– Мы опоздали. Желудок разорвался. Что, черт возьми, произошло?
Теперь, когда Аннабелла не отвлекалась на крики, она заметила, что одежда несчастного поношенная и грязная, в пропитанную потом кожу въелась грязь, а скудные волосы растрепаны. «Бездомный бродяга».
Один из людей в зеленом сказал:
– Он поступил с жалобой на боль в желудке. Вероятно, съел зеленую.
– Похоже.
– Аннабелла?
Услышав свое имя и повернувшись, она увидела, что рядом с ней стоит Патель. Лебниц же направился к главной конторке.
– Да?
– Они готовы отвести нас в палату.
– А, да. Извините. Я, – она покачала головой, – никогда ничего подобного не видела.
– Значит, вам повезло, – только и сказал Патель.
Пытаясь прийти в себя от только что пережитого ужаса, Аннабелла поспешила за Пателем и мэром вслед за человеком в зеленом комбинезоне. Патель объяснил, что цвет комбинезона обозначает статус человека: доктора ходят в пурпурном, медсестры и медбратья в зеленом, медики-технологи в оранжевом, а посетители в желтом. Комбинезоны носили все, кроме пациентов.
Аннабелла обратилась к медбрату:
– А люди часто поступают так, как этот бродяга? Ну, проглатывают тибериум.
– Видите ли… Если человек не знает, когда ему доведется поесть в следующий раз, он ест то, что удается раздобыть, считая, что риск стоит того.
– Ничто не стоит такого риска, – тихо проговорила Аннабелла.
– Если вы будете умирать от голода, возможно, вы станете думать иначе. Ну вот, сюда.
Аннабелла, конечно, видела погибших от тибериума на голограммах – все их видели, хотели они того или нет. Такие голограммы, показывавшие кристаллизированную кожу, опухоли и тому подобное, были наиболее убедительным предупреждением об опасностях, которые таило в себе ядовитое вещество. Аннабелла считала, что готова и в реальной жизни ознакомиться с результатами отравления тибериумом.
Она заблуждалась.
Голограммы не передавали запахи. Запах пораженной болезнью плоти пропитал все помещение и даже проникал через охладительные системы костюма. В носу жгло от аммиака, которым безуспешно старались дезинфицировать помещение.
В палате находились четверо. Мэр беседовал с молодой женщиной в дальнем углу, а внимание Аннабеллы привлек мальчик лет тринадцати. Его лицо было покрыто опухолями, одна из них сочилась гноем. На правой щеке горели зеленые пятна, а правая рука ниже локтя превратилась в зеленый обрубок.
Аннабелла порадовалась, что не успела пообедать, – к горлу подступила тошнота. Она судорожно сглотнула.
Повернувшись к одному из врачей, Аннабелла спросила:
– Сколько ему еще осталось?
Доктор медлил с ответом.
– Немного. Он был инфицирован лишь тридцать шесть часов назад, но тибериум уже у него в крови и вот-вот доберется до сердца или легких. Как только это произойдет… – Не было необходимости заканчивать предложение.
Аннабелла снова сглотнула. Еще чуть-чуть, и ее бы вырвало.
Оставшуюся часть дня Аннабелла провела как в тумане. Когда они вышли из больницы, солдаты выбросили их комбинезоны в установку для уничтожения отходов и без всяких возражений вернули Аннабелле ее снаряжение. Она посещала какие-то собрания, публичные выступления, но не могла забыть умирающего тринадцатилетнего мальчика и чувствовала лишь запах гниющей плоти, слышала только пиканье больничного оборудования.
День закончился около двадцати одного часа. Териз пришлось трижды обратиться к Аннабелле по имени, прежде чем она ответила:
– Извините, что?
– Я спрашивала, есть ли у вас планы на сегодняшний вечер.
– А… э… – Больше всего ей хотелось принять в отеле ванну. Она уже так давно не принимала ванну – даже не была уверена, что помнит, как это делается. – Ничего конкретного. А что?
– Я хочу вам кое-что показать. Я заеду за вами в гараж через час.
– Хорошо.
Она попрощалась с Лебницем, который сказал, что ему было приятно провести день в ее компании. Аннабелла еле сдержалась, чтобы не ответить: «Это потому, что весь день я была настоящим зомби за исключением того момента, когда чуть не блеванула в больничный комбинезон».
Молча Патель отвез ее в отель в небольшом автомобиле. Аннабелла поднялась в лифте на свой этаж, пять минут думала, в какой карман положила этот дурацкий ключ, затем еще три минуты вспоминала, как им пользоваться, и, наконец войдя в номер, первым делом проверила почту. Большую часть писем она решила прочесть потом или отправила в корзину, затем связалась с Пенни:
– Как дела?
– Думаю, должен получиться хороший репортаж. – Сообщить больше Аннабелла не решилась.
– Я бегло просмотрела то, что ты успела отснять. Неплохо.
Аннабелла буквально сдирала с себя одежду, липкую от пота.
– Мне не позволили войти в Лаубенталь с камерами. И поверьте мне, вы бы не захотели, чтобы я снимала то, что там было.
Пенни сердито спросила:
– Это почему еще, черт возьми?!
Обычно такой тон начальницы бросал Аннабеллу в дрожь, но не сегодня.
– Потому что я видела все собственными глазами, с голограммой и сравнивать нельзя.
Повисла долгая пауза. Аннабелла прикоснулась к наушнику, чтобы убедиться, что она по-прежнему на связи.
– Пенни?
– Прекрасно. У тебя есть еще два дня.
– Ладно. – «Не знаю, смогу ли я выдержать два дня». – Люди здесь очень помогают. Думаю, они хотят, чтобы жители Синих зон узнали об их жизни.
– Потому ты и делаешь этот репортаж, Аннабелла.
Она сняла с себя оставшуюся одежду и с наслаждением почувствовала, как влажная кожа покрывается мурашками от охлаждаемого кондиционерами воздуха.
– Одна из них пригласила меня куда-то сегодня вечером. Она не сказала, в чем дело, но думаю, она хочет помириться. Ее зовут Териз Плашко, и она все время была настоящей занозой у меня в заднице.
– Ого, а я отправила тебя туда из-за твоего дружелюбного лица.
Аннабелла едва со смеху не покатилась. С того момента, когда перед бурей включилась сирена, она даже не улыбалась ни разу.
Аннабелла кое-что вспомнила:
– Я не смогла записать ионную бурю. Мы находились под землей, и я не успела вовремя выпустить дрон на улицу. – Ложь, так как она на самом деле просто не подумала об этом, но зачем Пенни знать все? – Но если будет еще одна, я постараюсь ее записать.
– Не переживай из-за этого. Нам пока хватит присланных записей. Мне нужно больше материала о людях. Жаль, что ты не пронесла камеру в больницу.
– Нет, не жаль, – выразительно произнесла Аннабелла.
Териз, ожидавшая Аннабеллу на стоянке, казалась подавленной.
– Вот наша машина, – произнесла она, подходя к автомобилю, серебристому седану средних размеров. Аннабелла видела такие несколько лет назад, когда делала репортаж в северной части Нью-Йорка.
При приближении Териз дверцы не открылись. Ей пришлось воспользоваться жезловидным пультом.
– А ездить на ней не рискованно? – спросила Аннабелла.
– Ничего другого получить не удалось, – ответила Териз, садясь на водительское сиденье. – Все новое, оснащенное биосканерами нам не по карману даже с четырьмя источниками дохода.
– В семье? – спросила Аннабелла, втискиваясь на переднее сиденье. В фургоне было гораздо просторнее.
Териз кивнула и нажала на кнопку, чтобы завести машину. Они молча выехали из гаража под неодобрительным взглядом охранника. Аннабелла каким-то образом почувствовала взгляд солдата даже через шлем ВОИ. «Вот это и есть презрение», – подумала она.
Рядом с домом, к которому они подъехали, Аннабелла увидела уличную автостоянку – первую в этом городе.
Териз остановила машину и протянула руку к заднему сиденью.
– Прежде чем мы выйдем, вам необходимо кое-что надеть. – Она протянула Аннабелле пластиковую сумку. Расстегнув ее, Аннабелла увидела капюшон и перчатки, которые будут защищать ей голову и руки. – Идти недалеко, – добавила Териз, – но рисковать не нужно.
Натягивая перчатки, – они казались влажными, липкими, и ей пришлось дернуть их несколько раз, чтобы полностью натянуть на пальцы, – Аннабелла спросила:
– А зачем вообще рисковать?
Териз справилась с перчатками гораздо быстрее.
– Увидите.
Полностью защитив себя от возможного заражения тибериумом, они вышли из машины. Териз заперла ее с помощью пульта, и женщины бегом направились ко входу. Дверь находилась лишь в нескольких метрах, но казалось, что они бежали до нее целую вечность, и все это время Аннабелла продолжала видеть умирающего в больничной постели мальчика.
Войдя, Териз сняла капюшон и перчатки. Аннабелла последовала ее примеру, огляделась в поисках мусорного ведра, но не нашла его. Териз, с капюшоном и перчатками на руках, уже вела ее к одному из столиков.
Их было около десяти, стоящих в два ряда деревянных – Аннабелла испытала шок – столиков.
Со всех сторон доносился запах еды. Глядя на здание, она бы и не подумала, что внутри ресторан, но сейчас в этом не было никаких сомнений. «Прямо как на ужине у Моники и Фредди – когда zia в настроении…»
Напротив двери на кухню, на невысоком помосте, Аннабелла увидела четырех музыкантов. За ударными инструментами расположилась светловолосая женщина, темнокожий мужчина сидел за старомодным деревянным пианино, а двое других мужчин – оба бледные, на одном солнцезащитные очки – держали гитары. Аннабелла, мало что понимавшая в музыке, была уверена, что один играл на акустической, а другой на бас-гитаре.
Мужчина, игравший на обычной гитаре, подошел к переднему краю помоста.
– Добрый вечер! Сейчас мы исполним «Бродячий блюз».
Квартет начал отбивать забойный ритм, и Аннабелла едва не упала со стула. Музыка всегда расслабляла и успокаивала ее, а эти звуки заставляли двигаться.
Один из гитаристов запел:
С утра нашарил под кроватью башмаки,
С утра почуял – встал не с той ноги,
Нет, дома нынче мне не усидеть,
Пойду с тоски бродить и блюз печальный петь.
В словах песни не было ничего особенного, но сочетание мощной игры на гитаре, пианино, бас-гитаре и барабанах создавало ритм, ударами отдававшийся у нее в груди, – раз, два, три, четыре…
В середине песни к ним подошли, чтобы принять заказ. Аннабелла, увлеченная происходящим, даже не поинтересовалась, есть ли здесь встроенные в столы компьютеры. «Очевидно, – подумала она, сообразив, что Териз уже сделала заказ, – в ресторанах у них то же самое, что и в гостиницах».
Следующая песня оказалась не столь мощной в музыкальном отношении, зато текст обращал на себя внимание:
Ходит тут по домам чужак и спрашивает имена,
Ходит он по домам с рассвета и дотемна,
Он зачем-то имя моей сестры записал,
Записал и ушел, ничего нам с ней не сказал.
Ходит тут по домам чужак и спрашивает имена.
Сначала слова песни показались Аннабелле вполне безобидными, но потом она осознала, что в них содержится скрытый подтекст – комментарий к чему-либо, какое-то бунтарство?
Повернувшись к помощнице мэра, она спросила:
– Куда вы меня привели, Териз?
Та пожала плечами:
– Это просто музыка.
– Да, но то, как они играют… они играют слишком страстно!
– Разве музыка не должна быть такой?
У Аннабеллы чуть было не вырвалось «нет», но в последний момент она сдержалась. Группа сыграла еще несколько песен, и Аннабелла подумала, что певец придавал словам гораздо больше смысла, чем джазовые исполнители, к которым она привыкла на радиостанции «Джи-Эн».
Принесли заказ. Аннабелла никогда еще не ела ребрышки под таким соусом. Она хотела узнать рецепт для Моники, но оказалось, что он хранится в строгой тайне. Тогда Аннабелла рассказала Териз о zia и о том, как та берегла семейные рецепты.
Закончив есть, Аннабелла сказала:
– Спасибо, Териз. Я… я не знала, что музыка способна на такое.
Впервые за этот вечер Териз ответила в свойственном ей стиле:
– Вы еще многого не знаете, мисс By.
– Да, я вижу. Но я пытаюсь учиться.
– Надеюсь. Пора возвращаться.
Аннабелла надела капюшон и перчатки – натянуть их оказалось сложнее, чем в первый раз, – и они побежали к машине. Уже в гараже отеля, открыв дверцу и собираясь выходить, Аннабелла произнесла:
– Еще раз спасибо, Териз. Вы не обязаны были все это делать, но я очень рада, что вы так поступили.
– Я сделала это не ради вас, – сухо ответила Териз, – а ради ваших зрителей. Поэтому, какое бы прозрение у вас сейчас ни наступило, отразите его в своем репортаже. Это… – Она заколебалась.
– Что? – спросила Аннабелла.
– Мы ведь должны были стать Синей зоной, вы об этом знали?
Нахмурившись, Аннабелла спросила:
– Вы должны – что?…
– Я имела в виду первоначальные планы. – Териз так крепко вцепилась в руль, что костяшки пальцев побелели. – Когда они чертили зоны, С-2 должна была протянуться по всему Восточному побережью до Ки-Уэста.
Аннабелла моргнула.
– Я… я об этом не знала. – Она тайком включила камеру – этот разговор стоило записать.
Улыбаясь, Териз заметила:
– Они не слишком об этом распространяются. Но покопайтесь в архивах, поищите карты, начиная года с тридцать пятого, и сами все увидите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Теперь, когда Аннабелла не отвлекалась на крики, она заметила, что одежда несчастного поношенная и грязная, в пропитанную потом кожу въелась грязь, а скудные волосы растрепаны. «Бездомный бродяга».
Один из людей в зеленом сказал:
– Он поступил с жалобой на боль в желудке. Вероятно, съел зеленую.
– Похоже.
– Аннабелла?
Услышав свое имя и повернувшись, она увидела, что рядом с ней стоит Патель. Лебниц же направился к главной конторке.
– Да?
– Они готовы отвести нас в палату.
– А, да. Извините. Я, – она покачала головой, – никогда ничего подобного не видела.
– Значит, вам повезло, – только и сказал Патель.
Пытаясь прийти в себя от только что пережитого ужаса, Аннабелла поспешила за Пателем и мэром вслед за человеком в зеленом комбинезоне. Патель объяснил, что цвет комбинезона обозначает статус человека: доктора ходят в пурпурном, медсестры и медбратья в зеленом, медики-технологи в оранжевом, а посетители в желтом. Комбинезоны носили все, кроме пациентов.
Аннабелла обратилась к медбрату:
– А люди часто поступают так, как этот бродяга? Ну, проглатывают тибериум.
– Видите ли… Если человек не знает, когда ему доведется поесть в следующий раз, он ест то, что удается раздобыть, считая, что риск стоит того.
– Ничто не стоит такого риска, – тихо проговорила Аннабелла.
– Если вы будете умирать от голода, возможно, вы станете думать иначе. Ну вот, сюда.
Аннабелла, конечно, видела погибших от тибериума на голограммах – все их видели, хотели они того или нет. Такие голограммы, показывавшие кристаллизированную кожу, опухоли и тому подобное, были наиболее убедительным предупреждением об опасностях, которые таило в себе ядовитое вещество. Аннабелла считала, что готова и в реальной жизни ознакомиться с результатами отравления тибериумом.
Она заблуждалась.
Голограммы не передавали запахи. Запах пораженной болезнью плоти пропитал все помещение и даже проникал через охладительные системы костюма. В носу жгло от аммиака, которым безуспешно старались дезинфицировать помещение.
В палате находились четверо. Мэр беседовал с молодой женщиной в дальнем углу, а внимание Аннабеллы привлек мальчик лет тринадцати. Его лицо было покрыто опухолями, одна из них сочилась гноем. На правой щеке горели зеленые пятна, а правая рука ниже локтя превратилась в зеленый обрубок.
Аннабелла порадовалась, что не успела пообедать, – к горлу подступила тошнота. Она судорожно сглотнула.
Повернувшись к одному из врачей, Аннабелла спросила:
– Сколько ему еще осталось?
Доктор медлил с ответом.
– Немного. Он был инфицирован лишь тридцать шесть часов назад, но тибериум уже у него в крови и вот-вот доберется до сердца или легких. Как только это произойдет… – Не было необходимости заканчивать предложение.
Аннабелла снова сглотнула. Еще чуть-чуть, и ее бы вырвало.
Оставшуюся часть дня Аннабелла провела как в тумане. Когда они вышли из больницы, солдаты выбросили их комбинезоны в установку для уничтожения отходов и без всяких возражений вернули Аннабелле ее снаряжение. Она посещала какие-то собрания, публичные выступления, но не могла забыть умирающего тринадцатилетнего мальчика и чувствовала лишь запах гниющей плоти, слышала только пиканье больничного оборудования.
День закончился около двадцати одного часа. Териз пришлось трижды обратиться к Аннабелле по имени, прежде чем она ответила:
– Извините, что?
– Я спрашивала, есть ли у вас планы на сегодняшний вечер.
– А… э… – Больше всего ей хотелось принять в отеле ванну. Она уже так давно не принимала ванну – даже не была уверена, что помнит, как это делается. – Ничего конкретного. А что?
– Я хочу вам кое-что показать. Я заеду за вами в гараж через час.
– Хорошо.
Она попрощалась с Лебницем, который сказал, что ему было приятно провести день в ее компании. Аннабелла еле сдержалась, чтобы не ответить: «Это потому, что весь день я была настоящим зомби за исключением того момента, когда чуть не блеванула в больничный комбинезон».
Молча Патель отвез ее в отель в небольшом автомобиле. Аннабелла поднялась в лифте на свой этаж, пять минут думала, в какой карман положила этот дурацкий ключ, затем еще три минуты вспоминала, как им пользоваться, и, наконец войдя в номер, первым делом проверила почту. Большую часть писем она решила прочесть потом или отправила в корзину, затем связалась с Пенни:
– Как дела?
– Думаю, должен получиться хороший репортаж. – Сообщить больше Аннабелла не решилась.
– Я бегло просмотрела то, что ты успела отснять. Неплохо.
Аннабелла буквально сдирала с себя одежду, липкую от пота.
– Мне не позволили войти в Лаубенталь с камерами. И поверьте мне, вы бы не захотели, чтобы я снимала то, что там было.
Пенни сердито спросила:
– Это почему еще, черт возьми?!
Обычно такой тон начальницы бросал Аннабеллу в дрожь, но не сегодня.
– Потому что я видела все собственными глазами, с голограммой и сравнивать нельзя.
Повисла долгая пауза. Аннабелла прикоснулась к наушнику, чтобы убедиться, что она по-прежнему на связи.
– Пенни?
– Прекрасно. У тебя есть еще два дня.
– Ладно. – «Не знаю, смогу ли я выдержать два дня». – Люди здесь очень помогают. Думаю, они хотят, чтобы жители Синих зон узнали об их жизни.
– Потому ты и делаешь этот репортаж, Аннабелла.
Она сняла с себя оставшуюся одежду и с наслаждением почувствовала, как влажная кожа покрывается мурашками от охлаждаемого кондиционерами воздуха.
– Одна из них пригласила меня куда-то сегодня вечером. Она не сказала, в чем дело, но думаю, она хочет помириться. Ее зовут Териз Плашко, и она все время была настоящей занозой у меня в заднице.
– Ого, а я отправила тебя туда из-за твоего дружелюбного лица.
Аннабелла едва со смеху не покатилась. С того момента, когда перед бурей включилась сирена, она даже не улыбалась ни разу.
Аннабелла кое-что вспомнила:
– Я не смогла записать ионную бурю. Мы находились под землей, и я не успела вовремя выпустить дрон на улицу. – Ложь, так как она на самом деле просто не подумала об этом, но зачем Пенни знать все? – Но если будет еще одна, я постараюсь ее записать.
– Не переживай из-за этого. Нам пока хватит присланных записей. Мне нужно больше материала о людях. Жаль, что ты не пронесла камеру в больницу.
– Нет, не жаль, – выразительно произнесла Аннабелла.
Териз, ожидавшая Аннабеллу на стоянке, казалась подавленной.
– Вот наша машина, – произнесла она, подходя к автомобилю, серебристому седану средних размеров. Аннабелла видела такие несколько лет назад, когда делала репортаж в северной части Нью-Йорка.
При приближении Териз дверцы не открылись. Ей пришлось воспользоваться жезловидным пультом.
– А ездить на ней не рискованно? – спросила Аннабелла.
– Ничего другого получить не удалось, – ответила Териз, садясь на водительское сиденье. – Все новое, оснащенное биосканерами нам не по карману даже с четырьмя источниками дохода.
– В семье? – спросила Аннабелла, втискиваясь на переднее сиденье. В фургоне было гораздо просторнее.
Териз кивнула и нажала на кнопку, чтобы завести машину. Они молча выехали из гаража под неодобрительным взглядом охранника. Аннабелла каким-то образом почувствовала взгляд солдата даже через шлем ВОИ. «Вот это и есть презрение», – подумала она.
Рядом с домом, к которому они подъехали, Аннабелла увидела уличную автостоянку – первую в этом городе.
Териз остановила машину и протянула руку к заднему сиденью.
– Прежде чем мы выйдем, вам необходимо кое-что надеть. – Она протянула Аннабелле пластиковую сумку. Расстегнув ее, Аннабелла увидела капюшон и перчатки, которые будут защищать ей голову и руки. – Идти недалеко, – добавила Териз, – но рисковать не нужно.
Натягивая перчатки, – они казались влажными, липкими, и ей пришлось дернуть их несколько раз, чтобы полностью натянуть на пальцы, – Аннабелла спросила:
– А зачем вообще рисковать?
Териз справилась с перчатками гораздо быстрее.
– Увидите.
Полностью защитив себя от возможного заражения тибериумом, они вышли из машины. Териз заперла ее с помощью пульта, и женщины бегом направились ко входу. Дверь находилась лишь в нескольких метрах, но казалось, что они бежали до нее целую вечность, и все это время Аннабелла продолжала видеть умирающего в больничной постели мальчика.
Войдя, Териз сняла капюшон и перчатки. Аннабелла последовала ее примеру, огляделась в поисках мусорного ведра, но не нашла его. Териз, с капюшоном и перчатками на руках, уже вела ее к одному из столиков.
Их было около десяти, стоящих в два ряда деревянных – Аннабелла испытала шок – столиков.
Со всех сторон доносился запах еды. Глядя на здание, она бы и не подумала, что внутри ресторан, но сейчас в этом не было никаких сомнений. «Прямо как на ужине у Моники и Фредди – когда zia в настроении…»
Напротив двери на кухню, на невысоком помосте, Аннабелла увидела четырех музыкантов. За ударными инструментами расположилась светловолосая женщина, темнокожий мужчина сидел за старомодным деревянным пианино, а двое других мужчин – оба бледные, на одном солнцезащитные очки – держали гитары. Аннабелла, мало что понимавшая в музыке, была уверена, что один играл на акустической, а другой на бас-гитаре.
Мужчина, игравший на обычной гитаре, подошел к переднему краю помоста.
– Добрый вечер! Сейчас мы исполним «Бродячий блюз».
Квартет начал отбивать забойный ритм, и Аннабелла едва не упала со стула. Музыка всегда расслабляла и успокаивала ее, а эти звуки заставляли двигаться.
Один из гитаристов запел:
С утра нашарил под кроватью башмаки,
С утра почуял – встал не с той ноги,
Нет, дома нынче мне не усидеть,
Пойду с тоски бродить и блюз печальный петь.
В словах песни не было ничего особенного, но сочетание мощной игры на гитаре, пианино, бас-гитаре и барабанах создавало ритм, ударами отдававшийся у нее в груди, – раз, два, три, четыре…
В середине песни к ним подошли, чтобы принять заказ. Аннабелла, увлеченная происходящим, даже не поинтересовалась, есть ли здесь встроенные в столы компьютеры. «Очевидно, – подумала она, сообразив, что Териз уже сделала заказ, – в ресторанах у них то же самое, что и в гостиницах».
Следующая песня оказалась не столь мощной в музыкальном отношении, зато текст обращал на себя внимание:
Ходит тут по домам чужак и спрашивает имена,
Ходит он по домам с рассвета и дотемна,
Он зачем-то имя моей сестры записал,
Записал и ушел, ничего нам с ней не сказал.
Ходит тут по домам чужак и спрашивает имена.
Сначала слова песни показались Аннабелле вполне безобидными, но потом она осознала, что в них содержится скрытый подтекст – комментарий к чему-либо, какое-то бунтарство?
Повернувшись к помощнице мэра, она спросила:
– Куда вы меня привели, Териз?
Та пожала плечами:
– Это просто музыка.
– Да, но то, как они играют… они играют слишком страстно!
– Разве музыка не должна быть такой?
У Аннабеллы чуть было не вырвалось «нет», но в последний момент она сдержалась. Группа сыграла еще несколько песен, и Аннабелла подумала, что певец придавал словам гораздо больше смысла, чем джазовые исполнители, к которым она привыкла на радиостанции «Джи-Эн».
Принесли заказ. Аннабелла никогда еще не ела ребрышки под таким соусом. Она хотела узнать рецепт для Моники, но оказалось, что он хранится в строгой тайне. Тогда Аннабелла рассказала Териз о zia и о том, как та берегла семейные рецепты.
Закончив есть, Аннабелла сказала:
– Спасибо, Териз. Я… я не знала, что музыка способна на такое.
Впервые за этот вечер Териз ответила в свойственном ей стиле:
– Вы еще многого не знаете, мисс By.
– Да, я вижу. Но я пытаюсь учиться.
– Надеюсь. Пора возвращаться.
Аннабелла надела капюшон и перчатки – натянуть их оказалось сложнее, чем в первый раз, – и они побежали к машине. Уже в гараже отеля, открыв дверцу и собираясь выходить, Аннабелла произнесла:
– Еще раз спасибо, Териз. Вы не обязаны были все это делать, но я очень рада, что вы так поступили.
– Я сделала это не ради вас, – сухо ответила Териз, – а ради ваших зрителей. Поэтому, какое бы прозрение у вас сейчас ни наступило, отразите его в своем репортаже. Это… – Она заколебалась.
– Что? – спросила Аннабелла.
– Мы ведь должны были стать Синей зоной, вы об этом знали?
Нахмурившись, Аннабелла спросила:
– Вы должны – что?…
– Я имела в виду первоначальные планы. – Териз так крепко вцепилась в руль, что костяшки пальцев побелели. – Когда они чертили зоны, С-2 должна была протянуться по всему Восточному побережью до Ки-Уэста.
Аннабелла моргнула.
– Я… я об этом не знала. – Она тайком включила камеру – этот разговор стоило записать.
Улыбаясь, Териз заметила:
– Они не слишком об этом распространяются. Но покопайтесь в архивах, поищите карты, начиная года с тридцать пятого, и сами все увидите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34