Жалко, что он еще и автомат на вешалке не забыл, — пробормотал Казак.
Дальше находилась стойка для дежурного врача, уже гораздо более солидно выглядящая, с несколькими телефонами и небольшим телеэкраном Поглядев на экран минуты две, Казак сообщил стоящей «на стреме» Наташе:
— Я понял, почему никого нет! У них сафари продолжается. Обезьян ловят, бесплатный цирк.
— Как, все? — удивилась девушка. — Дисциплина же должна быть!
— Какая там дисциплина… Смотри, вон как бегают. Наташа подошла и тоже некоторое время смотрела, как в поле зрения телекамеры мелькают то мохнатые лапы и хвосты, то запыхавшиеся, но довольные неожиданным развлечением люди. Судя по всему, камера висела где-то около главного входа на первом этаже, и основные события происходили там.
— Тоже мне, работники ножа и топора. Даже макак переловить не могут, — с оттенком превосходства бросил Казак и попросил: — Наташа, глянь-ка, тут можно переключиться на другие камеры? Посмотрим, что и где нас тут ждет.
Она некоторое время изучала надписи около немногочисленных кнопок, потом нажала одну из них. Поверх картинки обезьяньей охоты возникло меню.
— Тут можно выбирать камеры, можно несколько кадров сразу смотреть, — пояснила она
— Здорово! — обрадовался Казак и тут же нахмурился: — А чем выбирать?
Действительно, ни привычной компьютерной «мышки», ни клавиш со стрелочками, ни шарика-трекбола на пульте не было.
— Не знаю, — честно призналась Наташа. — Тут написано «выберите», и все. Может быть, дежурный мышку с собой унес?
— Может. А что нам тут нужно-то?
— Второй сверху пункт, управление камерами.
— Этот вот… — пробормотал Казак и машинально ткнул в экран пальцем. Изображение мигнуло, и появился новый список.
— Здорово! — оценил он. — То-то я смотрю, стекло у монитора заляпанное такое. Ну-ка, попробуем еще разок!
Управление оказалось очень простым, хотя и не совсем понятным. На экране появлялись то картина пространства под стеной клиники, то азартная беготня на первом этаже, то пустынные коридоры… И вдруг после очередной смены изображения Наташа воскликнула:
— Не трогай больше ничего!
На экране появилась мозаика из маленьких-маленьких кадриков, очень похожих друг на друга. Казак непонимающе поднял глаза на Наташу, и она объяснила:
— Это камеры в палатах! Теперь смотри внимательно, где сидит твой друг… Сможешь?
— Легко! — самоуверенно отозвался Казак. Но легко было только сказать. Каждый кадр был не больше четвертинки спичечного коробка, и чтобы хоть что-то разглядеть на них, Казаку пришлось до боли щурить глаза, а потом призвать на помощь и Наташу. К тому же — как узнать Хомяка среди почти сотни спящих пациентов? То есть кадров была именно сотня, экран делился десять на десять, но в некоторых палатах пациенты не спали. Разглядев на одной из маленькой картинок ритмично двигающиеся фигуры смугло-кожего мужчины и такой же смуглой женщины (камера смотрела сверху-сбоку), он покосился на девушку — но она никаких эмоций по этому поводу не проявила.
— Так… — пробормотал наконец Казак. — У тебя ручка с бумажкой есть?
— Чего? — переспросила Наташа, и он понял неуместность вопроса.
— Ладно. Попробуй запомнить. Нам нужны кадры номер… М-м-м… Семьсот пять, семьсот шестнадцать, восемьсот десять и восемьсот одиннадцать. — Попробую, — пожала плечами Наташа и начала осторожно касаться пальцем экрана. Видимо, тот, кто разрабатывал интерфейс для системы наблюдения, рассчитывал на очень непрофессиональных пользователей. Ей удалось выполнить просьбу Казака практически сразу, и оставшиеся кадры соответственно увеличились. Четыре человека, укрывшихся легкими одеялами, обладали примерно одинаковыми габаритами, и лица их были одинаково неразличимы — да и вообще, судя по сероватым тонам изображения, в палатах было темно, а камеры работали в ночном режиме.
Казак озадаченно переводил взгляд с одного кадра на другой и наконец признался:
— Не могу понять. Давай сделаем так: пройдем сначала по этому этажу, а потом спустимся на седьмой.
— Как спустимся?
— Ногами! — разозлился Казак. — Знаешь, красавица, меня уже раздражает твоя манера задавать вопросы, на которые я не знаю, как ответить. Думаешь, мне это самому нравится?
Наташа резко вскочила на ноги, но так же резко остановила свое движение и замерла.
— Ну вот, — удовлетворенно заметил он. — Подумала и поняла, что…
— Там второй лифт едет! — прошипела она, и Казак увидел, что над дверью напротив стола, которую он до сих пор принимал за вход в какое-то служебное помещение, по полоске темного стекла перемещается зеленый огонек. И этот огонек как раз мигнул и высветил цифру восемь!
Времени не оставалось, и Казак попросту нырнул вниз, скрывшись за возвышением пульта, и в последний момент дернул за собой девушку.
Тихое жужжание, неторопливые шаги… Казак распрямился, одновременно вскакивая на пульт, и тут же сделал еще один прыжок, вперед — и всем своим весом навалился на вошедшего. Вернее, на вошедшую — эффектная черноволосая женщина в халате все того же фирменного цвета абсолютно не ожидала нападения и, оступившись, неловко повалилась на спину. Казак оказался на ней сверху и постарался воспользоваться этим: захватив одной рукой ее руку, другой он зажал ей рот. Женщина не вырывалась, и лишь ее темные глаза с расширившимися от страха зрачками говорили о том, что она не потеряла сознания.
«Выпустить ее? А если заорет или до кнопки какой-нибудь дотянется?» — никак не мог принять решение Казак.
— Однако ты не теряешься! — прозвучал за его спиной голос Наташи. Казак быстро обернулся: с пистолетом в вытянутой руке и лицом, обтянутым черным, девушка смотрелась весьма угрожающе. Она прибавила еще несколько слов по-арабски, а потом вновь обратилась к Казаку:
— Ты можешь встать… Хотя я не знаю, может быть, тебе будет приятней остаться так?
— Сострила, да? — враждебно отозвался он, но все же поднялся. Женщина лежала неподвижно, глядя на пистолет. Как следует взглянув на нее, Казак невольно усмехнулся: «А Наташка-то была не так уж не права. В другое время и в другой обстановке действительно приятней было бы остаться в горизонтальном положении!» Но вслух он сказал совсем другое:
— Поговори с ней, она должна точно знать, где Хомяк. Пусть согласится показать нам дорогу и все такое. Только давай я ее обыщу сначала, вдруг какой-нибудь полезный трофей найдется!
В карманах женщины ничего не оказалось, а более тщательный осмотр Казак проводить не стал — не из стеснительности, а просто посчитал, что вряд ли на обыденном дежурстве кто-нибудь будет прятать ключи или оружие в совсем уж потаенные места. Но, кроме небольшой пластиковой карточки с фотографией и строчкой сплетенных арабских букв, у нее ничего не обнаружилось.
— С трофеями небогато, — констатировал он. — Придется обойтись разговорами.
Дверь с номером 811, как все остальные двери палат, украшала такая же маленькая площадка с концентрическими кружочками, как и дверь лифтового предбанника. Медсестра, как ее прозвал Казак (более точно выяснять, кем является эта женщина, времени не было), подошла к ней и остановилась. Он ожидал, что она достанет откуда-нибудь карточку с чипом, но ничего подобного медсестра делать не стала, попросту повернула ручку и вошла в темную палату. Следом за ней прошел Казак, и последней, плотно закрыв за собою дверь, вошла Наташа, вполне освоившаяся с ролью конвоирши. Даже пистолет она теперь держала не опасливо и осторожно, как еще совсем недавно, а уверенно и даже как-то грациозно. Медсестра коснулась пластины выключателя, вспыхнул свет. Человек на кровати зашевелился и, прикрывая глаза рукой, повернулся к вошедшим.
Те же и Хомяк. Кто спасет спасателей?
— Нет! — решительно заявил Хомяк и величественным жестом словно бы отстранил от себя чужие проблемы.
— Я еще на Балка… во время нашей прошлой работы понял, что ты, Казак, летчик, может быть, и хороший, но мозгами думать не умеешь. Не может быть правдой то, что ты мне рассказал!
Сказав это, он покосился в сторону Наташи — как она, не слишком ли прислушивается к разговору? Девушка сидела, направив оружие в сторону двери ванной, куда они заперли медсестру. На лице ее ничего не отражалось — да и что могло отразиться на ниндзяподобной маске? Наверное, стоило сдержаться и ограничиться просто коротким отказом, но на самом деле Хомяк не чувствовал себя абсолютно правым, и поэтому продолжал громко говорить, убеждая не столько Казака, сколько себя самого.
— Да, конечно, власти эмирата очень бы хотели показать всему арабскому миру свою независимость от законов мирового сообщества. Можно громогласно заявить, что, дескать, мы отдали в руки племенного царька захваченного убийцу для наказания по средневековым законам. Весь Ближний Восток доволен будет, авторитет возрастет! Но сделать это по-настоящему никто и никогда не решится, потому что так они отвратят от себя три четверти иностранных партнеров. Тот же царек небось хочет ездить на «Роллс-Ройсе» и летать на «Гольфстриме»? А кто ему их после такого продаст? Нет, все будет гораздо проще. Подержат Корсара на хлебе и воде с недельку и втихую вышлют восвояси. Да еще и денег дадут, чтоб не возмущался.
— Чего-чего? — ошарашенно переспросил Казак. Такого он абсолютно не ожидал.
— Недопонял? Повторяю, — Хомяк говорил очень уверенно и веско. — Все, что тебе заявили в полиции, полная ерунда. Ничего ни с кем не случится. Арабам хватает других забот — и с Ираном, и с настоящими террористами.
— Погоди… — перебил его Казак, и в голосе его проскользнула новая, настороженная нотка. — Ты уверен, что Пирату на самом деле не грозит расправа? Я правильно понял, да?
Хомяк кивнул: наконец-то до этого пацана дошло. Казак продолжил:
— Но если ты заявишь, что видел, как он не захватывал твой самолет, а наоборот, пытался это предотвратить, то тогда его отпустят сразу же! Почему ты не хочешь так сделать? Чего выгадываешь, а?!
Хомяк промолчал, злобно взглянув на Казака. Парень явно зарвался и лезет, куда не следует. Ему хорошо тут выступать, ишь, под Фантомаса вырядился и думает, что все можно, — а вот посмотрел бы в неподвижные глаза «представителя заказчика» да услышал бы его голос! По-другому бы запел.
«Да и вообще, о чем разговор? — возмутился Хомяк про себя. — Ради того, чтобы спасти кого-то там от пары лишних дней отсидки, я должен идти под пулю? Да хрен вам! Ну сделали мы с Корсаром пяток-десяток вылетов, и что теперь — я всю жизнь ему обязан? Обойдется».
— Значит, так, — холодно произнес Хомяк, давая понять, что больше обсуждать ничего не намерен. — Что там я выгадываю или не выгадываю, это мое личное дело. От своих обязательств перед Корсаром за тот рейс я не отказываюсь, но это уже мы с ним считаться будем, сколько я должен. А сейчас лезть на рожон я не собираюсь, потому что ничего страшного ни с кем не случится — кроме вашей парочки, если вас поймают здесь, на территории. Но это уже ваша беда. Вопросы есть?
Казак немного помолчал, а потом нарочито тихо ответил:
— Вопросов нет. Зато есть предложение, как раз по оплате. Я сейчас тебе, сука, морду пополам раскрою! — и с этими словами он, не помня себя от ярости, замахнулся. Широкое лицо Хомяка побледнело, он отшатнулся… И в этот момент где-то в коридоре, со стороны пульта, раздался резкий, требовательный зуммер.
Медсестра быстро что-то проговорила из-за двери, и Наташа перевела:
— Сигнал тревоги. Доигрались!
Казак замер, не опуская занесенную для удара руку со сжатым до боли кулаком, — несколько секунд в его душе здравый смысл боролся с желанием наплевать на все и мочалить эту толстую сволочь до потери пульса.
— Коль, не надо… Времени нет! — осторожно попросила Наташа. Казак шумно выдохнул и разжал пальцы.
— Ладно. Бог правду знает — мы еще повидаемся! — бросил он в сторону Хомяка и бросился к двери.
Так же, как и на первом этаже, во время ловли обезьян, теперь лампы в коридоре горели ярким «дневным» светом.
«Похоже, в роли обезьян теперь будем мы!» — мелькнуло в голове у Казака, и он бросился бежать в сторону пульта дежурного.
Вот лифт, на котором приехала медсестра, на индикаторе горит символ шестого этажа.
«Да где же кнопка?! Где… Да вот же она, на самом видном месте!» Он со всего размаху ударил ладонью по маленькой выпуклой пластине. Никакой реакции! Еще раз — опять ничего. Или нет, лифт поехал… Вниз?! Значит, его вызвал еще кто-то, а уж зачем вызвал, и гадать нечего.
— Похоже, к нам собираются гости. — Казак заставил себя говорить спокойно. — Наташка, дай пушку сюда.
Девушка без задержки повиновалась.
— Теперь за мной! — И он в два прыжка оказался перед дверью с кодовым замком, которая вела к уже знакомой лифтовой шахте с аварийной лестницей.
— Тут код нужен… — испуганно напомнила Наташа. ~ Раскодируем! — зло бросил он через плечо, прицелился в небольшое вздутие на двери и два раза подряд нажал на курок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Дальше находилась стойка для дежурного врача, уже гораздо более солидно выглядящая, с несколькими телефонами и небольшим телеэкраном Поглядев на экран минуты две, Казак сообщил стоящей «на стреме» Наташе:
— Я понял, почему никого нет! У них сафари продолжается. Обезьян ловят, бесплатный цирк.
— Как, все? — удивилась девушка. — Дисциплина же должна быть!
— Какая там дисциплина… Смотри, вон как бегают. Наташа подошла и тоже некоторое время смотрела, как в поле зрения телекамеры мелькают то мохнатые лапы и хвосты, то запыхавшиеся, но довольные неожиданным развлечением люди. Судя по всему, камера висела где-то около главного входа на первом этаже, и основные события происходили там.
— Тоже мне, работники ножа и топора. Даже макак переловить не могут, — с оттенком превосходства бросил Казак и попросил: — Наташа, глянь-ка, тут можно переключиться на другие камеры? Посмотрим, что и где нас тут ждет.
Она некоторое время изучала надписи около немногочисленных кнопок, потом нажала одну из них. Поверх картинки обезьяньей охоты возникло меню.
— Тут можно выбирать камеры, можно несколько кадров сразу смотреть, — пояснила она
— Здорово! — обрадовался Казак и тут же нахмурился: — А чем выбирать?
Действительно, ни привычной компьютерной «мышки», ни клавиш со стрелочками, ни шарика-трекбола на пульте не было.
— Не знаю, — честно призналась Наташа. — Тут написано «выберите», и все. Может быть, дежурный мышку с собой унес?
— Может. А что нам тут нужно-то?
— Второй сверху пункт, управление камерами.
— Этот вот… — пробормотал Казак и машинально ткнул в экран пальцем. Изображение мигнуло, и появился новый список.
— Здорово! — оценил он. — То-то я смотрю, стекло у монитора заляпанное такое. Ну-ка, попробуем еще разок!
Управление оказалось очень простым, хотя и не совсем понятным. На экране появлялись то картина пространства под стеной клиники, то азартная беготня на первом этаже, то пустынные коридоры… И вдруг после очередной смены изображения Наташа воскликнула:
— Не трогай больше ничего!
На экране появилась мозаика из маленьких-маленьких кадриков, очень похожих друг на друга. Казак непонимающе поднял глаза на Наташу, и она объяснила:
— Это камеры в палатах! Теперь смотри внимательно, где сидит твой друг… Сможешь?
— Легко! — самоуверенно отозвался Казак. Но легко было только сказать. Каждый кадр был не больше четвертинки спичечного коробка, и чтобы хоть что-то разглядеть на них, Казаку пришлось до боли щурить глаза, а потом призвать на помощь и Наташу. К тому же — как узнать Хомяка среди почти сотни спящих пациентов? То есть кадров была именно сотня, экран делился десять на десять, но в некоторых палатах пациенты не спали. Разглядев на одной из маленькой картинок ритмично двигающиеся фигуры смугло-кожего мужчины и такой же смуглой женщины (камера смотрела сверху-сбоку), он покосился на девушку — но она никаких эмоций по этому поводу не проявила.
— Так… — пробормотал наконец Казак. — У тебя ручка с бумажкой есть?
— Чего? — переспросила Наташа, и он понял неуместность вопроса.
— Ладно. Попробуй запомнить. Нам нужны кадры номер… М-м-м… Семьсот пять, семьсот шестнадцать, восемьсот десять и восемьсот одиннадцать. — Попробую, — пожала плечами Наташа и начала осторожно касаться пальцем экрана. Видимо, тот, кто разрабатывал интерфейс для системы наблюдения, рассчитывал на очень непрофессиональных пользователей. Ей удалось выполнить просьбу Казака практически сразу, и оставшиеся кадры соответственно увеличились. Четыре человека, укрывшихся легкими одеялами, обладали примерно одинаковыми габаритами, и лица их были одинаково неразличимы — да и вообще, судя по сероватым тонам изображения, в палатах было темно, а камеры работали в ночном режиме.
Казак озадаченно переводил взгляд с одного кадра на другой и наконец признался:
— Не могу понять. Давай сделаем так: пройдем сначала по этому этажу, а потом спустимся на седьмой.
— Как спустимся?
— Ногами! — разозлился Казак. — Знаешь, красавица, меня уже раздражает твоя манера задавать вопросы, на которые я не знаю, как ответить. Думаешь, мне это самому нравится?
Наташа резко вскочила на ноги, но так же резко остановила свое движение и замерла.
— Ну вот, — удовлетворенно заметил он. — Подумала и поняла, что…
— Там второй лифт едет! — прошипела она, и Казак увидел, что над дверью напротив стола, которую он до сих пор принимал за вход в какое-то служебное помещение, по полоске темного стекла перемещается зеленый огонек. И этот огонек как раз мигнул и высветил цифру восемь!
Времени не оставалось, и Казак попросту нырнул вниз, скрывшись за возвышением пульта, и в последний момент дернул за собой девушку.
Тихое жужжание, неторопливые шаги… Казак распрямился, одновременно вскакивая на пульт, и тут же сделал еще один прыжок, вперед — и всем своим весом навалился на вошедшего. Вернее, на вошедшую — эффектная черноволосая женщина в халате все того же фирменного цвета абсолютно не ожидала нападения и, оступившись, неловко повалилась на спину. Казак оказался на ней сверху и постарался воспользоваться этим: захватив одной рукой ее руку, другой он зажал ей рот. Женщина не вырывалась, и лишь ее темные глаза с расширившимися от страха зрачками говорили о том, что она не потеряла сознания.
«Выпустить ее? А если заорет или до кнопки какой-нибудь дотянется?» — никак не мог принять решение Казак.
— Однако ты не теряешься! — прозвучал за его спиной голос Наташи. Казак быстро обернулся: с пистолетом в вытянутой руке и лицом, обтянутым черным, девушка смотрелась весьма угрожающе. Она прибавила еще несколько слов по-арабски, а потом вновь обратилась к Казаку:
— Ты можешь встать… Хотя я не знаю, может быть, тебе будет приятней остаться так?
— Сострила, да? — враждебно отозвался он, но все же поднялся. Женщина лежала неподвижно, глядя на пистолет. Как следует взглянув на нее, Казак невольно усмехнулся: «А Наташка-то была не так уж не права. В другое время и в другой обстановке действительно приятней было бы остаться в горизонтальном положении!» Но вслух он сказал совсем другое:
— Поговори с ней, она должна точно знать, где Хомяк. Пусть согласится показать нам дорогу и все такое. Только давай я ее обыщу сначала, вдруг какой-нибудь полезный трофей найдется!
В карманах женщины ничего не оказалось, а более тщательный осмотр Казак проводить не стал — не из стеснительности, а просто посчитал, что вряд ли на обыденном дежурстве кто-нибудь будет прятать ключи или оружие в совсем уж потаенные места. Но, кроме небольшой пластиковой карточки с фотографией и строчкой сплетенных арабских букв, у нее ничего не обнаружилось.
— С трофеями небогато, — констатировал он. — Придется обойтись разговорами.
Дверь с номером 811, как все остальные двери палат, украшала такая же маленькая площадка с концентрическими кружочками, как и дверь лифтового предбанника. Медсестра, как ее прозвал Казак (более точно выяснять, кем является эта женщина, времени не было), подошла к ней и остановилась. Он ожидал, что она достанет откуда-нибудь карточку с чипом, но ничего подобного медсестра делать не стала, попросту повернула ручку и вошла в темную палату. Следом за ней прошел Казак, и последней, плотно закрыв за собою дверь, вошла Наташа, вполне освоившаяся с ролью конвоирши. Даже пистолет она теперь держала не опасливо и осторожно, как еще совсем недавно, а уверенно и даже как-то грациозно. Медсестра коснулась пластины выключателя, вспыхнул свет. Человек на кровати зашевелился и, прикрывая глаза рукой, повернулся к вошедшим.
Те же и Хомяк. Кто спасет спасателей?
— Нет! — решительно заявил Хомяк и величественным жестом словно бы отстранил от себя чужие проблемы.
— Я еще на Балка… во время нашей прошлой работы понял, что ты, Казак, летчик, может быть, и хороший, но мозгами думать не умеешь. Не может быть правдой то, что ты мне рассказал!
Сказав это, он покосился в сторону Наташи — как она, не слишком ли прислушивается к разговору? Девушка сидела, направив оружие в сторону двери ванной, куда они заперли медсестру. На лице ее ничего не отражалось — да и что могло отразиться на ниндзяподобной маске? Наверное, стоило сдержаться и ограничиться просто коротким отказом, но на самом деле Хомяк не чувствовал себя абсолютно правым, и поэтому продолжал громко говорить, убеждая не столько Казака, сколько себя самого.
— Да, конечно, власти эмирата очень бы хотели показать всему арабскому миру свою независимость от законов мирового сообщества. Можно громогласно заявить, что, дескать, мы отдали в руки племенного царька захваченного убийцу для наказания по средневековым законам. Весь Ближний Восток доволен будет, авторитет возрастет! Но сделать это по-настоящему никто и никогда не решится, потому что так они отвратят от себя три четверти иностранных партнеров. Тот же царек небось хочет ездить на «Роллс-Ройсе» и летать на «Гольфстриме»? А кто ему их после такого продаст? Нет, все будет гораздо проще. Подержат Корсара на хлебе и воде с недельку и втихую вышлют восвояси. Да еще и денег дадут, чтоб не возмущался.
— Чего-чего? — ошарашенно переспросил Казак. Такого он абсолютно не ожидал.
— Недопонял? Повторяю, — Хомяк говорил очень уверенно и веско. — Все, что тебе заявили в полиции, полная ерунда. Ничего ни с кем не случится. Арабам хватает других забот — и с Ираном, и с настоящими террористами.
— Погоди… — перебил его Казак, и в голосе его проскользнула новая, настороженная нотка. — Ты уверен, что Пирату на самом деле не грозит расправа? Я правильно понял, да?
Хомяк кивнул: наконец-то до этого пацана дошло. Казак продолжил:
— Но если ты заявишь, что видел, как он не захватывал твой самолет, а наоборот, пытался это предотвратить, то тогда его отпустят сразу же! Почему ты не хочешь так сделать? Чего выгадываешь, а?!
Хомяк промолчал, злобно взглянув на Казака. Парень явно зарвался и лезет, куда не следует. Ему хорошо тут выступать, ишь, под Фантомаса вырядился и думает, что все можно, — а вот посмотрел бы в неподвижные глаза «представителя заказчика» да услышал бы его голос! По-другому бы запел.
«Да и вообще, о чем разговор? — возмутился Хомяк про себя. — Ради того, чтобы спасти кого-то там от пары лишних дней отсидки, я должен идти под пулю? Да хрен вам! Ну сделали мы с Корсаром пяток-десяток вылетов, и что теперь — я всю жизнь ему обязан? Обойдется».
— Значит, так, — холодно произнес Хомяк, давая понять, что больше обсуждать ничего не намерен. — Что там я выгадываю или не выгадываю, это мое личное дело. От своих обязательств перед Корсаром за тот рейс я не отказываюсь, но это уже мы с ним считаться будем, сколько я должен. А сейчас лезть на рожон я не собираюсь, потому что ничего страшного ни с кем не случится — кроме вашей парочки, если вас поймают здесь, на территории. Но это уже ваша беда. Вопросы есть?
Казак немного помолчал, а потом нарочито тихо ответил:
— Вопросов нет. Зато есть предложение, как раз по оплате. Я сейчас тебе, сука, морду пополам раскрою! — и с этими словами он, не помня себя от ярости, замахнулся. Широкое лицо Хомяка побледнело, он отшатнулся… И в этот момент где-то в коридоре, со стороны пульта, раздался резкий, требовательный зуммер.
Медсестра быстро что-то проговорила из-за двери, и Наташа перевела:
— Сигнал тревоги. Доигрались!
Казак замер, не опуская занесенную для удара руку со сжатым до боли кулаком, — несколько секунд в его душе здравый смысл боролся с желанием наплевать на все и мочалить эту толстую сволочь до потери пульса.
— Коль, не надо… Времени нет! — осторожно попросила Наташа. Казак шумно выдохнул и разжал пальцы.
— Ладно. Бог правду знает — мы еще повидаемся! — бросил он в сторону Хомяка и бросился к двери.
Так же, как и на первом этаже, во время ловли обезьян, теперь лампы в коридоре горели ярким «дневным» светом.
«Похоже, в роли обезьян теперь будем мы!» — мелькнуло в голове у Казака, и он бросился бежать в сторону пульта дежурного.
Вот лифт, на котором приехала медсестра, на индикаторе горит символ шестого этажа.
«Да где же кнопка?! Где… Да вот же она, на самом видном месте!» Он со всего размаху ударил ладонью по маленькой выпуклой пластине. Никакой реакции! Еще раз — опять ничего. Или нет, лифт поехал… Вниз?! Значит, его вызвал еще кто-то, а уж зачем вызвал, и гадать нечего.
— Похоже, к нам собираются гости. — Казак заставил себя говорить спокойно. — Наташка, дай пушку сюда.
Девушка без задержки повиновалась.
— Теперь за мной! — И он в два прыжка оказался перед дверью с кодовым замком, которая вела к уже знакомой лифтовой шахте с аварийной лестницей.
— Тут код нужен… — испуганно напомнила Наташа. ~ Раскодируем! — зло бросил он через плечо, прицелился в небольшое вздутие на двери и два раза подряд нажал на курок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49