Но мы все клялись жизнь положить за возрождение Алвисида! И все погибшие в эту черную ночь свою клятву выполнили! Их имена будут занесены в золотые директории!!! Как бы могуч и таинственен не был враг, исподтишка напавший на орден, мы не сдадимся!!! Не скроемся в своих безопасных каталогах как трусливые крысы!!! Дело великого Фоора, внука Алголова, будет завершено, и Алвисид вновь обретет свою божественную силу, чтобы нести в мир добро и порядок!!! Клянусь!!!
Он прочертил в воздухе священную спираль Алвисида. Скорее всего, как подумалось Ансеису, Мекор ожидал, что алголиане последуют его примеру, и он не ошибся. Казалось, сам воздух Озера Трех Дев был проникнут торжественностью клятвы. По губам алголиан Хамрай понял, что торжественная клятва повторена столько раз, сколько здесь последователей дела Алголова.
Но Мекор еще не закончил. Он посмотрел на Хамрая, и тот, удивившись, что способен сейчас читать его мысли по глазам, утвердительно кивнул.
Очень медленно выполняя весь наработанный для посвящаемых за пятнадцать лет ритуал, верховный координатор встал на берегу на одно колено и протянул руку за мечом координатора Фоора. Через несколько мгновений он выпрямился во весь рост. Блеснул в лунном свете легендарный клинок.
Алголиане ахнули и, как по команде, рухнули на колени. В воздухе прочерчивались священные спирали Алвисида.
— Меч Фоора, сына Алвисидова, внука Алголова, снова с нами, братья! И нам не страшны никакие враждебные силы, будь это таинственные Хранители, будь это Силы Космические, будь это все боги и маги, вместе взятые. Поклянемся же на этом мече, братья, что великий Алвисид будет возрожден!!!
Даже циничный Хамрай, повидавший на своем веку всякое, не мог не восхититься блестящим мастерством Мекора властвовать думами своих собратьев, вселять в их сердца веру, надежду, мужество. Да, такие, как Мекор, умеют добиваться поставленной цели — достойный ученик Фоора. Где бы ни пребывала ныне душа бывшего верховного координатора — на краю Вселенной, где побывал некогда Радхаур, или во Вселенной Алгола, где зла нет как понятия, — он мог бы по праву гордиться своим учеником и преемником.
Глава четырнадцатая
Кто честной бедности своей
Стыдится и все прочее,
Тот самый жалкий из людей,
Трусливый раб и прочее.
Роберт Бернс
Уррий старался не забывать многократных наставлений своего господина — что бы ни случилось, рыцарь должен держаться так, словно ничего не произошло. Да только он прекрасно понимал, что каждый, едва взглянув на него, а особенно такой опытный боец, как сэр Гловер, сразу догадается, что творится у него на душе.
Надо же — первый настоящий бой в его жизни, да не с кем-нибудь, а с магическими существами! И он опозорился, не сразу понял приказ господина, упустил-таки первую магическую мразь. Где она теперь бегает по коридорам огромного замка, как ее ловить? А вдруг она пробирается через какие-нибудь отверстия в покои госпожи?
Уррий в сотый раз перебирал в памяти свой первый бой. Слишком скоротечно все было, слишком сумбурно, хоть и закончилось победой. Кроме дикого страха не оплошать еще раз, он почти ничего не запомнил. Кроме того, как барон Ансеис поистине прекрасен в бою — и головы мог рубить магическим тварям, неизвестно как оказавшимся в замке, и ум сохранил ясным, отдавая четкие и понятные приказы. Барон Ансеис был для юноши идеалом рыцаря, другого такого он за свой короткий жизненный путь не встречал, но почему-то был уверен, что и не встретит.
И все-таки, несмотря ни на что, Уррий был счастлив получить боевое крещение, хотя несколько досадовал, что ему не нанесли какую-нибудь рану, или шрам, особенно на лице — шрамы украшают мужчину, сразу видно, что перед вами бывалый боец. У Отлака есть кровоточащая ссадина на щеке, но это совсем другое дело. Ведь как оно получилось? Уррий выбил меч из рук баронского сынка и хотел отправляться спать, а тот все не унимался. Ну и… пришлось врезать кулаком. Подумать только — если бы не этот дурацкий поединок, он бы все проспал и не знал бы, что господину угрожает такая опасность! Все благодаря недоумку Отлаку… нет, нехорошо называть так наследника господина — даже в мыслях… В памяти вдруг четко всплыл момент, когда Уррий отбил удар напавшего монстра, а второй враг его неминуемо бы зарубил, если б Отлак не поставил свой меч. То есть получается, что Отлак в первом же бою спас ему жизнь… Впрочем, господин тут же отослал сына за подмогой, а он, Уррий, защищал спину барона и уничтожал отвратительных тварей.
Он, Уррий, сын отшельницы, имени которой не знает, служит оруженосцем у знатного и отважного рыцаря, о котором рассказывают всякие чудеса. Когда барон впервые заехал к ним на озеро, Уррий совсем еще несмышленыш был и смотрел на гостя в дорогих одеждах и с мечом на боку, как на бога. А когда барон дал ему впервые подержать в руках свой меч, Уррий чуть не умер от счастья. Теперь же, если он не струсит и сумеет проявить себя, то сам в двух шагах от посвящения в рыцари — предел мечтаний.
Мать научила его не роптать на жизнь, а принимать ее такой, какая есть, всего добиваться самому. Но все же есть какая-то несправедливость, что он — сын отшельницы, а этот… Отлак — наследник славного имени. Был бы им младший сын барона, ладно — тот растет парнем, что надо… И снова вспомнился удар Отлака, отведший от него смертельную угрозу. Нет, Отлак тоже будет рыцарем, что надо, хотя, если снова будет приставать, снова получит…
Когда барон и сенешаль из Рэдвэлла скрылись в тайных покоях господина, Гловер повел их к покоям госпожи, сказав, что, бычья требуха, враги шастают по замку, что ему поручено охранять баронессу и ее детей, и он, гром его разрази, их охранит! В покое перед спальней баронессы, где уже находились дочь и средний сын господина, сэр Гловер согнал с кресла прикорнувшую служанку, уселся сам, проверил, легко ли вынимается оружие из ножен, и приказал сообщить баронессе, что он на страже. Пусть спит спокойно. А также велел принести еще свечей и эля себе, поскольку, бычья требуха, собирается не смыкать здесь глаз до появления барона, сколько бы, гром и преисподняя, это бдение ни продолжалось.
Отлак заметил своему господину, что у того окровавлен камзол и ему требуется лекарь, на что сэр Гловер небрежно махнул рукой: зови, мол, пока все тихо.
Из спальни вышла взволнованная баронесса, и сэр Гловер как мог, бычья требуха, успокоил ее, сказав, что барон на спор с сэром Бламуром проверяет, как подготовлена охрана замка. В ответ на замечание баронессы, что раз ей опасность не грозит, то не мог бы сэр Гловер убираться прочь и не мешать ей спать своими громогласными шуточками, граф Камулодунский галантно ответил, что, бычья требуха, барон попросил его посидеть здесь, и он будет, черт возьми, сидеть, даже если небеса рухнут. Баронесса пристально посмотрела на него, но, ничего не сказав, скрылась в спальне, где на огромном супружеском ложе поместились не только младшие дети, но и ближайшая подруга, вдова сэра Даррена, которая, как и баронесса, не поверила заверениям присланных стражников, будто в замке все в порядке.
После ухода лекаря сэр Гловер развалился в своем кресле, опустошил весьма объемистый кубок эля и через четверть часа громко захрапел.
В замке все было тихо, мирно потрескивали свечи. Очень хотелось спать, но Уррий отлично помнил слова господина, что успокоившиеся погибают первыми.
— Наш разговор еще не закончен, — со злостью прошептал ему Отлак, сидевший рядом на лавочке, — бастард несчастный!
Уррий хотел ответить, но неожиданно раздался голос сэра Гловера (словно граф и не храпел мгновение назад).
— Забывать о предках — грех, — сказал он. — Но кичиться предками, бычья требуха, не совершив еще ничего, грех не меньший! У него отец не менее знатный, чем у тебя, Отлак. Правда, гром меня разрази, и не более, — сэр Гловер громко рассмеялся собственной шутке, которую юноши не поняли.
— Вы знаете, кто мой отец? — тут же вскинулся Уррий.
— Да, он мне признался час назад, — самодовольно кивнул граф Камулодунский.
— Кто же? — в один голос вскричали юноши.
— Если он захочет, бычья требуха, — медленно и с расстановкой произнес Гловер, — сам расскажет.
Граф встал и прошел к столику, где стоял кувшин с элем, демонстративно повернувшись к юноше и входным дверям спиной.
Собственно, он и так открыл очень многое. Если ему сам отец Уррия признался в этом час назад, то это или сэр Бламур, или… барон Ансеис.
— Это еще что за чертовщина, гром меня раздери?! — резко развернулся на каблуках сэр Гловер, выхватывая клинок из ножен.
Юноши тоже быстро повернули головы и вскочили на ноги.
В дверях, с мечом в руке, стоял рыцарь в странных одеждах, таких же, что были на тех, против кого они сражались в покоях барона.
— Это ты, сэр Глист… Длистонгази? — спросил граф, обратившись к иноземцу по имени, которое с таким трудом выучил утром по дороге из Рэдвэлла.
— Мне нужен только Наследник Алвисида, — лишенным каких-либо интонаций голосом ответил пришелец. — Я убью его и уйду, остальные меня не интересуют.
— Даже так?! — в ироническом удивлении поднял бровь Гловер. — Дьявол меня побери, даже если бы граф Маридунский был здесь, ты полагаешь, бычья требуха, что он словно агнец божий подставил бы голову под твой меч?
Пришелец тупым взором уставился на Уррия и ткнул в его сторону указательным пальцем.
— Мне нужна только эта жизнь, остальные безразличны. Он не должен жить!
— Но я не Наследник Алвисида! — удивленно воскликнул юноша, но тут же разозлился на себя самого и выхватил меч. — Сэр Гловер, позвольте мне, раз он жаждет моей смерти, сразиться с ним.
Граф оценивающе посмотрел на оруженосца и кивнул. Он прекрасно понимал чувства Уррия. Как и Отлака, который тоже стоял с обнаженным мечом наготове.
— Давай, прояви свое искусство. Только аккуратней. Я поручился за твою жизнь перед бароном.
Уррий стремительно бросился в бой, памятуя о том, что этого негодяя можно победить, только отрубив ему голову.
Но первый удар противник отбил, правда, и его ответная атака была отражена.
— Давай, Уррий, давай! — словно забыв о давней неприязни, шептал Отлак.
То ли от лихорадочного возбуждения, что это первый его поединок — один на один, и не на жизнь, а на смерть, — то ли от того, что зрителями были Отлак и сам сэр Гловер, толковой атаки у Уррия не получалось. Несмотря на все его старания, враг парировал удар за ударом, а юный боец уже имел порезы — на щеке и на плече.
Из спальни баронессы на мгновение приоткрылась дверь и выглянуло испуганное лицо служанки, но граф Камулодунский так шикнул на девушку, что дверь моментально захлопнулась.
— Отойди, юноша, — сказал сэр Гловер Уррию, — пора заканчивать эту комедию, бычья требуха, не на ярмарке!
— Он вызвал на бой меня! — возмутился юный оруженосец барона, отражая удар. — И я должен убить его!!!
— Нет, — вдруг осенило Гловера. — Его нужно взять живым. Ведь мы же ничего о них не знаем, ни кто они такие, ни почему хотели убить барона Ансеиса и графа Маридунского…
— И меня! — крикнул юноша, атакуя все яростнее.
— Тем более, — ответил граф Камулодунский и решительно ввязался в бой, вызывая противника на себя. — Я не собираюсь его убивать, не беспокойся, он твой. Но сперва пусть ответит на многочисленные вопросы, бычья требуха!
Два неуловимых движения — и меч вылетел из рук пришельца.
— Вали его!!! — заревел граф, и оба юноши, словно только и дожидались его приказа, бросились на того, кто явился в замок в облике заморского рыцаря.
Через несколько минут побежденный враг был связан по рукам и ногам и водружен на табурет.
— Кто ты такой?!! — взревел Гловер. — Откуда вы такие явились?! Что вы хотели?
Но пленник сидел с закрытыми глазами.
— Может, — предположил Уррий, — та тварь, которая им управляла, сбежала, а мы не заметили?
Гловер задумался. Потом со всей силы влепил пленнику пощечину.
Тот открыл глаза.
— Ну, кто ты такой? Говори!!!
— Он ничего не скажет вам, — заметил Отлак после некоторого ожидания.
— Что ж, бычья требуха, не скажет мне — найдется тот, кому скажет. В конце концов, будь я проклят, я свою задачу выполнил, я — рыцарь, а не палач. Пусть дожидается барона Ансеиса. Тот решит, что с ним делать.
— А вдруг мы не уследим и тварь все-таки убежит? — спросил Отлак. — Мы же не знаем, может, она через рот вылезает…
— Или через задницу, — расхохотался Гловер и вдруг стал серьезен:
— Это что? — спросил он, указывая на огромный сундук в дальнем углу.
— Там, наверное, хранятся вещи матушки, — оторопело ответил Отлак. В сундуке легко поместились бы два, а то и три таких гиганта, как сэр Гловер.
— Вроде без щелей, — заметил граф. — А ну, вытаскивайте все на пол. Баронесса не обидится, а если обидится, бычья требуха, то попросим извинения. Никуда этот таракан до прихода Ансеиса не денется.
Через несколько минут сундук был освобожден от сложенных в нем вещей, пленник был поднят, словно запеленутый ребенок, на руки и брошен внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Он прочертил в воздухе священную спираль Алвисида. Скорее всего, как подумалось Ансеису, Мекор ожидал, что алголиане последуют его примеру, и он не ошибся. Казалось, сам воздух Озера Трех Дев был проникнут торжественностью клятвы. По губам алголиан Хамрай понял, что торжественная клятва повторена столько раз, сколько здесь последователей дела Алголова.
Но Мекор еще не закончил. Он посмотрел на Хамрая, и тот, удивившись, что способен сейчас читать его мысли по глазам, утвердительно кивнул.
Очень медленно выполняя весь наработанный для посвящаемых за пятнадцать лет ритуал, верховный координатор встал на берегу на одно колено и протянул руку за мечом координатора Фоора. Через несколько мгновений он выпрямился во весь рост. Блеснул в лунном свете легендарный клинок.
Алголиане ахнули и, как по команде, рухнули на колени. В воздухе прочерчивались священные спирали Алвисида.
— Меч Фоора, сына Алвисидова, внука Алголова, снова с нами, братья! И нам не страшны никакие враждебные силы, будь это таинственные Хранители, будь это Силы Космические, будь это все боги и маги, вместе взятые. Поклянемся же на этом мече, братья, что великий Алвисид будет возрожден!!!
Даже циничный Хамрай, повидавший на своем веку всякое, не мог не восхититься блестящим мастерством Мекора властвовать думами своих собратьев, вселять в их сердца веру, надежду, мужество. Да, такие, как Мекор, умеют добиваться поставленной цели — достойный ученик Фоора. Где бы ни пребывала ныне душа бывшего верховного координатора — на краю Вселенной, где побывал некогда Радхаур, или во Вселенной Алгола, где зла нет как понятия, — он мог бы по праву гордиться своим учеником и преемником.
Глава четырнадцатая
Кто честной бедности своей
Стыдится и все прочее,
Тот самый жалкий из людей,
Трусливый раб и прочее.
Роберт Бернс
Уррий старался не забывать многократных наставлений своего господина — что бы ни случилось, рыцарь должен держаться так, словно ничего не произошло. Да только он прекрасно понимал, что каждый, едва взглянув на него, а особенно такой опытный боец, как сэр Гловер, сразу догадается, что творится у него на душе.
Надо же — первый настоящий бой в его жизни, да не с кем-нибудь, а с магическими существами! И он опозорился, не сразу понял приказ господина, упустил-таки первую магическую мразь. Где она теперь бегает по коридорам огромного замка, как ее ловить? А вдруг она пробирается через какие-нибудь отверстия в покои госпожи?
Уррий в сотый раз перебирал в памяти свой первый бой. Слишком скоротечно все было, слишком сумбурно, хоть и закончилось победой. Кроме дикого страха не оплошать еще раз, он почти ничего не запомнил. Кроме того, как барон Ансеис поистине прекрасен в бою — и головы мог рубить магическим тварям, неизвестно как оказавшимся в замке, и ум сохранил ясным, отдавая четкие и понятные приказы. Барон Ансеис был для юноши идеалом рыцаря, другого такого он за свой короткий жизненный путь не встречал, но почему-то был уверен, что и не встретит.
И все-таки, несмотря ни на что, Уррий был счастлив получить боевое крещение, хотя несколько досадовал, что ему не нанесли какую-нибудь рану, или шрам, особенно на лице — шрамы украшают мужчину, сразу видно, что перед вами бывалый боец. У Отлака есть кровоточащая ссадина на щеке, но это совсем другое дело. Ведь как оно получилось? Уррий выбил меч из рук баронского сынка и хотел отправляться спать, а тот все не унимался. Ну и… пришлось врезать кулаком. Подумать только — если бы не этот дурацкий поединок, он бы все проспал и не знал бы, что господину угрожает такая опасность! Все благодаря недоумку Отлаку… нет, нехорошо называть так наследника господина — даже в мыслях… В памяти вдруг четко всплыл момент, когда Уррий отбил удар напавшего монстра, а второй враг его неминуемо бы зарубил, если б Отлак не поставил свой меч. То есть получается, что Отлак в первом же бою спас ему жизнь… Впрочем, господин тут же отослал сына за подмогой, а он, Уррий, защищал спину барона и уничтожал отвратительных тварей.
Он, Уррий, сын отшельницы, имени которой не знает, служит оруженосцем у знатного и отважного рыцаря, о котором рассказывают всякие чудеса. Когда барон впервые заехал к ним на озеро, Уррий совсем еще несмышленыш был и смотрел на гостя в дорогих одеждах и с мечом на боку, как на бога. А когда барон дал ему впервые подержать в руках свой меч, Уррий чуть не умер от счастья. Теперь же, если он не струсит и сумеет проявить себя, то сам в двух шагах от посвящения в рыцари — предел мечтаний.
Мать научила его не роптать на жизнь, а принимать ее такой, какая есть, всего добиваться самому. Но все же есть какая-то несправедливость, что он — сын отшельницы, а этот… Отлак — наследник славного имени. Был бы им младший сын барона, ладно — тот растет парнем, что надо… И снова вспомнился удар Отлака, отведший от него смертельную угрозу. Нет, Отлак тоже будет рыцарем, что надо, хотя, если снова будет приставать, снова получит…
Когда барон и сенешаль из Рэдвэлла скрылись в тайных покоях господина, Гловер повел их к покоям госпожи, сказав, что, бычья требуха, враги шастают по замку, что ему поручено охранять баронессу и ее детей, и он, гром его разрази, их охранит! В покое перед спальней баронессы, где уже находились дочь и средний сын господина, сэр Гловер согнал с кресла прикорнувшую служанку, уселся сам, проверил, легко ли вынимается оружие из ножен, и приказал сообщить баронессе, что он на страже. Пусть спит спокойно. А также велел принести еще свечей и эля себе, поскольку, бычья требуха, собирается не смыкать здесь глаз до появления барона, сколько бы, гром и преисподняя, это бдение ни продолжалось.
Отлак заметил своему господину, что у того окровавлен камзол и ему требуется лекарь, на что сэр Гловер небрежно махнул рукой: зови, мол, пока все тихо.
Из спальни вышла взволнованная баронесса, и сэр Гловер как мог, бычья требуха, успокоил ее, сказав, что барон на спор с сэром Бламуром проверяет, как подготовлена охрана замка. В ответ на замечание баронессы, что раз ей опасность не грозит, то не мог бы сэр Гловер убираться прочь и не мешать ей спать своими громогласными шуточками, граф Камулодунский галантно ответил, что, бычья требуха, барон попросил его посидеть здесь, и он будет, черт возьми, сидеть, даже если небеса рухнут. Баронесса пристально посмотрела на него, но, ничего не сказав, скрылась в спальне, где на огромном супружеском ложе поместились не только младшие дети, но и ближайшая подруга, вдова сэра Даррена, которая, как и баронесса, не поверила заверениям присланных стражников, будто в замке все в порядке.
После ухода лекаря сэр Гловер развалился в своем кресле, опустошил весьма объемистый кубок эля и через четверть часа громко захрапел.
В замке все было тихо, мирно потрескивали свечи. Очень хотелось спать, но Уррий отлично помнил слова господина, что успокоившиеся погибают первыми.
— Наш разговор еще не закончен, — со злостью прошептал ему Отлак, сидевший рядом на лавочке, — бастард несчастный!
Уррий хотел ответить, но неожиданно раздался голос сэра Гловера (словно граф и не храпел мгновение назад).
— Забывать о предках — грех, — сказал он. — Но кичиться предками, бычья требуха, не совершив еще ничего, грех не меньший! У него отец не менее знатный, чем у тебя, Отлак. Правда, гром меня разрази, и не более, — сэр Гловер громко рассмеялся собственной шутке, которую юноши не поняли.
— Вы знаете, кто мой отец? — тут же вскинулся Уррий.
— Да, он мне признался час назад, — самодовольно кивнул граф Камулодунский.
— Кто же? — в один голос вскричали юноши.
— Если он захочет, бычья требуха, — медленно и с расстановкой произнес Гловер, — сам расскажет.
Граф встал и прошел к столику, где стоял кувшин с элем, демонстративно повернувшись к юноше и входным дверям спиной.
Собственно, он и так открыл очень многое. Если ему сам отец Уррия признался в этом час назад, то это или сэр Бламур, или… барон Ансеис.
— Это еще что за чертовщина, гром меня раздери?! — резко развернулся на каблуках сэр Гловер, выхватывая клинок из ножен.
Юноши тоже быстро повернули головы и вскочили на ноги.
В дверях, с мечом в руке, стоял рыцарь в странных одеждах, таких же, что были на тех, против кого они сражались в покоях барона.
— Это ты, сэр Глист… Длистонгази? — спросил граф, обратившись к иноземцу по имени, которое с таким трудом выучил утром по дороге из Рэдвэлла.
— Мне нужен только Наследник Алвисида, — лишенным каких-либо интонаций голосом ответил пришелец. — Я убью его и уйду, остальные меня не интересуют.
— Даже так?! — в ироническом удивлении поднял бровь Гловер. — Дьявол меня побери, даже если бы граф Маридунский был здесь, ты полагаешь, бычья требуха, что он словно агнец божий подставил бы голову под твой меч?
Пришелец тупым взором уставился на Уррия и ткнул в его сторону указательным пальцем.
— Мне нужна только эта жизнь, остальные безразличны. Он не должен жить!
— Но я не Наследник Алвисида! — удивленно воскликнул юноша, но тут же разозлился на себя самого и выхватил меч. — Сэр Гловер, позвольте мне, раз он жаждет моей смерти, сразиться с ним.
Граф оценивающе посмотрел на оруженосца и кивнул. Он прекрасно понимал чувства Уррия. Как и Отлака, который тоже стоял с обнаженным мечом наготове.
— Давай, прояви свое искусство. Только аккуратней. Я поручился за твою жизнь перед бароном.
Уррий стремительно бросился в бой, памятуя о том, что этого негодяя можно победить, только отрубив ему голову.
Но первый удар противник отбил, правда, и его ответная атака была отражена.
— Давай, Уррий, давай! — словно забыв о давней неприязни, шептал Отлак.
То ли от лихорадочного возбуждения, что это первый его поединок — один на один, и не на жизнь, а на смерть, — то ли от того, что зрителями были Отлак и сам сэр Гловер, толковой атаки у Уррия не получалось. Несмотря на все его старания, враг парировал удар за ударом, а юный боец уже имел порезы — на щеке и на плече.
Из спальни баронессы на мгновение приоткрылась дверь и выглянуло испуганное лицо служанки, но граф Камулодунский так шикнул на девушку, что дверь моментально захлопнулась.
— Отойди, юноша, — сказал сэр Гловер Уррию, — пора заканчивать эту комедию, бычья требуха, не на ярмарке!
— Он вызвал на бой меня! — возмутился юный оруженосец барона, отражая удар. — И я должен убить его!!!
— Нет, — вдруг осенило Гловера. — Его нужно взять живым. Ведь мы же ничего о них не знаем, ни кто они такие, ни почему хотели убить барона Ансеиса и графа Маридунского…
— И меня! — крикнул юноша, атакуя все яростнее.
— Тем более, — ответил граф Камулодунский и решительно ввязался в бой, вызывая противника на себя. — Я не собираюсь его убивать, не беспокойся, он твой. Но сперва пусть ответит на многочисленные вопросы, бычья требуха!
Два неуловимых движения — и меч вылетел из рук пришельца.
— Вали его!!! — заревел граф, и оба юноши, словно только и дожидались его приказа, бросились на того, кто явился в замок в облике заморского рыцаря.
Через несколько минут побежденный враг был связан по рукам и ногам и водружен на табурет.
— Кто ты такой?!! — взревел Гловер. — Откуда вы такие явились?! Что вы хотели?
Но пленник сидел с закрытыми глазами.
— Может, — предположил Уррий, — та тварь, которая им управляла, сбежала, а мы не заметили?
Гловер задумался. Потом со всей силы влепил пленнику пощечину.
Тот открыл глаза.
— Ну, кто ты такой? Говори!!!
— Он ничего не скажет вам, — заметил Отлак после некоторого ожидания.
— Что ж, бычья требуха, не скажет мне — найдется тот, кому скажет. В конце концов, будь я проклят, я свою задачу выполнил, я — рыцарь, а не палач. Пусть дожидается барона Ансеиса. Тот решит, что с ним делать.
— А вдруг мы не уследим и тварь все-таки убежит? — спросил Отлак. — Мы же не знаем, может, она через рот вылезает…
— Или через задницу, — расхохотался Гловер и вдруг стал серьезен:
— Это что? — спросил он, указывая на огромный сундук в дальнем углу.
— Там, наверное, хранятся вещи матушки, — оторопело ответил Отлак. В сундуке легко поместились бы два, а то и три таких гиганта, как сэр Гловер.
— Вроде без щелей, — заметил граф. — А ну, вытаскивайте все на пол. Баронесса не обидится, а если обидится, бычья требуха, то попросим извинения. Никуда этот таракан до прихода Ансеиса не денется.
Через несколько минут сундук был освобожден от сложенных в нем вещей, пленник был поднят, словно запеленутый ребенок, на руки и брошен внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35