Кем бы он ни был, она нацелилась на этот пояс и не включенное в декларацию содержимое, которому самое место в ее руках. Идиот. Чак Фарли и не знает еще, что он уже ступил одной ногой в сеть к Голди Морран. И как славный тихий паук, она принялась плести серебряную паутину обмана, чтобы заполучить в нее эту маленькую жирную муху.
* * *
Скитер стоял в тени бутафорской мраморной колонны напротив «Радости эпикурейца», глядя на худого невзрачного типа с темными волосами и невыразительными глазами, читавшего вывешенное у входа меню. При беглом осмотре Чак Фарли отнюдь не впечатлял, но наметанный взгляд сразу же обнаруживал присутствие того пояса с деньгами, о котором говорил по телефону анонимный информатор. Скитер собрался уже выйти из укрытия, чтобы изучить меню вместе с ним, когда на площади показались Кит Карсон, Малькольм Мур и — что главное — Марго Смит. Они оживленно болтали. Скитер чертыхнулся про себя и отступил глубже в тень. На безымянном пальце левой руки Марго красовалось кольцо с огромным бриллиантом. «Так! И что она только нашла в этом гиде?» Малькольм Мур невзрачностью не уступал Чаку Фарли, а невезение неотступно следовало за ним по пятам, будто его кто цепью приковал к ботинку.
Ну конечно, в последнее время он немного поправил свои дела. Что-то там выгорело у них с Китом — и то, что Скитеру до сих пор не удалось даже подступиться к этой загадке, сводило его с ума. Тем не менее в данном случае он успешно сдерживал свое любопытство — при том, что Скитер был любопытнее любого другого жителя ВВ-86, он старался держаться подальше от всего, так или иначе связанного с Китом Карсоном. Есугэй хорошо вышколил его: Скитер знал, когда противник сильнее. Умный воин разборчив в выборе жертвы. Одно дело гордость, совсем другое — глупость. Пять лет в юрте Есугэя еще как научили Скитера распознавать разницу.
Их компания задержалась перед входом в «Радость». Они потоптались у входа и перекинулись парой вежливых слов с Фарли, прежде чем глянуть на меню. «Ну же, входите быстро, пока он думает, обедать или нет».
Фарли вежливо кивнул в ответ и пристроился к длинной очереди приезжих, ожидающих свободного столика. Для всех, кроме местных, попасть в «Радость эпикурейца» — дело непростое. Бронировать стол приходилось за несколько недель, и долгое ожидание было здесь правилом, а не исключением. Но местные всегда могли рассчитывать на место за одним из зарезервированных столиков, которые Арли Айзенштайн держал специально для таких случаев Рот Скитера наполнился слюной. Запахи, доносившиеся из всемирно известного ресторана, будоражили аппетит, но у Скитера не было денег на обед в «Радости», тем более теперь, когда он откладывал любую мелочь в счет победы.
Конечно, он ухитрился попасть сюда раз или два в прошлом, уговорив доверчивого туриста, у которого денег было больше, чем мозгов, угостить его изысканным обедом Но подобное случалось нечасто, и то, что голод был для Скитера привычным состоянием, только усугубляло это. Голоса терпеливо ожидающих туристов мешали Скитеру услышать, о чем говорят Кит Карсон и эти двое. Скитер усилием воли обуздал свое нетерпение. Если они сейчас войдут, он сможет подойти поближе и завязать разговор с Чаком Фарли
Мимо проехал мусорный контейнер. И толкал его — Скитер точно узнал этого типа из Нижнего Времени — один лучник-валлиец, попавший сюда через нестабильные Врата прямиком из битвы при Орлеане. Вот он остановился и громко что-то прокричал. Марго обнялась с ним, смеясь и спрашивая что-то — что именно, Скитер не расслышал. Когда она показала ему кольцо на пальце, валлиец почтительно поклонился Киту и Малькольму.
Кайнан Рис Гойер был одним из немногих выходцев из Нижнего Времени, рядом с которыми Скитер ощущал себя неуютно. Во-первых, этот человек принес что-то вроде средневековой клятвы верности Киту, в результате чего его дела во многом касались Кита — а следовательно, отнюдь не касались Скитера. Во-вторых, лицо валлийца приобретало угрожающее выражение всякий раз, когда он смотрел в сторону Скитера. Скитер не имел ни малейшего представления, что он такого сделал, чтобы так настроить этого человека против себя; он даже не помнил, чтобы ему приходилось с ним говорить, но с другой стороны, валлиец вообще все то время, что он провел в Ла-ла-ландии, вел себя довольно странно. Он определенно непредсказуем, хотя это слишком мягко сказано. Порой он становился просто опасным — вроде того случая, когда он напал на Кита с крокетной битой, пытаясь убить его.
Скитер скрестил руки на груди и прислонился к колонне. «Отлично. Импровизированная встреча прямо перед моей богатой дичью. Вот и говорите теперь про удачу…» Может, невезение Малькольма Мура заразно? С тех пор как Скитер вызвал Голди на это дурацкое пари, ни одна из его операций не получила успешного завершения. «О чем я вообще думал? Ведь всем и каждому известно, что Голди невозможно побить ни в чем. Если и есть кто-то сумасшедший, так это я». И все равно вызов, который она ему бросила, задевал его гордость. У него не было другого выбора, и он знал это. Возможно, она тоже знала, будь проклята эта нечистоплотная гарпия. Хорошо хоть, записи Брайана Хендриксона показывали, что она опережает его совсем ненамного. Пара удачных операций, и он вырвется вперед. Далеко вперед.
Скитер осторожно высунулся из-за колонны посмотреть, что делает его «дичь», и услышал прямо над ухом тяжелый удар. Он вздрогнул и оглянулся. Перед его лицом еще дрожала в воздухе рукоятка ножа, металлическое лезвие которого наполовину ушло в пластиковое покрытие колонны. Скитер вытаращился на нож. Если бы он не выглянул сейчас, а оставался стоять как…
Он резко обернулся, шаря взглядом по толпе…
О Боже!
Люпус Мортиферус.
Гладиатор ринулся на него.
Скитер пригнулся, выдернул нож из колонны — чтобы не оставаться совершенно безоружным, если разъяренный римлянин все-таки догонит его на этот раз, — и пустился наутек. Туристы, терпеливо стоявшие в очереди перед рестораном, выпучили глаза при виде несущегося мимо них Скитера с ножом в руке и гонящегося за ним по пятам гладиатора в ковбойской одежде. Только сейчас Скитер ощутил жжение в шее. Он выругался, провел по шее рукой и поперхнулся. Кровь на пальцах дала ему понять, как близка была смерть. Быстро покосившись на лезвие, он увидел на острие тонкую полоску подсыхающей крови.
«Боже… если он был отравлен…» Тогда он в беде, в большой беде. Ноги вдруг подкосились, но он собрался с силами и взлетел вверх по лестнице. Петляя между туристами, Скитер пересек галерею и бросился к лифту. Дверь отворилась с мелодичным звонком. Он нырнул внутрь и нажал кнопку верхнего этажа. Двери закрылись как раз перед самым носом взбешенного гладиатора.
Лифт плавно взмыл вверх. Скитер привалился к стенке, прижимая руку к шее. Черт, черт, черт! Ему нужно пойти в лазарет и показаться Рэчел Айзенштайн. Вместо этого гордость и страх послали его в лабиринт Жилого сектора. Если он явится к Рэчел, ему придется объяснять, где это он заработал длинный порез на шее. А это приведет к неприятным признаниям в извлечении прибыли из путешествий по времени.
Нет, поход в лазарет исключается.
И этот проклятый тип из прошлого узнал, должно быть, уже достаточно о Ла-ла-ландии, чтобы подстерегать его у входа в клинику. Скитер чертыхнулся про себя и направился домой. Когда он добрался наконец до своей квартиры, его трясло от шока и потери крови. Как ни зажимал он рану рукой, кровь сочилась между пальцами и стекала на рубашку. Он испытывал сильное искушение позвонить Буллу Моргану и сообщить о нападении, наплевав на последствия. Этот гладиатор… Сейчас ему было по-настоящему страшно. Одно дело — выигрывать пари у Голди, но совсем другое — подыхать ради этого. Трясущимися руками запер он за собой дверь, неверными шагами устремился в ванную и, увидев в зеркале свое отражение — мертвенно-белая маска с каким-то даже зеленоватым оттенком, — ожесточенно выругался.
Шипя сквозь зубы от боли, он промыл длинный, глубокий порез. «Прости, Есугэй, это правда больно». Антисептик, гель-антибиотик и повязка превратили его в жертву чрезвычайно длиннозубого вампира.
— Придется поносить некоторое время свитеры с высоким воротом, — пробормотал Скитер. — Ничего, это переживем. Будем надеяться только, что этот проклятый нож не был отравлен.
В противном случае он очень скоро это узнает.
Все еще не выбрав между звонком Буллу Моргану и молчанием, он выключил свет в ванной и проплелся в гостиную. Он врубил телек и рухнул в свое любимое кресло, изможденный, напуганный и все еще слегка дрожащий. Ему нужны были еда, сон и болеутоляющее. Еду и сон он может получить, не выходя из дома. Вот с болеутоляющим… аспирин разжижает кровь, это некстати. Придется удовольствоваться чем-нибудь вроде ибупрофена, если только у него найдется.
В темной квартирке зазвучала музыкальная заставка вечернего выпуска новостей. Подобно «Газете Шангри-ла» программы новостей Ла-ла-ландии представляли собой скорее собрание сплетен, чем настоящие последние известия. Большинство из подвизавшихся здесь так называемых журналистов — дешевые бульварные писаки, по тем или иным причинам неспособные работать в Верхнем Времени. Они шатались по Вокзалам Времени в надежде, что какой-нибудь горячий репортаж поможет им заново начать карьеру журналиста Наверху. Еще они постоянно ругались из-за перепадающих крох бюджета, оборудования и студии. Скитер пожал плечами — и вздрогнул. В свое время, вернувшись еще мальчишкой в Верхнее Время, он проникся исключительной неприязнью к этой братии, разбившей на лужайке у них перед домом настоящий табор в надежде щелкнуть камерой или даже отхватить эксклюзивное интервью с парнем, который жил с папашей Чингисхана… да что там, с сосунком, который сам стал Чингисханом.
Журналисты сыграли далеко не последнюю роль в его решении смыться ночью и отправиться в Нью-Йорк.
В этом прогнившем до основания городе историю вроде его собственной можно было без особого труда похоронить под грудой информации о коррумпированных политиках, росте преступности, насилия и греха — собственно, последнее и делало Нью-Йорк тем местом, где полудикий приемный монгол мог отточить свои таким трудом наработанные навыки. Скитер вздохнул. Это были суровые годы, во многих отношениях куда более суровые, чем жизнь в стойбище Есугэя. Но он выжил. Одна мысль о возвращении…
«Я всегда могу снова шагнуть в Монгольские Врата, — напомнил он себе. — Темучин должен сейчас биться с Аргутаем, и весь его род сейчас где-то там. Темучин примет меня, возможно, он даже помнит парня, развлекавшего его всякими фокусами по вечерам, пока взрослые ели, рассказывали друг другу истории и напивались до блевоты. Жить с Темучином лучше, чем возвращаться в Нью-Йорк». Да что там, почти все что угодно лучше, чем возвращаться в Нью-Йорк. Он не был уверен в том, что проживет долго, если вернется, и привык за эти годы к комфорту, но есть ведь судьба и похуже, чем пасть в битве.
Кстати о судьбе… так звонить ему Буллу Моргану или нет?
Наконец пошел выпуск новостей, которого он ждал, и на экране появилось тошнотворно-сладкое личико «Джуди, Джуди Джейнс!». Она ослепительно улыбнулась камере и похлопала ресницами, приняв идиотский вид, вполне соответствующий идиотскому содержанию. Однако первое же ее сообщение вмиг приковало внимание Скитера.
Инцидент, имевший место сегодня вечером в Общем зале прямо перед входом в «Радость эпикурейца», заметно удивил местных жителей и озадачил службу безопасности. Непосредственная свидетельница события, всем хорошо известная жительница вокзала Голди Морран, любезно согласилась поделиться впечатлениями с нашими зрителями.
На экране появился Враг крупным планом.
Скитер изощренно выругался. По-монгольски.
— Ну, я не совсем уверена, все произошло так быстро, но мне показалось, что Скитер Джексон выскочил из-за той колонны и побежал от человека, которого я никогда в жизни не видела.
— Вы абсолютно уверены в том, что это был именно он, мисс Морран?
На несколько секунд на экране появилась улыбающаяся физиономия Скитера с его идентификационной карточки. Подпись под фотографией гласила: «Безработный мастер-мошенник». Скитер пришел в совершеннейшую ярость.
Камера переключилась на панораму Общего зала. Да, это был момент торжества Голди. Глаза ее сияли дьявольским светом.
— Ну… нет. Я не могу поклясться в этом, но, видите ли, мы со Скитером заключили довольно крупное пари, так что я предприняла некоторые шаги, с тем чтобы следить за его перемещениями. Боюсь, я не могла бы считаться официальной свидетельницей для вокзальной службы безопасности, но этот человек был действительно похож на него. Но знаете ли, — ее губы скривила злобная усмешка, — в наше время развелось столько мошенников, что их уже трудно стало различать… Все они так похожи…
Остальная часть репортажа — обыкновенный треп и домыслы, совершенно бездоказательные, разумеется, но каждое слово было тщательно просчитано:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
* * *
Скитер стоял в тени бутафорской мраморной колонны напротив «Радости эпикурейца», глядя на худого невзрачного типа с темными волосами и невыразительными глазами, читавшего вывешенное у входа меню. При беглом осмотре Чак Фарли отнюдь не впечатлял, но наметанный взгляд сразу же обнаруживал присутствие того пояса с деньгами, о котором говорил по телефону анонимный информатор. Скитер собрался уже выйти из укрытия, чтобы изучить меню вместе с ним, когда на площади показались Кит Карсон, Малькольм Мур и — что главное — Марго Смит. Они оживленно болтали. Скитер чертыхнулся про себя и отступил глубже в тень. На безымянном пальце левой руки Марго красовалось кольцо с огромным бриллиантом. «Так! И что она только нашла в этом гиде?» Малькольм Мур невзрачностью не уступал Чаку Фарли, а невезение неотступно следовало за ним по пятам, будто его кто цепью приковал к ботинку.
Ну конечно, в последнее время он немного поправил свои дела. Что-то там выгорело у них с Китом — и то, что Скитеру до сих пор не удалось даже подступиться к этой загадке, сводило его с ума. Тем не менее в данном случае он успешно сдерживал свое любопытство — при том, что Скитер был любопытнее любого другого жителя ВВ-86, он старался держаться подальше от всего, так или иначе связанного с Китом Карсоном. Есугэй хорошо вышколил его: Скитер знал, когда противник сильнее. Умный воин разборчив в выборе жертвы. Одно дело гордость, совсем другое — глупость. Пять лет в юрте Есугэя еще как научили Скитера распознавать разницу.
Их компания задержалась перед входом в «Радость». Они потоптались у входа и перекинулись парой вежливых слов с Фарли, прежде чем глянуть на меню. «Ну же, входите быстро, пока он думает, обедать или нет».
Фарли вежливо кивнул в ответ и пристроился к длинной очереди приезжих, ожидающих свободного столика. Для всех, кроме местных, попасть в «Радость эпикурейца» — дело непростое. Бронировать стол приходилось за несколько недель, и долгое ожидание было здесь правилом, а не исключением. Но местные всегда могли рассчитывать на место за одним из зарезервированных столиков, которые Арли Айзенштайн держал специально для таких случаев Рот Скитера наполнился слюной. Запахи, доносившиеся из всемирно известного ресторана, будоражили аппетит, но у Скитера не было денег на обед в «Радости», тем более теперь, когда он откладывал любую мелочь в счет победы.
Конечно, он ухитрился попасть сюда раз или два в прошлом, уговорив доверчивого туриста, у которого денег было больше, чем мозгов, угостить его изысканным обедом Но подобное случалось нечасто, и то, что голод был для Скитера привычным состоянием, только усугубляло это. Голоса терпеливо ожидающих туристов мешали Скитеру услышать, о чем говорят Кит Карсон и эти двое. Скитер усилием воли обуздал свое нетерпение. Если они сейчас войдут, он сможет подойти поближе и завязать разговор с Чаком Фарли
Мимо проехал мусорный контейнер. И толкал его — Скитер точно узнал этого типа из Нижнего Времени — один лучник-валлиец, попавший сюда через нестабильные Врата прямиком из битвы при Орлеане. Вот он остановился и громко что-то прокричал. Марго обнялась с ним, смеясь и спрашивая что-то — что именно, Скитер не расслышал. Когда она показала ему кольцо на пальце, валлиец почтительно поклонился Киту и Малькольму.
Кайнан Рис Гойер был одним из немногих выходцев из Нижнего Времени, рядом с которыми Скитер ощущал себя неуютно. Во-первых, этот человек принес что-то вроде средневековой клятвы верности Киту, в результате чего его дела во многом касались Кита — а следовательно, отнюдь не касались Скитера. Во-вторых, лицо валлийца приобретало угрожающее выражение всякий раз, когда он смотрел в сторону Скитера. Скитер не имел ни малейшего представления, что он такого сделал, чтобы так настроить этого человека против себя; он даже не помнил, чтобы ему приходилось с ним говорить, но с другой стороны, валлиец вообще все то время, что он провел в Ла-ла-ландии, вел себя довольно странно. Он определенно непредсказуем, хотя это слишком мягко сказано. Порой он становился просто опасным — вроде того случая, когда он напал на Кита с крокетной битой, пытаясь убить его.
Скитер скрестил руки на груди и прислонился к колонне. «Отлично. Импровизированная встреча прямо перед моей богатой дичью. Вот и говорите теперь про удачу…» Может, невезение Малькольма Мура заразно? С тех пор как Скитер вызвал Голди на это дурацкое пари, ни одна из его операций не получила успешного завершения. «О чем я вообще думал? Ведь всем и каждому известно, что Голди невозможно побить ни в чем. Если и есть кто-то сумасшедший, так это я». И все равно вызов, который она ему бросила, задевал его гордость. У него не было другого выбора, и он знал это. Возможно, она тоже знала, будь проклята эта нечистоплотная гарпия. Хорошо хоть, записи Брайана Хендриксона показывали, что она опережает его совсем ненамного. Пара удачных операций, и он вырвется вперед. Далеко вперед.
Скитер осторожно высунулся из-за колонны посмотреть, что делает его «дичь», и услышал прямо над ухом тяжелый удар. Он вздрогнул и оглянулся. Перед его лицом еще дрожала в воздухе рукоятка ножа, металлическое лезвие которого наполовину ушло в пластиковое покрытие колонны. Скитер вытаращился на нож. Если бы он не выглянул сейчас, а оставался стоять как…
Он резко обернулся, шаря взглядом по толпе…
О Боже!
Люпус Мортиферус.
Гладиатор ринулся на него.
Скитер пригнулся, выдернул нож из колонны — чтобы не оставаться совершенно безоружным, если разъяренный римлянин все-таки догонит его на этот раз, — и пустился наутек. Туристы, терпеливо стоявшие в очереди перед рестораном, выпучили глаза при виде несущегося мимо них Скитера с ножом в руке и гонящегося за ним по пятам гладиатора в ковбойской одежде. Только сейчас Скитер ощутил жжение в шее. Он выругался, провел по шее рукой и поперхнулся. Кровь на пальцах дала ему понять, как близка была смерть. Быстро покосившись на лезвие, он увидел на острие тонкую полоску подсыхающей крови.
«Боже… если он был отравлен…» Тогда он в беде, в большой беде. Ноги вдруг подкосились, но он собрался с силами и взлетел вверх по лестнице. Петляя между туристами, Скитер пересек галерею и бросился к лифту. Дверь отворилась с мелодичным звонком. Он нырнул внутрь и нажал кнопку верхнего этажа. Двери закрылись как раз перед самым носом взбешенного гладиатора.
Лифт плавно взмыл вверх. Скитер привалился к стенке, прижимая руку к шее. Черт, черт, черт! Ему нужно пойти в лазарет и показаться Рэчел Айзенштайн. Вместо этого гордость и страх послали его в лабиринт Жилого сектора. Если он явится к Рэчел, ему придется объяснять, где это он заработал длинный порез на шее. А это приведет к неприятным признаниям в извлечении прибыли из путешествий по времени.
Нет, поход в лазарет исключается.
И этот проклятый тип из прошлого узнал, должно быть, уже достаточно о Ла-ла-ландии, чтобы подстерегать его у входа в клинику. Скитер чертыхнулся про себя и направился домой. Когда он добрался наконец до своей квартиры, его трясло от шока и потери крови. Как ни зажимал он рану рукой, кровь сочилась между пальцами и стекала на рубашку. Он испытывал сильное искушение позвонить Буллу Моргану и сообщить о нападении, наплевав на последствия. Этот гладиатор… Сейчас ему было по-настоящему страшно. Одно дело — выигрывать пари у Голди, но совсем другое — подыхать ради этого. Трясущимися руками запер он за собой дверь, неверными шагами устремился в ванную и, увидев в зеркале свое отражение — мертвенно-белая маска с каким-то даже зеленоватым оттенком, — ожесточенно выругался.
Шипя сквозь зубы от боли, он промыл длинный, глубокий порез. «Прости, Есугэй, это правда больно». Антисептик, гель-антибиотик и повязка превратили его в жертву чрезвычайно длиннозубого вампира.
— Придется поносить некоторое время свитеры с высоким воротом, — пробормотал Скитер. — Ничего, это переживем. Будем надеяться только, что этот проклятый нож не был отравлен.
В противном случае он очень скоро это узнает.
Все еще не выбрав между звонком Буллу Моргану и молчанием, он выключил свет в ванной и проплелся в гостиную. Он врубил телек и рухнул в свое любимое кресло, изможденный, напуганный и все еще слегка дрожащий. Ему нужны были еда, сон и болеутоляющее. Еду и сон он может получить, не выходя из дома. Вот с болеутоляющим… аспирин разжижает кровь, это некстати. Придется удовольствоваться чем-нибудь вроде ибупрофена, если только у него найдется.
В темной квартирке зазвучала музыкальная заставка вечернего выпуска новостей. Подобно «Газете Шангри-ла» программы новостей Ла-ла-ландии представляли собой скорее собрание сплетен, чем настоящие последние известия. Большинство из подвизавшихся здесь так называемых журналистов — дешевые бульварные писаки, по тем или иным причинам неспособные работать в Верхнем Времени. Они шатались по Вокзалам Времени в надежде, что какой-нибудь горячий репортаж поможет им заново начать карьеру журналиста Наверху. Еще они постоянно ругались из-за перепадающих крох бюджета, оборудования и студии. Скитер пожал плечами — и вздрогнул. В свое время, вернувшись еще мальчишкой в Верхнее Время, он проникся исключительной неприязнью к этой братии, разбившей на лужайке у них перед домом настоящий табор в надежде щелкнуть камерой или даже отхватить эксклюзивное интервью с парнем, который жил с папашей Чингисхана… да что там, с сосунком, который сам стал Чингисханом.
Журналисты сыграли далеко не последнюю роль в его решении смыться ночью и отправиться в Нью-Йорк.
В этом прогнившем до основания городе историю вроде его собственной можно было без особого труда похоронить под грудой информации о коррумпированных политиках, росте преступности, насилия и греха — собственно, последнее и делало Нью-Йорк тем местом, где полудикий приемный монгол мог отточить свои таким трудом наработанные навыки. Скитер вздохнул. Это были суровые годы, во многих отношениях куда более суровые, чем жизнь в стойбище Есугэя. Но он выжил. Одна мысль о возвращении…
«Я всегда могу снова шагнуть в Монгольские Врата, — напомнил он себе. — Темучин должен сейчас биться с Аргутаем, и весь его род сейчас где-то там. Темучин примет меня, возможно, он даже помнит парня, развлекавшего его всякими фокусами по вечерам, пока взрослые ели, рассказывали друг другу истории и напивались до блевоты. Жить с Темучином лучше, чем возвращаться в Нью-Йорк». Да что там, почти все что угодно лучше, чем возвращаться в Нью-Йорк. Он не был уверен в том, что проживет долго, если вернется, и привык за эти годы к комфорту, но есть ведь судьба и похуже, чем пасть в битве.
Кстати о судьбе… так звонить ему Буллу Моргану или нет?
Наконец пошел выпуск новостей, которого он ждал, и на экране появилось тошнотворно-сладкое личико «Джуди, Джуди Джейнс!». Она ослепительно улыбнулась камере и похлопала ресницами, приняв идиотский вид, вполне соответствующий идиотскому содержанию. Однако первое же ее сообщение вмиг приковало внимание Скитера.
Инцидент, имевший место сегодня вечером в Общем зале прямо перед входом в «Радость эпикурейца», заметно удивил местных жителей и озадачил службу безопасности. Непосредственная свидетельница события, всем хорошо известная жительница вокзала Голди Морран, любезно согласилась поделиться впечатлениями с нашими зрителями.
На экране появился Враг крупным планом.
Скитер изощренно выругался. По-монгольски.
— Ну, я не совсем уверена, все произошло так быстро, но мне показалось, что Скитер Джексон выскочил из-за той колонны и побежал от человека, которого я никогда в жизни не видела.
— Вы абсолютно уверены в том, что это был именно он, мисс Морран?
На несколько секунд на экране появилась улыбающаяся физиономия Скитера с его идентификационной карточки. Подпись под фотографией гласила: «Безработный мастер-мошенник». Скитер пришел в совершеннейшую ярость.
Камера переключилась на панораму Общего зала. Да, это был момент торжества Голди. Глаза ее сияли дьявольским светом.
— Ну… нет. Я не могу поклясться в этом, но, видите ли, мы со Скитером заключили довольно крупное пари, так что я предприняла некоторые шаги, с тем чтобы следить за его перемещениями. Боюсь, я не могла бы считаться официальной свидетельницей для вокзальной службы безопасности, но этот человек был действительно похож на него. Но знаете ли, — ее губы скривила злобная усмешка, — в наше время развелось столько мошенников, что их уже трудно стало различать… Все они так похожи…
Остальная часть репортажа — обыкновенный треп и домыслы, совершенно бездоказательные, разумеется, но каждое слово было тщательно просчитано:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61