— Что случилось? — спросила меня Аня.
Я удивленно посмотрел на девушку.
— Я заметила, что ты хмуришься, — виновато пожала плечами она. — И решила, что у тебя что-то случилось. Может, тебе нездоровится? У меня есть таблетки. Всегда вожу их с собой в бардачке…
— Нет, я в порядке. Просто местность мне не нравится.
— Почему?
— Наши позиции очень уязвимы. Если кто-то захочет расстрелять колонну, сделать это ему будет проще простого.
— Ты думаешь? — побледнела Аня.
— Я знаю. Один раз довелось побывать в такой переделке.
Девушка сжала губы и преувеличенно внимательно уставилась на шоссейное полотно, монотонно летевшее под колеса машины. Я же попытался отогнать от себя невеселые воспоминания. Однажды мне действительно случилось присутствовать при расстреле колонны — не гражданской, правда, а военной. Схема проста, как рубль: подбивается первая машина и последняя. Остальные оказываются зажатыми в тисках. Дальше — банальный тир. Учитывая, что мы ехали с зачехленными орудиями и не успели привести в готовность хотя бы одно, тир этот был безответный и донельзя кровавый.
Я тряхнул головой. Чертова память! Ну почему она неподвластна усилиям воли? Почему действует так, как хочет, а не так, как нужно тебе? Никогда не мог понять… Ведь по идее память — это тоже часть моего существа. И работать она должна на меня и ни на кого больше. Поэтому все неприятные воспоминания должны сразу выбрасываться на помойку. Лег вечером с исковерканной душой, а утром просыпаешься совершенно новым человеком, радостным и окрыленным. По-моему, справедливо. Но нет. Память постоянно напоминает, постоянно воспроизводит в мозгу картины, которые ты хотел бы уничтожить давным-давно. И даже если ты добился успеха, даже если ты одет в дорогие вещи, на твоем счете в банке лежит крупная сумма, а в салоне машины тепло и играет приятная музыка — для нее все это ничего не значит. Одна робкая ассоциация — и тебя, со счетом в банке и тысячедолларовым свитером, просто нет. И ты в грязном х/б снова лежишь в холодной грязи возле пылающего бэтээра. И тебе не тридцать, а восемнадцать. И ты уверен, что тебе никогда не исполнится тридцать, потому что видишь своего друга Рому Стороженко, которому еще вчера травил байки про свои якобы имевшие место сексуальные подвиги на гражданке, а потом вы вместе мечтали о новых. Но подвигов не будет, потому что Рома безжизненно свисает из люка бэтээра. И вместо лица у него кровавая каша из мозгов и осколков костей, а его тело горит, и ты с ужасом видишь, как туловище отделяется от ног и падает в стылую чавкающую грязь. Но тем, кто расстреливает колонну, наплевать на твой ужас. Они снова и снова заталкивают снаряды в замки своих орудий. И снова и снова раздается мерзкий ухающий звук. И снова и снова разлетаются на куски беззащитные машины с бесполезными лафетами, и все новые и новые ребята в телогрейках и касках прощаются с мыслью совершить сексуальные подвиги после демобилизации, потому что они прощаются с жизнью навсегда… Нет, ну где справедливость? Может, память — это мой враг? Ту колонну расстреляли лишь однажды, а память расстреливает меня снова и снова при каждом удобном случае…
Я вытер пот, предательски и опять-таки против воли выступивший на лбу и попросил у Ани аспирин. Медленно разжевал таблетку — противно, но все же отвлекает.
— Хочешь, я включу «Роллинг Стоунз»? — предложила Аня.
Я хотел. Под веселый рок-н-ролл всегда побеждавших роллингов мы ехали дальше. На душе немного отлегло.
Дорога уверенно шла вверх. Серый серпантин с белыми линиями разметки петлял, как пьяный, добирающийся домой после обильного застолья с друзьями. Я крутил головой по сторонам, стараясь представить возможные пути отхода. В голову ничего не шло. Идеальная дорога, черт возьми, идеальная дорога! Но не для нас…
— Сейчас переедем мост, а там уже несколько километров по прямой до лагеря, — попыталась успокоить меня Аня. — Я знаю, мы с Вадимом отдыхали там пару раз.
Я скептически кивнул. На чудо надеяться не приходилось. Если Священник предрекал нападение, то его следовало ждать. Священник, как и Свин, никогда не ошибался.
Ветер усилился. К тому же пошел дождь, мелкий и яростный, похожий на залпы шрапнели. Аня включила дворники, но они не справлялись с падающей на лобовое стекло влагой. Идущие впереди машины превратились в размытые силуэты. «Крайслер» Священника и вовсе выглядел бесформенным темным пятном.
— Внимание, мост! — раздался в моей голове голос Свина.
Они мысленно переговаривались с отцом Александром, и Свин подключил на эту волну меня. Получилась своеобразная конференц-связь, довольно уместная, надо сказать, при сложившихся обстоятельствах.
Колонна остановилась перед узким мостом. Он соединял два края очень глубокого ущелья, на дне которого сердито бурчала о чем-то мутная горная речка.
— Ты видишь опасность? — спросил Священника Свин.
— Опасность есть, — ответил отец Александр, помедлив. — Но я не пойму, в чем дело. Нас определенно ждут. Но на той стороне есть кто-то очень сильный, способный блокировать психическое излучение своих людей. Я чувствую только, что они хотят напасть. А вот как именно…
— Только не въезжай на мост, — мысленно попросил я. — Если они подобьют твою машину…
— Знаю, знаю, — вздохнул Священник. — Вы окажетесь заблокированными.
— Кстати, по правилам военного искусства, они должны вмаздрячить и по твоей «Ладе», — сообщил мне Свин. — Так что смотри в оба.
Я пообещал смотреть, хотя и не представлял, что смогу сделать, если по «девятке» выстрелят из переносного орудия. Человеческий глаз не успевает среагировать на летящий снаряд. А я, как ни крути, был человеком.
— Предлагаю обследовать мост, — продолжил совещание Свин. — Если хотите, это могу сделать я. «Стоящие» ведь не мусульмане, поэтому особой ненависти к свиньям испытывать не должны.
— Я не против, — согласился Священник. — Посмотри под мостом и на другой стороне. Если почувствуешь агрессию, сразу возвращайся назад.
— Не первый раз замужем, — хрюкнул Свин, очень ревниво пресекавший попытки кого бы то ни было командовать им.
Сквозь пелену дождя я увидел, как дверца синего «вольво» открылась и на землю спрыгнула розовая туша в черной жилетке. Свин повел несколько раз из стороны в сторону своими засидевшимися в долгой дороге телесами и медленно потрусил к мосту.
Но разведки не понадобилось: засада, по всей видимости, устала от нашей нерешительности и начала атаку.
— Гаврила, уходи в сторону! — раздался в моей голове истошный вопль Свина.
Краем глаза я заметил сбоку яркую вспышку. Затем от вспышки отделилось оранжевое пятно. Вспенивая белые потоки сожженного воздуха, пятно это устремилось к нашей машине. Нападавшие били фугасным снарядом — и это давало мне определенный шанс, поскольку фугас летит не так быстро, как снаряд, выпущенный из стационарного орудия. Хотя и не так медленно, чтобы оставить время на размышления. Я с силой надавил на коленку Ани и вывернул руль «девятки». Повинуясь моему напору, девушка нажала на газ. Машина вильнула в сторону и, сбив несколько столбиков ограждения, зависла над обрывом. Довольно рискованный трюк, зато снаряд фугаса пролетел в метре от нашего багажника.
В этот момент впереди раздался мощный взрыв. Вверх взметнулись языки пламени. Черный «крайслер» взлетел в воздух на несколько метров и, перевернувшись, рухнул на землю. Если бы мое сердце не сжалось при мысли о том, что сталось со Священником, я бы отметил, что нападавшие действовали по всем правилам военной науки. Вот только мне повезло, а Священнику — нет. За «крайслером» стояли другие машины, и места для маневра у него не было…
Я схватил переговорное устройство, лежавшее на приборной панели.
— Всем назад! Повторяю, все машины — задний ход!
Колонна стала медленно разворачиваться. На узкой дороге сделать это не так-то просто: машины неуклюже тыкались из стороны в сторону, пытаясь уйти от угрозы спереди.
— Поворачивай! — приказал я Ане.
Девушка послушно крутила руль. Нам удалось развернуться достаточно легко. Во время маневра я пытался отыскать глазами Свина, но безуспешно: розовая туша куда-то пропала.
— Едем назад! — крикнул я в рацию. — Все едут за мной!
Легко сказать, трудно сделать. Многие автомобили еще не развернулись, а по тем, которым удалось это сделать, нападавшие открыли огонь. Я различил характерные постукивания пулемета Дегтярева и сухой лай «Калашникова». Над дорогой зазвучала отвратительная какофония из выстрелов, звона разбитого стекла и визга автомобильных покрышек об асфальт. Рация, сквозь треск и шипение помех, доносила испуганные крики женщин и отчаянный мат мужчин. Но ехать все равно следовало: мы были не настолько сильны, чтобы вступать в бой.
— Жми! — вцепился я в локоть девушки.
Фиолетовая «девятка» рванулась с места. Я рассчитывал, что увлеку за собой машины, оставшиеся на ходу. Но оказалось, что нападавшие предусмотрели и эту возможность. Задний ход нам преградил КамАЗ с прицепом. Синие борта блестели от дождя. Поскольку дорога была узкой, грузовик перекрыл ее полностью. Даже прояви я отвагу камикадзе и решись на таран — хлипкая легковушка не сдвинет с места многотонную громадину.
Впрочем, на таран меня подпускать тоже не собирались. Дверь КамАЗа распахнулась, и по нам стали бить из «Калашникова»: в упор, развлекаясь.
Лобовое стекло машины мгновенно покрылось паутинкой трещинок, в моторе что-то нехорошо металлически лязгнуло. Я рывком наклонил Аню под приборную доску и вывернул руль до предела. От этого виража наша машина накренилась и, перевернувшись несколько раз, впечаталась в борт КамАЗа а затем рухнула на асфальт.
Нам повезло: «девятка» выдала такое сальто, которое с трудом выполняют профессиональные каскадеры в голливудских боевиках, но мы остались живы-невредимы (если не считать нескольких порезов от разбившегося стекла).
— Что это было? — ошеломленно произнесла Аня, выпрямляясь.
Я снова нагнул ее под приборную доску: из КамАЗа выпрыгнул мужчина с автоматом в руках. Я мгновенно узнал веснушчатого милиционера, проводившего досмотр на дороге. Видимо, парень служил в органах не ради денег, а по призванию и любил лично потрошить свежатинку.
Он подошел вплотную к капоту «девятки» и, ухмыляясь, навел на меня дуло автомата. Разговаривать парень явно не собирался. Я, впрочем, тоже. «Кольт-1911» все-таки пригодился, вопреки явному нежеланию Священника снова видеть это оружие в работе.
Я выстрелил прямо через стекло, закрыв лицо локтем левой руки. Почти физически почувствовал, как тонкую материю тренча потрошат осколки. А когда открыл глаза и разогнал рукой пороховой дым, увидел веснушчатого, лежащего на асфальте. Он был похож на свежевыловленную рыбу: пучил глаза и широко хватал воздух ртом. Сходство с рыбой усиливала также лужа крови, омывавшая его грудную клетку.
Я рывком выкатился из машины и несколько раз, наугад, выстрелил в кабину. Исходил я из того, что веснушчатый вряд ли приехал один, а потому в кабине должен находиться напарник.
Однако напарника не оказалось. Может быть, парень очень сильно спешил и просто реквизировал первый попавшийся грузовик? Я приподнял брезентовую накидку над кузовом. На меня пахнуло сладким запахом цитрусовых. В глубине кузова виднелись ящики с мандаринами, апельсинами, лимонами и прочей новогодней вкусностью. Людей с автоматами в кузове не было.
К нам подъехали несколько автомобилей колонны — дымящиеся, с пулевыми отверстиями вдоль бортов и осколками стекол в оконных проемах. Надо было принять решение, что делать дальше: прорываться вперед или возвращаться в Приморск.
— В Приморск нельзя! — услышал я голос Священника в своей голове,
— Но впереди…
— В Приморск нельзя ни в коем случае! — повторил Священник. — Садись за руль КамАЗа и веди за собою людей!
Времени для раздумий не было. Я обернулся к колонистам:
— Сейчас я поеду к мосту. Вы — за мной. Старайтесь держаться за прицепом.
Люди возбужденно зашумели. Я помог Ане забраться в кабину КамАЗа, затем сел за руль. Колонисты все еще стояли у своих машин.
— За мной, если не хотите отправиться в Москву! — крикнул я в рацию и нажал на педали.
Грузовик с сухим пневматическим треском тронулся с места.
— Знаешь что… — обратился я к Ане.
Девушка поняла меня с полуслова и быстро юркнула под приборную доску. Места здесь было намного больше, чем в «девятке». Аня обхватила колени руками и посмотрела на меня. Ситуация не располагала к романтике, но я вдруг с удивлением ощутил себя рыцарем. В голову полезла всякая розовая дребедень из книг Вальтера Скотта, что я читал в детстве. И я подумал, что романтика все-таки великая вещь, коль о ней вспоминаешь даже под дулами автоматов…
Управляемый мною КамАЗ вырулил на прямой участок дороги перед мостом. Оказалось, что нападавшим удалось вывести из строя несколько машин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52