такой
разве сунешься в пламя?
Он обмакнул кончик пальца в месиво, которое, негромко урча и булькая
пузырями, бурлило в небольшом горшке; облизал палец и удовлетворенно
почмокал губами.
Отменное зелье, подумал он. Хоть сейчас пропитывай наконечники...
Если бы кто-нибудь из сородичей Кан-Кудалба случайно подсмотрел, как
шаман пробует на язык смертельный яд, применяемый на практике лишь с
одной-единственной целью, вполне определенной и функциональной, а именно:
для сокращения численности врагов, - такой счастливчик не сходя с места
вывихнул бы челюсть, отвесив оную: не имело бы границ изумление, которое
он испытал бы при виде того, как Кан-Кудалб запросто лижет отраву,
малюсенькой капельки коей вполне достаточно для отправки к праотцам
здорового крепкого воина. Духи любят, обожают шамана, это всем известно,
но не до такой же степени!..
Но Кан-Кудалбу показалось мало, и он позволил себе добавку: зачерпнув
горстью, хлебнул. Кипящая отрава не обожгла его кожу, и не отправила к
праотцам его самого. Потому-то Кан-Кудалб и был шаман, однако. Духи его
любили. Он один знал, до какой степени.
Все сородичи неукоснительно считались с мнением шамана. Человек,
любимый духами - очень полезный человек.
Напившись отравы, Кан-Кудалб закусил сушеными червями, вкусными
такими, хрустящими на зубах, отлично провяленными на солнышке, и
неторопливо поднялся на ноги. Убрел в глубину пещеры, долго там возился,
перекладывая с места на место какие-то предметы; вернулся к очагу, сжимая
в правой руке нож устрашающих размеров, с широченным таким лезвием,
остро-остро наточенный. Осмотрев лезвие, приблизив его к огню очага, чтобы
лучше видеть, Кан-Кудалб хмыкнул довольно так, и сунул нож в огонь.
Подержал; вытащил. Делая надрез на левом предплечье, бормотал витиеватые
заклинания неразборчиво, бегущим шепотком: духи любили Кан-Кудалба, и он
пользовался их благорасположением без стеснения, однако знал, что
подстраховаться никогда не мешает. Осторожность прежде всего, учил
когда-то мальчика Кудалба наставник, посылая за шкурками, и заветы Учителя
Кан-Кудалб не забывал всю жизнь...
Засыпав в рану серый порошок, извлеченный из кожаного мешочка,
который был приторочен к внешней стороне левой руки цепочкой, обвившей
плечо этой руки, Кан-Кудалб подождал, пока кровь поглотит серую кучку.
Закрыл глаза и принялся нараспев заклинать рану, поглаживая ее кончиками
пальцев ненадрезанной руки...
Когда Кан-Кудалб открыл глаза, раны как не бывало. Лишь свежий шрам
багровел на этом месте, но вскоре и шрам исчезнет без следа. Утром оглашу
им решение, подумал Кан-Кудалб, вернувшийся из полета к духам. Скажу, что
духи велели уходить...
Но наутро ученик шамана переполошил сородичей отчаянными воплями.
- Великий Учитель исчез!! - орал перепуганный подросток. - О горе
нам, духи призвали Кан-Кудалба!!!
Сородичи никогда не узнали, что наутро шаман намеревался приказать им
покинуть остров, уйти к северу, перебраться на материк и выбрать новое
место для поселения: Кан-Кудалбу было видение, что на остров, который
спокон веков занимали его сородичи, надвигается грозная опасность с
востока, с соседнего длинного острова - тамошние вознамерились коварно,
врасплох, захватить его, Великого Шамана, возлюбленного духов, и принудить
его заботиться о них, лечить от ран и болезней всю их многочисленную
длинноостровную толпу...
Когда тамошние, куда более многочисленные, захватили поселение
Кан-Кудалбовых сородичей и не обнаружили самого Кан-Кудалба, они страшно
рассердились, и со злости отправили всех к праотцам. Только ученика шамана
с собой прихватили живого. Кто знает, а вдруг духи его тоже любят?..
...и после того черного дня, когда пролились потоки крови и окрасили
проливы в цвет крови, много-много лет и зим остров пустовал, настолько
много, что не счесть никому. Заклятие лежало на острове, заклятие Великого
Шамана, так говорили.
Покамест не пришло время, и с материка на выдолбленных бревнах не
переплыли на остров люди с кожей цвета разбавленной крови, которые не
боялись преданий и предупреждений о проклятьях древних полумифических
племен, живших на этих землях настолько давно, что даже их названия
стерлись в скрижалях истории...
24. ДРУГ КОМПЬЮТЕРОВ
- ...Ну ладно... ладно, - немного даже растерялся Вилли, услышав
такую гневную речь. - Не нервничай ты. На меня-то чего взъелся? Я что ли в
Штабе сижу, стратегию разрабатываю? Чего скомандуют, то и выполняем... а
куда денешься. А Дайана... Позабудешь ее, ка-ак же ж, - упомянув это
ненавистное имечко, Вилли помрачнел еще больше и пробормотал, - а знаешь,
Торопыга, сколько потом ни таскался по ноночьим территориям, но ту галерею
не разыскал...
- Почему ты так думаешь, а? - Грэй успокоился мгновенно, как и
вспыхнул. - Во всем Городе одна-единственная галерея, что ли?..
- Нет, конечно, но в той, понимаешь, - Вилли был явно рад, что сумел
отвлечь внимание Грэя от щекотливой темы, - стекла были необычные. Такого
розоватого оттенка. Будто их, когда отливали, подмешали в порошок крови.
Ненавязчивый такой, размытый, но сплошной и равномерный, розовый
оттенок... Короче говоря, не знаю как сказать, не мастер я связывать
слова, но галерею со стеклами этого цвета, врезавшегося в память, я не
отыскал.
- Во второй и третий разы тебя по ней не водили?
- Конечно, нет. Галерея, насколько я понял, ведет в логово главной
патлатой твари, а во второй и третий разы я им перспективным с виду не
казался, меня сразу тащили в ближайшую подавилку, чтоб...
- Подавилку?..
- Ага. Не знаешь разве?.. Мы так прозвали аппараты, из мужиков
творящие выпердков. В твоих краях их по-другому зовут?.. Госпожа меня
проверяла на предмет какой-то своей личной надобности в первый раз, и
утратила интерес к моей персоне, не найдя во мне искомого. Зато я
сподобился ЕЕ лицезреть... До смерти не забуду!
- Такая страшная?!
- Нет, что ты! Бабская видимость у ней потрясающая, высший класс!
Ежели забыть, что - нонка. Тебе что, рассказывать, как мы с ней общались?
Не желаю!
- И не надо, не злись. Обойдусь как-нибудь.
- Главное, что она меня посчитала неподходящей кандидатурой для
удовлетворения своих надобностей. Черт побери, насколько я врубился в
суть, она из меня хотела сотворить даже не выпердка, а кое-кого гораздо
более гнусного. Но пронесло, слава Пороху!! - Вилли произвел ритуальный
жест восторга: вскинул правую руку над головой и сжал пальцы в кулак.
- Слава, слава... Слава Богу... - пробормотал едва слышно Торопыга, -
...Моему. И на старуху бывает проруха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
последствий.
Содрогаясь и захлебываясь, пленник булькал и сопел, выдавливая
последние порции гнусной слизи, как вдруг услыхал за спиной противное
хихиканье и почувствовал, как по его голому заду запрыгали прикосновения
чего-то твердого и царапающего. Словно впивался коготь какой-то птицы,
скачущей по ягодицам.
Попрыгав, этот коготь замер, вонзился сильнее, и пленник догадался:
"Это ствол автомата!". Ствол пробороздил правую ягодицу и скользнул между
полушариями... раздвинул, вжался...
- Пошла прочь, мразь!! - выдавил Вилли, в панике пытаясь
перевернуться на спину. Блевотина потекла на подбородок, и Вилли крикнул,
брызгая слизью во все стороны: - Убери пушку, тварь патлатая!!!
Рыжая, продолжая подхихикивать, уткнула безжалостный ствол
перевернувшемуся на спину пленнику в пах, нещадно прищемив мужское
достоинство.
- Только не спусти! - испугалась блондинка, хватая патрульную за
руку. - Только не спусти курок!! Госпожа!..
- Успею, - рыжая отняла ствол и забросила автомат за спину. - Ну,
разматывай щенка давай поживей, сестра...
- Еще стимулятор ввести надо... - забормотала блондинка, выуживая из
карманчика шортов крохотный инъектор. - Госпожа велела... и новые повязки
наложить... круто ты его в лифте...
- Работай, Кэри, работай, - велела Дайан и одним размашистым шагом
отступила в угол. Помолчав, вдруг пожала плечами, зазвенела амуницией: -
Ошалел гаденыш! бредит. - И проворчала что-то тихо, неразборчиво,
поглаживая равномерную щетину накоротко остриженных волос.
Вилли хотел брыкнуть блондинку в рожу пятками, но тут же передумал. -
Славный мальчик, славный, - хваля его, забормотала она, наклоняясь над
пленником и всаживая ему в бедро металлическое жало инъекторной иглы. - Не
стоит драться с девочкой, все равно не побьешь...
Ее груди, два тугих больших шара, нависли над лицом Вилли, когда она
принялась разбинтовывать его голову, и он, подумывая о том, что откусить
ей сосок, эту отвратительную выпуклость, было бы весьма благородно с его
стороны, закрыл глаза и постарался ни о чем не думать, памятуя о том, что
блондинка отпрянет и отскочит раньше, чем он поспеет вонзить зубы.
- ...умный мальчик, ну зачем откусывать, - вдруг зашептала ему в
самое ухо нонка, обжигая своим ароматным до омерзения дыханием, - можно же
так нежненько, легонечко покусать, полизать можно язычком, губками
погладить...
"ЗАКРОЙ РОТ, ПАТЛАТАЯ!!!", - мысленно взвыл Вилли. ЗАТКНИСЬ, не то я
вырвусь и расколочу свой череп окончательно, расколю об стенку!..
Она до странности покорно заткнулась. Видать, всерьез уповала, что
Вилли "не подойдет" неведомой госпоже и тогда обязательно поступит в ее
личное владение... "ЖИ - ВЫМ НЕ ДАМ - СЯ, - мрачно и отчетливо подумал
Вилли, подразумевая, что нонка услышит и поймет. - А МОЕГО БРАТА ФРЕДДИ
ПРОЗВАЛИ НОНКОРУБОМ, ПОТОМУ ЧТО ОН НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ БИЛ НОНОК. ОН ИХ
ПРОСТО УБИВАЛ. ГОЛОВЫ ОТРУБЫВАЛ.".
- Ух, какой ты темпераментный, котик! - сказала нонка весело. -
Поглядим, поглядим, что госпожа скажет...
Вилли стиснул зубы, чтоб не завыть от боли, и постарался выключиться,
но не сумел. Само собой разумеется, вообще не думать, будучи в сознании,
Вилли не наловчился, как ни тужился: и по этой причине с наслаждением
выплескивал и метал нонке в мозги все потоки ядов и хранилища бомб
сквернословия, которые имел в арсенале памяти. Даже те, смысла которых не
понимал, но которые использовали брат и особенно папаша, живший в Городе
еще _д_о_ нонок. Если не врал. Вилли слабо верил, что когда-то такое могло
быть.
...руки ему сковали наручниками за спиной, на ноги накрутили цепь. И
Вилли семенил мелкими шажками, подталкиваемый в затылок непреклонным
стволом автомата патрульной Дайаны. Только сейчас Вилли осознал, что
разгуливает голышом посреди снующей по коридору оравы нонок; не считая
бинтов, намотанных на голове и верхней половине туловища, пленник был
раздет до нитки, даже паршивых тапочек на ноги не обули, раздраженно думал
он, обдирая подошвы, шаркая по усеянному всевозможным мусором бетонному
полу. Коридор был длинный, и нонка зловредная протолкала пленника в самый
его конец, сквозь строй дверей, тянущихся по обеим сторонам. Затем пихнула
налево, в новый предлинный коридор. По бокам этого туннеля ряды дверей не
тянулись, стены сплошь из стекла оказались сработаны, стекла,
перемежаемого опорными железобетонными столбами, и Вилли подумал, что
теперь его ведут по чему-то, весьма напоминающему галерею. Переход
откуда-то куда-то. Нонка пихала его стволом по оси коридора, и Вилли
принялся ненавязчиво смещаться левее, чтоб мельком глянуть вниз, через
окно. Дайан злобно пнула его по заднице носком сапога и гаркнула: - Топай
по центру, гаденыш собачий!!
Эге, подумал Вилли. Что-то любопытное внизу есть, ежели не позволяет
обозреть...
- От кошки драной и слышу, - прохрипел в ответ, чтобы не оставлять
последнее слово за нонкой. - Ствол тебе в дырку!..
23. КАН-КУДАЛБ-ШАМАН
- Я посылал тебя за _ч_е_м_? - гневно вопросил Кан-Кудалб ученика. -
Ты принес мне ни на что не годную шкурку. Пойди и принести изволь то, за
чем я тебя посылал.
Ученик жалобно посмотрел на Кан-Кудалба.
Но учитель был неумолим.
- Если ты не научишься отличать то, что нужно, от того, что ни на что
не годно, толку не будет. Я тебя прогоню. А теперь иди.
Ученик понуро убрел. Кан-Кудалб улыбнулся.
- Хороший ученик, - сказал, - но туповатый. Впрочем, я сам был такой
вначале.
Кан-Кудалб подцепил двумя пальцами принесенную учеником шкурку и
брезгливо отбросил в огонь. Вспышка озарила внутренность пещеры, на
мгновение вышвырнула тьму прочь, даже из дальних углов и закоулков.
- Никуда не годная шкурка, - прокомментировал Кан-Кудалб. - В такой
разве сунешься в пламя?
Он обмакнул кончик пальца в месиво, которое, негромко урча и булькая
пузырями, бурлило в небольшом горшке; облизал палец и удовлетворенно
почмокал губами.
Отменное зелье, подумал он. Хоть сейчас пропитывай наконечники...
Если бы кто-нибудь из сородичей Кан-Кудалба случайно подсмотрел, как
шаман пробует на язык смертельный яд, применяемый на практике лишь с
одной-единственной целью, вполне определенной и функциональной, а именно:
для сокращения численности врагов, - такой счастливчик не сходя с места
вывихнул бы челюсть, отвесив оную: не имело бы границ изумление, которое
он испытал бы при виде того, как Кан-Кудалб запросто лижет отраву,
малюсенькой капельки коей вполне достаточно для отправки к праотцам
здорового крепкого воина. Духи любят, обожают шамана, это всем известно,
но не до такой же степени!..
Но Кан-Кудалбу показалось мало, и он позволил себе добавку: зачерпнув
горстью, хлебнул. Кипящая отрава не обожгла его кожу, и не отправила к
праотцам его самого. Потому-то Кан-Кудалб и был шаман, однако. Духи его
любили. Он один знал, до какой степени.
Все сородичи неукоснительно считались с мнением шамана. Человек,
любимый духами - очень полезный человек.
Напившись отравы, Кан-Кудалб закусил сушеными червями, вкусными
такими, хрустящими на зубах, отлично провяленными на солнышке, и
неторопливо поднялся на ноги. Убрел в глубину пещеры, долго там возился,
перекладывая с места на место какие-то предметы; вернулся к очагу, сжимая
в правой руке нож устрашающих размеров, с широченным таким лезвием,
остро-остро наточенный. Осмотрев лезвие, приблизив его к огню очага, чтобы
лучше видеть, Кан-Кудалб хмыкнул довольно так, и сунул нож в огонь.
Подержал; вытащил. Делая надрез на левом предплечье, бормотал витиеватые
заклинания неразборчиво, бегущим шепотком: духи любили Кан-Кудалба, и он
пользовался их благорасположением без стеснения, однако знал, что
подстраховаться никогда не мешает. Осторожность прежде всего, учил
когда-то мальчика Кудалба наставник, посылая за шкурками, и заветы Учителя
Кан-Кудалб не забывал всю жизнь...
Засыпав в рану серый порошок, извлеченный из кожаного мешочка,
который был приторочен к внешней стороне левой руки цепочкой, обвившей
плечо этой руки, Кан-Кудалб подождал, пока кровь поглотит серую кучку.
Закрыл глаза и принялся нараспев заклинать рану, поглаживая ее кончиками
пальцев ненадрезанной руки...
Когда Кан-Кудалб открыл глаза, раны как не бывало. Лишь свежий шрам
багровел на этом месте, но вскоре и шрам исчезнет без следа. Утром оглашу
им решение, подумал Кан-Кудалб, вернувшийся из полета к духам. Скажу, что
духи велели уходить...
Но наутро ученик шамана переполошил сородичей отчаянными воплями.
- Великий Учитель исчез!! - орал перепуганный подросток. - О горе
нам, духи призвали Кан-Кудалба!!!
Сородичи никогда не узнали, что наутро шаман намеревался приказать им
покинуть остров, уйти к северу, перебраться на материк и выбрать новое
место для поселения: Кан-Кудалбу было видение, что на остров, который
спокон веков занимали его сородичи, надвигается грозная опасность с
востока, с соседнего длинного острова - тамошние вознамерились коварно,
врасплох, захватить его, Великого Шамана, возлюбленного духов, и принудить
его заботиться о них, лечить от ран и болезней всю их многочисленную
длинноостровную толпу...
Когда тамошние, куда более многочисленные, захватили поселение
Кан-Кудалбовых сородичей и не обнаружили самого Кан-Кудалба, они страшно
рассердились, и со злости отправили всех к праотцам. Только ученика шамана
с собой прихватили живого. Кто знает, а вдруг духи его тоже любят?..
...и после того черного дня, когда пролились потоки крови и окрасили
проливы в цвет крови, много-много лет и зим остров пустовал, настолько
много, что не счесть никому. Заклятие лежало на острове, заклятие Великого
Шамана, так говорили.
Покамест не пришло время, и с материка на выдолбленных бревнах не
переплыли на остров люди с кожей цвета разбавленной крови, которые не
боялись преданий и предупреждений о проклятьях древних полумифических
племен, живших на этих землях настолько давно, что даже их названия
стерлись в скрижалях истории...
24. ДРУГ КОМПЬЮТЕРОВ
- ...Ну ладно... ладно, - немного даже растерялся Вилли, услышав
такую гневную речь. - Не нервничай ты. На меня-то чего взъелся? Я что ли в
Штабе сижу, стратегию разрабатываю? Чего скомандуют, то и выполняем... а
куда денешься. А Дайана... Позабудешь ее, ка-ак же ж, - упомянув это
ненавистное имечко, Вилли помрачнел еще больше и пробормотал, - а знаешь,
Торопыга, сколько потом ни таскался по ноночьим территориям, но ту галерею
не разыскал...
- Почему ты так думаешь, а? - Грэй успокоился мгновенно, как и
вспыхнул. - Во всем Городе одна-единственная галерея, что ли?..
- Нет, конечно, но в той, понимаешь, - Вилли был явно рад, что сумел
отвлечь внимание Грэя от щекотливой темы, - стекла были необычные. Такого
розоватого оттенка. Будто их, когда отливали, подмешали в порошок крови.
Ненавязчивый такой, размытый, но сплошной и равномерный, розовый
оттенок... Короче говоря, не знаю как сказать, не мастер я связывать
слова, но галерею со стеклами этого цвета, врезавшегося в память, я не
отыскал.
- Во второй и третий разы тебя по ней не водили?
- Конечно, нет. Галерея, насколько я понял, ведет в логово главной
патлатой твари, а во второй и третий разы я им перспективным с виду не
казался, меня сразу тащили в ближайшую подавилку, чтоб...
- Подавилку?..
- Ага. Не знаешь разве?.. Мы так прозвали аппараты, из мужиков
творящие выпердков. В твоих краях их по-другому зовут?.. Госпожа меня
проверяла на предмет какой-то своей личной надобности в первый раз, и
утратила интерес к моей персоне, не найдя во мне искомого. Зато я
сподобился ЕЕ лицезреть... До смерти не забуду!
- Такая страшная?!
- Нет, что ты! Бабская видимость у ней потрясающая, высший класс!
Ежели забыть, что - нонка. Тебе что, рассказывать, как мы с ней общались?
Не желаю!
- И не надо, не злись. Обойдусь как-нибудь.
- Главное, что она меня посчитала неподходящей кандидатурой для
удовлетворения своих надобностей. Черт побери, насколько я врубился в
суть, она из меня хотела сотворить даже не выпердка, а кое-кого гораздо
более гнусного. Но пронесло, слава Пороху!! - Вилли произвел ритуальный
жест восторга: вскинул правую руку над головой и сжал пальцы в кулак.
- Слава, слава... Слава Богу... - пробормотал едва слышно Торопыга, -
...Моему. И на старуху бывает проруха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75