Вот поэтому-то, гроссмейстер, мы и заинтересовались вами.
– Да, но поскольку я христианин, – сказал гроссмейстер Зарем, – я не могу заниматься всякими грязными трюками, как Си-ай-эй.
– О, насчет этого не беспокойтесь. Вы не будете планировать убийств, как Кронштейн у Флеминга, а только анализировать некоторые вещи. Вы двигаете королями и королевами на шахматной доске… И мы тоже двигаем королями и королевами, президентами и премьер-министрами, князьями мира сего… Понимаете?
– Да, но, может быть, я не смогу анализировать то, что вас интересует.
– О, не беспокойтесь, мы уже знаем, что вы прекрасно анализируете некоторые вещи. Например, нам очень понравились ваши высказывания на радио «Свобода». Видите, у нас даже стены имеют уши. Кстати, судя по вашему имени – Зарем, заря мировой революции, ваши родители были ярыми коммунистами. А вы пришли к христианству. Это означает, что вы честный человек. – Зарем опустил голову, а генерал-архиепископ продолжал: – Теперь запомните одну маленькую принципиальную вещь. Наш 13-й отдел, советская святейшая инквизиция, работает так: сначала мы смотрим, хороший это человек или плохой. Если человек хороший, то папка закрывается и дело прекращается. И если даже этот чудак сам кричит: «Так ведь я ж ненормальный!» – мы говорим: «Мы ничего не знаем – и знать не хотим». Решающим для нас является не плоть, а душа. И таких людей – с чистой душой, праведников – мы даже потихоньку охраняем, иногда от самих себя. Но если это человек плохой – грешник, грешный святой или святой грешник, или даже веселый грешник, – ну тогда дело другое. – Генерал-архиепископ советской инквизиции постучал по столу кулаком величиной с пудовую гирю. – У нас тут диалектическое христианство. Мы знаем и злое добро и доброе зло… Больше нас знает только Господь Бог… – Генерал-архиепископ встал и прошелся по комнате. – Приведу вам конкретное дело, где вы могли бы помочь нам. По линии психологической войны американская разведка Си-ай-эй теперь запускает против нас некую штучку, которая зашифрована как операция «Черный крест». Видите, они играют черными фигурами. Это очередная идеологическая диверсия, рассчитанная на возрождение в СССР неотроцкизма и необердяевщины. А теперь, гроссмейстер, скажите мне как христианин, с точки зрения Бога и дьявола: что такое троцкизм?
В глазах катакомбного христианина вспыхнул голубой огонек.
– Троцкизм? Это… это левое крыло сатаны. Там, где сатана маскируется под марксиста.
– Правильно! А что такое бердяевщина?
– Бердяевщина – это… это правое крыло сатаны. Там, где сатана маскируется под неохристианина.
– Тоже правильно! А теперь, гроссмейстер, скажите, что бы вы делали, если бы вы были начальником операции «Черный крест»? Допустим, что вы играете черными фигурами…
Зарем Волков задумался, словно разговаривая сам с собой:
– Нужны пешки… После смерти Сталина царь Никита выпустил из концлагерей двенадцать миллионов человек. Десять миллионов, вероятно, без вины виноватые. Но остальные два миллиона, может быть, было бы лучше не выпускать: перманентных революционеров Троцкого и черточеловечков Бердяева… Эти бесы и будут пешками психвойны. Я уже годами слежу, как по радио «Голос Америки» и «Освобождение» мутят именно этих бесов. Знаете, американцы за мной следят, но я за ними тоже слежу.
– Хорошо, гроссмейстер, а что дальше?
– Потом ход конем… Рыжий конь революции – заход с фланга, в тыл противнику. Ведь в американской прессе открыто пишут, что большинство американских корреспондентов и работников американского посольства – это замаскированные агенты Си-ай-эй. Там только не пишут, что большинство из них партийцы из той партии, которая на Западе играет почти такую же роль, как в СССР компартия. Это члены тех тайных обществ, где сатана снюхивается с антихристом. А теперь они бегают по Москве и, как сучки, вынюхивают себе подобных. Ведь так же разыграли и дело Пастернака. Ведь Нобелевскую премию Пастернаку дали не так за литературу, как за содомские грехи. Ведь это открыто сказал глава Союза советских писателей Сурков. И еврей-выкрест Пастернак тоже маскировался под бердяевского неохристианина. А потом, как перманентный революционер-троцкист, расхваливает исподтишка все революции – и 1905-го, и 1917-го, и следующую революцию. Это лжехристианин, это замаскированный антихрист! – Катакомбный христианин Зарем Волков так разволновался, словно он действительно командовал операцией «Черный крест». – А в качестве дымовой завесы в западной прессе поднимут обычные вопли и гвалт о демократии, либерализме, гуманизме, о борьбе за свободу и права человека в СССР… Появятся всякие демократы-диссиденты, либералы-инакомыслящие, гуманисты-несогласники, идущие по стопам Пастернака… Нe красивыми обещаниями выложена дорога в ад… За рыжим конем революции придет конь вороной – голод… А затем конь бледный – смерть… Кони Апокалипсиса… Вот он какой – этот чертов «Черный крест»… Нет, спасибо, нахлебались мы этих революций!
– Итак, – заключил генерал-архиепископ советской инк – Д визиции, – хотите нам помогать, гроссмейстер?
– Да, но ведь у меня же, знаете, мания преследования…
– Ничего. Ведь у вас маленькие личные счеты с американцами. Вот вы и рассчитаетесь с ними. Может быть, это даже поможет вылечить вашу манию преследования.
– Ну хорошо, – сказал катакомбный христианин. – Поскольку это борьба с сатаной и антихристом, то я согласен, товарищ… архиепископ. – Он расстегнул сорочку и вытащил маленький крестик, который висел у него на груди. – Это крестик моего друга Ивана. Он покончил самоубийством, когда американцы выдавали нас в Австрии, – В глазах человека-компьютера опять блеснул голубой огонек. – И крестик Ивана стучит в мое сердце. Кстати, операторы из «Черного креста» подкатывались и ко мне. Думали, что я сумасшедший. Но я за этим «Черным крестом» уже сам давно слежу. Знаете, американцы за мной следят, но и я за ними тоже слежу. А теперь, товарищ архиепископ, дайте мне стенографистку, и я продиктую вам всю их московскую агентуру.
Глава 7
Когда цветет чертополох
Дьявол опасен не тогда, когда он показывается и пугает пас, а только тогда, когда мы не способны его усидеть.
Дени де Ружмон. Роль дьявола
Как только Борис Руднев стал президентом дома чудес, у него тоже начались всякие чудеса. Прежде всего ему позвонил генерал-лейтенант Малинин, он же профессор каких-то темных дел в 13-м отделе КГБ. Тот самый Малинин, который любил жаловаться, что у него только фамилия сладкая, а работа довольно горькая.
Профессор темных дел звонил по делам и просил встретиться с ним. Но не на службе, а в доме злого добра, где под золотым петушком, обитал красный папа Максим Руднев. Когда Борис приехал, генерал-профессор Малинин сразу приступил к делу:
– Наш красный папа жалуется, что вы, как Фома Неверный, его совершенно не слушаетесь. Поэтому Максим Александрович просил меня, чтобы я поговорил с вами. Дело в том, что теперь вы командуете домом чудес. Как вы уже знаете, дом чудес – это наш новьш спецпроект «Профсоюз святых и грешников», который родился от спецпроекта «Чертополох». – Профессор темных дел немножко поморщился: – Но во всем этом чертополохе есть некоторые м-м-м… маленькие колючки, о которые м-м-м… можно уколоться. Поэтому меня приставили к вам в качестве, так сказать, ангела-хранителя. Так вот, в порядке профилактики вам будет полезно познакомиться с тем, что мы официально называем высшей социологией. А наши студенты-баловники неофициально назьшают это черной социологией.
Наши студенты – это избранные члены правительства СССР, атомные генералы и адмиралы, члены ЦК партии, которым мы читаем специальные курсы в нашем Институте высшей социологии или НИИ 13. Но наши студенты балуются и по аналогии с бывшим Институтом красной профессуры называют наше заведение Институтом черной профессуры.
Профессор темных дел вытащил из портфеля толстую папку в твердом красном переплете. Вместо оглавления на переплете стоял большой штамп «Совершенно секретно» и порядковый номер для регистрации.
– Это конспект лекций по черной социологии, – пояснил Малинин. – Наши студенты-баловники называют эти конспекты «Протоколами советских мудрецов». Поскольку вы, Борис Алексаныч, теперь работаете в доме чудес, так сказать, среди всякого чертополоха, чтобы вы не ходили там вслепую и не спотыкались, почитайте-ка эти «Протоколы».
Генерал-профессор предупредил, что это материалы сугубо секретные и поэтому они будут храниться здесь, в доме начальника 13-го отдела КГБ, в штаб-квартире советской святейшей инквизиции.
– Знаете, за секретную речь Хрущева на XX съезде партии американская разведка заплатила ровно миллион долларов. А за эти «Протоколы советских мудрецов» они с удовольствием заплатят гораздо больше.
По старым русским поверьям резной петушок на крыше служил для защиты от нечистой силы. Однако дом Максима охранялся не только золотым петушком на крыше, но и другими, более современными методами. Московских воров и взломщиков, домушников и медвежатников, заранее предупредили, что залезть в этот дом куда труднее, чем в Госбанк СССР, и чтобы они обходили этот дом так же, как знаменитую Бутырскую тюрьму.
– Если у вас будут какие-нибудь вопросы, – сказал Малинин, – то я всегда к вашим услугам.
– 0-ох, ученические годы Вильгельма Мейстера, – ворчал Фома Неверный. – Как говорил колдун Апулей, чтобы добиться настоящей мудрости, сначала нужно побывать в ослиной шкуре.
Затем профессор темных дел поехал по своим делам, а Фома Неверный остался листать «Протоколы советских мудрецов».
Это была смесь истории, религии, философии и – сатановедения. Цитаты, таблицы, цифры. В общем, довольно скучно. И в папке говорится, что это только первый том, а потом идут еще несколько томов.
И все это под таким лозунгом: «Раньше была мистика, а теперь у нас статистика!»
Борис полистал-полистал, потом поиграл с золотыми рыбками, которые виляли хвостами в аквариуме на письменном столе Максима.
«Эх, век живи, век учись, – подумал он, – и дураком помрешь».
Он вспомнил, что сегодня вечером у него назначено свидание, захлопнул «Протоколы советских мудрецов» и поехал домой.
Никто не знал толком, чем занимается в доме чудес Жоржик Бутырский. Знали только, что основное занятие Жоржика – пьянство. Да еще знали, что держится он в доме чудес только благодаря протекции чародея Гильруда.
В определенной мере Жоржик был представителем советской золотой молодежи. Так сказать, второе поколение нового советского дворянства.
Наподобие того, как князь Потемкин-Таврический или граф Суворов-Рымникский получил свой титул от знаменитых мест или событий, так и фамилия Жоржика Бутырского брала свое начало от очень знаменитого места, а именно: от самой старой, самой большой и самой прославленной московской тюрьмы – Бутырской тюрьмы.
Так уж повелось, что из поколения в поколение все предки Жоржика рано или поздно попадали в эту тюрьму. Это стало своего рода семейной традицией. А тюремному начальству так надоело возиться с их блатными кличками: Санька Ирод, Федька Хромой, Манька Грех, Димка Косой, Зойка Рыжик и так далее, что для простоты канцелярского учета всю эту семейку стали записывать как казенное имущество – под фамилией Бутырские. Если не считать постороннего вмешательства, вроде ножа в спину или веревки на шею, то естественной смертью в семье Бутырских считалась смерть от белой горячки. Поэтому новорожденным, чтобы они не орали, вместо соски сразу совали корку хлеба, размоченную в водке.
В момент революции 1917 года отец Жоржика Степан Бутырский, как полагается, сидел в Бутырской тюрьме. Оттуда он написал письмо Ленину, где жаловался на все несправедливости царского режима по отношению к его семье. Вскоре из Кремля пришел официальный ответ: чтобы исправить несправедливости царского режима, товарищ Бутырский назначается… начальником Бутырской тюрьмы!
Таким образом, из камеры заключенного Степан Бутырский переселился в квартиру начальника тюрьмы, которая находилась под той же крышей. Таким образом, его сын Жоржик Бутырский по семейной традиции даже родился в Бутырской тюрьме.
По случаю рождения сына начальник тюрьмы устроил большой праздник с выпивкой, что раньше называлось крестинами, а теперь – октябринами. Кроме того, в то время, в 20-х годах, среди новой советской знати было модно на этих октябринах давать детям имена не просто так, а из новых советских святцев. Например, Жорес или Рой – в честь знаменитых международных революционеров.
Так вот и Жоржика официально октябрили именем Жорес – в честь знаменитого французского социалиста Жана Жореса, основателя коммунистической газеты «Юманите».
Однако, когда маленький Жорес немного подрос, уличные мальчишки стали дразнить его всякими неприличными кличками вроде Жопес и даже хуже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Да, но поскольку я христианин, – сказал гроссмейстер Зарем, – я не могу заниматься всякими грязными трюками, как Си-ай-эй.
– О, насчет этого не беспокойтесь. Вы не будете планировать убийств, как Кронштейн у Флеминга, а только анализировать некоторые вещи. Вы двигаете королями и королевами на шахматной доске… И мы тоже двигаем королями и королевами, президентами и премьер-министрами, князьями мира сего… Понимаете?
– Да, но, может быть, я не смогу анализировать то, что вас интересует.
– О, не беспокойтесь, мы уже знаем, что вы прекрасно анализируете некоторые вещи. Например, нам очень понравились ваши высказывания на радио «Свобода». Видите, у нас даже стены имеют уши. Кстати, судя по вашему имени – Зарем, заря мировой революции, ваши родители были ярыми коммунистами. А вы пришли к христианству. Это означает, что вы честный человек. – Зарем опустил голову, а генерал-архиепископ продолжал: – Теперь запомните одну маленькую принципиальную вещь. Наш 13-й отдел, советская святейшая инквизиция, работает так: сначала мы смотрим, хороший это человек или плохой. Если человек хороший, то папка закрывается и дело прекращается. И если даже этот чудак сам кричит: «Так ведь я ж ненормальный!» – мы говорим: «Мы ничего не знаем – и знать не хотим». Решающим для нас является не плоть, а душа. И таких людей – с чистой душой, праведников – мы даже потихоньку охраняем, иногда от самих себя. Но если это человек плохой – грешник, грешный святой или святой грешник, или даже веселый грешник, – ну тогда дело другое. – Генерал-архиепископ советской инквизиции постучал по столу кулаком величиной с пудовую гирю. – У нас тут диалектическое христианство. Мы знаем и злое добро и доброе зло… Больше нас знает только Господь Бог… – Генерал-архиепископ встал и прошелся по комнате. – Приведу вам конкретное дело, где вы могли бы помочь нам. По линии психологической войны американская разведка Си-ай-эй теперь запускает против нас некую штучку, которая зашифрована как операция «Черный крест». Видите, они играют черными фигурами. Это очередная идеологическая диверсия, рассчитанная на возрождение в СССР неотроцкизма и необердяевщины. А теперь, гроссмейстер, скажите мне как христианин, с точки зрения Бога и дьявола: что такое троцкизм?
В глазах катакомбного христианина вспыхнул голубой огонек.
– Троцкизм? Это… это левое крыло сатаны. Там, где сатана маскируется под марксиста.
– Правильно! А что такое бердяевщина?
– Бердяевщина – это… это правое крыло сатаны. Там, где сатана маскируется под неохристианина.
– Тоже правильно! А теперь, гроссмейстер, скажите, что бы вы делали, если бы вы были начальником операции «Черный крест»? Допустим, что вы играете черными фигурами…
Зарем Волков задумался, словно разговаривая сам с собой:
– Нужны пешки… После смерти Сталина царь Никита выпустил из концлагерей двенадцать миллионов человек. Десять миллионов, вероятно, без вины виноватые. Но остальные два миллиона, может быть, было бы лучше не выпускать: перманентных революционеров Троцкого и черточеловечков Бердяева… Эти бесы и будут пешками психвойны. Я уже годами слежу, как по радио «Голос Америки» и «Освобождение» мутят именно этих бесов. Знаете, американцы за мной следят, но я за ними тоже слежу.
– Хорошо, гроссмейстер, а что дальше?
– Потом ход конем… Рыжий конь революции – заход с фланга, в тыл противнику. Ведь в американской прессе открыто пишут, что большинство американских корреспондентов и работников американского посольства – это замаскированные агенты Си-ай-эй. Там только не пишут, что большинство из них партийцы из той партии, которая на Западе играет почти такую же роль, как в СССР компартия. Это члены тех тайных обществ, где сатана снюхивается с антихристом. А теперь они бегают по Москве и, как сучки, вынюхивают себе подобных. Ведь так же разыграли и дело Пастернака. Ведь Нобелевскую премию Пастернаку дали не так за литературу, как за содомские грехи. Ведь это открыто сказал глава Союза советских писателей Сурков. И еврей-выкрест Пастернак тоже маскировался под бердяевского неохристианина. А потом, как перманентный революционер-троцкист, расхваливает исподтишка все революции – и 1905-го, и 1917-го, и следующую революцию. Это лжехристианин, это замаскированный антихрист! – Катакомбный христианин Зарем Волков так разволновался, словно он действительно командовал операцией «Черный крест». – А в качестве дымовой завесы в западной прессе поднимут обычные вопли и гвалт о демократии, либерализме, гуманизме, о борьбе за свободу и права человека в СССР… Появятся всякие демократы-диссиденты, либералы-инакомыслящие, гуманисты-несогласники, идущие по стопам Пастернака… Нe красивыми обещаниями выложена дорога в ад… За рыжим конем революции придет конь вороной – голод… А затем конь бледный – смерть… Кони Апокалипсиса… Вот он какой – этот чертов «Черный крест»… Нет, спасибо, нахлебались мы этих революций!
– Итак, – заключил генерал-архиепископ советской инк – Д визиции, – хотите нам помогать, гроссмейстер?
– Да, но ведь у меня же, знаете, мания преследования…
– Ничего. Ведь у вас маленькие личные счеты с американцами. Вот вы и рассчитаетесь с ними. Может быть, это даже поможет вылечить вашу манию преследования.
– Ну хорошо, – сказал катакомбный христианин. – Поскольку это борьба с сатаной и антихристом, то я согласен, товарищ… архиепископ. – Он расстегнул сорочку и вытащил маленький крестик, который висел у него на груди. – Это крестик моего друга Ивана. Он покончил самоубийством, когда американцы выдавали нас в Австрии, – В глазах человека-компьютера опять блеснул голубой огонек. – И крестик Ивана стучит в мое сердце. Кстати, операторы из «Черного креста» подкатывались и ко мне. Думали, что я сумасшедший. Но я за этим «Черным крестом» уже сам давно слежу. Знаете, американцы за мной следят, но и я за ними тоже слежу. А теперь, товарищ архиепископ, дайте мне стенографистку, и я продиктую вам всю их московскую агентуру.
Глава 7
Когда цветет чертополох
Дьявол опасен не тогда, когда он показывается и пугает пас, а только тогда, когда мы не способны его усидеть.
Дени де Ружмон. Роль дьявола
Как только Борис Руднев стал президентом дома чудес, у него тоже начались всякие чудеса. Прежде всего ему позвонил генерал-лейтенант Малинин, он же профессор каких-то темных дел в 13-м отделе КГБ. Тот самый Малинин, который любил жаловаться, что у него только фамилия сладкая, а работа довольно горькая.
Профессор темных дел звонил по делам и просил встретиться с ним. Но не на службе, а в доме злого добра, где под золотым петушком, обитал красный папа Максим Руднев. Когда Борис приехал, генерал-профессор Малинин сразу приступил к делу:
– Наш красный папа жалуется, что вы, как Фома Неверный, его совершенно не слушаетесь. Поэтому Максим Александрович просил меня, чтобы я поговорил с вами. Дело в том, что теперь вы командуете домом чудес. Как вы уже знаете, дом чудес – это наш новьш спецпроект «Профсоюз святых и грешников», который родился от спецпроекта «Чертополох». – Профессор темных дел немножко поморщился: – Но во всем этом чертополохе есть некоторые м-м-м… маленькие колючки, о которые м-м-м… можно уколоться. Поэтому меня приставили к вам в качестве, так сказать, ангела-хранителя. Так вот, в порядке профилактики вам будет полезно познакомиться с тем, что мы официально называем высшей социологией. А наши студенты-баловники неофициально назьшают это черной социологией.
Наши студенты – это избранные члены правительства СССР, атомные генералы и адмиралы, члены ЦК партии, которым мы читаем специальные курсы в нашем Институте высшей социологии или НИИ 13. Но наши студенты балуются и по аналогии с бывшим Институтом красной профессуры называют наше заведение Институтом черной профессуры.
Профессор темных дел вытащил из портфеля толстую папку в твердом красном переплете. Вместо оглавления на переплете стоял большой штамп «Совершенно секретно» и порядковый номер для регистрации.
– Это конспект лекций по черной социологии, – пояснил Малинин. – Наши студенты-баловники называют эти конспекты «Протоколами советских мудрецов». Поскольку вы, Борис Алексаныч, теперь работаете в доме чудес, так сказать, среди всякого чертополоха, чтобы вы не ходили там вслепую и не спотыкались, почитайте-ка эти «Протоколы».
Генерал-профессор предупредил, что это материалы сугубо секретные и поэтому они будут храниться здесь, в доме начальника 13-го отдела КГБ, в штаб-квартире советской святейшей инквизиции.
– Знаете, за секретную речь Хрущева на XX съезде партии американская разведка заплатила ровно миллион долларов. А за эти «Протоколы советских мудрецов» они с удовольствием заплатят гораздо больше.
По старым русским поверьям резной петушок на крыше служил для защиты от нечистой силы. Однако дом Максима охранялся не только золотым петушком на крыше, но и другими, более современными методами. Московских воров и взломщиков, домушников и медвежатников, заранее предупредили, что залезть в этот дом куда труднее, чем в Госбанк СССР, и чтобы они обходили этот дом так же, как знаменитую Бутырскую тюрьму.
– Если у вас будут какие-нибудь вопросы, – сказал Малинин, – то я всегда к вашим услугам.
– 0-ох, ученические годы Вильгельма Мейстера, – ворчал Фома Неверный. – Как говорил колдун Апулей, чтобы добиться настоящей мудрости, сначала нужно побывать в ослиной шкуре.
Затем профессор темных дел поехал по своим делам, а Фома Неверный остался листать «Протоколы советских мудрецов».
Это была смесь истории, религии, философии и – сатановедения. Цитаты, таблицы, цифры. В общем, довольно скучно. И в папке говорится, что это только первый том, а потом идут еще несколько томов.
И все это под таким лозунгом: «Раньше была мистика, а теперь у нас статистика!»
Борис полистал-полистал, потом поиграл с золотыми рыбками, которые виляли хвостами в аквариуме на письменном столе Максима.
«Эх, век живи, век учись, – подумал он, – и дураком помрешь».
Он вспомнил, что сегодня вечером у него назначено свидание, захлопнул «Протоколы советских мудрецов» и поехал домой.
Никто не знал толком, чем занимается в доме чудес Жоржик Бутырский. Знали только, что основное занятие Жоржика – пьянство. Да еще знали, что держится он в доме чудес только благодаря протекции чародея Гильруда.
В определенной мере Жоржик был представителем советской золотой молодежи. Так сказать, второе поколение нового советского дворянства.
Наподобие того, как князь Потемкин-Таврический или граф Суворов-Рымникский получил свой титул от знаменитых мест или событий, так и фамилия Жоржика Бутырского брала свое начало от очень знаменитого места, а именно: от самой старой, самой большой и самой прославленной московской тюрьмы – Бутырской тюрьмы.
Так уж повелось, что из поколения в поколение все предки Жоржика рано или поздно попадали в эту тюрьму. Это стало своего рода семейной традицией. А тюремному начальству так надоело возиться с их блатными кличками: Санька Ирод, Федька Хромой, Манька Грех, Димка Косой, Зойка Рыжик и так далее, что для простоты канцелярского учета всю эту семейку стали записывать как казенное имущество – под фамилией Бутырские. Если не считать постороннего вмешательства, вроде ножа в спину или веревки на шею, то естественной смертью в семье Бутырских считалась смерть от белой горячки. Поэтому новорожденным, чтобы они не орали, вместо соски сразу совали корку хлеба, размоченную в водке.
В момент революции 1917 года отец Жоржика Степан Бутырский, как полагается, сидел в Бутырской тюрьме. Оттуда он написал письмо Ленину, где жаловался на все несправедливости царского режима по отношению к его семье. Вскоре из Кремля пришел официальный ответ: чтобы исправить несправедливости царского режима, товарищ Бутырский назначается… начальником Бутырской тюрьмы!
Таким образом, из камеры заключенного Степан Бутырский переселился в квартиру начальника тюрьмы, которая находилась под той же крышей. Таким образом, его сын Жоржик Бутырский по семейной традиции даже родился в Бутырской тюрьме.
По случаю рождения сына начальник тюрьмы устроил большой праздник с выпивкой, что раньше называлось крестинами, а теперь – октябринами. Кроме того, в то время, в 20-х годах, среди новой советской знати было модно на этих октябринах давать детям имена не просто так, а из новых советских святцев. Например, Жорес или Рой – в честь знаменитых международных революционеров.
Так вот и Жоржика официально октябрили именем Жорес – в честь знаменитого французского социалиста Жана Жореса, основателя коммунистической газеты «Юманите».
Однако, когда маленький Жорес немного подрос, уличные мальчишки стали дразнить его всякими неприличными кличками вроде Жопес и даже хуже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59