Тарен, измученный событиями этой ночи, тут же погрузился в смутный тревожный сон. Перед ним проплывали видения Рогатого Короля, его воинов, он слышал крики из горящих корзин.
Вдруг сон ушёл от него. Тарен сел. Горюя о потере Гвидиона, он начисто забыл о той главной цели, ради которой пришёл сюда. Он позабыл о Хен Вен! Ради её спасения Гвидион хотел предупредить и собрать Сыновей Доны. Голова у Тарена тяжелела и кружилась. Его друг, без сомнения, мёртв. Значит, он, Тарен, должен вместо него идти в Каер Датил. Но что тогда будет с Хен Вен? Всё так запуталось! Теперь он уже тосковал по безмятежной жизни в Каер Даллбен, готов был даже полоть огородные грядки или ковать бесконечные подковы. Тарен беспокойно вертелся с боку на бок, не находя ответа ни на один вопрос. Наконец усталость взяла своё, и он уснул, погрузившись в ночные кошмары.
Глава десятая
МЕЧ ДИРНВИН
Тарен открыл глаза. День был в разгаре. Оголодавший Гурджи обнюхивал седельную сумку. Тарен быстро поднялся, отделил от припасов большую часть. Остальное он припрятал, не зная, сколько им придётся блуждать и скрываться в лесу без пищи. Этой беспокойной ночью он принял решение, о котором пока не хотел говорить никому. Но он был уверен, что оно правильное. Сейчас надо было набраться сил, и Тарен сосредоточился на скудном завтраке.
Гурджи сидел, скрестив ноги, и жадно поглощал еду с такими ужимками, причмокиванием и громким чавканьем, что казалось, голодал целую вечность. Ффлевддур тоже глотал свою долю торопливо и не пережёвывая. Верно, тоже изголодался, бедняга. Эйлонви больше интересовал меч, который она вынесла из могильника. Он лежал у неё на коленях, и девушка, прикусив кончик языка от усердия, внимательно изучала усыпанные каменьями ножны.
Когда Тарен подошёл к ней, она вдруг быстро спрятала меч за спину.
— Ты ведёшь себя так, — засмеялся Тарен, — будто я хочу украсть его у тебя.
Он присел рядом и тоже стал разглядывать это древнее оружие. Хотя драгоценные камни, украшавшие рукоять, сверкали по-прежнему, ножны потемнели, были расплющены, а рукоять почти почернела от времени. И всё же от меча веяло какой-то древней силой. Тарену ужасно хотелось заполучить его.
— Послушай, — сказал он, — позволь мне глянуть на клинок.
— Я не осмеливаюсь вынуть его из ножен, — прошептала, к великому удивлению Тарена, Эйлонви.
Лицо её вдруг стало торжественным и одновременно каким-тр робким.
— На ножнах начертаны символы силы, — пояснила Эйлонви. — Я видела эти знаки раньше на некоторых вещах Ачрен. Они всегда означают что-то запретное и опасное. Конечно, все вещи Ачрен опасны, но некоторые запретны и опасны больше, чем другие.
Она помолчала и продолжала, нахмурившись:
— Видишь, здесь есть и другая надпись, но это древние письмена. — Она своенравно топнула ножкой. — О, почему я не успела постичь всё, что знает Ачрен? Я могу разобрать эти древние письмена, но не до конца понимаю, что они значат. Это так раздражает меня! Будто прервали зевок и ты никак не можешь дозевать.
Как раз в этот момент к ним подошёл Ффлевддур и тоже стал разглядывать странное оружие.
— Это из могильника, да? — Бард покачал своей лохматой желтоволосой головой и присвистнул, — Предлагаю отделаться от него поскорее. Никогда не доверяйте вещам, найденным в могильниках. Дурное это дело — возиться с ними. Вы же не знаете, в чьих руках они побывали и какую службу служили.
— Если это волшебный меч, — начал Тарен, всё более возбуждаясь таинственностью попавшего в их руки оружия, — то не стоит ли, наоборот, оставить его у себя?…
— О, помолчи! — вскричала Эйлонви. — Я не могу услышать свои мысли. И вообще, с чего это вы оба обсуждаете, что делать с мечом? Он, в конце концов, не ваш, а мой. Я нашла его, вынесла, я почти застряла из-за него в грязном тоннеле.
— Считается, что барды понимают такие вещи, — сказал Тарен.
— Естественно, — сказал Ффлевддур, уверенно улыбаясь и почти уткнувшись острым своим носом в ножны. — Все надписи обычно похожи одна на другую. Такие выводят чаще всего на ножнах, а не на клинках. Пишут всегда почти одно и то же. Вроде «Опасайся моего гнева». Ничего не значащие слова…
В этот момент раздался резкий звон. Ффлевддур удивлённо заморгал. Одна из струн его арфы лопнула.
— Извините меня, — сказал он и пошёл осмотреть свой инструмент.
— Ничего подобного здесь не написано! — воскликнула Эйлонви. — Я могу прочесть кое-что. Видишь, надпись начинается около рукояти и идёт, обвиваясь, как плющ, по всей длине ножен. Он не умеет их читать. В начале здесь написано «Дирнвин». Я не знаю, что это — имя меча или короля. О да, это название меча! Вот опять понятно:
ВЫТАСКИВАЙ ДИРНВИН ТОЛЬКО ТОТ, КТО КОРОЛЕВСКОЙ КРОВИ, ЧТОБЫ ПРАВИТЬ, БОРОТЬСЯ…
— Что-то в этом роде, — продолжала Эйлонви. — Надпись еле видна, не могу различить. Буквы стёрлись… Нет, это странно. Они не стёрлись, их соскребли! Они, должно быть, глубоко были врезаны в сталь, потому что след всё равно остался. Но я могу прочесть сохранившееся… Ой, это слово выглядит так, будто оно умерло, — забормотала она что-то непонятное. — Не очень-то весело… — Она содрогнулась.
— Позволь мне вынуть его из ножен, — опять стал настаивать Тарен. — Ведь должно быть что-то написано на клинке.
— Нет, — отрезала Эйлонви, — я же сказала тебе, что на нём есть запретный знак силы, так же как и на колдовских вещах Ачрен.
— Но Ачрен больше не может повелевать тобой.
— Это не Ачрен, — ответила Эйлонви. — Я только сказала, что у неё были вещи с таким же знаком. А это более сильные чары, чем те, что могла сотворить она. Я в этом уверена. И не осмелюсь вытащить его. Тебе тоже не собираюсь позволять этого. Тем более что там сказано: «кто королевской крови», и вовсе не упоминается Помощник Сторожа Свиньи. Ни словечком.
— Откуда ты знаешь, что во мне нет королевской крови? — сердито спросил Тарен. — Я же не был рождён Помощником Сторожа Свиньи! Насколько мне известно, мой отец должен был быть королём. Так всегда случается в историях, описанных в «Книге Трёх».
— Никогда не слышала о «Книге Трёх», — сказала Эйлонви. — Но, во-первых, я не думаю, что в надписи подразумевается именно король или королевская кровь. В Древних Письменах это значит нечто другое. Как бы тебе объяснить? Ну, не просто королевский титул или королевские родичи. Их любой может иметь. Это означает… о, не могу, не умею! Это нечто особенное. И мне кажется, если бы это было у тебя, ты бы знал наверняка. Этого нельзя хотеть, знать или не знать. Оно существует само по себе, или же нет.
— Конечно, — сказал Тарен, обиженный и обозлённый путаными объяснениями девушки, — ты точно знаешь, что у меня этого нет и быть не может!
— Я не хотела тебя обидеть, — быстро сказала Эйлонви. — Я уверена, что ты, Помощник Сторожа Свиньи, замечательный. Я даже думаю, что ты самый приятный человек из всех, кого я встречала в жизни. Именно поэтому мне запрещено давать тебе меч, и всё тут.
— Тогда что ты с ним станешь делать?
— Хранить его, естественно. Я не собираюсь кидать его в колодец.
Тарен фыркнул.
— Ну и картинка — малышка висит на мече! Кто кого несёт?
— Я не малышка, — обиделась Эйлонви. — В давние времена девушки бились бок о бок с мужчинами. Их так и называли — Девы Меча.
— Сейчас не давние времена, — сказал Тарен. — В нынешнее время девочки играют не с мечами, а с куклами.
Эйлонви с кулаками кинулась на Тарена. Но тут между ними ввернулся Ффлевддур Пламенный.
— Ну-ка, — прикрикнул бард, — прекратите перебранку! Не время сейчас.
Большим ключом он спокойно прокрутил деревянный колок, натягивая потуже только что прилаженную к арфе струну.
Эйлонви, не остывшая от спора с Тареном, выплеснула своё раздражение на Ффлевддура:
— А надпись на мече вовсе не то обозначала. В ней ни слова не было о каком-то гневе. Хороший же ты бард, если не умеешь прочесть даже надпись на волшебном мече!
— Видишь ли, — замялся Ффлевддур, — на самом деле я не совсем бард.
— Не знала, что бывают невсамделишные барды! — подняла брови Эйлонви.
— Да, как видишь, — вздохнул Ффлевддур. — Перед тобой не бард, а король.
— Король? — опешил Тарен. — О сир… — Он стремительно преклонил перед Пламенным колено.
— Только не это, — вытянул обе ладони Ффлевддур. — Не надо. Я хотел бы всё забыть.
Тарен и Эйлонви ничего не могли понять и растерянно умолкли.
— Где же ваше королевство? — спросила наконец Эйлонви.
— В нескольких днях пути на восток от Каер Датил, — сказал Ффлевддур. — Это было обширное владение…
Снова раздался звук лопнувшей струны.
— Что за напасть? — воскликнул бард. — Ещё две струны оборвались. Так и знал. Да, о чём я?… Вообще-то королевство моё незначительное, маленькое. К тому же унылое и мрачное. Поэтому я и отказался от него. Я всегда любил петь и сочинять песни и бродить по свету. Этим я и решил заняться, перестав быть всамделишным, как говорит Эйлонви, королём.
— Мне казалось, чтобы стать бардом, надо учиться, — сказала Эйлонви. — Не может человек просто решить, и всё. У него ничего не получится.
— Да, в том-то и дело, — сказал бывший король, — Я учился, даже сдавал экзамены…
Блямс! — оборвалась с высоким звоном самая тонкая струна в верхнем углу арфы. Она свернулась, словно бобовый усик и мелко задрожала.
— Да, сдавал экзамены, но делал всё плохо, если быть честным. И совет бардов не принял меня. Слишком много они требовали от меня. И целые тома поэтических сочинений, и песни, и музыку, вычисление годовых колец, и историю, и алфавит разных народов, и тайные знаки. Нормальный человек просто не в состоянии удержать всё это в голове. Тем более, если она у него одна-единственная. Он вздохнул и продолжал:
— Я не жалуюсь. Старцы совета были добры ко мне. Сам король бардов подарил мне свою арфу. Он сказал, что это древнейший инструмент. Я всё пытаюсь понять, оказал ли он мне благосклонность или подшутил. Это очень милая арфа, но струны без конца рвутся. Я давно бы выбросил это старьё, если бы не изумительно красивый тон звучания. Мне никогда не найти такой мелодичной арфы. Вот только струны…
— Да, они слишком часто рвутся, — согласилась Эйлонви.
— Именно, — вздохнул Ффлевддур. — И, удивительное дело, происходит это именно в тот момент, когда… ладно, оставим это. Моё воображение иногда заносит меня не туда. Я люблю всё переиначивать, переворачивать. Моя поэтическая натура не даёт мне покою.
— Если ты прекратишь фантазировать, — сказала Эйлонви, — может быть, и струны рваться перестанут.
— Да, наверно, — покачал головой бард. — Я пробовал, но это трудно. Королевская привычка своевольничать. Иногда мне кажется, что я больше времени трачу на струны, чем на саму музыку.
— Куда ты направлялся, когда Ачрен схватила тебя? — спросил Тарен.
— Никуда особенно, — сказал Ффлевддур. — Просто бродил по свету. Это же замечательно! Никуда не спешишь, никуда не стремишься. Идёшь, куда глаза глядят, не ведая, в каком месте окажешься. К сожалению, местом этим оказалась темница Ачрен. Её не интересовала моя игра. У этой женщины просто нет вкуса к музыке, — добавил он возмущённо.
— Сир, — почтительно сказал Тарен, — осмелюсь просить у вас благодеяния.
— Благодеяния? О, я давно не оказывал никому благодеяний. С восторгом исполню твою просьбу! — воскликнул Ффлевддур. — С тех пор как я оставил трон, ни один человек не обращался ко мне с нижайшей просьбой. Говори.
Ффлевддур Пламенный и Эйлонви уселись на траву, и Тарен рассказал королю-барду о своих поисках Хен Вен, о том, что поведал ему Гвидион о Рогатом Короле и его вассалах.
Гурджи, покончив с едой, забрался на взгорок, уселся на корточки и внимательно прислушивался к разговору.
— Я не сомневаюсь, — продолжал Тарен, — что Сыновья Доны ведают всё о Рогатом Короле, о его намерениях. Если его не упредить, он вместе с Аровном задушит Прайден, схватит нас за горло. А я видел, что это значит.
Тарен почувствовал неловкость из-за того, что говорил как великий военачальник, вершащий судьбы страны. Но король-бард смотрел на него так серьёзно и так уважительно слушал, что речь юноши снова полилась свободно. Он чувствовал, что говорит как бы за Гвидиона, которого сейчас заменяет.
— Я понял твой план, — помолчав, сказал Ффлевддур, — ты намерен продолжить поиски своей свиньи. А меня просишь уведомить и предупредить воинов Доны. Превосходно! Я отправлюсь немедленной А если воины Рогатого Короля попытаются захватить меня, — бард рубанул и пронзил рукой воздух, — они узнают, что такое сила и мужество Пламенного!
Тарен покачал головой:
— Нет, в Каер Датил я поеду сам. Прости, я не сомневаюсь в твоей доблести, — он поклонился королю-барду, — но опасность слишком велика. Я не имею права заставить кого-то искать её вместо себя.
— А когда же ты станешь искать свинью? — спросил Ффлевддур.
— Это уже касается только меня, — жёстко сказал Тарен. — Придётся отложить поиски. Я примусь за это, если вернусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Вдруг сон ушёл от него. Тарен сел. Горюя о потере Гвидиона, он начисто забыл о той главной цели, ради которой пришёл сюда. Он позабыл о Хен Вен! Ради её спасения Гвидион хотел предупредить и собрать Сыновей Доны. Голова у Тарена тяжелела и кружилась. Его друг, без сомнения, мёртв. Значит, он, Тарен, должен вместо него идти в Каер Датил. Но что тогда будет с Хен Вен? Всё так запуталось! Теперь он уже тосковал по безмятежной жизни в Каер Даллбен, готов был даже полоть огородные грядки или ковать бесконечные подковы. Тарен беспокойно вертелся с боку на бок, не находя ответа ни на один вопрос. Наконец усталость взяла своё, и он уснул, погрузившись в ночные кошмары.
Глава десятая
МЕЧ ДИРНВИН
Тарен открыл глаза. День был в разгаре. Оголодавший Гурджи обнюхивал седельную сумку. Тарен быстро поднялся, отделил от припасов большую часть. Остальное он припрятал, не зная, сколько им придётся блуждать и скрываться в лесу без пищи. Этой беспокойной ночью он принял решение, о котором пока не хотел говорить никому. Но он был уверен, что оно правильное. Сейчас надо было набраться сил, и Тарен сосредоточился на скудном завтраке.
Гурджи сидел, скрестив ноги, и жадно поглощал еду с такими ужимками, причмокиванием и громким чавканьем, что казалось, голодал целую вечность. Ффлевддур тоже глотал свою долю торопливо и не пережёвывая. Верно, тоже изголодался, бедняга. Эйлонви больше интересовал меч, который она вынесла из могильника. Он лежал у неё на коленях, и девушка, прикусив кончик языка от усердия, внимательно изучала усыпанные каменьями ножны.
Когда Тарен подошёл к ней, она вдруг быстро спрятала меч за спину.
— Ты ведёшь себя так, — засмеялся Тарен, — будто я хочу украсть его у тебя.
Он присел рядом и тоже стал разглядывать это древнее оружие. Хотя драгоценные камни, украшавшие рукоять, сверкали по-прежнему, ножны потемнели, были расплющены, а рукоять почти почернела от времени. И всё же от меча веяло какой-то древней силой. Тарену ужасно хотелось заполучить его.
— Послушай, — сказал он, — позволь мне глянуть на клинок.
— Я не осмеливаюсь вынуть его из ножен, — прошептала, к великому удивлению Тарена, Эйлонви.
Лицо её вдруг стало торжественным и одновременно каким-тр робким.
— На ножнах начертаны символы силы, — пояснила Эйлонви. — Я видела эти знаки раньше на некоторых вещах Ачрен. Они всегда означают что-то запретное и опасное. Конечно, все вещи Ачрен опасны, но некоторые запретны и опасны больше, чем другие.
Она помолчала и продолжала, нахмурившись:
— Видишь, здесь есть и другая надпись, но это древние письмена. — Она своенравно топнула ножкой. — О, почему я не успела постичь всё, что знает Ачрен? Я могу разобрать эти древние письмена, но не до конца понимаю, что они значат. Это так раздражает меня! Будто прервали зевок и ты никак не можешь дозевать.
Как раз в этот момент к ним подошёл Ффлевддур и тоже стал разглядывать странное оружие.
— Это из могильника, да? — Бард покачал своей лохматой желтоволосой головой и присвистнул, — Предлагаю отделаться от него поскорее. Никогда не доверяйте вещам, найденным в могильниках. Дурное это дело — возиться с ними. Вы же не знаете, в чьих руках они побывали и какую службу служили.
— Если это волшебный меч, — начал Тарен, всё более возбуждаясь таинственностью попавшего в их руки оружия, — то не стоит ли, наоборот, оставить его у себя?…
— О, помолчи! — вскричала Эйлонви. — Я не могу услышать свои мысли. И вообще, с чего это вы оба обсуждаете, что делать с мечом? Он, в конце концов, не ваш, а мой. Я нашла его, вынесла, я почти застряла из-за него в грязном тоннеле.
— Считается, что барды понимают такие вещи, — сказал Тарен.
— Естественно, — сказал Ффлевддур, уверенно улыбаясь и почти уткнувшись острым своим носом в ножны. — Все надписи обычно похожи одна на другую. Такие выводят чаще всего на ножнах, а не на клинках. Пишут всегда почти одно и то же. Вроде «Опасайся моего гнева». Ничего не значащие слова…
В этот момент раздался резкий звон. Ффлевддур удивлённо заморгал. Одна из струн его арфы лопнула.
— Извините меня, — сказал он и пошёл осмотреть свой инструмент.
— Ничего подобного здесь не написано! — воскликнула Эйлонви. — Я могу прочесть кое-что. Видишь, надпись начинается около рукояти и идёт, обвиваясь, как плющ, по всей длине ножен. Он не умеет их читать. В начале здесь написано «Дирнвин». Я не знаю, что это — имя меча или короля. О да, это название меча! Вот опять понятно:
ВЫТАСКИВАЙ ДИРНВИН ТОЛЬКО ТОТ, КТО КОРОЛЕВСКОЙ КРОВИ, ЧТОБЫ ПРАВИТЬ, БОРОТЬСЯ…
— Что-то в этом роде, — продолжала Эйлонви. — Надпись еле видна, не могу различить. Буквы стёрлись… Нет, это странно. Они не стёрлись, их соскребли! Они, должно быть, глубоко были врезаны в сталь, потому что след всё равно остался. Но я могу прочесть сохранившееся… Ой, это слово выглядит так, будто оно умерло, — забормотала она что-то непонятное. — Не очень-то весело… — Она содрогнулась.
— Позволь мне вынуть его из ножен, — опять стал настаивать Тарен. — Ведь должно быть что-то написано на клинке.
— Нет, — отрезала Эйлонви, — я же сказала тебе, что на нём есть запретный знак силы, так же как и на колдовских вещах Ачрен.
— Но Ачрен больше не может повелевать тобой.
— Это не Ачрен, — ответила Эйлонви. — Я только сказала, что у неё были вещи с таким же знаком. А это более сильные чары, чем те, что могла сотворить она. Я в этом уверена. И не осмелюсь вытащить его. Тебе тоже не собираюсь позволять этого. Тем более что там сказано: «кто королевской крови», и вовсе не упоминается Помощник Сторожа Свиньи. Ни словечком.
— Откуда ты знаешь, что во мне нет королевской крови? — сердито спросил Тарен. — Я же не был рождён Помощником Сторожа Свиньи! Насколько мне известно, мой отец должен был быть королём. Так всегда случается в историях, описанных в «Книге Трёх».
— Никогда не слышала о «Книге Трёх», — сказала Эйлонви. — Но, во-первых, я не думаю, что в надписи подразумевается именно король или королевская кровь. В Древних Письменах это значит нечто другое. Как бы тебе объяснить? Ну, не просто королевский титул или королевские родичи. Их любой может иметь. Это означает… о, не могу, не умею! Это нечто особенное. И мне кажется, если бы это было у тебя, ты бы знал наверняка. Этого нельзя хотеть, знать или не знать. Оно существует само по себе, или же нет.
— Конечно, — сказал Тарен, обиженный и обозлённый путаными объяснениями девушки, — ты точно знаешь, что у меня этого нет и быть не может!
— Я не хотела тебя обидеть, — быстро сказала Эйлонви. — Я уверена, что ты, Помощник Сторожа Свиньи, замечательный. Я даже думаю, что ты самый приятный человек из всех, кого я встречала в жизни. Именно поэтому мне запрещено давать тебе меч, и всё тут.
— Тогда что ты с ним станешь делать?
— Хранить его, естественно. Я не собираюсь кидать его в колодец.
Тарен фыркнул.
— Ну и картинка — малышка висит на мече! Кто кого несёт?
— Я не малышка, — обиделась Эйлонви. — В давние времена девушки бились бок о бок с мужчинами. Их так и называли — Девы Меча.
— Сейчас не давние времена, — сказал Тарен. — В нынешнее время девочки играют не с мечами, а с куклами.
Эйлонви с кулаками кинулась на Тарена. Но тут между ними ввернулся Ффлевддур Пламенный.
— Ну-ка, — прикрикнул бард, — прекратите перебранку! Не время сейчас.
Большим ключом он спокойно прокрутил деревянный колок, натягивая потуже только что прилаженную к арфе струну.
Эйлонви, не остывшая от спора с Тареном, выплеснула своё раздражение на Ффлевддура:
— А надпись на мече вовсе не то обозначала. В ней ни слова не было о каком-то гневе. Хороший же ты бард, если не умеешь прочесть даже надпись на волшебном мече!
— Видишь ли, — замялся Ффлевддур, — на самом деле я не совсем бард.
— Не знала, что бывают невсамделишные барды! — подняла брови Эйлонви.
— Да, как видишь, — вздохнул Ффлевддур. — Перед тобой не бард, а король.
— Король? — опешил Тарен. — О сир… — Он стремительно преклонил перед Пламенным колено.
— Только не это, — вытянул обе ладони Ффлевддур. — Не надо. Я хотел бы всё забыть.
Тарен и Эйлонви ничего не могли понять и растерянно умолкли.
— Где же ваше королевство? — спросила наконец Эйлонви.
— В нескольких днях пути на восток от Каер Датил, — сказал Ффлевддур. — Это было обширное владение…
Снова раздался звук лопнувшей струны.
— Что за напасть? — воскликнул бард. — Ещё две струны оборвались. Так и знал. Да, о чём я?… Вообще-то королевство моё незначительное, маленькое. К тому же унылое и мрачное. Поэтому я и отказался от него. Я всегда любил петь и сочинять песни и бродить по свету. Этим я и решил заняться, перестав быть всамделишным, как говорит Эйлонви, королём.
— Мне казалось, чтобы стать бардом, надо учиться, — сказала Эйлонви. — Не может человек просто решить, и всё. У него ничего не получится.
— Да, в том-то и дело, — сказал бывший король, — Я учился, даже сдавал экзамены…
Блямс! — оборвалась с высоким звоном самая тонкая струна в верхнем углу арфы. Она свернулась, словно бобовый усик и мелко задрожала.
— Да, сдавал экзамены, но делал всё плохо, если быть честным. И совет бардов не принял меня. Слишком много они требовали от меня. И целые тома поэтических сочинений, и песни, и музыку, вычисление годовых колец, и историю, и алфавит разных народов, и тайные знаки. Нормальный человек просто не в состоянии удержать всё это в голове. Тем более, если она у него одна-единственная. Он вздохнул и продолжал:
— Я не жалуюсь. Старцы совета были добры ко мне. Сам король бардов подарил мне свою арфу. Он сказал, что это древнейший инструмент. Я всё пытаюсь понять, оказал ли он мне благосклонность или подшутил. Это очень милая арфа, но струны без конца рвутся. Я давно бы выбросил это старьё, если бы не изумительно красивый тон звучания. Мне никогда не найти такой мелодичной арфы. Вот только струны…
— Да, они слишком часто рвутся, — согласилась Эйлонви.
— Именно, — вздохнул Ффлевддур. — И, удивительное дело, происходит это именно в тот момент, когда… ладно, оставим это. Моё воображение иногда заносит меня не туда. Я люблю всё переиначивать, переворачивать. Моя поэтическая натура не даёт мне покою.
— Если ты прекратишь фантазировать, — сказала Эйлонви, — может быть, и струны рваться перестанут.
— Да, наверно, — покачал головой бард. — Я пробовал, но это трудно. Королевская привычка своевольничать. Иногда мне кажется, что я больше времени трачу на струны, чем на саму музыку.
— Куда ты направлялся, когда Ачрен схватила тебя? — спросил Тарен.
— Никуда особенно, — сказал Ффлевддур. — Просто бродил по свету. Это же замечательно! Никуда не спешишь, никуда не стремишься. Идёшь, куда глаза глядят, не ведая, в каком месте окажешься. К сожалению, местом этим оказалась темница Ачрен. Её не интересовала моя игра. У этой женщины просто нет вкуса к музыке, — добавил он возмущённо.
— Сир, — почтительно сказал Тарен, — осмелюсь просить у вас благодеяния.
— Благодеяния? О, я давно не оказывал никому благодеяний. С восторгом исполню твою просьбу! — воскликнул Ффлевддур. — С тех пор как я оставил трон, ни один человек не обращался ко мне с нижайшей просьбой. Говори.
Ффлевддур Пламенный и Эйлонви уселись на траву, и Тарен рассказал королю-барду о своих поисках Хен Вен, о том, что поведал ему Гвидион о Рогатом Короле и его вассалах.
Гурджи, покончив с едой, забрался на взгорок, уселся на корточки и внимательно прислушивался к разговору.
— Я не сомневаюсь, — продолжал Тарен, — что Сыновья Доны ведают всё о Рогатом Короле, о его намерениях. Если его не упредить, он вместе с Аровном задушит Прайден, схватит нас за горло. А я видел, что это значит.
Тарен почувствовал неловкость из-за того, что говорил как великий военачальник, вершащий судьбы страны. Но король-бард смотрел на него так серьёзно и так уважительно слушал, что речь юноши снова полилась свободно. Он чувствовал, что говорит как бы за Гвидиона, которого сейчас заменяет.
— Я понял твой план, — помолчав, сказал Ффлевддур, — ты намерен продолжить поиски своей свиньи. А меня просишь уведомить и предупредить воинов Доны. Превосходно! Я отправлюсь немедленной А если воины Рогатого Короля попытаются захватить меня, — бард рубанул и пронзил рукой воздух, — они узнают, что такое сила и мужество Пламенного!
Тарен покачал головой:
— Нет, в Каер Датил я поеду сам. Прости, я не сомневаюсь в твоей доблести, — он поклонился королю-барду, — но опасность слишком велика. Я не имею права заставить кого-то искать её вместо себя.
— А когда же ты станешь искать свинью? — спросил Ффлевддур.
— Это уже касается только меня, — жёстко сказал Тарен. — Придётся отложить поиски. Я примусь за это, если вернусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23