Это был район лачуг с присыпанными желтой пылью узкими
улочками, где вечными памятниками бедности стояли неуклюжие громады старых
автомобилей, поливалок и прочего хлама. Из тысячи с небольшим обитателей
Окраины подавляющее большинство трудилось на медном руднике, а когда он
закрылся, квалифицированные рабочие уехали. Прочие отчаянно держались за
то малое, что у них было.
Две недели назад в конце Третьей улицы загорелась пара пустых домов,
но добровольная пожарная дружина Инферно не дала пламени распространиться.
На пепелище нашли клочки пропитанных бензином тряпок. Только в прошлые
выходные Вэнс разогнал в Престон-парке побоище, в котором участвовала
дюжина Отщепенцев и Гремучих змей. Обстановка накалялась, как и прошлым
летом, но на сей раз Вэнс собирался загнать джинна в бутылку до того, как
граждане Инферно пострадают.
Шериф наблюдал, как улицу перед машиной важно переходит рыжий
бэнтамский петух. Он надавил на клаксон. Петух подскочил в воздух, теряя
перья. "Гаденыш!" - сказал Вэнс, сунув руку в нагрудный карман за пачкой
"Лаки Страйк".
Но не успел он вытащить сигарету, как краем глаза уловил какое-то
движение. Он посмотрел направо, на дом Хурадо, и увидел стоявшего в дверях
парнишку.
Они уставились друг на друга. Время шло. Потом рука Вэнса
пошевелилась, словно у нее были собственные мозги, и он опять надавил на
клаксон. Вопль гудка эхом разнесся по Второй улице, отчего все собаки по
соседству встрепенулись, залившись неистовым, бешеным лаем и воем.
Мальчик не шелохнулся. Он был в черных джинсах и рубашке в синюю
полоску с короткими рукавами; одной рукой парнишка удерживал открытую
дверь-ширму. Вторая, сжатая в кулак, свисала вдоль тела.
Вэнс еще раз придавил гудок, дав ему возможность стонать шесть долгих
секунд. Собаки подняли сущий ад. Тремя домами дальше из дверей выглянул
какой-то мужчина. На крыльце другого дома появились двое ребятишек, они
стояли и смотрели, пока какая-то женщина не загнала их обратно в дом.
Когда шум утих, Вэнс услышал несущуюся из дома напротив испанскую ругань
(здешний малопонятный жаргон казался шерифу сплошной руганью). А потом
мальчишка отпустил дверь-ширму, и та захлопнулась, а сам он спустился по
просевшим ступенькам крыльца на тротуар. "Давай, петушок! - подумал Вэнс.
- Давай, давай, только устрой что-нибудь!"
Парнишка остановился прямо перед патрульной машиной.
Роста в нем было около пяти футов девяти дюймов, на смуглых руках
играли мышцы, черные волосы Рик зачесывал назад. Глаза на темно-бронзовом
лице казались черными-пречерными... только это были глаза не
восемнадцатилетнего юноши, а немолодого, слишком много изведавшего
человека. В них светилась холодная ярость - как у дикого зверя, учуявшего
охотника. Оба запястья охватывали черные кожаные браслеты, усаженные
мелкими металлическими квадратиками, ремень тоже был сделан из
проклепанной кожи. Парень пристально смотрел на шерифа Вэнса сквозь
ветровое стекло, и оба не двигались.
Наконец мальчик медленно обошел машину и остановился в нескольких
футах от открытого окошка Вэнса.
- Какие-то проблемы, дядя? - спросил он на смеси величавого выговора
Мехико с грубой невнятицей, характерной для западного Техаса.
- Я патрулирую, - ответил Вэнс.
- Патрулируешь перед моим домом? На моей улице?
Еле заметно улыбаясь, Вэнс снял темные очки. Его глубоко посаженные
светло-карие глаза казались слишком маленькими для лица.
- Захотелось съездить и повидаться с тобой, Рики. Пожелать доброго
утра.
- Буэнос диас. Что еще? Я собираюсь в школу.
Вэнс кивнул.
- Выпускаешься, а? Небось, будущее-то расписал как по нотам?
- Я отлично разберусь.
- Да уж. Скорей всего, кончишь уличным толкачом наркоты. Хорошо, что
ты взаправду крепкий омбре, Рики. Ты, может быть, даже научишься
наслаждаться житухой в тюряге.
- Если я попаду туда первым, - сказал Рик, - то позабочусь, чтоб
педики узнали: ты на подходе.
Улыбка Вэнса полиняла.
- А это что должно означать, умник?
Парнишка пожал плечами, глядя в пространство вдоль Второй улицы.
- Дядя, у тебя скоро будет облом. Рано или поздно легавые штата
повяжут Кейда, и ты станешь следующим. Правда, он может смыться за
границу, а свою парашу оставит тебе. - Рик уперся в Вэнса глазами. - Кейду
второй номер ни к чему. Что, сам не допетрил, мозгов не хватило?
Вэнс сидел совершенно неподвижно, с сильно колотящимся сердцем, а в
дальнем уголке сознания начинали шевелиться неприятные воспоминания. Он не
мог ударить Хурадо в живот - не только потому, что Хурадо был
предводителем Гремучих змей, причина крылась глубже, на более
инстинктивном уровне. Когда мальчишкой Вэнс жил с матерью в Эль Пасо, ему
приходилось ходить из начальной школы через пыльный, жаркий, грязный
Кортес-парк. Мать Вэнса днем работала в прачечной, их дом был всего в
четырех кварталах от школы, но для него это путешествие превратилось в
сплошную нервотрепку, в поход через жестокую ничейную землю. В
Кортес-парке околачивались мальчишки-мексиканцы, и с ними - здоровый
восьмиклассник Луис, у которого были такие же черные непроницаемые глаза,
как у Рика Хурадо. Эдди Вэнс был жирным и медлительным, а дети-мексиканцы
бегали, как пантеры, и наступил ужасный день, когда они окружили его,
галдя и крича, а когда он заплакал, стало только хуже. Они швырнули его на
землю и раскидали учебники. Другие ребята-гринго смотрели на это, но были
слишком напуганы, чтобы вмешаться, и тот, которого звали Луис, потащил с
Вэнса штаны - прямо с попки, с ног сопротивляющегося мальчугана, а
остальные держали, пока Луис не стащил с Эдди трусы. Их напялили Вэнсу на
голову, как надевают торбу с овсом лошади, и пока полуголый толстый
мальчишка бежал домой, мексиканские ребята визжали от смеха, издевательски
крича: "Бурро! Бурро! Бурро!" <осел - исп.>
С тех пор Эдди Вэнс делал по дороге домой больше мили крюку, чтобы не
заходить в Кортес-парк, и мысленно тысячу раз убил того
мальчишку-мексиканца, Луиса. И вот Луис появился опять, только теперь его
звали Рик Хурадо. Теперь он стал старше, лучше говорил по английски, и,
несомненно, много лучше соображал - но, хотя приближался пятьдесят
четвертый день рождения Вэнса, толстый мальчишка внутри шерифа узнал бы
эти хитрые глаза где угодно. Это был Луис, он самый; он просто надел
другое лицо.
Истина заключалась в том, что Вэнс ни разу не встретил мексиканца,
который бы так или иначе не напомнил ему мальчишек, издевавшихся над ним в
Кортес-парке почти сорок лет назад.
- Чего уставился, дядя? - бросил Рик вызов. - У меня что, вторая
башка выросла?
Оцепенение шерифа сломалось. На него накатила ярость.
- Ах ты засранец моченый, я тебе сейчас и первую оторву!
- Ни хрена. - Но паренек напрягся всем телом, готовый удрать или
драться.
"Наплюй!" - предостерег себя Вэнс. К таким неприятностям он не был
готов - только не здесь, не в центре Окраины. Он быстро надел очки и
хрустнул пальцами.
- Твои ребята таскаются после захода солнца в Инферно. Так не пойдет,
Рики.
- Последнее, что я слышал - тут свободная страна.
- Свободная для американцев. - Хотя Вэнс знал, что Хурадо родился в
Инферно, в клинике на Селеста-стрит, то, что отец и мать парня были вне
закона, тоже не было для него секретом. - Ты позволяешь своей шайке
панков...
- Гремучие змеи - не шайка, дядя. Это клуб.
- Конечно-конечно. Ты позволяешь своему клубу панков, как стемнеет,
ходить на тот берег. Будут неприятности. Я этого не потерплю. Я не желаю,
чтобы всякие Гремучки ходили вечером через мост. Я понятно...
- Дерьмо! - перебил Рик. Он сердито махнул рукой в сторону Инферно. -
Как насчет Щепов, дядя? Они хозяева в этом долбаном городе, так, что ли?
- Нет. Но твои ребята нарываются на драку, показываясь там, где их
быть не должно. Я хочу, чтобы это прекратилось.
- Прекратится, - сказал Рик. - Когда Щепы перестанут наезжать сюда,
бить людям окна и размалевывать краской их машины. Они устраивают на моих
улицах черт-те что, а нам нельзя даже мост перейти без того, чтоб не
получить трепку! Как насчет пожара? Как вышло, что Локетта еще не
посадили?
- А так, что нет никаких доказательств, что поджег кто-то из
Отщепенцев. Мы нашли только несколько кусков жженой тряпки.
- Дядя, ты знаешь, что подожгли они! - Рик с отвращением покачал
головой. - Куриное ты дерьмо, Вэнс! Большой начальник, а? Ну так слушай!
Мои люди держат улицы под наблюдением, и, клянусь Богом, мы отрежем яйца
любому Щепу, какого поймаем! Компренде?
Щеки Вэнса покраснели от злости. Он снова стоял на поле битвы в
Кортес-парке и смотрел в лицо Луису. Желудок свело от страха, но то был
страх толстого пацана.
- Не думаю, чтобы твой тон мне нравился, парень! Об Отщепенцах я
позабочусь сам. А ты просто держи своих панков по эту сторону моста, как
стемнеет, усек?
Рик Хурадо вдруг отошел на несколько футов, нагнулся и что-то поднял.
Вэнс увидел, что - рыжего петуха. Парнишка-мексиканец приблизился к
машине, поднял петуха над ветровым стеклом и быстро, сильно сдавил птицу
руками. Петух закудахтал, забил крыльями, из-под хвоста на ветровое стекло
вывалилась бело-серая капля и потекла по нему вниз.
- Вот мой ответ, - вызывающе проговорил мальчик. - Куриному дерьму -
куриное дерьмо.
Не успела белая линия доползти до капота, как Вэнс уже выскочил из
машины. Рик сделал два широких шага назад, бросил петуха и напрягся, чтобы
встретить надвигающуюся бурю. Петух, задушенно кудахча, опрометью кинулся
под прикрытие куста юкки.
Вэнс, понимая, что подносит спичку к динамиту, все-таки потянулся
сцапать парнишку за ворот, но Рик отскочил слишком шустро для шерифа и
легко увернулся. Вэнс схватил пустоту, и вокруг него опять завихрилось
видение Луиса и Кортес-парка. Он яростно взревел, занося кулак, чтобы
ударить своего мучителя.
Но не успел он нанести удар, как где-то хлопнула дверь-ширма, и
мальчишеский голос прокричал по-испански: "Эй, Рикардо! Помощь требуется?"
За голосом немедленно последовал резкий щелчок, и кулак шерифа застыл в
воздухе.
Он взглянул на противоположную сторону улицы, где на крыльце
обветшалого дома стоял тощий парнишка-мексиканец в грубых хлопчатобумажных
штанах, армейских ботинках и черной футболке. "Помочь, мужик?" -
переспросил он, на сей раз по-английски, завел правую руку за спину и
быстро выбросил вперед плавным, смазанным движением.
Кнут, который он держал в руке, резко щелкнул и кончиком взметнул из
канавы окурок сигареты. Полетели ошметки табака.
Мгновение затянулось. Рик Хурадо, наблюдая за лицом Вэнса, где
явственно боролись ярость и трусость, увидел, как Вэнс заморгал, и понял,
кто победил. Шериф разжал кулак. Рука повисла вдоль тела, и он всплеснул
ею, как сломанным крылом.
- Нет, Зарра, - откликнулся Рик, уже спокойным тоном. - Все
нормально, мужик.
- Я так, проверить. - Карлос "Зарра" Альхамбра намотал кнут на правую
руку и уселся на ступеньки крыльца, вытянув длинные ноги.
Вэнс увидел еще двух мексиканских парней, идущих к нему по Второй
улице. Поодаль, там, где в неразберихе камней и полыни улица заканчивалась
тупиком, у края тротуара стоял и наблюдал за шерифом еще один парнишка. У
него в руке был ломик.
- У тебя есть, что еще сказать? - поторопил Рик.
Вэнс ощутил на себе сотни глаз, глядящих из окон дрянных домишек. Он
знал: тут ему не выиграть никак, вся Окраина - это огромный Кортес-парк.
Вэнс тревожно взглянул на панка с кнутом, понимая, что этой проклятой
штуковиной Зарра Альхамбра способен выбить глаз ящерице. Он ткнул толстым
пальцем Рику в лицо.
- Я тебя предупреждаю! Чтоб после захода солнца никаких Гремучек в
Инферно не было, слышишь?
- Э? - Рик приложил руку к уху.
На другой стороне улицы расхохотался Зарра.
- Заруби себе на носу! - сказал Вэнс и сел в патрульную машину. -
Заруби себе на носу, умник! - крикнул он, как только дверца закрылась.
Полоска на ветровом стекле приводила шерифа в ярость, и он включил
дворники. Ручеек превратился в грязное пятно. До него донесся их смех, и
лицо Вэнса запылало. Он дал задний ход, быстро доехал по Второй улице до
Республиканской дороги, резко развернул машину и с ревом помчался через
мост в Инферно.
- Большой начальник! - гикнул Зарра. Он поднялся. - Надо было вмазать
ему по толстому заду, а?
- В другой раз. - Сердце Рика колотилось уже не так сильно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
улочками, где вечными памятниками бедности стояли неуклюжие громады старых
автомобилей, поливалок и прочего хлама. Из тысячи с небольшим обитателей
Окраины подавляющее большинство трудилось на медном руднике, а когда он
закрылся, квалифицированные рабочие уехали. Прочие отчаянно держались за
то малое, что у них было.
Две недели назад в конце Третьей улицы загорелась пара пустых домов,
но добровольная пожарная дружина Инферно не дала пламени распространиться.
На пепелище нашли клочки пропитанных бензином тряпок. Только в прошлые
выходные Вэнс разогнал в Престон-парке побоище, в котором участвовала
дюжина Отщепенцев и Гремучих змей. Обстановка накалялась, как и прошлым
летом, но на сей раз Вэнс собирался загнать джинна в бутылку до того, как
граждане Инферно пострадают.
Шериф наблюдал, как улицу перед машиной важно переходит рыжий
бэнтамский петух. Он надавил на клаксон. Петух подскочил в воздух, теряя
перья. "Гаденыш!" - сказал Вэнс, сунув руку в нагрудный карман за пачкой
"Лаки Страйк".
Но не успел он вытащить сигарету, как краем глаза уловил какое-то
движение. Он посмотрел направо, на дом Хурадо, и увидел стоявшего в дверях
парнишку.
Они уставились друг на друга. Время шло. Потом рука Вэнса
пошевелилась, словно у нее были собственные мозги, и он опять надавил на
клаксон. Вопль гудка эхом разнесся по Второй улице, отчего все собаки по
соседству встрепенулись, залившись неистовым, бешеным лаем и воем.
Мальчик не шелохнулся. Он был в черных джинсах и рубашке в синюю
полоску с короткими рукавами; одной рукой парнишка удерживал открытую
дверь-ширму. Вторая, сжатая в кулак, свисала вдоль тела.
Вэнс еще раз придавил гудок, дав ему возможность стонать шесть долгих
секунд. Собаки подняли сущий ад. Тремя домами дальше из дверей выглянул
какой-то мужчина. На крыльце другого дома появились двое ребятишек, они
стояли и смотрели, пока какая-то женщина не загнала их обратно в дом.
Когда шум утих, Вэнс услышал несущуюся из дома напротив испанскую ругань
(здешний малопонятный жаргон казался шерифу сплошной руганью). А потом
мальчишка отпустил дверь-ширму, и та захлопнулась, а сам он спустился по
просевшим ступенькам крыльца на тротуар. "Давай, петушок! - подумал Вэнс.
- Давай, давай, только устрой что-нибудь!"
Парнишка остановился прямо перед патрульной машиной.
Роста в нем было около пяти футов девяти дюймов, на смуглых руках
играли мышцы, черные волосы Рик зачесывал назад. Глаза на темно-бронзовом
лице казались черными-пречерными... только это были глаза не
восемнадцатилетнего юноши, а немолодого, слишком много изведавшего
человека. В них светилась холодная ярость - как у дикого зверя, учуявшего
охотника. Оба запястья охватывали черные кожаные браслеты, усаженные
мелкими металлическими квадратиками, ремень тоже был сделан из
проклепанной кожи. Парень пристально смотрел на шерифа Вэнса сквозь
ветровое стекло, и оба не двигались.
Наконец мальчик медленно обошел машину и остановился в нескольких
футах от открытого окошка Вэнса.
- Какие-то проблемы, дядя? - спросил он на смеси величавого выговора
Мехико с грубой невнятицей, характерной для западного Техаса.
- Я патрулирую, - ответил Вэнс.
- Патрулируешь перед моим домом? На моей улице?
Еле заметно улыбаясь, Вэнс снял темные очки. Его глубоко посаженные
светло-карие глаза казались слишком маленькими для лица.
- Захотелось съездить и повидаться с тобой, Рики. Пожелать доброго
утра.
- Буэнос диас. Что еще? Я собираюсь в школу.
Вэнс кивнул.
- Выпускаешься, а? Небось, будущее-то расписал как по нотам?
- Я отлично разберусь.
- Да уж. Скорей всего, кончишь уличным толкачом наркоты. Хорошо, что
ты взаправду крепкий омбре, Рики. Ты, может быть, даже научишься
наслаждаться житухой в тюряге.
- Если я попаду туда первым, - сказал Рик, - то позабочусь, чтоб
педики узнали: ты на подходе.
Улыбка Вэнса полиняла.
- А это что должно означать, умник?
Парнишка пожал плечами, глядя в пространство вдоль Второй улицы.
- Дядя, у тебя скоро будет облом. Рано или поздно легавые штата
повяжут Кейда, и ты станешь следующим. Правда, он может смыться за
границу, а свою парашу оставит тебе. - Рик уперся в Вэнса глазами. - Кейду
второй номер ни к чему. Что, сам не допетрил, мозгов не хватило?
Вэнс сидел совершенно неподвижно, с сильно колотящимся сердцем, а в
дальнем уголке сознания начинали шевелиться неприятные воспоминания. Он не
мог ударить Хурадо в живот - не только потому, что Хурадо был
предводителем Гремучих змей, причина крылась глубже, на более
инстинктивном уровне. Когда мальчишкой Вэнс жил с матерью в Эль Пасо, ему
приходилось ходить из начальной школы через пыльный, жаркий, грязный
Кортес-парк. Мать Вэнса днем работала в прачечной, их дом был всего в
четырех кварталах от школы, но для него это путешествие превратилось в
сплошную нервотрепку, в поход через жестокую ничейную землю. В
Кортес-парке околачивались мальчишки-мексиканцы, и с ними - здоровый
восьмиклассник Луис, у которого были такие же черные непроницаемые глаза,
как у Рика Хурадо. Эдди Вэнс был жирным и медлительным, а дети-мексиканцы
бегали, как пантеры, и наступил ужасный день, когда они окружили его,
галдя и крича, а когда он заплакал, стало только хуже. Они швырнули его на
землю и раскидали учебники. Другие ребята-гринго смотрели на это, но были
слишком напуганы, чтобы вмешаться, и тот, которого звали Луис, потащил с
Вэнса штаны - прямо с попки, с ног сопротивляющегося мальчугана, а
остальные держали, пока Луис не стащил с Эдди трусы. Их напялили Вэнсу на
голову, как надевают торбу с овсом лошади, и пока полуголый толстый
мальчишка бежал домой, мексиканские ребята визжали от смеха, издевательски
крича: "Бурро! Бурро! Бурро!" <осел - исп.>
С тех пор Эдди Вэнс делал по дороге домой больше мили крюку, чтобы не
заходить в Кортес-парк, и мысленно тысячу раз убил того
мальчишку-мексиканца, Луиса. И вот Луис появился опять, только теперь его
звали Рик Хурадо. Теперь он стал старше, лучше говорил по английски, и,
несомненно, много лучше соображал - но, хотя приближался пятьдесят
четвертый день рождения Вэнса, толстый мальчишка внутри шерифа узнал бы
эти хитрые глаза где угодно. Это был Луис, он самый; он просто надел
другое лицо.
Истина заключалась в том, что Вэнс ни разу не встретил мексиканца,
который бы так или иначе не напомнил ему мальчишек, издевавшихся над ним в
Кортес-парке почти сорок лет назад.
- Чего уставился, дядя? - бросил Рик вызов. - У меня что, вторая
башка выросла?
Оцепенение шерифа сломалось. На него накатила ярость.
- Ах ты засранец моченый, я тебе сейчас и первую оторву!
- Ни хрена. - Но паренек напрягся всем телом, готовый удрать или
драться.
"Наплюй!" - предостерег себя Вэнс. К таким неприятностям он не был
готов - только не здесь, не в центре Окраины. Он быстро надел очки и
хрустнул пальцами.
- Твои ребята таскаются после захода солнца в Инферно. Так не пойдет,
Рики.
- Последнее, что я слышал - тут свободная страна.
- Свободная для американцев. - Хотя Вэнс знал, что Хурадо родился в
Инферно, в клинике на Селеста-стрит, то, что отец и мать парня были вне
закона, тоже не было для него секретом. - Ты позволяешь своей шайке
панков...
- Гремучие змеи - не шайка, дядя. Это клуб.
- Конечно-конечно. Ты позволяешь своему клубу панков, как стемнеет,
ходить на тот берег. Будут неприятности. Я этого не потерплю. Я не желаю,
чтобы всякие Гремучки ходили вечером через мост. Я понятно...
- Дерьмо! - перебил Рик. Он сердито махнул рукой в сторону Инферно. -
Как насчет Щепов, дядя? Они хозяева в этом долбаном городе, так, что ли?
- Нет. Но твои ребята нарываются на драку, показываясь там, где их
быть не должно. Я хочу, чтобы это прекратилось.
- Прекратится, - сказал Рик. - Когда Щепы перестанут наезжать сюда,
бить людям окна и размалевывать краской их машины. Они устраивают на моих
улицах черт-те что, а нам нельзя даже мост перейти без того, чтоб не
получить трепку! Как насчет пожара? Как вышло, что Локетта еще не
посадили?
- А так, что нет никаких доказательств, что поджег кто-то из
Отщепенцев. Мы нашли только несколько кусков жженой тряпки.
- Дядя, ты знаешь, что подожгли они! - Рик с отвращением покачал
головой. - Куриное ты дерьмо, Вэнс! Большой начальник, а? Ну так слушай!
Мои люди держат улицы под наблюдением, и, клянусь Богом, мы отрежем яйца
любому Щепу, какого поймаем! Компренде?
Щеки Вэнса покраснели от злости. Он снова стоял на поле битвы в
Кортес-парке и смотрел в лицо Луису. Желудок свело от страха, но то был
страх толстого пацана.
- Не думаю, чтобы твой тон мне нравился, парень! Об Отщепенцах я
позабочусь сам. А ты просто держи своих панков по эту сторону моста, как
стемнеет, усек?
Рик Хурадо вдруг отошел на несколько футов, нагнулся и что-то поднял.
Вэнс увидел, что - рыжего петуха. Парнишка-мексиканец приблизился к
машине, поднял петуха над ветровым стеклом и быстро, сильно сдавил птицу
руками. Петух закудахтал, забил крыльями, из-под хвоста на ветровое стекло
вывалилась бело-серая капля и потекла по нему вниз.
- Вот мой ответ, - вызывающе проговорил мальчик. - Куриному дерьму -
куриное дерьмо.
Не успела белая линия доползти до капота, как Вэнс уже выскочил из
машины. Рик сделал два широких шага назад, бросил петуха и напрягся, чтобы
встретить надвигающуюся бурю. Петух, задушенно кудахча, опрометью кинулся
под прикрытие куста юкки.
Вэнс, понимая, что подносит спичку к динамиту, все-таки потянулся
сцапать парнишку за ворот, но Рик отскочил слишком шустро для шерифа и
легко увернулся. Вэнс схватил пустоту, и вокруг него опять завихрилось
видение Луиса и Кортес-парка. Он яростно взревел, занося кулак, чтобы
ударить своего мучителя.
Но не успел он нанести удар, как где-то хлопнула дверь-ширма, и
мальчишеский голос прокричал по-испански: "Эй, Рикардо! Помощь требуется?"
За голосом немедленно последовал резкий щелчок, и кулак шерифа застыл в
воздухе.
Он взглянул на противоположную сторону улицы, где на крыльце
обветшалого дома стоял тощий парнишка-мексиканец в грубых хлопчатобумажных
штанах, армейских ботинках и черной футболке. "Помочь, мужик?" -
переспросил он, на сей раз по-английски, завел правую руку за спину и
быстро выбросил вперед плавным, смазанным движением.
Кнут, который он держал в руке, резко щелкнул и кончиком взметнул из
канавы окурок сигареты. Полетели ошметки табака.
Мгновение затянулось. Рик Хурадо, наблюдая за лицом Вэнса, где
явственно боролись ярость и трусость, увидел, как Вэнс заморгал, и понял,
кто победил. Шериф разжал кулак. Рука повисла вдоль тела, и он всплеснул
ею, как сломанным крылом.
- Нет, Зарра, - откликнулся Рик, уже спокойным тоном. - Все
нормально, мужик.
- Я так, проверить. - Карлос "Зарра" Альхамбра намотал кнут на правую
руку и уселся на ступеньки крыльца, вытянув длинные ноги.
Вэнс увидел еще двух мексиканских парней, идущих к нему по Второй
улице. Поодаль, там, где в неразберихе камней и полыни улица заканчивалась
тупиком, у края тротуара стоял и наблюдал за шерифом еще один парнишка. У
него в руке был ломик.
- У тебя есть, что еще сказать? - поторопил Рик.
Вэнс ощутил на себе сотни глаз, глядящих из окон дрянных домишек. Он
знал: тут ему не выиграть никак, вся Окраина - это огромный Кортес-парк.
Вэнс тревожно взглянул на панка с кнутом, понимая, что этой проклятой
штуковиной Зарра Альхамбра способен выбить глаз ящерице. Он ткнул толстым
пальцем Рику в лицо.
- Я тебя предупреждаю! Чтоб после захода солнца никаких Гремучек в
Инферно не было, слышишь?
- Э? - Рик приложил руку к уху.
На другой стороне улицы расхохотался Зарра.
- Заруби себе на носу! - сказал Вэнс и сел в патрульную машину. -
Заруби себе на носу, умник! - крикнул он, как только дверца закрылась.
Полоска на ветровом стекле приводила шерифа в ярость, и он включил
дворники. Ручеек превратился в грязное пятно. До него донесся их смех, и
лицо Вэнса запылало. Он дал задний ход, быстро доехал по Второй улице до
Республиканской дороги, резко развернул машину и с ревом помчался через
мост в Инферно.
- Большой начальник! - гикнул Зарра. Он поднялся. - Надо было вмазать
ему по толстому заду, а?
- В другой раз. - Сердце Рика колотилось уже не так сильно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79