Затаились, а затем, миновав пустые улицы, викинги перебили немногочисленную охрану у Южных ворот и захватили их. Так они оказались между детинцем и Храмом.
Штурмовать цитадель, где засел Руальд, не всю жизнь пробывший ключником, даны не решились. Не стали они и удерживать проход, а направились вверх по склону Холма и, убивая на своем пути растерявшихся параситов, почти ворвались в святилище.
— Инегельд! Мы здесь! — воскликнула Светлана, вбегая в залу.
Одуревшая от дыма Василиса покорно следовала за ней, держась за руку новой подруги. Княжна в изнеможении опустилась на разноцветный мраморный пол Храма. Упала и Светлана. Вместе с ними внутрь святилища проникли женщины с подростками, которые не успели спрятаться за стенами детинца. Загремели медные врата…
Следом, едва сдерживая натиск каких-то уродов в блестящих масках, отступали служители Свентовита. Каждый дан держал в руке зажженный факел.
Бой шел и вокруг святилища. Жрецы сражались с яростью обреченных. Силы были, впрочем, равны, потому что к вратам вскарабкалось не больше сотни врагов.
Но одно дело — оттачивать мастерство в гимнасиях, зная, что смерть тебе не грозит, совсем другое — жить, закаляя тело в ежедневных кровопролитных схватках.
Среди параситов свирепствовали неуязвимые демоны Флорентийца.
Даны надеялись и пограбить — первым больше достается, был у них и приказ герцога Альденбургского — прервать языческие ритуалы, уничтожив волхвов. Факела полетели в разные стороны. Огонь быстро домчался до крыши по длинным пурпурным занавесям, которые окружали богов столп…
Кипела ярая сеча. Смяв параситов, Маска добралась до княжны, и затихла Василиса, пала с перерезанным горлом. По мрамору расползалось бардовое пятно.
Мечи Инегельда образовали непроходимый щит на пути врага. Светлана всадила стилет в спину коренастой Маски. Демон обернулся, занося руку для ответного удара.
Изогнутый клинок скальда отсек ему кисть. Второй клинок выпустил наружу вчерашний ужин.
Охваченный пламенем меж сражающихся шел слепой волхв, выставив вперед руки. Арбалетная стрела вошла ему под сердце, опрокинув на спину.
У золотого жертвенника пред обнажившимся кумиром Ругевита Инегельд увидел Любомудра, он шептал заклятия. Повинуясь магии, медные двери Храма захлопывались одна за другой. Вальдс, Верцин и Радивед с закрытыми глазами стояли на коленях вокруг изваяния Мерцаны, взявшись за руки. Они будто бы не обращали внимания на происходившее вокруг. Жрецы Младшего Круга делали все, чтобы оградить волхвов от случайных ударов.
Но когда закашлявшись в дыму, прервал колдовскую песню Радивед, гибкий черноволосый демон с ятаганом набросился на Верховного Волхва.
Тот выбросил вперед руку, сжимавшую жезл. Урод отлетел прочь. Подоспевший Всеслав обрушил на Маску сокрушительный удар секиры. Голова демона раскололась, как гнилой орех. Железко застряло среди плеч.
От служителей Храма не осталось и половины, даны стали одолевать. И распался магический круг волхвов. Упал, оглушенный, Верцин. Ритуал был прерван.
Горели ковры. Полыхало пролитое на мрамор жертвенное масло. Сверху падали обугленные трупики птиц, случайно залетевших под купол. Несколько стрел вонзилось в грудь Свентовита.
Инегельд не шел, он, казалось, летал над местом схватки, и если бы стоны, крики и лязг оружия вдруг заглушила бы музыка — можно было подумать, что он танцует с мечом в каждой руке. И рук у него не две, а целых восемь… Всюду, где пролегал его путь, корчились враги, кто без кисти, кто с перерубленным хребтом, у иного через все лицо багровела кровью рана. Много раз даны пытались разделаться с неуязвимым бойцом, но всякий раз их встречал веер клинков, несущих смерть и увечия.
Наконец, сквозь единственные не затворенные врата святилища в залу ворвались Ингвар, Ратич и еще человек тридцать.
Сеча сразу приняла иной оборот.
Меч в руке Ингвара, словно почувствовав кровь, повел руга за собой в самую гущу схватки. Никто не мог ему противостоять.
Сначала в руках подоспевших на выручку ругов заговорили луки, их стрелы пропели данам за упокой — христианам и смерть христианская — за веру, Бога и кесаря.
Зажатые с обеих сторон даны отчаянно сопротивлялись. Но их ряды быстро таяли усилиями Инегельда и побратимов. Вскоре из всего вражеского отряда осталось пять или шесть воинов, которые внешне мало походили на викингов.
— Вот и они! — шевельнулось подсознание Ингвара.
Игорь узнал противников. Да, не то, что узнал, просто ощутил всей кожей адскую сущность людей, скрывших свои лица под кошмарными Масками, будто бы вывернутыми наизнанку.
Но противники тоже не бездействовали. Окруженные, они двигались куда быстрее, чем в начале боя, не опасаясь поранить своих. Два демона кинулись на Ингвара, пытаясь насадить его на острие своих коротких копий. Один тут же упал, в каждой глазнице его торчало по стреле. Со вторым пришлось повозиться.
Оставшаяся пятерка атаковала параситов, вставших стеной меж ними и волхвами. Вид демонов был столь ужасен, а жрецы столь утомлены, что это стремление Масок принесло им успех.
Прорубив передние ряды служителей Храма, нырнув под последний, одно из чудовищ очутилось рядом с Любомудром и со всего размаха всадило ему в грудь меч.
Вальдс плеснул на гада кипящее масло. Параситы повалили врага на пол и принялись душить. Маска взревела, рванулась и раскидала их, да подбежавший Ингвар насадил его на клинок, и, не мешкая, отпихнул ногой.
Вражина рухнул на пол, где слились воедино пот, грязь и кровь.
Ингвар перескочил на него и кинулся на оставшихся уродов…
Меч Велеса, описав дугу, вспорол брюхо одному, рассек ляжку второму и перерубил кисть третьему, последнему из видимых оборотней. Секира Ратича довершила работу. И без того обезображенные враги повалились к ногам победителей.
Но черное дело было ими исполнено. И Любомудр упал на руки подхватившего его Инегельда.
— Это все, Инегельд! Я наконец совершу великое чудо… Люди! — прохрипел умирающий волхв. — Передаю свой жезл Иггволоду-Инегельду, сыну Ругивлада Новгородца, слуге буйного Велеса. Отныне он поведет вас… Отмсти за нас! Отмсти, Инегельд!
— Прощай, Брат! Ты свершил свое Чудо! — прошептал Вальдс.
— Верцин! Верцин! Помни о том, кто отворил Алатырь… — раздались похожие на бред слова Любомудра. — Где Ингвар! Подойди, мой мальчик! Прими сию книгу, наследник волхвов! Пусть вечным светильником будет она в наступающей Тьме.
Но не успел Игорь и коснуться теплого окровавленного древа, как старый волхв испустил дух.
— К оружию, братья! — то был Сигур, появившийся в дверях. За его спиной угадывались очертания белоснежного скакуна. — Они начали высадку. У подножия Холма кипит бой, город горит. Дан с Запада штурмует цитадель.
— Жив ли Лютобор?
Сигур не услышал, а скорее почувствовал этот немой вопрос:
— Князь приказал прорываться к берегу и постараться отбить у врага его корабли.
— А как же люди в крепости? — спросил Сев.
— Будем живы — мы их не бросим!
— Но здесь наши кумиры! Здесь наши Боги! Это земля пращуров наших! — возразил Всеслав. — Что скажешь, Инегельд? Слово за тобой!
Заметив в руке у молодого скальда жезл власти, Cигур склонился пред ним в низком поклоне.
Инегельд нисколько не смущенный таким почтительным обращением, словно властвовал всю жизнь, кивнул ему:
— Делай, что велел Лютобор. Волхвы останутся и продолжат ритуал, — брат князя еще раз поклонился и вышел.
— Ингвар, и ты, Сев — возвращайтесь на корабль Златоуса, не мешкайте — он ждет. Сберегите доверенную вам реликвию.
— Если ты и в самом деле жрец Велеса — посмотри на мое оружие, Инегельд! — сказал Ингвар.
— Ведаю и это… — просто ответил тот. — Тебе было сказано Им: «Я буду следить…»
— Тогда ты знаешь, мне надо уплатить должок! — Игорь погладил рукоять меча.
Наступило молчание. Наконец, новый Верховный Жрец молвил:
— Если бы я даже попытался тебя удержать — твое молодое сердце вряд ли послушалось бы голоса разума.
— Как раз наоборот! Мой разум говорит, что сегодня этот меч отпоет по Датчанину тризну! — возразил Игорь, и Ингвар согласился с ним на этот раз.
— Я тоже с тобой, Ингвар! — откликнулся Ратич.
— Инегельд, где Светлана? — почти прошептал Сев.
— Я найду ее, во что бы то ни стало! Уходи, Всеволод. Уводи людей. Спасайте книгу! Боги вещают мне, нам еще суждено встретиться. Я прошу! Я приказываю! — заключил Инегельд, затем он обернулся к волхвам.
Верцин сидел на ступенях у золотого жертвенника, поперек которого лежал Радивед, сжимая обеими руками широкий нож, торчавший у него чуть ниже груди.
Вальдс наблюдал за схваткой у кораблей сквозь узкую бойницу окна. Впрочем, его мучило совсем другое. Три горьких дня. Три проклятых дня. Еще недавно он корпел над дощечками в святилище Велеса, что под Стопенькамнем. Еще недавно вел ученый спор с Верцином о вечном противоборстве Черного с Белым владык. Ныне все изменилось.
— Мы не справимся втроем! Нам и пожар-то потушить не по силам! — тихо молвил Верцин.
— Надежда — лучшая помощница в несчастье! Пусть уходят… — ответил Инегельд. — Так всегда. Беспомощные в малом, сильные в великом. Мы можем двигать магией горы, но не в силах запалить словом лучину.
— Если тот юноша прав хотя бы наполовину, у него еще будет время до заката, а дальше — мрак, — отозвался Вальдс, бросив взгляд на трех воинов, скрепивших руки в клятве над окровавленным телом княжны.
— У Влады только ты, Сев, и остался… — донеслись обрывки фраз.
* * *
Ингвар, а за ним Ратич и еще два десятка последних озверевших от мести параситов ринулись вниз по склону, сметая на своем пути карабкавшихся вверх данов.
Те, проявляли редкое упорство, и стремились, во что бы то ни стало, достичь Храма, по самую крышу набитого золотом, как рассказывал им епископ.
Бой на берегу не стихал. То подоспел Сигур. Всадники появились столь неожиданно, что на какое-то время им удалось рассечь неприятеля и приостановить высадку. Лишенные возможности стрелять, без риска попасть по своим, викинги взялись за копья.
Но разве может тонкий ясень удержать белого коня-великана с выпученными глазами, такого же бешеного, как и его наездник. Это вам не кривоногий кочевник на низкорослой лошадке. Это сами скифы вернулись из царства теней, чтобы забрать с собой проклятого врага.
На одном из огромных кнорров с багряными бортами Ингвар уже издали заметил бесконечно ненавистную темную фигуру. На секунду его отвлек какой-то молодой рыжеусый парень, попытавшийся достать руга выпадом фрамеи. Тень ужасного меча сама вершила суд… Сталь не успела еще перерубить древко, как высохший, будто мумия, труп смелого дана, сжимая костлявой рукой бесполезное теперь оружие, упал под ноги Ингвару.
Где же он? Где этот Чернокнижник? А! Вот ты где!
То был действительно Флорентиец. Колдун яростно жестикулировал, отдавая приказы трем громадным детинам в тех же железных масках. И хотя на первый взгляд они казались весьма неуклюжими, в них угадывалась все та же звериная мощь. Первый держал в руке трезубец, которому позавидовал бы сам Черномор. Чем вооружен самый высокий? Кажется копье. У третьего в руке и вовсе непонятное.
Под Сигуром пал конь, увлекая за собой седока. Датская секира подрубила ему передние ноги. Ловко вывернувшись из-под хрипевшего скакуна, Сигур вскочил, чтобы тут же скрестить меч с новым противником.
Свентовит спрятал око меж облаков, словно не любил он отныне шумных битв, будто смотреть ему только на синие моря, да зеленые луга.
Продолжая кровавый путь вниз по склону, Ингвар видел, как справа и слева от места схватки к берегу приставали все новые и новые одномачтовые змееголовые лодьи. Из них прямо в воду спрыгивали рослые светловолосые воины, вооруженные секирами и длинными прямыми мечами.
Сеча закрутилась с новой силой.
Во славу Христа божьи рабы убивали людей. Люди платили им той же монетой.
Веремуд закусил щит. Напиравшие на него даны суеверно попятились. В верхней части щита под тонким слоем кожи были вшиты листья встань-травы. Отбросив его за ненадобностью, Веремуд выдернул из какого-то трупа второй меч. Враги снова бросились на него. Выплюнув в первого противника пережеванную листву, руг отделил от второго руку по самую шею. Зарычал, завертелся волчком, отбивая чужие удары и нанося свои. Железо смачно вошло в податливую плоть… Сам он не чувствовал боли и не замечал он сотни мелких порезов, превративших рубаху в лохмотья, а мускулистое тело в сплошную рану.
Он жил боем, дышал боем, он любил его и ненавидел одновременно, как лучшего друга, ставшего предателем. Веремуд знал, эта схватка для него последняя. Он видел, как медленно, но верно смыкается кольцо копьеносцев. Уже повержены последние воины Свентовита, и белая кожа их коней краснее заходящего солнца.
Но воин-зверь рожден убивать, а не думать о собственном спасении. Закравшись в сердце, робкая надежда на чудо обезоруживает с самого начала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Штурмовать цитадель, где засел Руальд, не всю жизнь пробывший ключником, даны не решились. Не стали они и удерживать проход, а направились вверх по склону Холма и, убивая на своем пути растерявшихся параситов, почти ворвались в святилище.
— Инегельд! Мы здесь! — воскликнула Светлана, вбегая в залу.
Одуревшая от дыма Василиса покорно следовала за ней, держась за руку новой подруги. Княжна в изнеможении опустилась на разноцветный мраморный пол Храма. Упала и Светлана. Вместе с ними внутрь святилища проникли женщины с подростками, которые не успели спрятаться за стенами детинца. Загремели медные врата…
Следом, едва сдерживая натиск каких-то уродов в блестящих масках, отступали служители Свентовита. Каждый дан держал в руке зажженный факел.
Бой шел и вокруг святилища. Жрецы сражались с яростью обреченных. Силы были, впрочем, равны, потому что к вратам вскарабкалось не больше сотни врагов.
Но одно дело — оттачивать мастерство в гимнасиях, зная, что смерть тебе не грозит, совсем другое — жить, закаляя тело в ежедневных кровопролитных схватках.
Среди параситов свирепствовали неуязвимые демоны Флорентийца.
Даны надеялись и пограбить — первым больше достается, был у них и приказ герцога Альденбургского — прервать языческие ритуалы, уничтожив волхвов. Факела полетели в разные стороны. Огонь быстро домчался до крыши по длинным пурпурным занавесям, которые окружали богов столп…
Кипела ярая сеча. Смяв параситов, Маска добралась до княжны, и затихла Василиса, пала с перерезанным горлом. По мрамору расползалось бардовое пятно.
Мечи Инегельда образовали непроходимый щит на пути врага. Светлана всадила стилет в спину коренастой Маски. Демон обернулся, занося руку для ответного удара.
Изогнутый клинок скальда отсек ему кисть. Второй клинок выпустил наружу вчерашний ужин.
Охваченный пламенем меж сражающихся шел слепой волхв, выставив вперед руки. Арбалетная стрела вошла ему под сердце, опрокинув на спину.
У золотого жертвенника пред обнажившимся кумиром Ругевита Инегельд увидел Любомудра, он шептал заклятия. Повинуясь магии, медные двери Храма захлопывались одна за другой. Вальдс, Верцин и Радивед с закрытыми глазами стояли на коленях вокруг изваяния Мерцаны, взявшись за руки. Они будто бы не обращали внимания на происходившее вокруг. Жрецы Младшего Круга делали все, чтобы оградить волхвов от случайных ударов.
Но когда закашлявшись в дыму, прервал колдовскую песню Радивед, гибкий черноволосый демон с ятаганом набросился на Верховного Волхва.
Тот выбросил вперед руку, сжимавшую жезл. Урод отлетел прочь. Подоспевший Всеслав обрушил на Маску сокрушительный удар секиры. Голова демона раскололась, как гнилой орех. Железко застряло среди плеч.
От служителей Храма не осталось и половины, даны стали одолевать. И распался магический круг волхвов. Упал, оглушенный, Верцин. Ритуал был прерван.
Горели ковры. Полыхало пролитое на мрамор жертвенное масло. Сверху падали обугленные трупики птиц, случайно залетевших под купол. Несколько стрел вонзилось в грудь Свентовита.
Инегельд не шел, он, казалось, летал над местом схватки, и если бы стоны, крики и лязг оружия вдруг заглушила бы музыка — можно было подумать, что он танцует с мечом в каждой руке. И рук у него не две, а целых восемь… Всюду, где пролегал его путь, корчились враги, кто без кисти, кто с перерубленным хребтом, у иного через все лицо багровела кровью рана. Много раз даны пытались разделаться с неуязвимым бойцом, но всякий раз их встречал веер клинков, несущих смерть и увечия.
Наконец, сквозь единственные не затворенные врата святилища в залу ворвались Ингвар, Ратич и еще человек тридцать.
Сеча сразу приняла иной оборот.
Меч в руке Ингвара, словно почувствовав кровь, повел руга за собой в самую гущу схватки. Никто не мог ему противостоять.
Сначала в руках подоспевших на выручку ругов заговорили луки, их стрелы пропели данам за упокой — христианам и смерть христианская — за веру, Бога и кесаря.
Зажатые с обеих сторон даны отчаянно сопротивлялись. Но их ряды быстро таяли усилиями Инегельда и побратимов. Вскоре из всего вражеского отряда осталось пять или шесть воинов, которые внешне мало походили на викингов.
— Вот и они! — шевельнулось подсознание Ингвара.
Игорь узнал противников. Да, не то, что узнал, просто ощутил всей кожей адскую сущность людей, скрывших свои лица под кошмарными Масками, будто бы вывернутыми наизнанку.
Но противники тоже не бездействовали. Окруженные, они двигались куда быстрее, чем в начале боя, не опасаясь поранить своих. Два демона кинулись на Ингвара, пытаясь насадить его на острие своих коротких копий. Один тут же упал, в каждой глазнице его торчало по стреле. Со вторым пришлось повозиться.
Оставшаяся пятерка атаковала параситов, вставших стеной меж ними и волхвами. Вид демонов был столь ужасен, а жрецы столь утомлены, что это стремление Масок принесло им успех.
Прорубив передние ряды служителей Храма, нырнув под последний, одно из чудовищ очутилось рядом с Любомудром и со всего размаха всадило ему в грудь меч.
Вальдс плеснул на гада кипящее масло. Параситы повалили врага на пол и принялись душить. Маска взревела, рванулась и раскидала их, да подбежавший Ингвар насадил его на клинок, и, не мешкая, отпихнул ногой.
Вражина рухнул на пол, где слились воедино пот, грязь и кровь.
Ингвар перескочил на него и кинулся на оставшихся уродов…
Меч Велеса, описав дугу, вспорол брюхо одному, рассек ляжку второму и перерубил кисть третьему, последнему из видимых оборотней. Секира Ратича довершила работу. И без того обезображенные враги повалились к ногам победителей.
Но черное дело было ими исполнено. И Любомудр упал на руки подхватившего его Инегельда.
— Это все, Инегельд! Я наконец совершу великое чудо… Люди! — прохрипел умирающий волхв. — Передаю свой жезл Иггволоду-Инегельду, сыну Ругивлада Новгородца, слуге буйного Велеса. Отныне он поведет вас… Отмсти за нас! Отмсти, Инегельд!
— Прощай, Брат! Ты свершил свое Чудо! — прошептал Вальдс.
— Верцин! Верцин! Помни о том, кто отворил Алатырь… — раздались похожие на бред слова Любомудра. — Где Ингвар! Подойди, мой мальчик! Прими сию книгу, наследник волхвов! Пусть вечным светильником будет она в наступающей Тьме.
Но не успел Игорь и коснуться теплого окровавленного древа, как старый волхв испустил дух.
— К оружию, братья! — то был Сигур, появившийся в дверях. За его спиной угадывались очертания белоснежного скакуна. — Они начали высадку. У подножия Холма кипит бой, город горит. Дан с Запада штурмует цитадель.
— Жив ли Лютобор?
Сигур не услышал, а скорее почувствовал этот немой вопрос:
— Князь приказал прорываться к берегу и постараться отбить у врага его корабли.
— А как же люди в крепости? — спросил Сев.
— Будем живы — мы их не бросим!
— Но здесь наши кумиры! Здесь наши Боги! Это земля пращуров наших! — возразил Всеслав. — Что скажешь, Инегельд? Слово за тобой!
Заметив в руке у молодого скальда жезл власти, Cигур склонился пред ним в низком поклоне.
Инегельд нисколько не смущенный таким почтительным обращением, словно властвовал всю жизнь, кивнул ему:
— Делай, что велел Лютобор. Волхвы останутся и продолжат ритуал, — брат князя еще раз поклонился и вышел.
— Ингвар, и ты, Сев — возвращайтесь на корабль Златоуса, не мешкайте — он ждет. Сберегите доверенную вам реликвию.
— Если ты и в самом деле жрец Велеса — посмотри на мое оружие, Инегельд! — сказал Ингвар.
— Ведаю и это… — просто ответил тот. — Тебе было сказано Им: «Я буду следить…»
— Тогда ты знаешь, мне надо уплатить должок! — Игорь погладил рукоять меча.
Наступило молчание. Наконец, новый Верховный Жрец молвил:
— Если бы я даже попытался тебя удержать — твое молодое сердце вряд ли послушалось бы голоса разума.
— Как раз наоборот! Мой разум говорит, что сегодня этот меч отпоет по Датчанину тризну! — возразил Игорь, и Ингвар согласился с ним на этот раз.
— Я тоже с тобой, Ингвар! — откликнулся Ратич.
— Инегельд, где Светлана? — почти прошептал Сев.
— Я найду ее, во что бы то ни стало! Уходи, Всеволод. Уводи людей. Спасайте книгу! Боги вещают мне, нам еще суждено встретиться. Я прошу! Я приказываю! — заключил Инегельд, затем он обернулся к волхвам.
Верцин сидел на ступенях у золотого жертвенника, поперек которого лежал Радивед, сжимая обеими руками широкий нож, торчавший у него чуть ниже груди.
Вальдс наблюдал за схваткой у кораблей сквозь узкую бойницу окна. Впрочем, его мучило совсем другое. Три горьких дня. Три проклятых дня. Еще недавно он корпел над дощечками в святилище Велеса, что под Стопенькамнем. Еще недавно вел ученый спор с Верцином о вечном противоборстве Черного с Белым владык. Ныне все изменилось.
— Мы не справимся втроем! Нам и пожар-то потушить не по силам! — тихо молвил Верцин.
— Надежда — лучшая помощница в несчастье! Пусть уходят… — ответил Инегельд. — Так всегда. Беспомощные в малом, сильные в великом. Мы можем двигать магией горы, но не в силах запалить словом лучину.
— Если тот юноша прав хотя бы наполовину, у него еще будет время до заката, а дальше — мрак, — отозвался Вальдс, бросив взгляд на трех воинов, скрепивших руки в клятве над окровавленным телом княжны.
— У Влады только ты, Сев, и остался… — донеслись обрывки фраз.
* * *
Ингвар, а за ним Ратич и еще два десятка последних озверевших от мести параситов ринулись вниз по склону, сметая на своем пути карабкавшихся вверх данов.
Те, проявляли редкое упорство, и стремились, во что бы то ни стало, достичь Храма, по самую крышу набитого золотом, как рассказывал им епископ.
Бой на берегу не стихал. То подоспел Сигур. Всадники появились столь неожиданно, что на какое-то время им удалось рассечь неприятеля и приостановить высадку. Лишенные возможности стрелять, без риска попасть по своим, викинги взялись за копья.
Но разве может тонкий ясень удержать белого коня-великана с выпученными глазами, такого же бешеного, как и его наездник. Это вам не кривоногий кочевник на низкорослой лошадке. Это сами скифы вернулись из царства теней, чтобы забрать с собой проклятого врага.
На одном из огромных кнорров с багряными бортами Ингвар уже издали заметил бесконечно ненавистную темную фигуру. На секунду его отвлек какой-то молодой рыжеусый парень, попытавшийся достать руга выпадом фрамеи. Тень ужасного меча сама вершила суд… Сталь не успела еще перерубить древко, как высохший, будто мумия, труп смелого дана, сжимая костлявой рукой бесполезное теперь оружие, упал под ноги Ингвару.
Где же он? Где этот Чернокнижник? А! Вот ты где!
То был действительно Флорентиец. Колдун яростно жестикулировал, отдавая приказы трем громадным детинам в тех же железных масках. И хотя на первый взгляд они казались весьма неуклюжими, в них угадывалась все та же звериная мощь. Первый держал в руке трезубец, которому позавидовал бы сам Черномор. Чем вооружен самый высокий? Кажется копье. У третьего в руке и вовсе непонятное.
Под Сигуром пал конь, увлекая за собой седока. Датская секира подрубила ему передние ноги. Ловко вывернувшись из-под хрипевшего скакуна, Сигур вскочил, чтобы тут же скрестить меч с новым противником.
Свентовит спрятал око меж облаков, словно не любил он отныне шумных битв, будто смотреть ему только на синие моря, да зеленые луга.
Продолжая кровавый путь вниз по склону, Ингвар видел, как справа и слева от места схватки к берегу приставали все новые и новые одномачтовые змееголовые лодьи. Из них прямо в воду спрыгивали рослые светловолосые воины, вооруженные секирами и длинными прямыми мечами.
Сеча закрутилась с новой силой.
Во славу Христа божьи рабы убивали людей. Люди платили им той же монетой.
Веремуд закусил щит. Напиравшие на него даны суеверно попятились. В верхней части щита под тонким слоем кожи были вшиты листья встань-травы. Отбросив его за ненадобностью, Веремуд выдернул из какого-то трупа второй меч. Враги снова бросились на него. Выплюнув в первого противника пережеванную листву, руг отделил от второго руку по самую шею. Зарычал, завертелся волчком, отбивая чужие удары и нанося свои. Железо смачно вошло в податливую плоть… Сам он не чувствовал боли и не замечал он сотни мелких порезов, превративших рубаху в лохмотья, а мускулистое тело в сплошную рану.
Он жил боем, дышал боем, он любил его и ненавидел одновременно, как лучшего друга, ставшего предателем. Веремуд знал, эта схватка для него последняя. Он видел, как медленно, но верно смыкается кольцо копьеносцев. Уже повержены последние воины Свентовита, и белая кожа их коней краснее заходящего солнца.
Но воин-зверь рожден убивать, а не думать о собственном спасении. Закравшись в сердце, робкая надежда на чудо обезоруживает с самого начала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46