Крышка захлопнулась. Гловер, заметив, что замка нет, улегся на сундук, прижав крышку всем своим весом (ноги, правда, свешивались с края).
— Подай-ка мне кубок с элем, герой, — обратился граф к Уррию. — И позови опять лекаря, пусть посмотрит твои раны…
Юноша не знал, как воспринимать примененный к нему эпитет, но кубок подал. Доблестный граф залпом выпил эль, подложил руку под голову и вновь захрапел.
Но Уррий почему-то был уверен, что ни одно движение, ни одно слово, которое прозвучит в этой комнате, не ускользнет от внимания сэра Гловера.
Глава пятнадцатая
Помнишь, печалясь,
Склонясь пред судьбой,
Мы расставались
Надолго с тобой.
В холоде уст твоих,
В сухости глаз
Я уж предчувствовал
Нынешний час.
Джордж Гордон Байрон
Радхаур открыл глаза и увидел рядом с собой какую-то женщину. Она была примерно его лет, в волосах виднелась серебряная прядка, странным образом не портящая общее впечатление. Ее нельзя было назвать красивой, но и отталкивающей — тем более. Одета в простое, ладное и чистое платье, без изысков и каких-либо украшений. Обычная женщина, каких множество… Впрочем, нет, на ее лице не отразились трудности буден, оно словно подсвечивалось изнутри чувством, помогающим ей преодолеть все жизненные бури, и чувство это было — любовь.
У графа Маридунского страшно болела голова, особенно ломило в затылке, но боль эта была давно знакомая, привычная, почти родная — следствие его силы Наследника Алвисида. Он приподнялся, увидел, что его одежда в крови. И сразу вспомнил все, что было до того, как он впал в беспамятство.
Он резко сел на скамье, опустив ноги на пол. Женщина из-за этого внезапного движения чуть отстранилась, но его пальцы, которые держала в своей руке, не выпустила.
— Где Этвард? — быстро спросил Радхаур. — Он жив? Что с ним?
— Жив. Король тебя сюда и принес. Вместе с бароном Ансеисом …
— С бароном? — переспросил Радхаур.
Он посмотрел на окровавленную рубаху — рана была пустяшная, а благодаря торсу Алвисида заживет, так что к завтрему о ней и не вспомнит.
Радхаур перевел взгляд на женщину. И узнал ее, хотя они виделись всего один раз, в другой жизни, почти забытой Радхауром, когда он еще толком не знал, что значит быть Наследником Алвисида. Узнал ее по взгляду. И понял, любовь к кому освещала ее лицо, в таких вещах не ошибаются. Но прошло пятнадцать лет…
Он осторожно высвободил свои пальцы из ее руки.
— Ты кто? Где я? — спросил Радхаур, чтобы что-то спросить, но по ее взгляду догадался, что она поняла: он ее узнал.
— Я — отшельница Озера Трех Дев, — ответила женщина. — Ты — в моей хижине.
— Как тебя зовут?
— У меня нет имени.
Правильно: тогда, в Маридунуме, он не спросил, как ее зовут. Ему не нужно было ее имя. Провел ночь и забыл… Сколько позже было таких — на одну ночь… Но эту не забыл. Потому что тогда казалось, что он ее любит. Всего лишь казалось, конечно. Позже, по прошествии лет, он точно знал, что никого не любит, а тогда… Потому и запомнил.
Он снова посмотрел на свою окровавленную рубаху. Его принесли сюда Этвард и барон Ансеис. Мертвого? Его опять возвратила к жизни любовь!!! Нет, невыносимо.
И он честно сказал ей:
— Я тебя не люблю. Я не способен любить.
— Это не имеет никакого значения, — ответила она. — Я люблю тебя. И эта любовь изменила всю мою жизнь. Благодаря ей, я узнала, что такое счастье. Я счастлива здесь, в лесу, я ни с кем не хочу своим счастьем делиться. И от тебя мне нужно одно — знать, что ты жив. Больше я ничего не прошу ни у Бога, ни у тебя…
Радхаур встал, оправил одежду и перевязь; кто-то, наверное Этвард, заботливо вложил Гурондоль в ножны.
— Я ухожу, — сказал он, почему-то глядя в сторону.
— Счастливого пути и хранит тебя Господь!
Больше он ничего не сказал. Вышел и — не специально, озорной сквозняк постарался, — хлопнул дверью.
У берега он увидел скопление людей с факелами и поспешил к ним, чтобы не задумываться о только что происшедшем разговоре. Чтобы не разбираться в своих чувствах. Их нет. Осталось одно: он должен возродить Алвисида, чтобы вернуть прежний облик Рогнеде, чтобы продолжить славный род графов Маридунских. Все остальное — не в счет, по боку, не должно волновать его. Сердце устало, оно стало ледяным.
Навстречу ему шли Этвард и барон Ансеис.
— Как себя чувствуешь, Радхаур? — спросил король, увидев названного брата, и в голосе его послышалось нечто, чего утром не было.
— Меня опять спасла любовь, — медленно ответил граф Маридунский.
Этвард хотел что-то спросить, но не стал.
— Со мной все в порядке, — добавил Радхаур. — Что происходит? Майдар мне сказал, что тебе угрожает смертельная опасность и…
— Сегодня происходит смена эпох, — ответил барон Ансеис. — Проснулись какие-то новые силы, желающие изменить мир, и всем нам придется решать, как жить в этом новом мире. Но старое редко сдается без боя, и нас наверняка ждут новые потрясения.
— Сэр Таулас погиб, — сообщил король Этвард, словно ставя точку под словами барона Ансеиса. Но точка оказалась запятой:
— Сегодня ночью, во время Большого Парада Планет, погиб маг Хамрай, — добавил сэр Ансеис. — Моя магическая сила вновь вернулась ко мне. — Он помолчал. — Но я пока не знаю, как ею распорядиться.
Однако и это не было точкой.
— Барон, — сказал Радхаур. — Не знаю, важно для вас это или нет, но зов Алвисида смолк в моей груди. Я больше его не слышу…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СЕРДЦЕ АЛВИСИДА
Довольно бед!
Из адской тьмы холодной
Пришел наш царь природный
На вольный божий свет.
И новая жизнь покатилась веселой волной.
О, будьте вы, правые боги, со мной!
Еврипид. «Геракл»
Глава первая
Тот, кто любит бога, не может более любить человека, он потерял понимание человеческого; но и наоборот: если кто любит человека, поистине от всего сердца любит, тот не может более любить бога.
Л.Фейербах
Нельзя хорошо служить богам и людям.
Французская пословица
Если бы боги существовали, как бы вынес я, что я не бог?
Ф.Ницше
Вода питает растения и животных, солнце дарит жизнь, но и испаряет воду, чтобы та, собравшись в тучи, вновь пролилась на землю. Землепашец подчиняется рыцарю, отдавая ему часть урожая для защиты от разбойников и других лихих людей, рыцарь ищет себе более сильного покровителя, чтобы в случае нашествия иноземных захватчиков, собравшись вместе, отразить угрозу родной земле. Король же, владыка на земле, ищет покровительства у богов, чтобы солнце вовремя испарило животворную воду, чтобы тучи вовремя пролились на землю, чтобы в стране не было неурожая, чтобы скот не валил мор, чтобы не уносили невинные жизни страшные эпидемии.
А к кому за покровительством обращаться богам, кто разрешит их проблемы? Тем более что каждый главный бог любого пантеона прекрасно помнил, что так или иначе создал этот мир, а вот почему и откуда во время Великой Потери Памяти появились другие, претендующие на эти лавры, и почему ему во владения достался не весь огромный мир, а лишь какая-то часть — вопрос вопросов. Но уж когда и на эту-то часть претендует кто-то, стремясь урвать от последнего, то и богу приходится прервать свое божественное возлежание на облаках и распитие разных амброзии и приниматься за дело, если не хочет бегать у более сильных на посылках.
Время Великой Потери Памяти — для богов время страшное, смутное, вспоминать о нем не хочется. Страшнее него, как говорят (хотя кто говорит-то? да все говорят), может быть только Армагеддон, и отсидеться в своих священных горах на краю земли или в озерах на другой половине мира, куда уходит отдыхать солнце, когда здесь ночь, никому не удастся. Армагеддон затронет всех, но и его можно пережить, и даже не без некоей выгоды — надо лишь правильно выбрать сторону, на которую встать, когда позовет на решающий бой громовая труба.
Но даже Армагеддон не высушит все облака, живая вода все равно прольется на землю, и крестьяне, вновь, как и их деды и прадеды, выйдут на поля собирать урожай. И рыцари, заполняя свободное время охотой и турнирами, по-прежнему будут обращаться к нему с просьбами и молитвами к своему богу, его будут все так же восхвалять в многочисленных храмах и все так же обращаться с просьбами об удаче, о здоровье, обо всем, что можно пожелать. Правда, бог уже может оказаться другой, но это не принципиально.
Откуда знать простому смертному, что богу не до них, что решается вопрос жизни и смерти, что грядет Армагеддон. Впрочем, этот вопрос жизни и смерти простых смертных и не касается вовсе, многие из них, возможно, даже не узнают, кто выйдет победителем с поля страшный битвы, а может, так и доживут до седых волос, не узнав и о самой битве.
Армагеддон… Быть или не быть… Кого минует чаша сия…
Не лучше ли оставить все, как есть, в старых границах, довольствуясь, возможно, не самым жирным куском, но сладким и гарантированным? Конечно, лучше. Привыкли как-то к размеренной жизни, воевать никому не хочется — как там еще все повернется? Но если возникают новые факторы и войны не избежать, то не лучше ли поторопить ее, чем дожидаться, пока враг наберет силу, станет непобедимым и сожрет с потрохами, не поперхнувшись? А вдруг не сожрет? А вдруг даже не захочет посягать? — эти вопросы могут задавать только те, кто будут сожраны неминуемо.
Люди и боги. Люди, возделывающие землю, разводящие скот, и люди, оберегающие их, живущие войной с подобными им, равным образом ищут покровительства у богов, которые снисходят или не снисходят до их молитв. Какому богу поклоняться, каждый решает сам, хотя такой выбор перед простым человеком встает редко.
Но есть люди, равные богам. Своим трудом, умением, настойчивостью и тягой к знаниям достигшие могущества, превышающее то, которым обладают некоторые из богов. Бросить вызов богу — лестно для самолюбия, но бессмысленно, ты ничего не докажешь никому, даже самому себе. Бог ничего не поймет, а занять его место… значит перестать быть человеком. Как ни старался уверить всех и себя Алвисид, что он не бог, а человек, даже половину времени проводил как простой рыцарь, сподвижник легендарного короля Артура, он ни чего в своем старании не достиг. Мало кто сейчас знает, что он был графом Маридунским, зато все в мире, даже на той стороне земли, слышали о всемогущем Алвисиде, его братьях и сестре Моонлав, которая почти сравнилась с ним в могуществе.
Стать богом для мага, достигшего высочайшего уровня тайлорса, наверное, не так уж и трудно. Ужасает мысль: а как им быть? Утрата магической сущности восполнима. А человеческой? Полноте, а есть ли она у того, кто хоть раз испробовал пьянящее действие самого простенького колдовства? Есть, в этом нет сомнения, каждый маг может любить и быть любимым… Но ведь, ответят скептики, и боги могут испытывать чувство любви, скажем Зевс… Впрочем, многочисленные приключения олимпийца к настоящим чувствам не имеют никакого отношения, так, суета и томление духа.
Над этими вопросами можно биться год, десятилетие, столетие, всю жизнь — и не прийти к определенному ответу.
Барон Ансеис, маг Хамрай, один из немногих оставшихся на земле людей (не богов), родившийся до Великой Потери Памяти, прекрасно это понимал.
Но не думать над вопросами жизни не мог, не получалось.
— Познай самого себя, — сказал один из семи древних мудрецов, живших до Великой Потери Памяти. Хамрая всегда интересовало: а самому-то мудрецу это удалось? История не дает ответа на такие пустяшные вопросы.
Плита, закрывающая доступ к входу в Коридор Алвисида, отодвинулась, и барон приготовил магический перстень, кивнув своим спутникам, чтобы терпеливо дожидались, пока он их не позовет, в его башне.
До назначенного часа еще оставалось достаточно времени, даже на то, чтобы подумать, зачем ему все это надо, зачем и ради чего та бурная деятельность, которой он занимается последний месяц. Казалось бы — получил былую магическую силу и радуйся… Но прежние интересы забылись, когда-то желанные цели потеряли свою привлекательность. Что-то новое заставило его поменять уют семейной тихой жизни и ступить на непредсказуемую тропу дипломатической деятельности, которой он всю жизнь чурался. Заставило оказаться связующим звеном между людьми, которых он любил и уважал, и богами. Все пришло в движение после знаменательной ночи Большого Парада Планет. В невидимое миру движение. И барону Ансеису почему-то понравилось играть роль одной из важных пружин этого еще непонятного и непостижимого разумом процесса.
Он решительно вставил перстень, и плита взметнулась вверх. В Коридоре Алвисида пока еще никого не было, рано. То что предстоит сегодня увидеть этому месту, о существовании которого, если разобраться, знало ничтожно малое количество людей, не происходило еще нигде и никогда.
Ансеис вошел во вход Рэдвэлла, магическим усилием отодвинул плиту над ложной гробницей и, памятуя о выставленном Бламуром посте, быстро произнес:
— Свои. Передайте Бламуру, что явился барон Ансеис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Подай-ка мне кубок с элем, герой, — обратился граф к Уррию. — И позови опять лекаря, пусть посмотрит твои раны…
Юноша не знал, как воспринимать примененный к нему эпитет, но кубок подал. Доблестный граф залпом выпил эль, подложил руку под голову и вновь захрапел.
Но Уррий почему-то был уверен, что ни одно движение, ни одно слово, которое прозвучит в этой комнате, не ускользнет от внимания сэра Гловера.
Глава пятнадцатая
Помнишь, печалясь,
Склонясь пред судьбой,
Мы расставались
Надолго с тобой.
В холоде уст твоих,
В сухости глаз
Я уж предчувствовал
Нынешний час.
Джордж Гордон Байрон
Радхаур открыл глаза и увидел рядом с собой какую-то женщину. Она была примерно его лет, в волосах виднелась серебряная прядка, странным образом не портящая общее впечатление. Ее нельзя было назвать красивой, но и отталкивающей — тем более. Одета в простое, ладное и чистое платье, без изысков и каких-либо украшений. Обычная женщина, каких множество… Впрочем, нет, на ее лице не отразились трудности буден, оно словно подсвечивалось изнутри чувством, помогающим ей преодолеть все жизненные бури, и чувство это было — любовь.
У графа Маридунского страшно болела голова, особенно ломило в затылке, но боль эта была давно знакомая, привычная, почти родная — следствие его силы Наследника Алвисида. Он приподнялся, увидел, что его одежда в крови. И сразу вспомнил все, что было до того, как он впал в беспамятство.
Он резко сел на скамье, опустив ноги на пол. Женщина из-за этого внезапного движения чуть отстранилась, но его пальцы, которые держала в своей руке, не выпустила.
— Где Этвард? — быстро спросил Радхаур. — Он жив? Что с ним?
— Жив. Король тебя сюда и принес. Вместе с бароном Ансеисом …
— С бароном? — переспросил Радхаур.
Он посмотрел на окровавленную рубаху — рана была пустяшная, а благодаря торсу Алвисида заживет, так что к завтрему о ней и не вспомнит.
Радхаур перевел взгляд на женщину. И узнал ее, хотя они виделись всего один раз, в другой жизни, почти забытой Радхауром, когда он еще толком не знал, что значит быть Наследником Алвисида. Узнал ее по взгляду. И понял, любовь к кому освещала ее лицо, в таких вещах не ошибаются. Но прошло пятнадцать лет…
Он осторожно высвободил свои пальцы из ее руки.
— Ты кто? Где я? — спросил Радхаур, чтобы что-то спросить, но по ее взгляду догадался, что она поняла: он ее узнал.
— Я — отшельница Озера Трех Дев, — ответила женщина. — Ты — в моей хижине.
— Как тебя зовут?
— У меня нет имени.
Правильно: тогда, в Маридунуме, он не спросил, как ее зовут. Ему не нужно было ее имя. Провел ночь и забыл… Сколько позже было таких — на одну ночь… Но эту не забыл. Потому что тогда казалось, что он ее любит. Всего лишь казалось, конечно. Позже, по прошествии лет, он точно знал, что никого не любит, а тогда… Потому и запомнил.
Он снова посмотрел на свою окровавленную рубаху. Его принесли сюда Этвард и барон Ансеис. Мертвого? Его опять возвратила к жизни любовь!!! Нет, невыносимо.
И он честно сказал ей:
— Я тебя не люблю. Я не способен любить.
— Это не имеет никакого значения, — ответила она. — Я люблю тебя. И эта любовь изменила всю мою жизнь. Благодаря ей, я узнала, что такое счастье. Я счастлива здесь, в лесу, я ни с кем не хочу своим счастьем делиться. И от тебя мне нужно одно — знать, что ты жив. Больше я ничего не прошу ни у Бога, ни у тебя…
Радхаур встал, оправил одежду и перевязь; кто-то, наверное Этвард, заботливо вложил Гурондоль в ножны.
— Я ухожу, — сказал он, почему-то глядя в сторону.
— Счастливого пути и хранит тебя Господь!
Больше он ничего не сказал. Вышел и — не специально, озорной сквозняк постарался, — хлопнул дверью.
У берега он увидел скопление людей с факелами и поспешил к ним, чтобы не задумываться о только что происшедшем разговоре. Чтобы не разбираться в своих чувствах. Их нет. Осталось одно: он должен возродить Алвисида, чтобы вернуть прежний облик Рогнеде, чтобы продолжить славный род графов Маридунских. Все остальное — не в счет, по боку, не должно волновать его. Сердце устало, оно стало ледяным.
Навстречу ему шли Этвард и барон Ансеис.
— Как себя чувствуешь, Радхаур? — спросил король, увидев названного брата, и в голосе его послышалось нечто, чего утром не было.
— Меня опять спасла любовь, — медленно ответил граф Маридунский.
Этвард хотел что-то спросить, но не стал.
— Со мной все в порядке, — добавил Радхаур. — Что происходит? Майдар мне сказал, что тебе угрожает смертельная опасность и…
— Сегодня происходит смена эпох, — ответил барон Ансеис. — Проснулись какие-то новые силы, желающие изменить мир, и всем нам придется решать, как жить в этом новом мире. Но старое редко сдается без боя, и нас наверняка ждут новые потрясения.
— Сэр Таулас погиб, — сообщил король Этвард, словно ставя точку под словами барона Ансеиса. Но точка оказалась запятой:
— Сегодня ночью, во время Большого Парада Планет, погиб маг Хамрай, — добавил сэр Ансеис. — Моя магическая сила вновь вернулась ко мне. — Он помолчал. — Но я пока не знаю, как ею распорядиться.
Однако и это не было точкой.
— Барон, — сказал Радхаур. — Не знаю, важно для вас это или нет, но зов Алвисида смолк в моей груди. Я больше его не слышу…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СЕРДЦЕ АЛВИСИДА
Довольно бед!
Из адской тьмы холодной
Пришел наш царь природный
На вольный божий свет.
И новая жизнь покатилась веселой волной.
О, будьте вы, правые боги, со мной!
Еврипид. «Геракл»
Глава первая
Тот, кто любит бога, не может более любить человека, он потерял понимание человеческого; но и наоборот: если кто любит человека, поистине от всего сердца любит, тот не может более любить бога.
Л.Фейербах
Нельзя хорошо служить богам и людям.
Французская пословица
Если бы боги существовали, как бы вынес я, что я не бог?
Ф.Ницше
Вода питает растения и животных, солнце дарит жизнь, но и испаряет воду, чтобы та, собравшись в тучи, вновь пролилась на землю. Землепашец подчиняется рыцарю, отдавая ему часть урожая для защиты от разбойников и других лихих людей, рыцарь ищет себе более сильного покровителя, чтобы в случае нашествия иноземных захватчиков, собравшись вместе, отразить угрозу родной земле. Король же, владыка на земле, ищет покровительства у богов, чтобы солнце вовремя испарило животворную воду, чтобы тучи вовремя пролились на землю, чтобы в стране не было неурожая, чтобы скот не валил мор, чтобы не уносили невинные жизни страшные эпидемии.
А к кому за покровительством обращаться богам, кто разрешит их проблемы? Тем более что каждый главный бог любого пантеона прекрасно помнил, что так или иначе создал этот мир, а вот почему и откуда во время Великой Потери Памяти появились другие, претендующие на эти лавры, и почему ему во владения достался не весь огромный мир, а лишь какая-то часть — вопрос вопросов. Но уж когда и на эту-то часть претендует кто-то, стремясь урвать от последнего, то и богу приходится прервать свое божественное возлежание на облаках и распитие разных амброзии и приниматься за дело, если не хочет бегать у более сильных на посылках.
Время Великой Потери Памяти — для богов время страшное, смутное, вспоминать о нем не хочется. Страшнее него, как говорят (хотя кто говорит-то? да все говорят), может быть только Армагеддон, и отсидеться в своих священных горах на краю земли или в озерах на другой половине мира, куда уходит отдыхать солнце, когда здесь ночь, никому не удастся. Армагеддон затронет всех, но и его можно пережить, и даже не без некоей выгоды — надо лишь правильно выбрать сторону, на которую встать, когда позовет на решающий бой громовая труба.
Но даже Армагеддон не высушит все облака, живая вода все равно прольется на землю, и крестьяне, вновь, как и их деды и прадеды, выйдут на поля собирать урожай. И рыцари, заполняя свободное время охотой и турнирами, по-прежнему будут обращаться к нему с просьбами и молитвами к своему богу, его будут все так же восхвалять в многочисленных храмах и все так же обращаться с просьбами об удаче, о здоровье, обо всем, что можно пожелать. Правда, бог уже может оказаться другой, но это не принципиально.
Откуда знать простому смертному, что богу не до них, что решается вопрос жизни и смерти, что грядет Армагеддон. Впрочем, этот вопрос жизни и смерти простых смертных и не касается вовсе, многие из них, возможно, даже не узнают, кто выйдет победителем с поля страшный битвы, а может, так и доживут до седых волос, не узнав и о самой битве.
Армагеддон… Быть или не быть… Кого минует чаша сия…
Не лучше ли оставить все, как есть, в старых границах, довольствуясь, возможно, не самым жирным куском, но сладким и гарантированным? Конечно, лучше. Привыкли как-то к размеренной жизни, воевать никому не хочется — как там еще все повернется? Но если возникают новые факторы и войны не избежать, то не лучше ли поторопить ее, чем дожидаться, пока враг наберет силу, станет непобедимым и сожрет с потрохами, не поперхнувшись? А вдруг не сожрет? А вдруг даже не захочет посягать? — эти вопросы могут задавать только те, кто будут сожраны неминуемо.
Люди и боги. Люди, возделывающие землю, разводящие скот, и люди, оберегающие их, живущие войной с подобными им, равным образом ищут покровительства у богов, которые снисходят или не снисходят до их молитв. Какому богу поклоняться, каждый решает сам, хотя такой выбор перед простым человеком встает редко.
Но есть люди, равные богам. Своим трудом, умением, настойчивостью и тягой к знаниям достигшие могущества, превышающее то, которым обладают некоторые из богов. Бросить вызов богу — лестно для самолюбия, но бессмысленно, ты ничего не докажешь никому, даже самому себе. Бог ничего не поймет, а занять его место… значит перестать быть человеком. Как ни старался уверить всех и себя Алвисид, что он не бог, а человек, даже половину времени проводил как простой рыцарь, сподвижник легендарного короля Артура, он ни чего в своем старании не достиг. Мало кто сейчас знает, что он был графом Маридунским, зато все в мире, даже на той стороне земли, слышали о всемогущем Алвисиде, его братьях и сестре Моонлав, которая почти сравнилась с ним в могуществе.
Стать богом для мага, достигшего высочайшего уровня тайлорса, наверное, не так уж и трудно. Ужасает мысль: а как им быть? Утрата магической сущности восполнима. А человеческой? Полноте, а есть ли она у того, кто хоть раз испробовал пьянящее действие самого простенького колдовства? Есть, в этом нет сомнения, каждый маг может любить и быть любимым… Но ведь, ответят скептики, и боги могут испытывать чувство любви, скажем Зевс… Впрочем, многочисленные приключения олимпийца к настоящим чувствам не имеют никакого отношения, так, суета и томление духа.
Над этими вопросами можно биться год, десятилетие, столетие, всю жизнь — и не прийти к определенному ответу.
Барон Ансеис, маг Хамрай, один из немногих оставшихся на земле людей (не богов), родившийся до Великой Потери Памяти, прекрасно это понимал.
Но не думать над вопросами жизни не мог, не получалось.
— Познай самого себя, — сказал один из семи древних мудрецов, живших до Великой Потери Памяти. Хамрая всегда интересовало: а самому-то мудрецу это удалось? История не дает ответа на такие пустяшные вопросы.
Плита, закрывающая доступ к входу в Коридор Алвисида, отодвинулась, и барон приготовил магический перстень, кивнув своим спутникам, чтобы терпеливо дожидались, пока он их не позовет, в его башне.
До назначенного часа еще оставалось достаточно времени, даже на то, чтобы подумать, зачем ему все это надо, зачем и ради чего та бурная деятельность, которой он занимается последний месяц. Казалось бы — получил былую магическую силу и радуйся… Но прежние интересы забылись, когда-то желанные цели потеряли свою привлекательность. Что-то новое заставило его поменять уют семейной тихой жизни и ступить на непредсказуемую тропу дипломатической деятельности, которой он всю жизнь чурался. Заставило оказаться связующим звеном между людьми, которых он любил и уважал, и богами. Все пришло в движение после знаменательной ночи Большого Парада Планет. В невидимое миру движение. И барону Ансеису почему-то понравилось играть роль одной из важных пружин этого еще непонятного и непостижимого разумом процесса.
Он решительно вставил перстень, и плита взметнулась вверх. В Коридоре Алвисида пока еще никого не было, рано. То что предстоит сегодня увидеть этому месту, о существовании которого, если разобраться, знало ничтожно малое количество людей, не происходило еще нигде и никогда.
Ансеис вошел во вход Рэдвэлла, магическим усилием отодвинул плиту над ложной гробницей и, памятуя о выставленном Бламуром посте, быстро произнес:
— Свои. Передайте Бламуру, что явился барон Ансеис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35