Но зачем, зачем он отдал второе место в своей душе именно Независимости? Это не дало ему ничего, кроме права изучать философию, посещать интеллектуальные шоу, сочинять эссе, стихи и музыку, путешествовать без ограничений и когда-нибудь – возможно – уйти из жизни не в пошлой койке дома престарелых, а в рамках красивого сюжета, подготовленного клубом «Эффектный выход»… Квестор не любил свою вторичную жизненную цель. Ах, если бы вернуться назад, в 2085 год, когда он вместе с друзьями-одноклассниками готовился к подписанию Общественного договора и выбирал жизненные цели! Юпитера надо выбирать, Юпитера и его восхитительное раблезианское Братство!
Порфирий хорошо помнил эти весенние дни, последние дни учебы в колледже. Все они, молодые ребята, были как на иголках: каждый понимал, что именно сейчас определяется, закладывается его жизненная программа. Тот, кто мечтал о женщинах или собирался посвятить себя служению изящным искусствам, молился Венере и готовился избрать путь абсолютной Свободы, не скованной никакими предрассудками. Многих подростков привлекал этот путь свободного творчества, свободной любви и свободного стиля жизни. Однако ближайший приятель Порфирия, маленький и сообразительный Кунц Лейбниц Конкубин, ловкий воришка и обманщик, ни минуты не сомневаясь, выбрал служение благам Меркурия: богатству, предприимчивости, риску и конкуренции. Порфирий тоже заранее знал свою первоочередную жизненную цель: он мечтал охранять общество, он уже тогда был без ума от бронзовой статуи Паллады Нэшвиллской, от ее блистающего шлема, золотой эгиды и маленькой мудрой совы на левом плече.
Первоочередную (так называемую царственную) жизненную цель он выбрал быстро, а вот со вторичной, вспомогательной, было сложнее. Если царственное эговлечение определяет карьеру гражданина, то сопутствующее – становится главным проявлением его индивидуальности, оно служит как бы для личного пользования. Многие выбирали Аполлона с его горделивыми искусствами, надеясь прославиться; девушки поголовно предпочитали Венеру, желчные и завистливые правдоискатели – Диану с Гекатой. И мало кто выбрал Юпитера с его ставкой на желудок и печень, на здоровую материальную основу бытия: подростки брезгливо морщились: неужели цель жизни – вкусно пожрать?
Порфирий тоже тогда, после долгих колебаний, отверг Юпитера в пользу Сатурна с его возвышенной ленью, тягой к перемене мест и страстью коллекционировать развлекающие ум жизненные впечатления . Честно говоря, как он понимал теперь, Сатурн с его идеями Независимости был избран во многом потому, что Порфирию тогда нравился образ Печорина, легендарного служителя этого изысканного культа. Кроме того, посвящение себя Сатурну давало доступ к эксклюзивной философской рок-музыке древности, которая не в ходила в базовый комплект произведений искусства, доступный (согласно Конституции) любому гражданину и предназначалась только тем, кто выберет стезю Независимости. Порфирий мечтал тогда своими ушами послушать Ника Кэйва и Курта Кобейна – и вот, решился. В заявлении на заключение Общественного договора дрожащей рукой по-атлантийски! в соответствующей графе вписал: «Independo» .
Сейчас, разумеется, он уже не слушал ни Кэйва, ни Кобейна, путешествовать и философствовать было некогда, равно как и коллекционировать яркие жизненные впечатления. А хорошо пожрать иной раз очень и очень хотелось. Признаться, временами квестор подумывал даже о перемене курирующей планеты. Все равно он немногого достиг на путях служения Сатурну – всего лишь второй градус! Между тем, безусловные дарования Литота, будучи правильно приложенными, могли бы привести к весьма неплохим результатам: удалось ведь ему, служа Минерве и Марсу, достигнуть 21-го градуса Гильдии Гнева. Столь высокий градус основного эговлечения свидетельствовал о продвинутой личности – тем обиднее было Порфирию скрывать и замалчивать зачаточный уровень развития своей вторичной жизненной ипостаси.
Он даже поинтересовался в справочниках, какой могла быть его жизнь, если бы он достиг того же 21-го градуса на путях служения Юпитеру. Подумать только… он уже имел бы право завести собственного повара-китайца! Получил бы доступ к винным погребам элит-категорий! Еще года три назад узнал бы, что такое настоящий коньяк! С 15-го градуса можно заказывать стерляжью уху, с 18-го – обезьянью печень с тараканами, а с 20-го – соловьиные языки в дельфиньем молоке!
– Эх, Мамай-Мамай… – горько вздохнул квестор. – Давай, что ли, мне петербургеров с соевым картофелем. Обедать пора, уже четвертый час.
В стене возле камина открылось окошечко раздатчика – такое же, как в ванной. Где-то за стеной, в холодильной комнате, загудели манипуляторы, выбрали из кассеты подходящий петербургер, бросили на ползущую ленту. Вмиг пронизанный волнами сверхвысокой частоты, петербургер разогрелся, задымился – и нырнул в воронку приемника, оттуда – в трубу пневматической системы, потом – со свистом – проделал свой путь внутри полых стен квесторского жилища – и вынырнул в кабинете хозяина: упал на блестящий принимающий лоток, аппетитно паря и пованивая горячей упаковкой из тончайшего пенопласта.
Литот опустил ноги со стола, покинул кресло – подошел к окну. Жалюзи вежливо раздвинулись, открывая вид на горное озеро в цветущих берегах, где в зарослях черемухи виднелось уютное двухэтажное шале, прилепившееся к черной и мужественной, обветренной скале.
– Убери заставки, на улицу хочу поглядеть.
Мамай послушно погасил искусственный пейзаж за окном, поднял антирадиационный экран – и Порфирий увидел хорошо знакомую закопченную стену соседнего корпуса, обросшую рыхлой пылью и ржавыми антеннами, точно корабельное днище полипами. Сбоку виднелся фрагмент черного неба, расчерченный узкими полосами голубых огоньков аэротрафика. Ниже торчала одинокая труба старенького опиумного заводика имени Элвиса Пресли, рядом на цепи висел чей-то припаркованный гирокоптер с разбитыми стеклами и веселыми фонариками на фюзеляже. Скоро День Конституции, с ужасом вспомнил Литот. Надо готовить ежегодный отчет о проделанной работе…
Он надкусил тугой бортик петербургера, отгрыз передними зубами клочок и начал с усилием пережевывать. Мысли его вернулись в заколдованный дом в Тупике Гуманизма. Он представил, как это было: старый Кир Урбан, не вылезая из своей ванны, колдует на клавиатуре и запускает в домашнюю сеть компьютерный вирус. Гейя Целеста берет тонкими пальцами первую кусачую муху, нежно целует ее и – выпускает в коридор. Хари Эрцгерц залезает в хрустальный кокон, как пилот в кабину истребителя, – и готовится к ментальной атаке на психику соседей. А в оранжерее под крышей, в пустой комнате с древними картинами на стенах, недвижно возвышается фигура гамма-призрака – не то девушки, не то старухи с пронзительно-синими глазами. Призрак прислушивается, он ждет своего часа…
– Вы вторглись в запретную зону! Немедленно разойдитесь! – вдруг прогремел утробный бас за спиной квестора. Литот выронил половину бутерброда – и оглянулся так резко, что снова потянул мышцы шеи.
Он увидел штурмовика Паченгу с «винторезом» в руке.
Впрочем, это было всего лишь голографическое изображение. Проклятый, гнусный Мамай без предупреждения включил домашний театр – это было самое начало выпуска свежих новостей.
– Великолепный, простите за дерзость, но я подумал, что это вас заинтересует, – прожурчал самоуверенный голос домового.
Квестор не ответил, он не мог отвести глаз. Телекомпания круглосуточных новостей «Ща-эр-эс» вела прямую трансляцию из Тупика Гуманизма, где продолжалась, по выражению диктора, «брутальная осада жилого дома с применением самых антигуманных штурмовых средств». Посреди комнаты, от пола до потолка, развернулось цветное псевдообъемное изображение: Порфирий снова увидел отвратительную башню, на фоне ночного неба она казалась сияюще-белой от света полицейских прожекторов. Снова – костры шаманов, стволы микроволновых пушек и суета порхающих гренадеров на уровне пятого-шестого этажей…
– Никаких комментариев! Просьба немедленно освободить проход! – крикнуло прямо в камеру изображение Паченги. Бедный Паченга обращался, очевидно, к собравшимся возле здания журналистам. Журналисты, судя по всему, плевать хотели на просьбы штурмовика. Уныло помигав сенсорами, Паченга взвалил «винторез» на плечо и тяжело убежал за границы кадра.
Квестор не верил глазам своим. Что за наваждение? Штурм закончился шесть часов назад!
«Террористы продолжают удерживать здание под контролем, – вещал торжественный, почти радостный голос дикторши за кадром. – Мы прибыли сюда несколько минут назад, намного раньше других телеканалов. Мы видели, как преступники сбросили с крыши дома ориентировочно восьмерых полицейских штурмовиков».
Опять?! Порфирий осел в кресло. Еще двоих штурмовиков выбросило из окон, понял он, привычно поделив журналистскую информацию на коэффициент сенсационности .
«Как нам стало известно, полиция проводит свои мероприятия уже несколько дней под завесой тотальной секретности. Десятки трупов жильцов уже эвакуированы из здания, – продолжала дикторша. – По непроверенным данным, террористы продолжают удерживать еще около пятнадцати ни в чем не повинных граждан, среди которых большинство составляют женщины, старики и дети».
Недоеденный петербургер отправился в утилизатор отходов. Есть Порфирию больше не хотелось. Снова включился мозг: первая версия, по которой старуха и ребенок являются «подсадными утками» Претории, рушится. Подсадные утки не станут выбрасывать своих коллег-штурмовиков из окон – уже после того, как рыцарь Эрго отдала приказ о завершении операции. Совершенно очевидно, что Эрго категорически не заинтересована в привлечении внимания прессы. Если уж СМИ пронюхали о штурме, значит, ситуация действительно вышла из-под контроля черного дексацентуриона…
Бедный, несчастный рыцарь Эрго – она так и не успела закончить штурм до начала меркуция! А теперь все: мораторий на силовые акции до следующего вторника, то бишь марсодея! Сейчас начнутся сопливые переговоры с террористами, один за другим будут выступать сенаторы, пользуясь удобным случаем помелькать на экранах и напомнить о себе избирателям. Пресса начнет самовольно проникать в здание, теперь их не остановишь, тем более если учесть, что Меркурий любит журналистов… Да уж, не позавидуешь бедняге дексацентуриону.
Любопытное дело: троих сектантов уже увезли полицейские броневозы, а безобразия в проклятой башне продолжаются. Почему? Да потому что призрак скорее всего снова вернулся туда. Это на людей гамма-призраки не нападают. А на механизмы, в том числе на механических штурмовиков, они просто обожают нападать, ломать их, выводить из строя. Вот и сыплются металлические ахейцы из окон. А разгадка-то проста: живого сотрудника надо послать наверх, в квартиру номер 100! Одного-единственного живого сотрудника. И делу конец.
Да только не догадывается Черный Эрго, что в здании нет больше террористов, кроме гамма-призрака. Не хватает рыцарю интеллекта, а также эрудиции с интуицией. Перестраховывается, недоумевает черный дексацентурион. Вот если бы он, квестор Порфирий Литот, был центурионом и самолично руководил штурмом, тогда…
Телекомпания работала цепко. Вот уже крупным планом транслируют расплющенные тела убитых штурмовиков. За это уж точно не похвалит черного рыцаря начальство. Нельзя давать прессе такую страшную фактуру. Такого вообще не должны видеть рядовые граждане, это может пошатнуть их веру в стабильность и вечность демократии…
– Другие каналы покажи, Мамаюшка, – протянул сквозь зубы Литот.
Голографическое изображение разделилось на четыре квадрата, в каждом замелькала своя картинка. По счастью, прямой эфир из Тупика Гуманизма давали пока только акулы из Ща-эр-эс (опередили конкурентов; не зря ЩРС славится сильной журналистской командой в юго-западном округе столицы). На других новостных каналах мелькали какие-то экономические сводки с графиками и диаграммами, лица азиатских политиков, собравшихся на некий форум в честь Меркурия, и прекраснодушные картинки местной телекомпании «Алтуф-ТВ».
Размышляя о событиях в роковом тупике, Порфирий отвлекся на глуповатые кадры окружной хроники новостей: показывали какой-то разноцветный фонтан, бивший метра на три ввысь из стеклянной коробочки конфетного аппарата. Мамай, отследивший по движению глаз, куда смотрит хозяин, добавил громкости в канал «Алтуф-ТВ»:
«Вкусный дождик из жевательных конфет пролился сегодня на детей, отдыхающих в окружном Креатив-парке для малолетних, – звонким голосом сообщала девушка-диктор, растягивая слова так, что было понятно, что она читает текст с экрана. – Сломались сразу три аппарата для продажи сладостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Порфирий хорошо помнил эти весенние дни, последние дни учебы в колледже. Все они, молодые ребята, были как на иголках: каждый понимал, что именно сейчас определяется, закладывается его жизненная программа. Тот, кто мечтал о женщинах или собирался посвятить себя служению изящным искусствам, молился Венере и готовился избрать путь абсолютной Свободы, не скованной никакими предрассудками. Многих подростков привлекал этот путь свободного творчества, свободной любви и свободного стиля жизни. Однако ближайший приятель Порфирия, маленький и сообразительный Кунц Лейбниц Конкубин, ловкий воришка и обманщик, ни минуты не сомневаясь, выбрал служение благам Меркурия: богатству, предприимчивости, риску и конкуренции. Порфирий тоже заранее знал свою первоочередную жизненную цель: он мечтал охранять общество, он уже тогда был без ума от бронзовой статуи Паллады Нэшвиллской, от ее блистающего шлема, золотой эгиды и маленькой мудрой совы на левом плече.
Первоочередную (так называемую царственную) жизненную цель он выбрал быстро, а вот со вторичной, вспомогательной, было сложнее. Если царственное эговлечение определяет карьеру гражданина, то сопутствующее – становится главным проявлением его индивидуальности, оно служит как бы для личного пользования. Многие выбирали Аполлона с его горделивыми искусствами, надеясь прославиться; девушки поголовно предпочитали Венеру, желчные и завистливые правдоискатели – Диану с Гекатой. И мало кто выбрал Юпитера с его ставкой на желудок и печень, на здоровую материальную основу бытия: подростки брезгливо морщились: неужели цель жизни – вкусно пожрать?
Порфирий тоже тогда, после долгих колебаний, отверг Юпитера в пользу Сатурна с его возвышенной ленью, тягой к перемене мест и страстью коллекционировать развлекающие ум жизненные впечатления . Честно говоря, как он понимал теперь, Сатурн с его идеями Независимости был избран во многом потому, что Порфирию тогда нравился образ Печорина, легендарного служителя этого изысканного культа. Кроме того, посвящение себя Сатурну давало доступ к эксклюзивной философской рок-музыке древности, которая не в ходила в базовый комплект произведений искусства, доступный (согласно Конституции) любому гражданину и предназначалась только тем, кто выберет стезю Независимости. Порфирий мечтал тогда своими ушами послушать Ника Кэйва и Курта Кобейна – и вот, решился. В заявлении на заключение Общественного договора дрожащей рукой по-атлантийски! в соответствующей графе вписал: «Independo» .
Сейчас, разумеется, он уже не слушал ни Кэйва, ни Кобейна, путешествовать и философствовать было некогда, равно как и коллекционировать яркие жизненные впечатления. А хорошо пожрать иной раз очень и очень хотелось. Признаться, временами квестор подумывал даже о перемене курирующей планеты. Все равно он немногого достиг на путях служения Сатурну – всего лишь второй градус! Между тем, безусловные дарования Литота, будучи правильно приложенными, могли бы привести к весьма неплохим результатам: удалось ведь ему, служа Минерве и Марсу, достигнуть 21-го градуса Гильдии Гнева. Столь высокий градус основного эговлечения свидетельствовал о продвинутой личности – тем обиднее было Порфирию скрывать и замалчивать зачаточный уровень развития своей вторичной жизненной ипостаси.
Он даже поинтересовался в справочниках, какой могла быть его жизнь, если бы он достиг того же 21-го градуса на путях служения Юпитеру. Подумать только… он уже имел бы право завести собственного повара-китайца! Получил бы доступ к винным погребам элит-категорий! Еще года три назад узнал бы, что такое настоящий коньяк! С 15-го градуса можно заказывать стерляжью уху, с 18-го – обезьянью печень с тараканами, а с 20-го – соловьиные языки в дельфиньем молоке!
– Эх, Мамай-Мамай… – горько вздохнул квестор. – Давай, что ли, мне петербургеров с соевым картофелем. Обедать пора, уже четвертый час.
В стене возле камина открылось окошечко раздатчика – такое же, как в ванной. Где-то за стеной, в холодильной комнате, загудели манипуляторы, выбрали из кассеты подходящий петербургер, бросили на ползущую ленту. Вмиг пронизанный волнами сверхвысокой частоты, петербургер разогрелся, задымился – и нырнул в воронку приемника, оттуда – в трубу пневматической системы, потом – со свистом – проделал свой путь внутри полых стен квесторского жилища – и вынырнул в кабинете хозяина: упал на блестящий принимающий лоток, аппетитно паря и пованивая горячей упаковкой из тончайшего пенопласта.
Литот опустил ноги со стола, покинул кресло – подошел к окну. Жалюзи вежливо раздвинулись, открывая вид на горное озеро в цветущих берегах, где в зарослях черемухи виднелось уютное двухэтажное шале, прилепившееся к черной и мужественной, обветренной скале.
– Убери заставки, на улицу хочу поглядеть.
Мамай послушно погасил искусственный пейзаж за окном, поднял антирадиационный экран – и Порфирий увидел хорошо знакомую закопченную стену соседнего корпуса, обросшую рыхлой пылью и ржавыми антеннами, точно корабельное днище полипами. Сбоку виднелся фрагмент черного неба, расчерченный узкими полосами голубых огоньков аэротрафика. Ниже торчала одинокая труба старенького опиумного заводика имени Элвиса Пресли, рядом на цепи висел чей-то припаркованный гирокоптер с разбитыми стеклами и веселыми фонариками на фюзеляже. Скоро День Конституции, с ужасом вспомнил Литот. Надо готовить ежегодный отчет о проделанной работе…
Он надкусил тугой бортик петербургера, отгрыз передними зубами клочок и начал с усилием пережевывать. Мысли его вернулись в заколдованный дом в Тупике Гуманизма. Он представил, как это было: старый Кир Урбан, не вылезая из своей ванны, колдует на клавиатуре и запускает в домашнюю сеть компьютерный вирус. Гейя Целеста берет тонкими пальцами первую кусачую муху, нежно целует ее и – выпускает в коридор. Хари Эрцгерц залезает в хрустальный кокон, как пилот в кабину истребителя, – и готовится к ментальной атаке на психику соседей. А в оранжерее под крышей, в пустой комнате с древними картинами на стенах, недвижно возвышается фигура гамма-призрака – не то девушки, не то старухи с пронзительно-синими глазами. Призрак прислушивается, он ждет своего часа…
– Вы вторглись в запретную зону! Немедленно разойдитесь! – вдруг прогремел утробный бас за спиной квестора. Литот выронил половину бутерброда – и оглянулся так резко, что снова потянул мышцы шеи.
Он увидел штурмовика Паченгу с «винторезом» в руке.
Впрочем, это было всего лишь голографическое изображение. Проклятый, гнусный Мамай без предупреждения включил домашний театр – это было самое начало выпуска свежих новостей.
– Великолепный, простите за дерзость, но я подумал, что это вас заинтересует, – прожурчал самоуверенный голос домового.
Квестор не ответил, он не мог отвести глаз. Телекомпания круглосуточных новостей «Ща-эр-эс» вела прямую трансляцию из Тупика Гуманизма, где продолжалась, по выражению диктора, «брутальная осада жилого дома с применением самых антигуманных штурмовых средств». Посреди комнаты, от пола до потолка, развернулось цветное псевдообъемное изображение: Порфирий снова увидел отвратительную башню, на фоне ночного неба она казалась сияюще-белой от света полицейских прожекторов. Снова – костры шаманов, стволы микроволновых пушек и суета порхающих гренадеров на уровне пятого-шестого этажей…
– Никаких комментариев! Просьба немедленно освободить проход! – крикнуло прямо в камеру изображение Паченги. Бедный Паченга обращался, очевидно, к собравшимся возле здания журналистам. Журналисты, судя по всему, плевать хотели на просьбы штурмовика. Уныло помигав сенсорами, Паченга взвалил «винторез» на плечо и тяжело убежал за границы кадра.
Квестор не верил глазам своим. Что за наваждение? Штурм закончился шесть часов назад!
«Террористы продолжают удерживать здание под контролем, – вещал торжественный, почти радостный голос дикторши за кадром. – Мы прибыли сюда несколько минут назад, намного раньше других телеканалов. Мы видели, как преступники сбросили с крыши дома ориентировочно восьмерых полицейских штурмовиков».
Опять?! Порфирий осел в кресло. Еще двоих штурмовиков выбросило из окон, понял он, привычно поделив журналистскую информацию на коэффициент сенсационности .
«Как нам стало известно, полиция проводит свои мероприятия уже несколько дней под завесой тотальной секретности. Десятки трупов жильцов уже эвакуированы из здания, – продолжала дикторша. – По непроверенным данным, террористы продолжают удерживать еще около пятнадцати ни в чем не повинных граждан, среди которых большинство составляют женщины, старики и дети».
Недоеденный петербургер отправился в утилизатор отходов. Есть Порфирию больше не хотелось. Снова включился мозг: первая версия, по которой старуха и ребенок являются «подсадными утками» Претории, рушится. Подсадные утки не станут выбрасывать своих коллег-штурмовиков из окон – уже после того, как рыцарь Эрго отдала приказ о завершении операции. Совершенно очевидно, что Эрго категорически не заинтересована в привлечении внимания прессы. Если уж СМИ пронюхали о штурме, значит, ситуация действительно вышла из-под контроля черного дексацентуриона…
Бедный, несчастный рыцарь Эрго – она так и не успела закончить штурм до начала меркуция! А теперь все: мораторий на силовые акции до следующего вторника, то бишь марсодея! Сейчас начнутся сопливые переговоры с террористами, один за другим будут выступать сенаторы, пользуясь удобным случаем помелькать на экранах и напомнить о себе избирателям. Пресса начнет самовольно проникать в здание, теперь их не остановишь, тем более если учесть, что Меркурий любит журналистов… Да уж, не позавидуешь бедняге дексацентуриону.
Любопытное дело: троих сектантов уже увезли полицейские броневозы, а безобразия в проклятой башне продолжаются. Почему? Да потому что призрак скорее всего снова вернулся туда. Это на людей гамма-призраки не нападают. А на механизмы, в том числе на механических штурмовиков, они просто обожают нападать, ломать их, выводить из строя. Вот и сыплются металлические ахейцы из окон. А разгадка-то проста: живого сотрудника надо послать наверх, в квартиру номер 100! Одного-единственного живого сотрудника. И делу конец.
Да только не догадывается Черный Эрго, что в здании нет больше террористов, кроме гамма-призрака. Не хватает рыцарю интеллекта, а также эрудиции с интуицией. Перестраховывается, недоумевает черный дексацентурион. Вот если бы он, квестор Порфирий Литот, был центурионом и самолично руководил штурмом, тогда…
Телекомпания работала цепко. Вот уже крупным планом транслируют расплющенные тела убитых штурмовиков. За это уж точно не похвалит черного рыцаря начальство. Нельзя давать прессе такую страшную фактуру. Такого вообще не должны видеть рядовые граждане, это может пошатнуть их веру в стабильность и вечность демократии…
– Другие каналы покажи, Мамаюшка, – протянул сквозь зубы Литот.
Голографическое изображение разделилось на четыре квадрата, в каждом замелькала своя картинка. По счастью, прямой эфир из Тупика Гуманизма давали пока только акулы из Ща-эр-эс (опередили конкурентов; не зря ЩРС славится сильной журналистской командой в юго-западном округе столицы). На других новостных каналах мелькали какие-то экономические сводки с графиками и диаграммами, лица азиатских политиков, собравшихся на некий форум в честь Меркурия, и прекраснодушные картинки местной телекомпании «Алтуф-ТВ».
Размышляя о событиях в роковом тупике, Порфирий отвлекся на глуповатые кадры окружной хроники новостей: показывали какой-то разноцветный фонтан, бивший метра на три ввысь из стеклянной коробочки конфетного аппарата. Мамай, отследивший по движению глаз, куда смотрит хозяин, добавил громкости в канал «Алтуф-ТВ»:
«Вкусный дождик из жевательных конфет пролился сегодня на детей, отдыхающих в окружном Креатив-парке для малолетних, – звонким голосом сообщала девушка-диктор, растягивая слова так, что было понятно, что она читает текст с экрана. – Сломались сразу три аппарата для продажи сладостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52