Кровать мягка до невозможности, и за одно это я готов сделать Алессандре строгий выговор, потому что жертву аварии надо было положить на достаточно жесткую и ровную поверхность, а не душить пуховой периной... Но боже, как она заботлива! Госпожа Манчини я имею в виду.
Сменив деловую тройку на уютный домашний костюм, женщина помолодела лет на десять по сравнению со своими целлографиями. Более того, она оказалась донельзя хорошенькой и милой, особенно этот ее жалобный взгляд...
— Вам удобно, молодой человек?
— Да, не беспокойтесь, моя донна... Я не заслуживаю такой заботы.
— Нет, что вы! Я едва не убила вас, и теперь...
— Я сам виноват, моя донна: задумался и не посмотрел, куда иду.
— Не пытайтесь выгородить меня! — Алессандра улыбается. Еще немного смущенно, но уже без прежней тревоги. — Я просто ужасно вожу машину. Мне и права выдали только потому, что...
— О, не открывайте тайн, моя донна! Тайны придают очарование даже самой заурядной женщине, а такую, как вы, возводят на недосягаемый для смертных престол.
Смуглые щеки становятся еще темнее. Она... краснеет? Но я же всего лишь сказал то, что думаю.
— Вы поэт?
— О нет, моя донна, я скромный государственный служащий... Перебираю бумажки изо дня в день и вполне доволен своим положением. Хотя... встретив вас, я начинаю жалеть, что мои родители были недостаточно богаты.
— Почему же?
— Будь я одного круга с вами, я бы ни на минуту не оставлял вас в одиночестве.
— О, вы... — На самом интересном месте в спальню заваливается Амано, поправляющий халат врача медпомощи.
— Благодарю за разрешение воспользоваться вашим коммом, мисс Манчини. Я связался с госпиталем: машину пришлют в течение часа.
— Вы думаете, что ему необходимо...
— Пострадавшему необходимо, прежде всего, всестороннее обследование! — Строго поднимает палец мой напарник. — Я могу только сказать, что жизненно важные органы не повреждены, хотя сотрясение мозга... Впрочем, это несмертельно. Множественные ушибы тоже не вызовут особой проблемы.
— Я вас оставлю. — Алессандра то ли недолюбливает врачей, то ли вспоминает о неотложных делах. — Отдыхайте и чувствуйте себя как дома.
Когда шаги хозяйки дома стихают в коридоре, Амано прыгает на постель и сжимает меня в объятиях:
— Какой же ты умница! Приз наш! Я уже сделал контрольный звонок! Мы поедем на «Золотые пески»...
— Ты поедешь... И отпусти меня сейчас же! Мне больно.
— О, извини! Я так рад, что... Эй, а ты разве не хочешь весело провести время на курорте?
— Нет.
— Ну не дуйся! Извини, что тебя доводил с этим «Пари»... Но я даже не думал, что ты найдешь способ его выиграть!
— Прекрати прыгать по постели! Меня укачивает.
Амано слегка утихомиривается, но голубые глаза разгораются еще ярче.
— Слушай... А если ты не поедешь, могу я...
— Взять мой билет? Конечно.
— Здорово! Я смогу кого-нибудь пригласить. Ты совсем меня не слушаешь!
— Ой, прости! У меня все тело болит, и я еще должен глохнуть от твоих восторженных воплей? Нет уж! «Пари» выиграно? Выиграно! Так что оставь меня в покое!
— Наедине с милой хозяйкой? — ехидно щурится Амано.
— Даже если и так, то что?
— Она тебе понравилась?
— Тебе-то что за дело?
— Мо влюбился! Об этом надо поведать всему миру!
— Ах ты... — тянусь в его сторону в надежде схватиться за полу халата, но мой напарник резво выходит из зоны досягаемости, и я сваливаюсь на пол. Хорошо еще, что прикроватный коврик мягкий и пушистый...
Свежие синяки падению не рады и начинают ныть с новой силой.
— Я тебя когда-нибудь покалечу!
— Сначала сам выздоровей! — нагло ухмыляется Амано, но подойти поближе все же не решается.
— Что-то случилось? — Алессандра возвращается и всплескивает руками: — Вы хотели встать и упали? Разрешите, я помогу!
— Пусть лучше помощью занимается тот, кому это положено, — сухо бросаю я. Сэна, недовольно сморщившись, поднимает меня на ноги и получает удар под колено, от которого неразборчиво ругается.
— О простите, доктор... Я так неловок...
— Ничего, ничего! Я привык.
— Что это за госпиталь посреди дома?
Со стороны дверей раздается низкий, слегка простуженный голос того самого тембра, перед которым не может устоять ни одна женщина.
Алессандра бледнеет и оборачивается. Оборачиваемся и мы.
На пороге стоит мужчина примерно нашего возраста, тонкий и жилистый. Такой же смуглый, как донна Манчини, и кареглазый. Собственно, в чертах лиц у них есть что-то общее, словно они родственники. И... Почему его лицо кажется мне смутно знакомым?
— Гай, пожалуйста, вернись к себе.
— С какой стати? Ты тут веселишься, а я должен сидеть взаперти? Не пойдет, кузина!
Кузина? Гай? Упс... Этого не может быть... Это неправда! Я так не играю.
Брюнет, появившийся на пороге спальни, судя по всему, и есть тот самый Гай Тоцци, который не так давно во время ограбления почтового экспресса застрелил двоих охранников. А потом благополучно испарился из-под стражи. Ну дела... Так вот почему для «Пари» было выбрано такое нелепое на первый взгляд условие: начальству нужно было установить, не скрывается ли преступник в доме своей родственницы. А поскольку официально прийти с обыском нельзя — учитывая положение Манчини, никто разрешения не даст, — решили провернуть все в виде игры.
Судя по замершему рядом со мной Амано, ему в голову пришли примерно те же мысли. Пришли и остались, потому что мой напарник потянул руку к кобуре... Ой, простите: к тому месту, где обычно висит кобура, но ведь сейчас он изображает из себя врача, а не офицера.
Цепкий взгляд Гая отметил рефлекторное движение подозрительного медработника (черт, да он же видел Амано — пусть мельком, но зато в таком же прикиде!), и мгновение спустя на нас уже смотрело дуло «мармона» армейского образца. Очень неприятная машинка, надо заметить: линия прицеливания длинная, точность попаданий высокая, импульс накрывает участок диаметром не менее дюйма.
— Вы кто такие?
— Мы... — Ну и что сказать? Амано замолкает на полуслове, внимательно следя за твердой рукой Гая.
— Что вы здесь делаете?
— Выигрываем пари, — спешу ответить я.
— Какое еще пари?
— Видите ли, сэр... Мы с ребятами поспорили, что попадем в дом госпожи Манчини... И что-нибудь отсюда унесем. Здесь же столько дорогущих вещичек!
— Воришки... — Гай слегка успокаивается. Значит, мой напарник остался неузнанным... И то радость. — Понятно. И на много поспорили?
— На полторы тысячи кредитов — все наши сбережения.
— Вот как... Боюсь, парни, вы не получите свой выигрыш.
— Почему, сэр?
— Я не могу вас отпустить.
— Но...
— Вы можете проболтаться, что видели меня. А мне это не нужно.
— Сэр, да мы ни в коем разе...
— Сандра, ты разрешишь нам воспользоваться подвалом?
— Гай, не надо... — В золотистых глазах стоят слезы.
— Не волнуйся, я быстро. Шагайте вперед, оборванцы!
Это-то нам и надо. Положим, из меня боец никакой — ни сейчас, ни вообще, а вот Амано — это да! Смена дислокации, прыжок, удар — и они уже катятся по ковру. Один выстрел разбивает китайскую вазу на столике, другой прожигает в балдахине над кроватью приличную дыру. Но все заканчивается тем, чем и должно, — довольным заключением моего напарника:
— Вы арестованы!
Алессандра сидит, положив руки на колени, и даже не пытается вытереть слезы: прозрачные капельки стекают по смуглым щекам и оставляют влажные пятнышки на тонком полотне блузки.
— Донна Манчини, пожалуйста, успокойтесь...
— Я совершенно спокойна, детектив. — Голос звучит холодно. Почти мертво.
— Мне очень жаль, что пришлось задержать вашего брата, но...
— Он преступник? Я знаю.
— Вы сознательно скрывали его от правосудия?
— А если так? — Она переводит взгляд на меня. — Меня вы тоже арестуете?
— Донна...
— Или закроете на мое признание глаза?
— Я...
— А ведь вы мне понравились, детектив. Я думала, что наконец-то встретила хорошего человека. Человека, мысли которого так же чисты, как и его слова.
— Донна...
— А вы... Всего лишь участвовали в пари. Надеюсь, оно того стоит? Оно стоит вашего обмана?
— Я не лгал вам, донна! Вы... прекрасны. Когда я увидел ваше лицо над собой... Я понял, что ждал этой встречи всю свою жизнь.
— И вы опять лжете. — Горькая усмешка. — Оставьте меня, детектив. Мне нужно позвонить адвокату.
— Да, конечно.
— Вы даже хуже, чем Гай. Он никогда мне не лгал. Уходите!
— Да, моя донна.
Поворачиваюсь и покидаю дом Манчини. Навсегда. Но не могу понять, кто именно переступил порог — Морган Кейн или его жалкие останки.
Почему со мной всегда случается то, что нормальным людям не привидится и в самых кошмарных снах? Чем я заслужил талант оказываться ненужным в любое время и в любом месте? Да какой там — ненужным! Скажем прямо: нежелательным. И даже когда всего лишь хочу кому-то помочь или просто сделать приятное... Нет, надо было плюнуть на «Пари» и затолкать ту папку Джея ему же в... Шкаф, а не то, что вы подумали! Затолкать и забыть. Так нет же! Дурак дураком битый вечер сидел над чертежами и моделировал углы столкновения с «борджией». Чтобы не шибко пораниться, конечно. Да, жалею себя любимого, и что? Самое горячее желание доставить напарнику удовольствие не заставит меня жертвовать жизнью. Разве только другого выхода не будет. И с Вандой Полански — нашим семейным врачом, если так можно выразиться — доконсультировался до полного изнеможения. И ее и моего. Спросите, почему не обратился за советом к Амано? Скорее всего, он бы мне не позволил сделать то, что я собирался сделать. И правильно поступил бы. Мне ведь нужно было еще уговорить напарника прибыть «в подходящем виде» на место аварии. То есть он-то до последнего момента не знал, ЗАЧЕМ в доме Манчини может понадобиться доктор.
В общем, все что мог рассчитал, упустив только одно. Самое главное. Человеческий фактор. Впрочем, подстелить соломку все равно бы не удалось, поскольку некоторые вещи можно понять, только набив шишки самостоятельно.
Но я же не мог предположить, что ОНА окажется ТАКОЙ! Не мог!

Рассветная Аллея, 23-7, апартаменты семьи Кейн, 24 ноября 2103 г., вечер.
— Фу-у-у! — Амано демонстративно морщится, разгоняя ладонью пары алкоголя. — И сколько же ты выпил, позволь узнать?
— Понятия не имею.
— Ну-ка марш в душ, немедленно!
— Зачем? — Интересуюсь, но довольно вяло.
— У нас есть только два часа! Рейс никто откладывать не будет!
— Какой рейс? Определенно ничего не понимаю.
— На «Золотые пески»!
— Зачем?
— Отдыхать!
— А я-то здесь при чем? Я же сказал: можешь взять мой билет и...
— Я бы так и поступил, но моя совесть велела мне взять за шкирку тебя и препроводить в более веселое место, чем эти руины!
— Ты хочешь сказать...
— Тебе нужно развеяться, олух! И чем быстрее, тем лучше! Учти, если не пойдешь в душ сам, я тебя туда отволоку и буду мыть твою тушку лично! Прямо в твоем же присутствии!
Появившаяся в моем унылом воображении картинка заставила меня крупно вздрогнуть и выползти из кресла, в котором я уже несколько дней кряду заливал свою тоску по прекрасным глазам Алессандры Манчини.
— Ну живей, живей! — подгоняет Амано.
— Уже бегу...
— Поверь, все красотки курорта будут твоими!
— Это с какого же перепугу?
— Увидишь!
И я увидел. Хотя лучше бы мне этого было не видеть. Ни при каких обстоятельствах.
Эпизод 14
СОВЕРШЕННАЯ РЕЛАКСАЦИЯ
Амано Сэна.

Планета Юма, курорт «Золотые пески», отель-люкс «Эуфори», 29 ноября 2103 г.
Девушек звали оригинально — Киска и Рыбка. Да-да, вы не ослышались. За все время полета на Юму и, скажу больше, в течение всего периода пребывания на данном курорте, сестренки ни разу не обращались друг к другу как-то иначе. Разумеется, я не преминул полюбопытствовать и навел справки, в результате чего оказался обладателем карточки с настолько зубодробительными немецкой фамилией и русскими именами, что предпочел забыть полученную информацию как страшный сон. Так что, когда я буду говорить, что решил приударить за Рыбкой, не воспринимайте меня буквально, пожалуйста!
Вообще-то Киска, с ее медово-золотистым каре, несколько длинных прядей которого заплетались в тонюсенькую косичку, спускавшуюся из-под прически на лопатки, приглянулась мне куда больше. Рыбка уделяла собственной симпатичной внешности не меньше внимания, но лично меня торчащие во всех возможных направлениях волосы (к счастью, стриженные довольно коротко) никогда не приводили в бурный восторг. Но поскольку Моргана они, судя по всему, не привели ни в какой восторг вообще, я самоотверженно пожертвовал собой, переключив свое внимание с прилизанной близняшки на растрепанную. Ничем иным в облике своем девочки друг от друга не отличались, а что касается характера, то моя оказалась даже спокойнее, чем Морганова. Как это ни странно. Наверно, внутреннее компенсировалось внешним.
— Амано, ну присмотрите за Рыбкой; она же плавать не умеет!
Пронзительный визг, донесшийся со стороны акватории, заставил меня вздрогнуть. Так и есть, Киска резвится в синих волнах, в то время как ее сестренка опасливо барахтается на мелководье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51