«Смотрите все, эти русские всю ночь где-то шатались! Проверьте их поскорее!»
— А! — наконец сообразил он. — Наташка, попроси у водилы телефон! Сейчас мы дядьке Колпикову позвоним, и пусть он посоветует!
Колпикова к телефону долго не подзывали, а когда он наконец подошел, то голос его был неприветливым:
— Да? — сказал он тоном, которым обычно говорят «нет», но, услышав голос Казака, тут же подобрел.
— Ничего не говори! Слышишь, ничего! Подъезжай… А, черт, лучше дай телефон водителю, я ему скажу, куда. Я вас встречу на машине, слышишь?
Оказалось, что когда Колпиков говорил про встречу на машине, то он несколько преуменьшил: машиной оказался огромный автобус с затемненными стеклами, официально арендованный все тем же «Ауксом». Через минуту после того, как прозвонился Казак, Саша-гонщик снизошел до того, чтобы сообщить коллеге основные детали событий в госпитале и, узнав, что «летун» скоро будет в условном месте, заметил:
— Ребята сказали, что видок у той троицы еще тот. Чего-нибудь надеть им прихвати… И устрой, чтобы можно было хоть немного помыться…
Еще вечером на этот совет Колпиков бы озлился вновь: раз «видок еще тот», то без намеков понятно, что надо ребят в порядок привести. Но сейчас ему было просто не до этого: ночное происшествие, четыре мертвых тела в полицейском морге, взрывное устройство в инструментальном ящике мнимого техника… На одни лишь формальности, связанные с передачей тел полиции, ушло часа два, а ведь еще пришлось давать показания следователю, проследить за правильностью осмотра места происшествия, отдать десятки распоряжений… Причем это было только началом!
И вот теперь, когда над городом уже прозвучали усиленные множеством репродукторов на мечетях крики муэдзинов и Колпиков решил часа на два отключиться, — как снег на голову сваливается эта сумасшедшая парочка!
«Переодеваться им, мыться… Зубы почистить!» — раздраженно думал он, но тем не менее из всех возможных вариантов выбрал именно большой автобус: только в нем был туалет с умывальником.
«Должно помочь, если там действительно настолько крайний случай!» — так решил Колпиков, а когда он увидел лица и одежду — сначала Наташину, а потом Казака, то понял: это и впрямь случай именно тот самый, крайний.
Несмотря на тональный крем и пудру, синяк на лбу Наташи продолжал быть заметен при взгляде хоть в профиль, хоть анфас, хоть в три четверти. Несмотря на одолевающую ее усталость, она долго вертелась перед зеркалом в своем номере, пытаясь хоть как-то уменьшить ущерб, нанесенный внешности, и наконец, огорченная, присела рядом с телефоном: Казак обещал позвонить, как только будет известно что-то про Корсара.
Мягкое кресло, тихий, уютный гостиничный номер, белоснежные простыни на разобранной кровати — все это сейчас казалось немного нереальным, частью какого-то сна. Или наоборот… Уходящий вниз колодец лифтовой шахты и темный простенок, мечущиеся по коридорам обезьянки и злобный оскал сторожевого пса, выстрелы и сумасшедшая гонка под рев двигателя — может быть, именно это было сном? А сейчас она всего лишь проснулась?
Может быть, ничего на самом деле не было? Сейчас Коля Казак позвонит и скажет, что Андрея никто никуда не увозил, и вообще, все хорошо…
Мысли Наташи потихоньку запутывались, и через несколько минут она уже крепко спала, так и не перебравшись в постель. Так прошло часа три, а когда ритмичный писк телефонного звонка разбудил девушку, ей показалось, что она только-только прикорнула.
— Наташа, ты? — Голос Казака был искусственно спокойным, и это нарочитое спокойствие уже само по себе заставило ее занервничать.
— Да, что случилось?
— Не хочу тебя пугать, но тут такое дело: Хомяка не хотят слушать.
— Что? Коля, я не поняла?
— Хомяку, как самовольно покинувшему лечебное заведение, предложили пройти экспертизу на вменяемость, а дальше и разговаривать не стали. Обещали затребовать у доктора Зуфира историю болезни, потом найти независимых медэкспертов — а без этого его словам никто не хочет верить
— Но ведь он здоров, и эксперты все подтвердят?
— Да, но это будет только завтра-послезавтра В консульстве говорят, что попробуют что-то сделать сегодня, но я им уже не верю. Вот…
Казак вдруг замолчал, будто решая, что стоит дальше говорить, а что нет. Наташа вскочила и закричала в трубку;
— Что, что вот? Почему ты об этом мне говоришь?!
— Не кричи, — произнес он очень тихо, и Наташа действительно замолчала, поняв, что сейчас услышит самое страшное. — Они там, в этом племени, или как его — в роду… Словом, они по своим законам уже все решили. Корсара хотят казнить завтра днем. Об этом объявлено. То есть может получиться так, что показания Хомяка уже ничего не изменят. Такие пироги.
— Подожди, Коля, подожди! Такого не может быть! Ведь должен быть какой-то способ — не знаю, шум поднять, в прессу сообщить…
— Я позвонил в корпункт сначала к нашим телевизионщикам, потом каких-то американцев в справочнике нашел. Наши без согласования с Москвой ничего делать не хотят, а американцы попросту послали, дескать, им не нужны фальшивые сенсации.
Казак вдруг забыл свой деланно-бесстрастный тон и заговорил горячо и сбивчиво:
— Все утро как в стену бьемся! В полиции даже к следователю не пустили — дескать, ваше заявление записано, вас вызовут, дипломаты ни уха ни рыла не чешут, и вообще — словно ничего не произошло! Наташка, честно, я уже плохо соображаю, что происходит: все вокруг такие вежливые, и всем наплевать на все, что вчера, что сегодня! Словно собрали полный город сволочей, что местные, что наши, всем наплевать…
— Всем? — перебила его Наташа. — Ты уверен, что всем?
— А ведь точно… — протянул Казак, вдруг поняв, о ком идет речь, и воскликнул: — Тогда давай к нему! Встречаемся у нашего офиса… Черт, тебе же сегодня работать надо было, и мне тоже! Давай лучше где-нибудь еще, а то полковник увидит и устроит разбор полетов. А нам сейчас только этого не хватало.
— Да уж… — Наташа мрачно улыбнулась, представив, что сейчас говорит и думает начальник делегации. — Тогда я подойду сразу к… к нему, ты меня понимаешь?
— Иду, — коротко бросил Казак. Наташа швырнула трубку на кровать и кинулась собираться. Уже в дверях она остановилась и на секунду окинула номер прощальным взглядом: все-таки сном оказались именно этот уют и это спокойствие. А теперь пришла пора возвратиться в действительность.
Всего лишь сутки назад Казаку казалось, что авиавыставка — это главное, вокруг чего крутится все окружающее. Если бы ему кто-то прошлым утром сказал, что на следующий день он будет шагать по аэродрому, вообще ничего не замечая ни в небе, ни вокруг себя, он бы лишь хмыкнул. Но теперь он действительно не обращал внимания ни на что вокруг. Было только одно: какие-то гады ради своих неведомых интересов обрекли его друга на гибель. И допустить этого было нельзя.
Попытки привлечь внимание официальных властей к судьбе Корсара натолкнулись на странное равнодушие. Ну что ж, придется действовать неофициально.
«Понятно, что ни штатные, ни внештатные охранцы в не свое дело не полезут, — сосредоточенно думал он. — Одно дело охранять „Крыло“ от всяческих бед, а совсем другое — лезть непонятно куда выручать непонятно кого. Да бог с ними. Выпросить бы хоть снаряжения какого-нибудь и уговорить Колпикова добыть информацию, где, собственно, Корсара держат. Ведь смог же он вычислить Хомяка! А потом…»
Что будет потом, Казак не очень представлял. Ведь казалось таким простым делом пробраться в больницу, поговорить с человеком, и то целый детектив получился. А выкрасть из-под стражи приговоренного к смертной казни — чем это может кончиться, особенно для того, кто сделает такую попытку?
Ответ на этот вопрос был настолько очевидным, что Казак старался не думать на эту тему. Будь что будет. Если найдется какой-то другой способ действий — хорошо, попробуем. Не найдется…
Казак толкнул дверь офиса, на которой висела табличка «Временно закрыто», и сразу же услышал голос Хомяка, доносящийся из внутреннего помещения.
Слова разобрать было трудно, но звучащее в его речи раздражение чувствовалось и без них.
Крепкий молодой человек в костюме и при галстуке, сидящий за секретарским столом, окинул Казака внимательным взглядом и коротко кивнул на вторую дверь.
«Секретарша вполне соответствующая…» — отметил Казак. То, что господин Колпиков прилетел в Дубай отнюдь не торговать запчастями, стало ясно еще вчера. Пара «своих», хотя они и не стали ничего о себе говорить, тоже появилась в госпитале скорее всего не без его участия.
Когда Казак вошел во второе помещение, Хомяк уже заканчивал свою речь:
— …Так получается, что, кроме всего прочего, я еще по деньгам нагорел? Даже если не считать проценты? Я, конечно, понимаю, что вы работаете на большого человека и свободный бизнесмен от авиации ему никто и ничто. Но так дела не делаются!
— Я еще раз повторяю: пока что ничего не решено, — лицо Саши-гонщика было спокойным, но в голосе его уже чувствовалась некоторая усталость. — Так что никто еще ни на что не нагорел. Сегодня к вечеру будет ответ, будет и решение.
— А если не будет? Получается, что я для ваших людей тут на рожон лезу…
Казака передернуло. Он вспомнил величавые жесты и уверенный тон Хомяка тогда, в палате, когда тот объяснял, чья рубашка ближе к его телу. Да, потом он вопреки своим же собственным словам принял деятельное участие в побеге из госпиталя, а вот теперь опять стал похож на себя. «Ничего не понимаю. Поговорить бы с ним как-нибудь по душам! Но только не здесь и не сейчас. Не та публика…»
Казак окинул взглядом помещение: ага, Наташа уже здесь, скромно сидит в уголочке. Кроме нее, Хомяка, Колпикова и бритого Саши, в комнате находилось человек пятнадцать, в основном молодые ребята, но было и несколько «отцов» в годах. Внешность у них была самая разнообразная: четверо носили униформу «охранника в поле», а остальные… Один казался скучающим дельцом, другой донельзя вышколенным клерком при нем. Несколько разновозрастных челноков в тайваньском «Адидасе», трое ребят, вызывающих стойкое впечатление «бандит на выезде», а рядом с ними — узнаваемый с первого взгляда хлюпик-интеллигент, всю жизнь копивший четыре сотни долларов на Поездку За Границу… И такой же хлюпик рядом, но разодетый и с наглым лицом сыночка богатого папы, Для которого Эмираты — всего лишь пункт пересадки.
«Вряд ли это случайные люди, — подумал Казак, оглядев их. — Но уж больно на бойцов не похожи».
— Ага, а вот и наш супермен появился, — наконец заметил Казака Колпиков. — Заходи, присаживайся. Про ваш поход мы уже знаем, можно сказать, прослушали историю в лицах.
Он кивнул на Хомяка и продолжил:
— Дела хреновые, честно скажу. Можно сказать, никакие. Сейчас аналитик объяснит. Серега, рассказывай! — Колпиков кивнул коротко стриженному парню с толстой золотой цепью на шее. Вид этого парня не допускал и мысли о том, что он способен что-то там анализировать, да и вообще думать. Однако Серега уверенно начал:
— Я предполагаю, что в настоящее время Андрей Корсан находится в военизированном лагере Аль-Хазиф, это в полутора сотнях километров отсюда. Вероятность того, что он именно там, — примерно восемьдесят процентов. Этот лагерь находится в частном владении, но, по контракту с правительством, там проходят подготовку части регулярной армии. Кроме того, там же находится специальный тренировочный центр для иностранных граждан — отдельно для выходцев из арабских стран и отдельно для остальных.
— А остальные-то здесь откуда? — удивился Хомяк. Сергей вопросительно глянул на Колпикова и, уловив отрицательное покачивание головой, ответил:
— Это надо долго объяснять Далее. Если человек действительно там, то завтра с утра его перевезут в само селение, считающееся центром владений семьи, и там окончательно решится, будут ли его забивать камнями или просто расстреляют. Возможно, ему предложат выбрать самому.
Казак помотал головой: не хотел бы он оказаться перед подобным выбором. Но тут же, овладев собою, он спросил:
— А что там, в этом лагере, — охрана какая-нибудь, наверное, есть?
Аналитик вновь посмотрел на начальника. На этот раз кивок был положительным.
— Сама по себе охрана лагеря невелика, ведь это не специализированная тюрьма. Ее задачи в основном не допускать проникновения снаружи, а не попытки предотвращения побега изнутри. Вооружение у них тоже в основном стрелковое, а тяжелое оружие держат только в учебных целях.
— Здорово! — восхитился Казак и подсел поближе: — А может быть, у тебя и план этого Аль-Хазифа есть, а? Ну хотя бы примерный…
— Похоже, ты решил продолжить карьеру Рэмбо? — заметил Саша-гонщик и продолжил так же неторопливо: — Один раз тебя, можно сказать, за волосы вытащили. Вместе с девчонкой и уважаемым свободным бизнесменом от авиации. А у меня теперь минус два человека, не самых худших, кстати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— А! — наконец сообразил он. — Наташка, попроси у водилы телефон! Сейчас мы дядьке Колпикову позвоним, и пусть он посоветует!
Колпикова к телефону долго не подзывали, а когда он наконец подошел, то голос его был неприветливым:
— Да? — сказал он тоном, которым обычно говорят «нет», но, услышав голос Казака, тут же подобрел.
— Ничего не говори! Слышишь, ничего! Подъезжай… А, черт, лучше дай телефон водителю, я ему скажу, куда. Я вас встречу на машине, слышишь?
Оказалось, что когда Колпиков говорил про встречу на машине, то он несколько преуменьшил: машиной оказался огромный автобус с затемненными стеклами, официально арендованный все тем же «Ауксом». Через минуту после того, как прозвонился Казак, Саша-гонщик снизошел до того, чтобы сообщить коллеге основные детали событий в госпитале и, узнав, что «летун» скоро будет в условном месте, заметил:
— Ребята сказали, что видок у той троицы еще тот. Чего-нибудь надеть им прихвати… И устрой, чтобы можно было хоть немного помыться…
Еще вечером на этот совет Колпиков бы озлился вновь: раз «видок еще тот», то без намеков понятно, что надо ребят в порядок привести. Но сейчас ему было просто не до этого: ночное происшествие, четыре мертвых тела в полицейском морге, взрывное устройство в инструментальном ящике мнимого техника… На одни лишь формальности, связанные с передачей тел полиции, ушло часа два, а ведь еще пришлось давать показания следователю, проследить за правильностью осмотра места происшествия, отдать десятки распоряжений… Причем это было только началом!
И вот теперь, когда над городом уже прозвучали усиленные множеством репродукторов на мечетях крики муэдзинов и Колпиков решил часа на два отключиться, — как снег на голову сваливается эта сумасшедшая парочка!
«Переодеваться им, мыться… Зубы почистить!» — раздраженно думал он, но тем не менее из всех возможных вариантов выбрал именно большой автобус: только в нем был туалет с умывальником.
«Должно помочь, если там действительно настолько крайний случай!» — так решил Колпиков, а когда он увидел лица и одежду — сначала Наташину, а потом Казака, то понял: это и впрямь случай именно тот самый, крайний.
Несмотря на тональный крем и пудру, синяк на лбу Наташи продолжал быть заметен при взгляде хоть в профиль, хоть анфас, хоть в три четверти. Несмотря на одолевающую ее усталость, она долго вертелась перед зеркалом в своем номере, пытаясь хоть как-то уменьшить ущерб, нанесенный внешности, и наконец, огорченная, присела рядом с телефоном: Казак обещал позвонить, как только будет известно что-то про Корсара.
Мягкое кресло, тихий, уютный гостиничный номер, белоснежные простыни на разобранной кровати — все это сейчас казалось немного нереальным, частью какого-то сна. Или наоборот… Уходящий вниз колодец лифтовой шахты и темный простенок, мечущиеся по коридорам обезьянки и злобный оскал сторожевого пса, выстрелы и сумасшедшая гонка под рев двигателя — может быть, именно это было сном? А сейчас она всего лишь проснулась?
Может быть, ничего на самом деле не было? Сейчас Коля Казак позвонит и скажет, что Андрея никто никуда не увозил, и вообще, все хорошо…
Мысли Наташи потихоньку запутывались, и через несколько минут она уже крепко спала, так и не перебравшись в постель. Так прошло часа три, а когда ритмичный писк телефонного звонка разбудил девушку, ей показалось, что она только-только прикорнула.
— Наташа, ты? — Голос Казака был искусственно спокойным, и это нарочитое спокойствие уже само по себе заставило ее занервничать.
— Да, что случилось?
— Не хочу тебя пугать, но тут такое дело: Хомяка не хотят слушать.
— Что? Коля, я не поняла?
— Хомяку, как самовольно покинувшему лечебное заведение, предложили пройти экспертизу на вменяемость, а дальше и разговаривать не стали. Обещали затребовать у доктора Зуфира историю болезни, потом найти независимых медэкспертов — а без этого его словам никто не хочет верить
— Но ведь он здоров, и эксперты все подтвердят?
— Да, но это будет только завтра-послезавтра В консульстве говорят, что попробуют что-то сделать сегодня, но я им уже не верю. Вот…
Казак вдруг замолчал, будто решая, что стоит дальше говорить, а что нет. Наташа вскочила и закричала в трубку;
— Что, что вот? Почему ты об этом мне говоришь?!
— Не кричи, — произнес он очень тихо, и Наташа действительно замолчала, поняв, что сейчас услышит самое страшное. — Они там, в этом племени, или как его — в роду… Словом, они по своим законам уже все решили. Корсара хотят казнить завтра днем. Об этом объявлено. То есть может получиться так, что показания Хомяка уже ничего не изменят. Такие пироги.
— Подожди, Коля, подожди! Такого не может быть! Ведь должен быть какой-то способ — не знаю, шум поднять, в прессу сообщить…
— Я позвонил в корпункт сначала к нашим телевизионщикам, потом каких-то американцев в справочнике нашел. Наши без согласования с Москвой ничего делать не хотят, а американцы попросту послали, дескать, им не нужны фальшивые сенсации.
Казак вдруг забыл свой деланно-бесстрастный тон и заговорил горячо и сбивчиво:
— Все утро как в стену бьемся! В полиции даже к следователю не пустили — дескать, ваше заявление записано, вас вызовут, дипломаты ни уха ни рыла не чешут, и вообще — словно ничего не произошло! Наташка, честно, я уже плохо соображаю, что происходит: все вокруг такие вежливые, и всем наплевать на все, что вчера, что сегодня! Словно собрали полный город сволочей, что местные, что наши, всем наплевать…
— Всем? — перебила его Наташа. — Ты уверен, что всем?
— А ведь точно… — протянул Казак, вдруг поняв, о ком идет речь, и воскликнул: — Тогда давай к нему! Встречаемся у нашего офиса… Черт, тебе же сегодня работать надо было, и мне тоже! Давай лучше где-нибудь еще, а то полковник увидит и устроит разбор полетов. А нам сейчас только этого не хватало.
— Да уж… — Наташа мрачно улыбнулась, представив, что сейчас говорит и думает начальник делегации. — Тогда я подойду сразу к… к нему, ты меня понимаешь?
— Иду, — коротко бросил Казак. Наташа швырнула трубку на кровать и кинулась собираться. Уже в дверях она остановилась и на секунду окинула номер прощальным взглядом: все-таки сном оказались именно этот уют и это спокойствие. А теперь пришла пора возвратиться в действительность.
Всего лишь сутки назад Казаку казалось, что авиавыставка — это главное, вокруг чего крутится все окружающее. Если бы ему кто-то прошлым утром сказал, что на следующий день он будет шагать по аэродрому, вообще ничего не замечая ни в небе, ни вокруг себя, он бы лишь хмыкнул. Но теперь он действительно не обращал внимания ни на что вокруг. Было только одно: какие-то гады ради своих неведомых интересов обрекли его друга на гибель. И допустить этого было нельзя.
Попытки привлечь внимание официальных властей к судьбе Корсара натолкнулись на странное равнодушие. Ну что ж, придется действовать неофициально.
«Понятно, что ни штатные, ни внештатные охранцы в не свое дело не полезут, — сосредоточенно думал он. — Одно дело охранять „Крыло“ от всяческих бед, а совсем другое — лезть непонятно куда выручать непонятно кого. Да бог с ними. Выпросить бы хоть снаряжения какого-нибудь и уговорить Колпикова добыть информацию, где, собственно, Корсара держат. Ведь смог же он вычислить Хомяка! А потом…»
Что будет потом, Казак не очень представлял. Ведь казалось таким простым делом пробраться в больницу, поговорить с человеком, и то целый детектив получился. А выкрасть из-под стражи приговоренного к смертной казни — чем это может кончиться, особенно для того, кто сделает такую попытку?
Ответ на этот вопрос был настолько очевидным, что Казак старался не думать на эту тему. Будь что будет. Если найдется какой-то другой способ действий — хорошо, попробуем. Не найдется…
Казак толкнул дверь офиса, на которой висела табличка «Временно закрыто», и сразу же услышал голос Хомяка, доносящийся из внутреннего помещения.
Слова разобрать было трудно, но звучащее в его речи раздражение чувствовалось и без них.
Крепкий молодой человек в костюме и при галстуке, сидящий за секретарским столом, окинул Казака внимательным взглядом и коротко кивнул на вторую дверь.
«Секретарша вполне соответствующая…» — отметил Казак. То, что господин Колпиков прилетел в Дубай отнюдь не торговать запчастями, стало ясно еще вчера. Пара «своих», хотя они и не стали ничего о себе говорить, тоже появилась в госпитале скорее всего не без его участия.
Когда Казак вошел во второе помещение, Хомяк уже заканчивал свою речь:
— …Так получается, что, кроме всего прочего, я еще по деньгам нагорел? Даже если не считать проценты? Я, конечно, понимаю, что вы работаете на большого человека и свободный бизнесмен от авиации ему никто и ничто. Но так дела не делаются!
— Я еще раз повторяю: пока что ничего не решено, — лицо Саши-гонщика было спокойным, но в голосе его уже чувствовалась некоторая усталость. — Так что никто еще ни на что не нагорел. Сегодня к вечеру будет ответ, будет и решение.
— А если не будет? Получается, что я для ваших людей тут на рожон лезу…
Казака передернуло. Он вспомнил величавые жесты и уверенный тон Хомяка тогда, в палате, когда тот объяснял, чья рубашка ближе к его телу. Да, потом он вопреки своим же собственным словам принял деятельное участие в побеге из госпиталя, а вот теперь опять стал похож на себя. «Ничего не понимаю. Поговорить бы с ним как-нибудь по душам! Но только не здесь и не сейчас. Не та публика…»
Казак окинул взглядом помещение: ага, Наташа уже здесь, скромно сидит в уголочке. Кроме нее, Хомяка, Колпикова и бритого Саши, в комнате находилось человек пятнадцать, в основном молодые ребята, но было и несколько «отцов» в годах. Внешность у них была самая разнообразная: четверо носили униформу «охранника в поле», а остальные… Один казался скучающим дельцом, другой донельзя вышколенным клерком при нем. Несколько разновозрастных челноков в тайваньском «Адидасе», трое ребят, вызывающих стойкое впечатление «бандит на выезде», а рядом с ними — узнаваемый с первого взгляда хлюпик-интеллигент, всю жизнь копивший четыре сотни долларов на Поездку За Границу… И такой же хлюпик рядом, но разодетый и с наглым лицом сыночка богатого папы, Для которого Эмираты — всего лишь пункт пересадки.
«Вряд ли это случайные люди, — подумал Казак, оглядев их. — Но уж больно на бойцов не похожи».
— Ага, а вот и наш супермен появился, — наконец заметил Казака Колпиков. — Заходи, присаживайся. Про ваш поход мы уже знаем, можно сказать, прослушали историю в лицах.
Он кивнул на Хомяка и продолжил:
— Дела хреновые, честно скажу. Можно сказать, никакие. Сейчас аналитик объяснит. Серега, рассказывай! — Колпиков кивнул коротко стриженному парню с толстой золотой цепью на шее. Вид этого парня не допускал и мысли о том, что он способен что-то там анализировать, да и вообще думать. Однако Серега уверенно начал:
— Я предполагаю, что в настоящее время Андрей Корсан находится в военизированном лагере Аль-Хазиф, это в полутора сотнях километров отсюда. Вероятность того, что он именно там, — примерно восемьдесят процентов. Этот лагерь находится в частном владении, но, по контракту с правительством, там проходят подготовку части регулярной армии. Кроме того, там же находится специальный тренировочный центр для иностранных граждан — отдельно для выходцев из арабских стран и отдельно для остальных.
— А остальные-то здесь откуда? — удивился Хомяк. Сергей вопросительно глянул на Колпикова и, уловив отрицательное покачивание головой, ответил:
— Это надо долго объяснять Далее. Если человек действительно там, то завтра с утра его перевезут в само селение, считающееся центром владений семьи, и там окончательно решится, будут ли его забивать камнями или просто расстреляют. Возможно, ему предложат выбрать самому.
Казак помотал головой: не хотел бы он оказаться перед подобным выбором. Но тут же, овладев собою, он спросил:
— А что там, в этом лагере, — охрана какая-нибудь, наверное, есть?
Аналитик вновь посмотрел на начальника. На этот раз кивок был положительным.
— Сама по себе охрана лагеря невелика, ведь это не специализированная тюрьма. Ее задачи в основном не допускать проникновения снаружи, а не попытки предотвращения побега изнутри. Вооружение у них тоже в основном стрелковое, а тяжелое оружие держат только в учебных целях.
— Здорово! — восхитился Казак и подсел поближе: — А может быть, у тебя и план этого Аль-Хазифа есть, а? Ну хотя бы примерный…
— Похоже, ты решил продолжить карьеру Рэмбо? — заметил Саша-гонщик и продолжил так же неторопливо: — Один раз тебя, можно сказать, за волосы вытащили. Вместе с девчонкой и уважаемым свободным бизнесменом от авиации. А у меня теперь минус два человека, не самых худших, кстати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49