Не пытайтесь убежать.
Он не хотел, чтобы они убили коня.
Родриго огляделся. Десяток мужчин, все с лицами, завязанными платками, и в низко надвинутых шляпах. Их коней он не видел. Вероятно, они спрятаны ниже по течению.
— Слезайте с коня. В воду. — Тот же человек заговорил снова, голос его заглушал платок.
— Если вам известно мое имя, то вам также известно, что вы обречены, продолжая это безумие, — тихо сказал Родриго. Он еще не слез с коня, но и не позволял ему двигаться.
— Ваш конь погибнет, если вы останетесь в седле. Слезайте. Он повиновался, нарочно спрыгнув вперед, на более мелкое место. Вода доходила ему до талии.
— Бросьте свой меч на берег.
Он заколебался.
— Мы не станем стрелять в вас, сэр Родриго. Мы убьем вашего коня. Бросайте меч.
— За мной следуют около ста пятидесяти человек, — ровным голосом предупредил Родриго, но снял перевязь с мечом.
— Они отстали от вас на полночи.
Кажется, говоривший был очень хорошо информирован. Родриго бросил меч и пояс на траву, подальше от реки. Он заметил то место, куда упал меч, но кто-то уже поднял его, так что это не имело значения.
— Теперь идите к нам. Оставьте коня там, где он стоит. Кто-нибудь его заберет.
— Он неохотно подчиняется чужим рукам, — предупредил Родриго.
— Это наши трудности, — ответил говоривший с ним. — Мы привыкли иметь дело с лошадьми. Идите сюда.
Родриго выбрался из воды сквозь речные водоросли. Его повели дальше на восток, по его собственной земле, что было особенно оскорбительно. Однако здесь, на самой границе поместья, и среди ночи никого не было. Его заставили пройти несколько сотен шагов, постоянно держа под прицелом, правда, не его, а коня. Кто-то здесь действовал мудро.
Они подошли к какой-то пастушьей хижине. Как все хижины, она была маленькой, пустой, всего лишь примитивное укрытие для пастухов от дождя или снега, который иногда выпадал зимой.
Кто-то зажег факел. Его втолкнули внутрь. Шестеро вошли вслед за ним, пряча лица, не произнося ни слова. Говорил только предводитель. Они отобрали оба его ножа: тот, что за поясом, и тот, что в сапоге. Связали ему руки спереди, а потом вбили колышек в утоптанный земляной пол хижины; заставили его лечь на землю, завели связанные руки за голову и привязали их к колышку. Стянули с него сапоги и таким же образом связали его щиколотки. Вбили еще один колышек и обмотали веревку, стягивающую ноги, вокруг него. Он не мог двигаться с высоко поднятыми над головой руками и связанными ногами, пригвожденный к земле.
— Как вы думаете, что произойдет, — спросил Родриго, нарушив молчание, — когда мой отряд завтра прибудет на ранчо и узнает, что я не появился?
Вожак, который стоял в дверях и смотрел на действия своих подчиненных, лишь покачал головой. Потом сделал знак остальным. Длинный факел воткнули в землю, и они ушли, оставив его в хижине связанным, словно жертвенное животное.
Он услышал удаляющиеся шаги, потом приближающийся топот коней, потом удаляющийся стук копыт. Беспомощно пришпиленный к собственной земле, Родриго Бельмонте несколько мгновений лежал молча, прислушиваясь к удаляющемуся топоту всадников. А потом, столь же беспомощно, но уже по другой причине, он не смог удержаться и начал смеяться. Трудно было переводить дыхание с так высоко поднятыми руками; он кашлял и задыхался, из его глаз лились слезы.
— Да сожжет тебя бог, Родриго! — воскликнула его жена, врываясь в хижину. — Как ты узнал?
Он продолжал хохотать. Не мог остановиться. Как ни удивительно, Миранда держала в одной руке стрелу. Она была одета, как обычно на ранчо, в черную, похожую на мужскую одежду. Пока он заливался смехом, она в ярости смотрела на него. Потом подошла ближе и уколола его стрелой в бедро.
— Ай! — воскликнул Капитан Вальедо. Он опустил взгляд и увидел кровь, льющуюся сквозь дыру в штанах.
— Ненавижу, когда ты надо мной смеешься, — сказала она. — Так как ты узнал? Скажи мне, или я еще раз пущу тебе кровь.
— Не сомневаюсь, — ответил Родриго, пытаясь взять себя в руки. Он не виделся с ней почти полгода. Она выглядела до обидного прекрасно. И еще было очевидно, что она в большой ярости. Он сосредоточился, ради собственной безопасности, на ее вопросе.
— Мальчики прекрасно справились, собственно говоря. Всего несколько промахов. Коррадо услышал других лошадей, когда мы подъехали к реке. Я не услышал, они оставили коней достаточно далеко, но боевого коня можно научить предупреждать всадника.
— Что еще?
— Два человека позволили своим теням упасть на воду. При свете двух лун нужно быть осторожным.
— Что-нибудь еще? — Ее голос звучал все холоднее.
Он поразмыслил и решил, что двух замечаний достаточно. Он все еще оставался связанным, а она все еще держала в руках стрелу. Остальное могло подождать.
— Больше ничего, Миранда. Я же сказал, они очень неплохо справились.
Она снова вонзила в него стрелу, глубоко, во вторую ногу.
— Свет Джада! — ахнул он. — Миранда, пожалуйста…
— Говори правду. Что еще?
Он вздохнул.
— Я узнал ржание коня Фернана, когда его привели сюда. Они слишком хорошо знали, где находится в моем сапоге нож. Они были слишком деликатны, когда связывали меня. И вся эта засада слишком точно устроена вдоль реки, чтобы быть импровизацией. Должно быть, Диего увидел меня и знал, какой дорогой я поеду. Может быть, хватит, Миранда? Можно мне теперь встать? Можно поцеловать тебя?
— Да, нет и возможно, потом, — ответила его жена. — Ты имеешь представление о том, как я сердита, Родриго?
Связанный, истекающий кровью на земле, Родриго Бельмонте смог ответить вполне честно:
— Некоторое представление имею.
Наверное, выражение его лица ее позабавило, потому что на лице жены впервые появилось подобие улыбки. Но она быстро ее стерла.
— К нам нагрянули вооруженные люди, беспечный ты негодяй. Ты оставил меня с детьми и работниками, от которых уже тридцать лет назад не было никакой пользы.
— Это несправедливо, — возразил он. — Мне очень жаль, что ты испугалась. Ты это знаешь. Я не думал, что даже Гарсия де Рада совершит подобную глупость — нападет на ранчо, и я действительно считал тебя и мальчиков способными справиться с любой ситуацией. Я тебе об этом говорил.
— Я тебе об этом говорил, — передразнила она его. — Какой ты заботливый.
— Если мальчики собираются пойти по моим стопам, — ровным голосом произнес он, — им придется научиться справляться с подобными делами, Миранда. Ты это знаешь. На них будет стоять клеймо моих сыновей с той минуты, как оба поступят в отряд — мой или другой. Их будут доставать, будут ставить им трудные задачи. Я ничего не могу с этим поделать, могу лишь помочь им научиться достойно решать такие задачи. Если только ты не хочешь, чтобы они оба дали обеты и пошли в священники.
— На нас напали двадцать четыре всадника, Родриго. Что, если бы Диего их не заметил?
Капитан ничего не ответил. Правда заключалась в том, что ему снились кошмары с тех самых пор, как до него в Эстерен дошли слухи об этом налете. Он не хотел этого говорить, но, наверное, на его лице отразилось больше, чем он предполагал, потому что Миранда внезапно отбросила стрелу в сторону и опустилась на колени рядом с ним.
— Вижу, — тихо произнесла она. — Ты тоже испугался. Хорошо. Наполовину ошибка, наполовину испытание для мальчиков. С этим я могу жить.
— Не уверен, что я могу, — через секунду сказал он. — Если бы что-нибудь случилось…
— Поэтому я его и убила. Я знаю, ты бы так не поступил. Знаю, что это было не слишком благородно, но человек, который мог сделать то, что сделал он… Он бы не остановился, Родриго. Он бы вернулся снова. Лучше, чтобы я убила его, чем тебе пришлось бы его убить, но уже после того, как он что-нибудь сотворил с нами.
Капитан кивнул головой. Это было нелегко, оставаясь связанным. Она не собиралась его освобождать.
— Мне жаль, что тебе пришлось убить человека.
Миранда пожала плечами.
— Учитывая, кто он такой, это было легче, чем я представляла себе. Мальчикам тоже пришлось убивать людей.
— В том мире, в котором им предстоит жить, когда они вырастут, это должно было случиться.
— Я бы предпочла, чтобы это произошло не так рано, Родриго.
Он ничего не ответил. Она немного отодвинулась, глядя на него, но все еще не делала никаких попыток развязать его путы.
— Король назвал тебя хрупкой женщиной.
Она улыбнулась в ответ.
— Ты не стал его разубеждать?
— Попытался. Я попросил их помолиться за меня, потому что мне придется заехать домой и рассказать тебе, что произошло.
— Мы слышали. Ты прислал гонца, наверное, для того, чтобы у меня было время остыть.
Он скривил губы.
— Кажется, это не сработало. Развяжи меня, Миранда. У меня все затекло, а из ног идет кровь.
Она не шевельнулась.
— Двухлетняя ссылка? Могло быть и хуже, полагаю. Куда ты отправишься?
— Разве так обсуждают подобные вопросы?
— Сойдет и так. Куда ты поедешь, Родриго?
Он вздохнул.
— Точно не в Халонью, и в Руанде мне пока не найти радушного приема. Я мог бы увести свой отряд с полуострова в Фериерес или Батиару, но не стану этого делать. Здесь могут начаться события, и я не хочу уезжать слишком далеко. Значит, на юг. Снова в Аль-Рассан.
— Куда? — Она сосредоточилась. Ему показалось, что у него под копчиком лежит камень.
— Думаю, в Рагозу. Королю Бадиру мы пригодимся. Он зажат в тисках между Картадой, Халоньей и бандитами, совершающими набеги с юга. Там можно заработать.
— Не в Рагозу ли отправилась эта женщина, твой лекарь?
Он заморгал.
— Умница. Она не мой лекарь, но — да, именно туда она и отправилась. Я все еще хочу попытаться заполучить ее лекарем в отряд.
— Не сомневаюсь. Она очень хорошенькая, так ты говорил?
— Я ничего похожего не говорил. Разве я полный идиот?
— Да. Так это правда?
— Что?
— Она красивая?
Родриго еще раз осторожно вздохнул, ему приходилось нелегко.
— Миранда, я женат на самой красивой женщине из всех мне известных. И не могу беспристрастно судить об этих качествах у остальных. Она достаточно привлекательна. Синие глаза, это редкость у киндатов.
— Понятно. Ты их заметил?
— Миранда…
— Ты заметил. — Выражение ее лица было обманчиво мягким. Он научился не доверять этому выражению. Камень под его спиной, как это ни невероятно, казалось, увеличился в размерах.
— Меня учили замечать все, Миранда. В мужчинах и в женщинах. Если бы я был лучше обучен пятнадцать лет назад, я бы заметил, что ты — жестокая и безжалостная женщина.
— Возможно, — миролюбиво согласилась она. — Теперь уже поздно. Скажи, что я всегда говорю, когда ты уезжаешь из дома?
— О, Джад! Не начинай все сначала. Я знаю, что ты всегда…
— Скажи это. Иначе я опять найду стрелу. Я дала себе слово застрелить тебя из лука в тот день, когда убила Гарсию де Рада. Два булавочных укола не в счет.
— Нет, в счет, — возразил он. — И это не булавочные уколы. — Он замолчал, увидев выражение ее лица, потом тихо произнес: — Я знаю, что ты мне говоришь. Что, если я пересплю с другой женщиной, ты либо переспишь с другим мужчиной, либо убьешь меня.
Она улыбалась, словно поощряя ребенка, который хвалится своей памятью.
— Хорошо. И так как я не хочу спать с другим мужчиной…
Родриго вздохнул.
— Ты меня убьешь, Миранда, я знаю. Позволь мне встать, пожалуйста.
Казалось, она обдумывает его просьбу, что было уже шагом вперед.
— Нет, — в конце концов ответила она. — Пока нет. Ты мне нравишься в таком положении.
— Что это значит? — спросил он, встревожившись.
Она подползла на коленях со своего места поближе к нему. Окинула его сверху оценивающим взглядом, потом хладнокровно разорвала на нем рубашку. Он широко раскрыл глаза. Ее руки занялись застежками и завязками его штанов. Ему стало трудно дышать.
— Миранда, — сказал он, — у меня под спиной лежит камень.
— Этого мы не можем допустить, правда? — прошептала она с преувеличенным сочувствием. Но все же просунула руку под него и достала смехотворно маленький камешек.
— Развяжи меня, любовь моя. Нам будет лучше, если я буду свободен.
— Ничего подобного, — ответила его радость, его мука, его жена, с ярким блеском в глазах. — Нам будет очень хорошо и так.
Она покончила с его одеждой и начала снимать свою.
— Видишь, что я имею в виду? — сказала она, с улыбкой глядя сверху на его восставшую плоть. Произнося эти слова, она стянула через голову свою черную тунику. Под ней ничего не было. Ее маленькие груди при свете факела выглядели гладкими и тугими.
— Видишь? — снова спросила она. Конечно, он видел.
В конце концов он закрыл глаза, но прежде прошло некоторое время, в течение которого она совершила множество движений, приведя его в такое состояние, когда он уже не мог следить за течением времени и вообще уже ни за чем.
К тому времени факел уже догорел, это он запомнил. Смотреть было невозможно. Только чувствовать. Губы и пальцы. Зубы, в самых неожиданных местах. Тесное, совершенное убежище ее тела, после столь долгого перерыва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Он не хотел, чтобы они убили коня.
Родриго огляделся. Десяток мужчин, все с лицами, завязанными платками, и в низко надвинутых шляпах. Их коней он не видел. Вероятно, они спрятаны ниже по течению.
— Слезайте с коня. В воду. — Тот же человек заговорил снова, голос его заглушал платок.
— Если вам известно мое имя, то вам также известно, что вы обречены, продолжая это безумие, — тихо сказал Родриго. Он еще не слез с коня, но и не позволял ему двигаться.
— Ваш конь погибнет, если вы останетесь в седле. Слезайте. Он повиновался, нарочно спрыгнув вперед, на более мелкое место. Вода доходила ему до талии.
— Бросьте свой меч на берег.
Он заколебался.
— Мы не станем стрелять в вас, сэр Родриго. Мы убьем вашего коня. Бросайте меч.
— За мной следуют около ста пятидесяти человек, — ровным голосом предупредил Родриго, но снял перевязь с мечом.
— Они отстали от вас на полночи.
Кажется, говоривший был очень хорошо информирован. Родриго бросил меч и пояс на траву, подальше от реки. Он заметил то место, куда упал меч, но кто-то уже поднял его, так что это не имело значения.
— Теперь идите к нам. Оставьте коня там, где он стоит. Кто-нибудь его заберет.
— Он неохотно подчиняется чужим рукам, — предупредил Родриго.
— Это наши трудности, — ответил говоривший с ним. — Мы привыкли иметь дело с лошадьми. Идите сюда.
Родриго выбрался из воды сквозь речные водоросли. Его повели дальше на восток, по его собственной земле, что было особенно оскорбительно. Однако здесь, на самой границе поместья, и среди ночи никого не было. Его заставили пройти несколько сотен шагов, постоянно держа под прицелом, правда, не его, а коня. Кто-то здесь действовал мудро.
Они подошли к какой-то пастушьей хижине. Как все хижины, она была маленькой, пустой, всего лишь примитивное укрытие для пастухов от дождя или снега, который иногда выпадал зимой.
Кто-то зажег факел. Его втолкнули внутрь. Шестеро вошли вслед за ним, пряча лица, не произнося ни слова. Говорил только предводитель. Они отобрали оба его ножа: тот, что за поясом, и тот, что в сапоге. Связали ему руки спереди, а потом вбили колышек в утоптанный земляной пол хижины; заставили его лечь на землю, завели связанные руки за голову и привязали их к колышку. Стянули с него сапоги и таким же образом связали его щиколотки. Вбили еще один колышек и обмотали веревку, стягивающую ноги, вокруг него. Он не мог двигаться с высоко поднятыми над головой руками и связанными ногами, пригвожденный к земле.
— Как вы думаете, что произойдет, — спросил Родриго, нарушив молчание, — когда мой отряд завтра прибудет на ранчо и узнает, что я не появился?
Вожак, который стоял в дверях и смотрел на действия своих подчиненных, лишь покачал головой. Потом сделал знак остальным. Длинный факел воткнули в землю, и они ушли, оставив его в хижине связанным, словно жертвенное животное.
Он услышал удаляющиеся шаги, потом приближающийся топот коней, потом удаляющийся стук копыт. Беспомощно пришпиленный к собственной земле, Родриго Бельмонте несколько мгновений лежал молча, прислушиваясь к удаляющемуся топоту всадников. А потом, столь же беспомощно, но уже по другой причине, он не смог удержаться и начал смеяться. Трудно было переводить дыхание с так высоко поднятыми руками; он кашлял и задыхался, из его глаз лились слезы.
— Да сожжет тебя бог, Родриго! — воскликнула его жена, врываясь в хижину. — Как ты узнал?
Он продолжал хохотать. Не мог остановиться. Как ни удивительно, Миранда держала в одной руке стрелу. Она была одета, как обычно на ранчо, в черную, похожую на мужскую одежду. Пока он заливался смехом, она в ярости смотрела на него. Потом подошла ближе и уколола его стрелой в бедро.
— Ай! — воскликнул Капитан Вальедо. Он опустил взгляд и увидел кровь, льющуюся сквозь дыру в штанах.
— Ненавижу, когда ты надо мной смеешься, — сказала она. — Так как ты узнал? Скажи мне, или я еще раз пущу тебе кровь.
— Не сомневаюсь, — ответил Родриго, пытаясь взять себя в руки. Он не виделся с ней почти полгода. Она выглядела до обидного прекрасно. И еще было очевидно, что она в большой ярости. Он сосредоточился, ради собственной безопасности, на ее вопросе.
— Мальчики прекрасно справились, собственно говоря. Всего несколько промахов. Коррадо услышал других лошадей, когда мы подъехали к реке. Я не услышал, они оставили коней достаточно далеко, но боевого коня можно научить предупреждать всадника.
— Что еще?
— Два человека позволили своим теням упасть на воду. При свете двух лун нужно быть осторожным.
— Что-нибудь еще? — Ее голос звучал все холоднее.
Он поразмыслил и решил, что двух замечаний достаточно. Он все еще оставался связанным, а она все еще держала в руках стрелу. Остальное могло подождать.
— Больше ничего, Миранда. Я же сказал, они очень неплохо справились.
Она снова вонзила в него стрелу, глубоко, во вторую ногу.
— Свет Джада! — ахнул он. — Миранда, пожалуйста…
— Говори правду. Что еще?
Он вздохнул.
— Я узнал ржание коня Фернана, когда его привели сюда. Они слишком хорошо знали, где находится в моем сапоге нож. Они были слишком деликатны, когда связывали меня. И вся эта засада слишком точно устроена вдоль реки, чтобы быть импровизацией. Должно быть, Диего увидел меня и знал, какой дорогой я поеду. Может быть, хватит, Миранда? Можно мне теперь встать? Можно поцеловать тебя?
— Да, нет и возможно, потом, — ответила его жена. — Ты имеешь представление о том, как я сердита, Родриго?
Связанный, истекающий кровью на земле, Родриго Бельмонте смог ответить вполне честно:
— Некоторое представление имею.
Наверное, выражение его лица ее позабавило, потому что на лице жены впервые появилось подобие улыбки. Но она быстро ее стерла.
— К нам нагрянули вооруженные люди, беспечный ты негодяй. Ты оставил меня с детьми и работниками, от которых уже тридцать лет назад не было никакой пользы.
— Это несправедливо, — возразил он. — Мне очень жаль, что ты испугалась. Ты это знаешь. Я не думал, что даже Гарсия де Рада совершит подобную глупость — нападет на ранчо, и я действительно считал тебя и мальчиков способными справиться с любой ситуацией. Я тебе об этом говорил.
— Я тебе об этом говорил, — передразнила она его. — Какой ты заботливый.
— Если мальчики собираются пойти по моим стопам, — ровным голосом произнес он, — им придется научиться справляться с подобными делами, Миранда. Ты это знаешь. На них будет стоять клеймо моих сыновей с той минуты, как оба поступят в отряд — мой или другой. Их будут доставать, будут ставить им трудные задачи. Я ничего не могу с этим поделать, могу лишь помочь им научиться достойно решать такие задачи. Если только ты не хочешь, чтобы они оба дали обеты и пошли в священники.
— На нас напали двадцать четыре всадника, Родриго. Что, если бы Диего их не заметил?
Капитан ничего не ответил. Правда заключалась в том, что ему снились кошмары с тех самых пор, как до него в Эстерен дошли слухи об этом налете. Он не хотел этого говорить, но, наверное, на его лице отразилось больше, чем он предполагал, потому что Миранда внезапно отбросила стрелу в сторону и опустилась на колени рядом с ним.
— Вижу, — тихо произнесла она. — Ты тоже испугался. Хорошо. Наполовину ошибка, наполовину испытание для мальчиков. С этим я могу жить.
— Не уверен, что я могу, — через секунду сказал он. — Если бы что-нибудь случилось…
— Поэтому я его и убила. Я знаю, ты бы так не поступил. Знаю, что это было не слишком благородно, но человек, который мог сделать то, что сделал он… Он бы не остановился, Родриго. Он бы вернулся снова. Лучше, чтобы я убила его, чем тебе пришлось бы его убить, но уже после того, как он что-нибудь сотворил с нами.
Капитан кивнул головой. Это было нелегко, оставаясь связанным. Она не собиралась его освобождать.
— Мне жаль, что тебе пришлось убить человека.
Миранда пожала плечами.
— Учитывая, кто он такой, это было легче, чем я представляла себе. Мальчикам тоже пришлось убивать людей.
— В том мире, в котором им предстоит жить, когда они вырастут, это должно было случиться.
— Я бы предпочла, чтобы это произошло не так рано, Родриго.
Он ничего не ответил. Она немного отодвинулась, глядя на него, но все еще не делала никаких попыток развязать его путы.
— Король назвал тебя хрупкой женщиной.
Она улыбнулась в ответ.
— Ты не стал его разубеждать?
— Попытался. Я попросил их помолиться за меня, потому что мне придется заехать домой и рассказать тебе, что произошло.
— Мы слышали. Ты прислал гонца, наверное, для того, чтобы у меня было время остыть.
Он скривил губы.
— Кажется, это не сработало. Развяжи меня, Миранда. У меня все затекло, а из ног идет кровь.
Она не шевельнулась.
— Двухлетняя ссылка? Могло быть и хуже, полагаю. Куда ты отправишься?
— Разве так обсуждают подобные вопросы?
— Сойдет и так. Куда ты поедешь, Родриго?
Он вздохнул.
— Точно не в Халонью, и в Руанде мне пока не найти радушного приема. Я мог бы увести свой отряд с полуострова в Фериерес или Батиару, но не стану этого делать. Здесь могут начаться события, и я не хочу уезжать слишком далеко. Значит, на юг. Снова в Аль-Рассан.
— Куда? — Она сосредоточилась. Ему показалось, что у него под копчиком лежит камень.
— Думаю, в Рагозу. Королю Бадиру мы пригодимся. Он зажат в тисках между Картадой, Халоньей и бандитами, совершающими набеги с юга. Там можно заработать.
— Не в Рагозу ли отправилась эта женщина, твой лекарь?
Он заморгал.
— Умница. Она не мой лекарь, но — да, именно туда она и отправилась. Я все еще хочу попытаться заполучить ее лекарем в отряд.
— Не сомневаюсь. Она очень хорошенькая, так ты говорил?
— Я ничего похожего не говорил. Разве я полный идиот?
— Да. Так это правда?
— Что?
— Она красивая?
Родриго еще раз осторожно вздохнул, ему приходилось нелегко.
— Миранда, я женат на самой красивой женщине из всех мне известных. И не могу беспристрастно судить об этих качествах у остальных. Она достаточно привлекательна. Синие глаза, это редкость у киндатов.
— Понятно. Ты их заметил?
— Миранда…
— Ты заметил. — Выражение ее лица было обманчиво мягким. Он научился не доверять этому выражению. Камень под его спиной, как это ни невероятно, казалось, увеличился в размерах.
— Меня учили замечать все, Миранда. В мужчинах и в женщинах. Если бы я был лучше обучен пятнадцать лет назад, я бы заметил, что ты — жестокая и безжалостная женщина.
— Возможно, — миролюбиво согласилась она. — Теперь уже поздно. Скажи, что я всегда говорю, когда ты уезжаешь из дома?
— О, Джад! Не начинай все сначала. Я знаю, что ты всегда…
— Скажи это. Иначе я опять найду стрелу. Я дала себе слово застрелить тебя из лука в тот день, когда убила Гарсию де Рада. Два булавочных укола не в счет.
— Нет, в счет, — возразил он. — И это не булавочные уколы. — Он замолчал, увидев выражение ее лица, потом тихо произнес: — Я знаю, что ты мне говоришь. Что, если я пересплю с другой женщиной, ты либо переспишь с другим мужчиной, либо убьешь меня.
Она улыбалась, словно поощряя ребенка, который хвалится своей памятью.
— Хорошо. И так как я не хочу спать с другим мужчиной…
Родриго вздохнул.
— Ты меня убьешь, Миранда, я знаю. Позволь мне встать, пожалуйста.
Казалось, она обдумывает его просьбу, что было уже шагом вперед.
— Нет, — в конце концов ответила она. — Пока нет. Ты мне нравишься в таком положении.
— Что это значит? — спросил он, встревожившись.
Она подползла на коленях со своего места поближе к нему. Окинула его сверху оценивающим взглядом, потом хладнокровно разорвала на нем рубашку. Он широко раскрыл глаза. Ее руки занялись застежками и завязками его штанов. Ему стало трудно дышать.
— Миранда, — сказал он, — у меня под спиной лежит камень.
— Этого мы не можем допустить, правда? — прошептала она с преувеличенным сочувствием. Но все же просунула руку под него и достала смехотворно маленький камешек.
— Развяжи меня, любовь моя. Нам будет лучше, если я буду свободен.
— Ничего подобного, — ответила его радость, его мука, его жена, с ярким блеском в глазах. — Нам будет очень хорошо и так.
Она покончила с его одеждой и начала снимать свою.
— Видишь, что я имею в виду? — сказала она, с улыбкой глядя сверху на его восставшую плоть. Произнося эти слова, она стянула через голову свою черную тунику. Под ней ничего не было. Ее маленькие груди при свете факела выглядели гладкими и тугими.
— Видишь? — снова спросила она. Конечно, он видел.
В конце концов он закрыл глаза, но прежде прошло некоторое время, в течение которого она совершила множество движений, приведя его в такое состояние, когда он уже не мог следить за течением времени и вообще уже ни за чем.
К тому времени факел уже догорел, это он запомнил. Смотреть было невозможно. Только чувствовать. Губы и пальцы. Зубы, в самых неожиданных местах. Тесное, совершенное убежище ее тела, после столь долгого перерыва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84