В 2020 году ВОИ выпустила учебник «Жизнь с тибериумом». В течение прошедших лет в него регулярно вносились дополнения, самая последняя его версия вышла сразу после окончания ВТВ в 2035 году. В этой книге разоблачались многочисленные «домашние средства» борьбы с тибериумом. Одним из таких средств, якобы очень действенных, и был разбавитель для краски – благоприятнейшая питательная среда для тибериума.
– Брат этого мальчика велел принести несколько полотенец, окунул их в растворитель для краски и заткнул ими дыру. Он думал, что благодаря этому НЧС не сможет проникнуть в дом, как говорила его бабушка.
– Не получилось? – спросила Аннабелла.
– Нет, мэм. – Лебниц покачал головой. – Вечером ионная буря прорвалась через полотенца, и на этом все закончилось. Зеленая смерть кормилась на этих полотенцах, будто ей подали обед из четырех блюд. Трое людей в доме получили ожоги от тибериума, еще у троих началось гниение. Им пришлось покинуть дом.
Покачав головой, Аннабелла сказала:
– Ужасно.
Териз закатила глаза.
– Это нормально. Мы сталкиваемся с этим каждый день. Вы этого не знали?
«Почему я должна это знать?» – подумала Аннабелла, но сдержалась.
– Моне, могу ли я увидеть людей, пораженных тибериумом?
– Вы не планировали посещение больницы? – спросил один из служащих.
– По правде говоря, я вообще ничего не планировала. Я хотела увидеть, что здесь происходит, и собиралась действовать по обстоятельствам. Я считаю, что репортажи получаются лучше, если они создаются спонтанно, а не планируются заранее. Кроме того, важно во всем разобраться, а следовать плану в этом случае сложно.
Лебниц допил вино.
– Это кажется мне несколько непрактичным.
– Что вы имеете в виду?
– Вас ведь могут загнать в тупик? Или подвести к тому, что не имеет отношения к теме репортажа.
Аннабелла пожала плечами:
– В принципе так почти все время и бывает. Всегда записывают больше, чем необходимо. Из всего, что я когда-либо записала на камеру, я использовала в репортажах менее одного процента. Для этого и существует процесс монтажа.
– Кроме того, – ехидно заметила Териз, – это все должно пройти контроль специалистов ВОИ.
– Конечно, они просматривают мои репортажи. Стандартная процедура. Но это не контроль. Они вносят предложения, но не контролируют то, что мы делаем.
– В самом деле? – с сомнением спросила Териз.
– В самом деле, – решительно заявила Аннабелла. – Вы ведь слышали о свободе прессы, не так ли?
– Господи боже, вы и вправду в это верите, да?
– Вы должны извинить Териз, – быстро произнес Лебниц, прежде чем Аннабелла успела ответить. – Она в плохом настроении примерно с две тысячи двадцать девятого года
Териз покраснела.
– Извините Моне, но…
– Все в порядке. – Немного подумав, Аннабелла решила выдать часть личной информации в надежде, что это поможет присутствующим увидеть в ней человека, а не репортера «Дабл-Ю-Три-Эн». – Я к этому привыкла. В своем родном городе я даже вынуждена пользоваться маскировщиком.
Патель спросил:
– А что это такое?
Один из мужчин добавил:
– Это случайно не те штуки, которыми раньше пользовались нодцы?
– Именно. Это устройство, меняющее внешний вид человека. Оно накладывает на лицо голограмму, и вы выглядите иначе. Братство использовало его, чтобы обмануть системы видеонаблюдения в те времена, когда это было чуть ли не единственное средство безопасности.
Лебниц снова тихонько засмеялся:
– Меня изумляет, что в прежние времена, когда можно было запросто менять внешность, людей не грабили какими-нибудь изощренными способами.
– Да, я тоже не могла поверить, когда мой босс сказала мне об этом. Но сейчас такая штука настоящая находка для меня.
– Зачем она вам нужна? – резко спросила Териз.
– Потому что люди знают меня в лицо. Они видят меня в своих квартирах и офисах, и я вызываю у них ассоциации с репортажами, которые делаю. И, если репортаж им не нравится, они обвиняют меня. – Они также ассоциировали ее с репортажами, которые им нравились, что, в свою очередь, также вызывало определенного рода преследования, но Аннабелла подозревала, что ее аудитория не слишком это оценит. – Поэтому, появляясь на людях, я пользуюсь маскировщиком, чтобы меня не узнали.
– Неужели вам не хочется, чтобы вас узнавали? – В голосе Териз слышалось ехидство.
Не желая, чтобы ее поддразнивали, Аннабелла ответила:
– Я люблю ездить на работу и обратно домой спокойно. Ходить по магазинам и есть так, чтобы меня не тревожили.
– Мне кажется, – произнесла Териз, – если ваша профессия связана с появлением на публике, вам следует смириться с тем, что вас «беспокоят», – это часть вашей работы.
– И когда работаю, я отношусь к этому нормально, Я никогда не пользуюсь маскировщиком на работе, Териз.
По выражению лица Териз Аннабелла поняла, что допустила тактическую ошибку, обратившись к ней по имени. Но как еще к ней обращаться? Мэр, самый важный человек из присутствующих, нормально относился к тому, что его называют Моне, с чего бы этой женщине беспокоиться из-за таких пустяков?
Аннабелла продолжила:
– В частной жизни я предпочитаю сохранять анонимность. Как и все остальные люди.
– Но ведь вы не такая, как все, верно? – спросила Териз явно враждебным тоном. – Вы репортер «Дабл-Ю-Три-Эн», публичная фигура. Вы думаете, кто-либо из нас пытается скрыть от общественности, кто он такой? Вы что, совсем охренели и думаете, что кто-нибудь из нас может быть «не на работе»?
Все за столом напряглись, когда Териз выругалась. Хотя на «Дабл-Ю-Три-Эн» не были введены ограничения подобного рода, так обычно никто себя не вел. И действительно, Аннабелле хватило бы пальцев на руках, чтобы сосчитать количество раз, когда кто-либо ругался на экране, и все те люди в тот момент были особенно эмоциональны.
«И Териз тоже», – подумала она.
Раньше Лебниц спокойно относился к выпадам Териз и не запрещал ей говорить, но произнесенное перед камерой слово «охренели» заставило его встать.
– Так, Териз, достаточно. Аннабелла гость нашего города, и я не собираюсь обращаться с гостями подобным образом, понятно?
Казалось, совершенно искренне Териз произнесла:
– Прошу прощения, Моне. – Впрочем, вид ее не был таким раскаивающимся, когда она добавила: – Извините, мисс By. Это было грубо с моей стороны.
– Ничего, все в порядке, – ответила Аннабелла. – То, что вы говорили, шло от сердца. Я ценю честность. – Повернувшись к Лебницу, который снова занял свое место за столом, она спросила: – Моне, как вы думаете, могу ли я завтра, помимо посещения больницы, просто походить с вами? Понаблюдать за жизнью города, чтобы понять, чему стоит уделить особое внимание.
– Что ж… – Мэр обратился к Пателю: – Сэл, устроишь это? Распорядись, чтобы Аннабелле было разрешено находиться там, где завтра будем мы.
– Конечно, – ответил тот.
Доедая последний кусочек ло-мейна, Аннабелла думала, во что же она ввязалась.
Глава 6
Капрал Хью Исемби старался не обращать внимания на зуд в руке. Когда его повысили до капрала, ему сделали новую татуировку – татуировку тибериумом, – и она иногда по-прежнему чесалась.
Он лежал на животе в вентиляционной шахте над одним из коридоров Дворца съездов Сан-Диего. На сгибе руки у него покоилась винтовка «Т7», новая разработка. Исемби никогда раньше не бывал в этом полушарии и радовался, что попал сюда, служа Братству Нод.
Вместе с рядовым Войскунским он готовился теперь отразить атаку язычников ВОИ.
Узнав об этом задании, Исемби вызвался добровольцем. Он всегда хотел побывать в Калифорнии – Исемби никогда не видел Тихого океана – и одобрял все, что ослабляло так называемые Синие зоны ВОИ.
При мысли о Синих зонах Исемби ощущал почти физическую тошноту. Земле был дарован тибериум, и как отреагировала ВОИ? Самоизоляцией, строительством стен и попытками его остановить. Неудивительно, что столько бойцов ВОИ погибло от его воздействия. Их настигла кара божья за то, что они отвергали дарованное свыше.
– Надеюсь, эти штуки работают, – пробормотал рядом с ним Войскунский.
– О чем ты?
Войскунский опустил взгляд на свою «Т7»
– О лучевом оружии.
Исемби лукаво осведомился:
– Ты имеешь в виду энергетическое оружие, улучшенное тибериумом?
– Да, лучевое оружие, – ответил Войскунский, качая головой в шлеме. – Вы смотрели спецификации на него? У него очень высокая кривая потребления энергии.
Растерявшийся Исемби ответил:
– Конечно, высокая. Иначе как бы оно выстреливало потоками энергии.
– Меня беспокоит его надежность. – Войскунский снова опустил взгляд на оружие. – Такое огромное количество энергии заключено в этом небольшом куске металла. Боюсь, как бы оно не разорвалось прямо у меня в руках.
– Если это произойдет, по крайне мере мы погибнем, сражаясь с врагами Братства.
Войскунский улыбнулся:
– Я готов умереть, сражаясь с врагами Братства, капрал. Но умереть здесь, в вентиляционной шахте, ничего не делая…
– Мы служим Братству. Что еще имеет значение? – спросил Исемби.
– Избавьте меня от фанатиков, – пробормотал Войскунский.
Исемби начал было сердиться. И как только Войскунскому удалось попасть в славную армию Кейна?!
– Рядовой…
– Я вовсе не хотел проявить неуважение, капрал, – произнес Войскунский. – Я верю в то, что мы делаем, поверьте. Мне просто не по душе идея бессмысленной смерти. Я знаю, что умру. Мы все умрем. Но я предпочел бы, умирая, захватить с собой несколько этих фашистов, а не погибать из-за ненадежного снаряжения.
Исемби уловил мысль рядового, но решил промолчать. Войскунскому нужно научиться уважать старших по званию.
– Это оружие позволит нам уничтожить наших врагов раз и навсегда. Поэтому мы и собрали силы вторжения.
– Вы уверены? – спросил Войскунский.
– Конечно, уверен. – Исемби покачал головой. – Если бы мы ограничивались устаревшим метательным оружием, наше войско моментально уничтожили бы. Но теперь на нашей стороне сила тибериума.
– Надеюсь, этого достаточно, – сказал Войскунский. – Но они, наверное, будут бомбить нас с воздуха.
Исемби улыбнулся:
– Они не рискнут. Ты разве не знаешь, кто находится в комнате под этой шахтой?
Посмеиваясь, Войскунский ответил:
– Возможно, вы не поверите, капрал, но я хороший солдат. Я иду туда, куда мне велят, и не задаю вопросов.
– Нет, ты просто комментируешь.
– Конечно. Братство ведь хочет, чтобы его члены свободно выражали свои мысли, не так ли?
Открыв было рот, Исемби все-таки воздержался от резкого ответа и переключился на поставленную перед ними задачу.
– В зале заседаний под нами допрашивают пойманного во время захвата города ученого ВОИ.
– И что?… В ВОИ ученых полным-полно. Сомневаюсь, что они заметят отсутствие одного из них.
С насмешкой Исемби произнес:
– Этот джентльмен считается у них «экспертом» по тибериуму. Остальные их «эксперты» были уничтожены, когда производилась зачистка «Филадельфии».
– О, прошу вас. Станция не была «зачищена». Ее взорвали. И я мог бы добавить, что взорвали красиво. Мне никогда не нравился ее дизайн.
Исемби снова напрягся.
– Дело в том, что этот человек очень ценен для них. Мы здесь для того, чтобы помешать неизбежному вторжению парней из ВОИ, желающих спасти славного доктора Такеду.
– Хорошо. Если эта штука действительно взорвется, когда я выстрелю из нее, они по крайней мере тоже погибнут.
Вздохнув, Исемби подумал, что после выполнения задания надо бы написать рапорт капитану аль-Рашану относительно Войскунского.
Тот пробормотал что-то на своем родном русском языке.
– Что это было, рядовой?
– Я говорил, что, даже несмотря на это вот мощнейшее оружие, – он показал на «Т7», – у нас вряд ли хватит сил, чтобы всерьез удерживать город и отражать атаки ВОИ. Нам чертовски повезло, что мы вообще смогли его захватить.
– Это не было везением, – возразил Исемби. – ВОИ ослабла и решила, что мы еще слабее. Их жалкая разведка даже не смогла заметить нашу тайно крепнущую силу. Мы наращивали мощь, а их оборона оставалась на прежнем уровне, точнее, приходила в упадок. Мы смогли захватить Сан-Диего, потому что войска, защищающие его, были ослаблены и почти ничего собой не представляли.
– Да, но долго так продолжаться не может. Вы действительно считаете, что мы способны захватить все Синие зоны? Возможно, я ошибаюсь – конечно, не в первый раз, – но если вас интересует мое мнение, мы здесь не для того, чтобы удерживать Сан-Диего, а для того, чтобы позлить ВОИ и вселить страх в их сердца.
«Я точно составлю на него рапорт», – подумал Исемби, но вслух ничего не сказал. Ему надоело слушать Войскунского.
Его болтовня была бессмысленна. Тибериум спасет человечество, выведет его из темных времен зависимости от ископаемого топлива, жалких границ и войн. Он сделал для объединения мира больше, чем что-либо другое, хотя этот процесс еще не завершился. Тем не менее, в мире, где когда-то были сотни наций, их осталось всего две.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Брат этого мальчика велел принести несколько полотенец, окунул их в растворитель для краски и заткнул ими дыру. Он думал, что благодаря этому НЧС не сможет проникнуть в дом, как говорила его бабушка.
– Не получилось? – спросила Аннабелла.
– Нет, мэм. – Лебниц покачал головой. – Вечером ионная буря прорвалась через полотенца, и на этом все закончилось. Зеленая смерть кормилась на этих полотенцах, будто ей подали обед из четырех блюд. Трое людей в доме получили ожоги от тибериума, еще у троих началось гниение. Им пришлось покинуть дом.
Покачав головой, Аннабелла сказала:
– Ужасно.
Териз закатила глаза.
– Это нормально. Мы сталкиваемся с этим каждый день. Вы этого не знали?
«Почему я должна это знать?» – подумала Аннабелла, но сдержалась.
– Моне, могу ли я увидеть людей, пораженных тибериумом?
– Вы не планировали посещение больницы? – спросил один из служащих.
– По правде говоря, я вообще ничего не планировала. Я хотела увидеть, что здесь происходит, и собиралась действовать по обстоятельствам. Я считаю, что репортажи получаются лучше, если они создаются спонтанно, а не планируются заранее. Кроме того, важно во всем разобраться, а следовать плану в этом случае сложно.
Лебниц допил вино.
– Это кажется мне несколько непрактичным.
– Что вы имеете в виду?
– Вас ведь могут загнать в тупик? Или подвести к тому, что не имеет отношения к теме репортажа.
Аннабелла пожала плечами:
– В принципе так почти все время и бывает. Всегда записывают больше, чем необходимо. Из всего, что я когда-либо записала на камеру, я использовала в репортажах менее одного процента. Для этого и существует процесс монтажа.
– Кроме того, – ехидно заметила Териз, – это все должно пройти контроль специалистов ВОИ.
– Конечно, они просматривают мои репортажи. Стандартная процедура. Но это не контроль. Они вносят предложения, но не контролируют то, что мы делаем.
– В самом деле? – с сомнением спросила Териз.
– В самом деле, – решительно заявила Аннабелла. – Вы ведь слышали о свободе прессы, не так ли?
– Господи боже, вы и вправду в это верите, да?
– Вы должны извинить Териз, – быстро произнес Лебниц, прежде чем Аннабелла успела ответить. – Она в плохом настроении примерно с две тысячи двадцать девятого года
Териз покраснела.
– Извините Моне, но…
– Все в порядке. – Немного подумав, Аннабелла решила выдать часть личной информации в надежде, что это поможет присутствующим увидеть в ней человека, а не репортера «Дабл-Ю-Три-Эн». – Я к этому привыкла. В своем родном городе я даже вынуждена пользоваться маскировщиком.
Патель спросил:
– А что это такое?
Один из мужчин добавил:
– Это случайно не те штуки, которыми раньше пользовались нодцы?
– Именно. Это устройство, меняющее внешний вид человека. Оно накладывает на лицо голограмму, и вы выглядите иначе. Братство использовало его, чтобы обмануть системы видеонаблюдения в те времена, когда это было чуть ли не единственное средство безопасности.
Лебниц снова тихонько засмеялся:
– Меня изумляет, что в прежние времена, когда можно было запросто менять внешность, людей не грабили какими-нибудь изощренными способами.
– Да, я тоже не могла поверить, когда мой босс сказала мне об этом. Но сейчас такая штука настоящая находка для меня.
– Зачем она вам нужна? – резко спросила Териз.
– Потому что люди знают меня в лицо. Они видят меня в своих квартирах и офисах, и я вызываю у них ассоциации с репортажами, которые делаю. И, если репортаж им не нравится, они обвиняют меня. – Они также ассоциировали ее с репортажами, которые им нравились, что, в свою очередь, также вызывало определенного рода преследования, но Аннабелла подозревала, что ее аудитория не слишком это оценит. – Поэтому, появляясь на людях, я пользуюсь маскировщиком, чтобы меня не узнали.
– Неужели вам не хочется, чтобы вас узнавали? – В голосе Териз слышалось ехидство.
Не желая, чтобы ее поддразнивали, Аннабелла ответила:
– Я люблю ездить на работу и обратно домой спокойно. Ходить по магазинам и есть так, чтобы меня не тревожили.
– Мне кажется, – произнесла Териз, – если ваша профессия связана с появлением на публике, вам следует смириться с тем, что вас «беспокоят», – это часть вашей работы.
– И когда работаю, я отношусь к этому нормально, Я никогда не пользуюсь маскировщиком на работе, Териз.
По выражению лица Териз Аннабелла поняла, что допустила тактическую ошибку, обратившись к ней по имени. Но как еще к ней обращаться? Мэр, самый важный человек из присутствующих, нормально относился к тому, что его называют Моне, с чего бы этой женщине беспокоиться из-за таких пустяков?
Аннабелла продолжила:
– В частной жизни я предпочитаю сохранять анонимность. Как и все остальные люди.
– Но ведь вы не такая, как все, верно? – спросила Териз явно враждебным тоном. – Вы репортер «Дабл-Ю-Три-Эн», публичная фигура. Вы думаете, кто-либо из нас пытается скрыть от общественности, кто он такой? Вы что, совсем охренели и думаете, что кто-нибудь из нас может быть «не на работе»?
Все за столом напряглись, когда Териз выругалась. Хотя на «Дабл-Ю-Три-Эн» не были введены ограничения подобного рода, так обычно никто себя не вел. И действительно, Аннабелле хватило бы пальцев на руках, чтобы сосчитать количество раз, когда кто-либо ругался на экране, и все те люди в тот момент были особенно эмоциональны.
«И Териз тоже», – подумала она.
Раньше Лебниц спокойно относился к выпадам Териз и не запрещал ей говорить, но произнесенное перед камерой слово «охренели» заставило его встать.
– Так, Териз, достаточно. Аннабелла гость нашего города, и я не собираюсь обращаться с гостями подобным образом, понятно?
Казалось, совершенно искренне Териз произнесла:
– Прошу прощения, Моне. – Впрочем, вид ее не был таким раскаивающимся, когда она добавила: – Извините, мисс By. Это было грубо с моей стороны.
– Ничего, все в порядке, – ответила Аннабелла. – То, что вы говорили, шло от сердца. Я ценю честность. – Повернувшись к Лебницу, который снова занял свое место за столом, она спросила: – Моне, как вы думаете, могу ли я завтра, помимо посещения больницы, просто походить с вами? Понаблюдать за жизнью города, чтобы понять, чему стоит уделить особое внимание.
– Что ж… – Мэр обратился к Пателю: – Сэл, устроишь это? Распорядись, чтобы Аннабелле было разрешено находиться там, где завтра будем мы.
– Конечно, – ответил тот.
Доедая последний кусочек ло-мейна, Аннабелла думала, во что же она ввязалась.
Глава 6
Капрал Хью Исемби старался не обращать внимания на зуд в руке. Когда его повысили до капрала, ему сделали новую татуировку – татуировку тибериумом, – и она иногда по-прежнему чесалась.
Он лежал на животе в вентиляционной шахте над одним из коридоров Дворца съездов Сан-Диего. На сгибе руки у него покоилась винтовка «Т7», новая разработка. Исемби никогда раньше не бывал в этом полушарии и радовался, что попал сюда, служа Братству Нод.
Вместе с рядовым Войскунским он готовился теперь отразить атаку язычников ВОИ.
Узнав об этом задании, Исемби вызвался добровольцем. Он всегда хотел побывать в Калифорнии – Исемби никогда не видел Тихого океана – и одобрял все, что ослабляло так называемые Синие зоны ВОИ.
При мысли о Синих зонах Исемби ощущал почти физическую тошноту. Земле был дарован тибериум, и как отреагировала ВОИ? Самоизоляцией, строительством стен и попытками его остановить. Неудивительно, что столько бойцов ВОИ погибло от его воздействия. Их настигла кара божья за то, что они отвергали дарованное свыше.
– Надеюсь, эти штуки работают, – пробормотал рядом с ним Войскунский.
– О чем ты?
Войскунский опустил взгляд на свою «Т7»
– О лучевом оружии.
Исемби лукаво осведомился:
– Ты имеешь в виду энергетическое оружие, улучшенное тибериумом?
– Да, лучевое оружие, – ответил Войскунский, качая головой в шлеме. – Вы смотрели спецификации на него? У него очень высокая кривая потребления энергии.
Растерявшийся Исемби ответил:
– Конечно, высокая. Иначе как бы оно выстреливало потоками энергии.
– Меня беспокоит его надежность. – Войскунский снова опустил взгляд на оружие. – Такое огромное количество энергии заключено в этом небольшом куске металла. Боюсь, как бы оно не разорвалось прямо у меня в руках.
– Если это произойдет, по крайне мере мы погибнем, сражаясь с врагами Братства.
Войскунский улыбнулся:
– Я готов умереть, сражаясь с врагами Братства, капрал. Но умереть здесь, в вентиляционной шахте, ничего не делая…
– Мы служим Братству. Что еще имеет значение? – спросил Исемби.
– Избавьте меня от фанатиков, – пробормотал Войскунский.
Исемби начал было сердиться. И как только Войскунскому удалось попасть в славную армию Кейна?!
– Рядовой…
– Я вовсе не хотел проявить неуважение, капрал, – произнес Войскунский. – Я верю в то, что мы делаем, поверьте. Мне просто не по душе идея бессмысленной смерти. Я знаю, что умру. Мы все умрем. Но я предпочел бы, умирая, захватить с собой несколько этих фашистов, а не погибать из-за ненадежного снаряжения.
Исемби уловил мысль рядового, но решил промолчать. Войскунскому нужно научиться уважать старших по званию.
– Это оружие позволит нам уничтожить наших врагов раз и навсегда. Поэтому мы и собрали силы вторжения.
– Вы уверены? – спросил Войскунский.
– Конечно, уверен. – Исемби покачал головой. – Если бы мы ограничивались устаревшим метательным оружием, наше войско моментально уничтожили бы. Но теперь на нашей стороне сила тибериума.
– Надеюсь, этого достаточно, – сказал Войскунский. – Но они, наверное, будут бомбить нас с воздуха.
Исемби улыбнулся:
– Они не рискнут. Ты разве не знаешь, кто находится в комнате под этой шахтой?
Посмеиваясь, Войскунский ответил:
– Возможно, вы не поверите, капрал, но я хороший солдат. Я иду туда, куда мне велят, и не задаю вопросов.
– Нет, ты просто комментируешь.
– Конечно. Братство ведь хочет, чтобы его члены свободно выражали свои мысли, не так ли?
Открыв было рот, Исемби все-таки воздержался от резкого ответа и переключился на поставленную перед ними задачу.
– В зале заседаний под нами допрашивают пойманного во время захвата города ученого ВОИ.
– И что?… В ВОИ ученых полным-полно. Сомневаюсь, что они заметят отсутствие одного из них.
С насмешкой Исемби произнес:
– Этот джентльмен считается у них «экспертом» по тибериуму. Остальные их «эксперты» были уничтожены, когда производилась зачистка «Филадельфии».
– О, прошу вас. Станция не была «зачищена». Ее взорвали. И я мог бы добавить, что взорвали красиво. Мне никогда не нравился ее дизайн.
Исемби снова напрягся.
– Дело в том, что этот человек очень ценен для них. Мы здесь для того, чтобы помешать неизбежному вторжению парней из ВОИ, желающих спасти славного доктора Такеду.
– Хорошо. Если эта штука действительно взорвется, когда я выстрелю из нее, они по крайней мере тоже погибнут.
Вздохнув, Исемби подумал, что после выполнения задания надо бы написать рапорт капитану аль-Рашану относительно Войскунского.
Тот пробормотал что-то на своем родном русском языке.
– Что это было, рядовой?
– Я говорил, что, даже несмотря на это вот мощнейшее оружие, – он показал на «Т7», – у нас вряд ли хватит сил, чтобы всерьез удерживать город и отражать атаки ВОИ. Нам чертовски повезло, что мы вообще смогли его захватить.
– Это не было везением, – возразил Исемби. – ВОИ ослабла и решила, что мы еще слабее. Их жалкая разведка даже не смогла заметить нашу тайно крепнущую силу. Мы наращивали мощь, а их оборона оставалась на прежнем уровне, точнее, приходила в упадок. Мы смогли захватить Сан-Диего, потому что войска, защищающие его, были ослаблены и почти ничего собой не представляли.
– Да, но долго так продолжаться не может. Вы действительно считаете, что мы способны захватить все Синие зоны? Возможно, я ошибаюсь – конечно, не в первый раз, – но если вас интересует мое мнение, мы здесь не для того, чтобы удерживать Сан-Диего, а для того, чтобы позлить ВОИ и вселить страх в их сердца.
«Я точно составлю на него рапорт», – подумал Исемби, но вслух ничего не сказал. Ему надоело слушать Войскунского.
Его болтовня была бессмысленна. Тибериум спасет человечество, выведет его из темных времен зависимости от ископаемого топлива, жалких границ и войн. Он сделал для объединения мира больше, чем что-либо другое, хотя этот процесс еще не завершился. Тем не менее, в мире, где когда-то были сотни наций, их осталось всего две.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34