Усек?
Корсар кивнул и направился догонять своих. Охранник крикнул ему в спину:
— Выставка будет, тогда заходи! Остальная группа не успела далеко уйти, и Корсар, перейдя на легкий бег, за несколько секунд догнал ее.
— Вроде неплохо стерегут «крылышко»… — вполголоса сообщил он Казаку, но внимание того было направлено вперед: на сером бетоне отчетливо выделялась выложенная красными светоотражающими плитками цифра 25. Перед ней почти на месте разворачивался транспортный самолет с российскими опознавательными знаками. Отягощенные двумя двигателями крылья чуть-чуть провисали вниз, а на толстом фюзеляже красовалась надпись: «Туполев-330», а чуть ниже игривыми завитушками было выведено: «Черномор».
— Нам к нему, — пояснил Казак, — мы с туполевцами договорились, чтоб им впустую «Черномора» на выставку не гонять, нашу «стрекозу» на нем доставят.
— А почему он «Черномор»? — спросила оказавшаяся рядом Наташа. Корсар с Казаком промолчали, и за них ответил молодой инженер, шедший чуть впереди:
— Потому что сказка Пушкина, — и, сделав нарочитую паузу, чтобы слушатели попробовали сами угадать, какая тут связь, продолжил: — Его делают в Казани, параллельно с «Ту-204». А двести четвертую, в свою очередь, начинали собирать в Ульяновске рядом с «Русланом». Местные тогда прозвали двести четвертую машину «Людмилой», в пару «Руслану» — так эта кличка в Казань и перекочевала. А «Ту-330» «Людмиле» тоже родственник, у него крыло практически такое же, кабина опять же унифицированная. Вот и прозвали его, чтобы линию не прерывать, «дядькой Черномором». Сначала в шутку так обзывали, а потом имечко так приклеилось, что и официальным стало.
— Здорово! — подхватил разговор другой инженер, постарше. — Вот если бы все народные клички признали! Я так и вижу: расписание, а в нем — «Рейс такой-то: выполняет „Ту-154“ „Тушканчик“. Рейс другой: выполняет „Як-40“ „Окурок“…»
— А почему «Окурок»?
— А потому что движки чадят со страшной силой, особенно на взлете…
Перебрасываясь фразами, они подошли к двадцать пятой стоянке и остановились в десятке метров от транспортника.
— Ну что, орлы, вашу мать… — зычно начал полковник Марченко, но, вспомнив о том, что среди орлов есть девушка, смутился и дальше говорил, с видимым усилием опуская служебные слова. Смысл речи сводился к тому, что за работу надо браться поскорее, чтобы к тому моменту, как подойдет машина, все было уже готово.
Работы оказалось много. Несмотря на то что экипаж «Черномора» по мере сил помогал встречающим, все равно для того, чтобы снять крепления с фюзеляжа маленького самолетика, а потом выкатить его на бетон, ушло около часа, а потом пришел черед темно-зеленых контейнеров с боевым снаряжением для стрельб. Под наблюдением специально прилетевшего капитана контейнеры сразу оттаскивали в сторону, где уже стояли четверо местных охранников с автоматическими винтовками. Лица у них были хмурые и исполненные сознанием своей значимости. Корсар, вспомнив слова парня с кобурой, решил, что тот прав: эти фамилии спрашивать не будут.
Хотя «СМ-97» в разговоре и обозвали «стрекозой», ни с каким насекомым сравнивать его не хотелось. У Корсара он почему-то вызвал ассоциации с лаской: тонкое тело, узкие, словно прищуренные стекла пилотской кабины, заостренный нос, скрывающий под собой турбовинтовой двигатель. Да и цветом самолет был похож на этого хищного зверька: на «спине» и боках фюзеляжа красовались рыжие и коричневые разводы с плавным переходом одного цвета в другой, а «брюхо» было грязновато-белесым.
Корсар знал, что «СМ-97» создавался как самолет двойного назначения и может выпускаться как в варианте «летающего БТР», так и в виде десятиместного самолета для коротких линий, однако сейчас, глядя на поджарый фюзеляж с узкими иллюминаторами-бойницами, он не смог представить себе его ни в какой другой роли, кроме нынешней: легкий ударный самолет, способный при необходимости взять на борт несколько десантников по пути «туда» и раненых при вылете «обратно». Корсар никогда не питал слабости к небольшим самолетам, но вид смоленской машины его заворожил.
— Что засмотрелся? Нравится? Мне вот тоже, — заметил взгляд Корсара один из заводских летчиков. — Но любоваться потом будешь, слава богу, у нас полеты каждый день будут. А пока что наше дело — раз, два, взяли! Тут еще таскать не перетаскать.
Корсар кивнул и вместе с летчиком полез в грузовой отсек «Черномора».
Разгрузка затянулась надолго, и после нее получасовое ожидание машины показалось долгим перекуром, вот только курить, само собой, никто на летном поле не стал. За это время на «Галф-Бизнес» приземлились еще несколько самолетов, и, мельком глянув в сторону полосы, Казак заметил:
— Смотри-ка! Не думал, что наши «Ан-24» все еще пускают летать за границу. Каким-то маленьким он теперь кажется…
Но Казак ошибался. Только что прилетевший самолет не казался маленьким, он именно таким и был. Хотя внешнее сходство с заслуженным антоновским трудягой действительно имелось, это была совсем другая машина — «Бе-32», удачная конструкция, разработанная еще во времена существования Советского Союза. После долгих злоключений он был изготовлен небольшой серией уже в России и разошелся в основном по мелким компаниям, которые использовали эту машину в основном для выполнения небольших заказов внутри России.
Дальние и соответственно выгодные рейсы за границу обычно проходили мимо владельцев «Бе-32»: для подобных полетов состоятельные клиенты предпочитали нанимать более престижные и скоростные машины, а менее состоятельные обходились билетами на регулярные рейсы.
Однако хозяину этой машины повезло: кто-то где-то и почему-то отказался выполнять заказ на срочную перевозку в Дубай последней партии рекламных буклетов, только что отпечатанных в Италии. Темпераментный хозяин типографии в панике бросился обзванивать подряд все российские компании, не интересуясь ни престижностью, ни сугубой дешевизной, а исключительно сроками исполнения, и нанял первый же свободный самолет.
Винты самолета последний раз взбили воздух и затихли. Левый пилот (он же суперкарго, он же хозяин самолета и он же директор авиакомпании «Аэроклуб») откинулся в кресле и расстегнул сначала ремень, а потом и китель, давая отдохнуть объемистому животу Правый летчик был гораздо моложе его и худощавей, ему расстегивать китель не понадобилось.
— Значит, так, Герман, — сообщил хозяин, — ты остаешься следить за разгрузкой, документы у тебя на руках. Я иду оформлять стоянку и узнаю, может быть, есть что-нибудь на обратную дорогу или здесь подработать на чем.
— Андрей Петрович, может, не надо? — неуверенно возразил Герман, правый летчик. — Вы же сами просчитали, что весь рейс уже окупился и прибыль хорошая. А тут, не ровен час, заваруха начнется…
— Ну и пусть начинается, мы-то при чем? — оборвал его Андрей Петрович. — А что прибыль уже есть, так то не твоя забота. Это ж Эмираты, здесь народ шальной, деньги, можно сказать, под ногами валяются — грех не поднять. Или хотя бы не попробовать. Вопросы есть?
— Вопросов нет, — ответил правый летчик без энтузиазма. Он работал в компании со дня основания и давно изучил характер шефа: тот стремился урвать свой кусок везде, где только можно, а то и где нельзя. Нельзя сказать, чтобы это было приятно, но тем не менее весь персонал компании признавал: не обладай Андрей Петрович Маланец подобной чертой, доходы компании, а соответственно, и заработки в ней были бы гораздо ниже.
Представитель заказчика. «Откуда такой альтруизм?»
Официальное открытие авиасалона состоялось через день утром. Гремела музыка, лились речи на разных языках, а вдоль ряда выставленных самолетов театрально продефилировала бедуинская верблюжья кавалерия. Завернутые в белоснежные бурнусы «дикие кочевники» потрясали длинными ружьями столетней давности, испускали яростные крики и вообще создавали местный арабский колорит, которого до сих пор участники выставки практически не видели: бизнесцентр был изначально задуман международно-безлико, а что касается вылазок в город Кому-кому, а смоленской делегации времени катастрофически не хватало даже на подготовку к выставке. Даже Корсар, не включенный ни в какие списки, к концу следующего после прибытия «СМ-97» дня оказался вымотанным до предела.
Но зато теперь он получил возможность вместе с Наташей созерцать церемонию и наслаждаться запахами верблюжьего пота вперемешку с пороховым дымом: несколько «кораблей пустыни» прошествовали в полуметре от передних рядов, а «бедуины» время от времени от избытка чувств палили в воздух, демонстрируя восточную необузданность Но тут над аэродромом появился допотопный аэроплан с толкающим винтом, в передней кабине которого, привстав, летчик в форме Британской империи поливал «бедуинов» из такого же допотопного пулемета. Арабы заметались, некоторые из них попадали с верблюдов, обливаясь «кровью», а в пару к «этажерке» через несколько секунд пристроился современный реактивный штурмовик без опознавательных знаков, грохот пушки которого перекрыл и очереди пулемета, и звук мотора аэроплана. Положение «диких бедуинов» стало совсем отчаянным, но тут на переднем плане появился джип, из которого горохом высыпались арабы уже в современной военной форме. За несколько секунд они развернули и установили треногу, еще двое взгромоздили на нее пусковой контейнер, и почти сразу из него с тугим хлопком вылетела зенитная ракета.
В небе вспух шар взрыва, и оба самолета — и штурмовик, и «этажерка», — объятые ярким пламенем, завалились на крыло и синхронно скрылись где-то за ангарами, и через секунду там прогремел взрыв.
Представление закончилось. Около служебных ворот «дикие бедуины» загоняли верблюдов в длинные трейлеры, а потом, переодевшись, рассаживались по автобусам с затемненными стеклами и кондиционированным воздухом. Глянув на эту картину из окна гостиничного номера, высокий и худощавый араб в ослепительно белом европейском костюме повернулся к окну спиной и брезгливо произнес:
— Как интересно. Чтобы усладить взор наших европейских и американских друзей, нам приходится изображать из себя грязных дикарей, для которых все преимущества цивилизации заключаются в возможности покупать себе современное оружие. Ведь вам очень хотелось бы, чтобы дело обстояло так и на самом деле, не так ли?
— Бросьте, Ахмед, — нетерпеливо сказал гость араба, человек, которого один недавно погибший русский эмигрант знал как «представителя заказчика». Развалившись в кожаном кресле, он отхлебнул газированного апельсинового сока из запотевшего стакана и продолжил:
— Я прекрасно знаю, как вы относитесь к любому немусульманскому народу, да и к некоторым мусульманским тоже. И замечу, что это меня абсолютно не интересует, мы с вами слишком разные. Есть работа, есть подрядчик, есть исполнители, а остальное только усложняет дело. Так что давайте не будем больше отвлекаться.
— Да, вы правы. Я постараюсь не обращаться к вам, как к подобному себе, и впредь не отвлекать от дела драгоценное внимание такого практичного человека, как вы.
Ахмед отвечал вежливым тихим голосом и так же вежливо добавил про себя: «Жирная свинья, которая не интересуется ничем, кроме своей кормушки. Воистину, мы слишком разные».
«Представитель» не уловил издевки и продолжил:
— Вы просили встречи, чтобы поставить меня в известность о некоторых деталях акции. Честно говоря, я удивлен: ведь вам ясно дали понять, что заказчика не интересуют детали. В договоре предусмотрен только результат.
— Да, конечно. Но возникли непредвиденные обстоятельства. Полоумный осел, называющий себя Шах-Мухаммедом, чуть не взорвал самолет американской компании.
— Вы знаете террориста, который чуть не устроил крематорий на триста персон? — не очень сильно, но все же удивился гость. — Да, к прискорбию, знаю. Очень глупый и неумелый человек. Без толку потратил деньги и вывел из игры несколько нужных каналов, которыми собирался воспользоваться я. Таким образом, задача усложняется, и мне придется действовать экспромтом, что влечет дополнительные расходы…
— Вы намекаете, что нашего аванса уже не хватает? — почти добродушно осведомился «представитель».
— Вашего аванса, уважаемый, не хватило бы даже для того, чтобы устроить автокатастрофу хроническому алкоголику. Слава Аллаху, кроме вас, есть еще и другие лица, заинтересованные в деле. Мне нужно изменить договор. Помниться, при предварительном обсуждении вы говорили, что вас устроит даже тот вариант, если катастрофа русского самолета не будет казаться следствием дефекта конструкции?
— Да, хотя это не самый предпочтительный случай.
— Я бы хотел, чтобы он тоже был отражен в наших договоренностях. Конечно, я пойму, если сумма гонорара в таком случае будет меньше. Например, процентов на десять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Корсар кивнул и направился догонять своих. Охранник крикнул ему в спину:
— Выставка будет, тогда заходи! Остальная группа не успела далеко уйти, и Корсар, перейдя на легкий бег, за несколько секунд догнал ее.
— Вроде неплохо стерегут «крылышко»… — вполголоса сообщил он Казаку, но внимание того было направлено вперед: на сером бетоне отчетливо выделялась выложенная красными светоотражающими плитками цифра 25. Перед ней почти на месте разворачивался транспортный самолет с российскими опознавательными знаками. Отягощенные двумя двигателями крылья чуть-чуть провисали вниз, а на толстом фюзеляже красовалась надпись: «Туполев-330», а чуть ниже игривыми завитушками было выведено: «Черномор».
— Нам к нему, — пояснил Казак, — мы с туполевцами договорились, чтоб им впустую «Черномора» на выставку не гонять, нашу «стрекозу» на нем доставят.
— А почему он «Черномор»? — спросила оказавшаяся рядом Наташа. Корсар с Казаком промолчали, и за них ответил молодой инженер, шедший чуть впереди:
— Потому что сказка Пушкина, — и, сделав нарочитую паузу, чтобы слушатели попробовали сами угадать, какая тут связь, продолжил: — Его делают в Казани, параллельно с «Ту-204». А двести четвертую, в свою очередь, начинали собирать в Ульяновске рядом с «Русланом». Местные тогда прозвали двести четвертую машину «Людмилой», в пару «Руслану» — так эта кличка в Казань и перекочевала. А «Ту-330» «Людмиле» тоже родственник, у него крыло практически такое же, кабина опять же унифицированная. Вот и прозвали его, чтобы линию не прерывать, «дядькой Черномором». Сначала в шутку так обзывали, а потом имечко так приклеилось, что и официальным стало.
— Здорово! — подхватил разговор другой инженер, постарше. — Вот если бы все народные клички признали! Я так и вижу: расписание, а в нем — «Рейс такой-то: выполняет „Ту-154“ „Тушканчик“. Рейс другой: выполняет „Як-40“ „Окурок“…»
— А почему «Окурок»?
— А потому что движки чадят со страшной силой, особенно на взлете…
Перебрасываясь фразами, они подошли к двадцать пятой стоянке и остановились в десятке метров от транспортника.
— Ну что, орлы, вашу мать… — зычно начал полковник Марченко, но, вспомнив о том, что среди орлов есть девушка, смутился и дальше говорил, с видимым усилием опуская служебные слова. Смысл речи сводился к тому, что за работу надо браться поскорее, чтобы к тому моменту, как подойдет машина, все было уже готово.
Работы оказалось много. Несмотря на то что экипаж «Черномора» по мере сил помогал встречающим, все равно для того, чтобы снять крепления с фюзеляжа маленького самолетика, а потом выкатить его на бетон, ушло около часа, а потом пришел черед темно-зеленых контейнеров с боевым снаряжением для стрельб. Под наблюдением специально прилетевшего капитана контейнеры сразу оттаскивали в сторону, где уже стояли четверо местных охранников с автоматическими винтовками. Лица у них были хмурые и исполненные сознанием своей значимости. Корсар, вспомнив слова парня с кобурой, решил, что тот прав: эти фамилии спрашивать не будут.
Хотя «СМ-97» в разговоре и обозвали «стрекозой», ни с каким насекомым сравнивать его не хотелось. У Корсара он почему-то вызвал ассоциации с лаской: тонкое тело, узкие, словно прищуренные стекла пилотской кабины, заостренный нос, скрывающий под собой турбовинтовой двигатель. Да и цветом самолет был похож на этого хищного зверька: на «спине» и боках фюзеляжа красовались рыжие и коричневые разводы с плавным переходом одного цвета в другой, а «брюхо» было грязновато-белесым.
Корсар знал, что «СМ-97» создавался как самолет двойного назначения и может выпускаться как в варианте «летающего БТР», так и в виде десятиместного самолета для коротких линий, однако сейчас, глядя на поджарый фюзеляж с узкими иллюминаторами-бойницами, он не смог представить себе его ни в какой другой роли, кроме нынешней: легкий ударный самолет, способный при необходимости взять на борт несколько десантников по пути «туда» и раненых при вылете «обратно». Корсар никогда не питал слабости к небольшим самолетам, но вид смоленской машины его заворожил.
— Что засмотрелся? Нравится? Мне вот тоже, — заметил взгляд Корсара один из заводских летчиков. — Но любоваться потом будешь, слава богу, у нас полеты каждый день будут. А пока что наше дело — раз, два, взяли! Тут еще таскать не перетаскать.
Корсар кивнул и вместе с летчиком полез в грузовой отсек «Черномора».
Разгрузка затянулась надолго, и после нее получасовое ожидание машины показалось долгим перекуром, вот только курить, само собой, никто на летном поле не стал. За это время на «Галф-Бизнес» приземлились еще несколько самолетов, и, мельком глянув в сторону полосы, Казак заметил:
— Смотри-ка! Не думал, что наши «Ан-24» все еще пускают летать за границу. Каким-то маленьким он теперь кажется…
Но Казак ошибался. Только что прилетевший самолет не казался маленьким, он именно таким и был. Хотя внешнее сходство с заслуженным антоновским трудягой действительно имелось, это была совсем другая машина — «Бе-32», удачная конструкция, разработанная еще во времена существования Советского Союза. После долгих злоключений он был изготовлен небольшой серией уже в России и разошелся в основном по мелким компаниям, которые использовали эту машину в основном для выполнения небольших заказов внутри России.
Дальние и соответственно выгодные рейсы за границу обычно проходили мимо владельцев «Бе-32»: для подобных полетов состоятельные клиенты предпочитали нанимать более престижные и скоростные машины, а менее состоятельные обходились билетами на регулярные рейсы.
Однако хозяину этой машины повезло: кто-то где-то и почему-то отказался выполнять заказ на срочную перевозку в Дубай последней партии рекламных буклетов, только что отпечатанных в Италии. Темпераментный хозяин типографии в панике бросился обзванивать подряд все российские компании, не интересуясь ни престижностью, ни сугубой дешевизной, а исключительно сроками исполнения, и нанял первый же свободный самолет.
Винты самолета последний раз взбили воздух и затихли. Левый пилот (он же суперкарго, он же хозяин самолета и он же директор авиакомпании «Аэроклуб») откинулся в кресле и расстегнул сначала ремень, а потом и китель, давая отдохнуть объемистому животу Правый летчик был гораздо моложе его и худощавей, ему расстегивать китель не понадобилось.
— Значит, так, Герман, — сообщил хозяин, — ты остаешься следить за разгрузкой, документы у тебя на руках. Я иду оформлять стоянку и узнаю, может быть, есть что-нибудь на обратную дорогу или здесь подработать на чем.
— Андрей Петрович, может, не надо? — неуверенно возразил Герман, правый летчик. — Вы же сами просчитали, что весь рейс уже окупился и прибыль хорошая. А тут, не ровен час, заваруха начнется…
— Ну и пусть начинается, мы-то при чем? — оборвал его Андрей Петрович. — А что прибыль уже есть, так то не твоя забота. Это ж Эмираты, здесь народ шальной, деньги, можно сказать, под ногами валяются — грех не поднять. Или хотя бы не попробовать. Вопросы есть?
— Вопросов нет, — ответил правый летчик без энтузиазма. Он работал в компании со дня основания и давно изучил характер шефа: тот стремился урвать свой кусок везде, где только можно, а то и где нельзя. Нельзя сказать, чтобы это было приятно, но тем не менее весь персонал компании признавал: не обладай Андрей Петрович Маланец подобной чертой, доходы компании, а соответственно, и заработки в ней были бы гораздо ниже.
Представитель заказчика. «Откуда такой альтруизм?»
Официальное открытие авиасалона состоялось через день утром. Гремела музыка, лились речи на разных языках, а вдоль ряда выставленных самолетов театрально продефилировала бедуинская верблюжья кавалерия. Завернутые в белоснежные бурнусы «дикие кочевники» потрясали длинными ружьями столетней давности, испускали яростные крики и вообще создавали местный арабский колорит, которого до сих пор участники выставки практически не видели: бизнесцентр был изначально задуман международно-безлико, а что касается вылазок в город Кому-кому, а смоленской делегации времени катастрофически не хватало даже на подготовку к выставке. Даже Корсар, не включенный ни в какие списки, к концу следующего после прибытия «СМ-97» дня оказался вымотанным до предела.
Но зато теперь он получил возможность вместе с Наташей созерцать церемонию и наслаждаться запахами верблюжьего пота вперемешку с пороховым дымом: несколько «кораблей пустыни» прошествовали в полуметре от передних рядов, а «бедуины» время от времени от избытка чувств палили в воздух, демонстрируя восточную необузданность Но тут над аэродромом появился допотопный аэроплан с толкающим винтом, в передней кабине которого, привстав, летчик в форме Британской империи поливал «бедуинов» из такого же допотопного пулемета. Арабы заметались, некоторые из них попадали с верблюдов, обливаясь «кровью», а в пару к «этажерке» через несколько секунд пристроился современный реактивный штурмовик без опознавательных знаков, грохот пушки которого перекрыл и очереди пулемета, и звук мотора аэроплана. Положение «диких бедуинов» стало совсем отчаянным, но тут на переднем плане появился джип, из которого горохом высыпались арабы уже в современной военной форме. За несколько секунд они развернули и установили треногу, еще двое взгромоздили на нее пусковой контейнер, и почти сразу из него с тугим хлопком вылетела зенитная ракета.
В небе вспух шар взрыва, и оба самолета — и штурмовик, и «этажерка», — объятые ярким пламенем, завалились на крыло и синхронно скрылись где-то за ангарами, и через секунду там прогремел взрыв.
Представление закончилось. Около служебных ворот «дикие бедуины» загоняли верблюдов в длинные трейлеры, а потом, переодевшись, рассаживались по автобусам с затемненными стеклами и кондиционированным воздухом. Глянув на эту картину из окна гостиничного номера, высокий и худощавый араб в ослепительно белом европейском костюме повернулся к окну спиной и брезгливо произнес:
— Как интересно. Чтобы усладить взор наших европейских и американских друзей, нам приходится изображать из себя грязных дикарей, для которых все преимущества цивилизации заключаются в возможности покупать себе современное оружие. Ведь вам очень хотелось бы, чтобы дело обстояло так и на самом деле, не так ли?
— Бросьте, Ахмед, — нетерпеливо сказал гость араба, человек, которого один недавно погибший русский эмигрант знал как «представителя заказчика». Развалившись в кожаном кресле, он отхлебнул газированного апельсинового сока из запотевшего стакана и продолжил:
— Я прекрасно знаю, как вы относитесь к любому немусульманскому народу, да и к некоторым мусульманским тоже. И замечу, что это меня абсолютно не интересует, мы с вами слишком разные. Есть работа, есть подрядчик, есть исполнители, а остальное только усложняет дело. Так что давайте не будем больше отвлекаться.
— Да, вы правы. Я постараюсь не обращаться к вам, как к подобному себе, и впредь не отвлекать от дела драгоценное внимание такого практичного человека, как вы.
Ахмед отвечал вежливым тихим голосом и так же вежливо добавил про себя: «Жирная свинья, которая не интересуется ничем, кроме своей кормушки. Воистину, мы слишком разные».
«Представитель» не уловил издевки и продолжил:
— Вы просили встречи, чтобы поставить меня в известность о некоторых деталях акции. Честно говоря, я удивлен: ведь вам ясно дали понять, что заказчика не интересуют детали. В договоре предусмотрен только результат.
— Да, конечно. Но возникли непредвиденные обстоятельства. Полоумный осел, называющий себя Шах-Мухаммедом, чуть не взорвал самолет американской компании.
— Вы знаете террориста, который чуть не устроил крематорий на триста персон? — не очень сильно, но все же удивился гость. — Да, к прискорбию, знаю. Очень глупый и неумелый человек. Без толку потратил деньги и вывел из игры несколько нужных каналов, которыми собирался воспользоваться я. Таким образом, задача усложняется, и мне придется действовать экспромтом, что влечет дополнительные расходы…
— Вы намекаете, что нашего аванса уже не хватает? — почти добродушно осведомился «представитель».
— Вашего аванса, уважаемый, не хватило бы даже для того, чтобы устроить автокатастрофу хроническому алкоголику. Слава Аллаху, кроме вас, есть еще и другие лица, заинтересованные в деле. Мне нужно изменить договор. Помниться, при предварительном обсуждении вы говорили, что вас устроит даже тот вариант, если катастрофа русского самолета не будет казаться следствием дефекта конструкции?
— Да, хотя это не самый предпочтительный случай.
— Я бы хотел, чтобы он тоже был отражен в наших договоренностях. Конечно, я пойму, если сумма гонорара в таком случае будет меньше. Например, процентов на десять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49