Наконец Мертон увидел, что парус наклонился к
Солнцу: тень "Паутины" отступила, и темный конус растворился в космическом
мраке.
Задолго до того, как тень ушла совсем и Солнце очистилось, он
выровнял парус и вернул "Диану" на прежний курс. Инерция вынесет яхту из
опасной полосы, незачем перебарщивать и ломать все расчеты, вильнув
слишком далеко в сторону. Вот еще правило, которое нелегко усвоить: едва
ты начал какой-нибудь маневр в космосе, как уже пора думать о его
прекращении.
Он снова включил сигнальное реле, готовый преодолеть любое
естественное или подстроенное - препятствие; может быть, "Паутина" или
кто-нибудь другой из соперников попробуют повторить этот трюк. А пока
можно и перекусить, хотя особенного голода он не ощущал. В космосе расход
физических сил невелик, не мудрено забыть про еду. Но это опасно: в случае
неожиданных затруднений может не хватить энергии, чтобы справиться с ними.
Он вскрыл первый пакет с едой и без особого восторга изучил его
содержимое. Одного названия - "Космопаек" достаточно, чтобы отбить
аппетит... И он не очень-то полагался на вторую надпись: "Отсутствие
крошек гарантируется". А крошки, говорят, для космического экипажа опаснее
метеоритов. Летая по кабине, они могут вызвать короткое замыкание,
закупорить важные каналы, проникнуть в приборы, которые считаются вполне
герметичными.
Как бы то ни было, он с удовольствием проглотил ливерную колбасу, а
за ней шоколад и ананасное пюре. Пластиковый кофейник уже согрелся на
электроплитке, когда уединение Мертона было нарушено голосом радиста с
коммодорского катера.
- Доктор Мертон? Если вы не заняты, с вами хотел бы поговорить
Джереми Блер.
Блер слыл одним из самых умных комментаторов; Мертон не раз выступал
в его программах.
- Согласен, - ответил он.
- Здравствуйте, доктор Мертон, - немедля вступил комментатор. - Рад,
что вы можете уделить нам несколько минут. Позвольте вас поздравить -
похоже, вы идете впереди.
- Об этом пока слишком рано судить, - осторожно отозвался Мертон.
- Скажите, доктор, почему вы решили вести яхту в одиночку? Потому что
до вас этого никто не делал?
- А разве это не уважительная причина? Но дело, конечно, не только в
этом. - Он помолчал, подбирая слова. - Вы знаете, как сильно ход солнечной
яхты зависит от ее массы. Второй человек да еще все запасы для него - это
лишних пятьсот фунтов, которые могут решить исход гонок.
- Вы вполне уверены, что справитесь с "Дианой"?
- Достаточно уверен, для этого я и установил автоматы. Моя главная
задача - следить и принимать решения.
- Но ведь какой парус - две квадратные мили! Просто не верится, чтобы
один человек мог управляться с такой махиной!
Мертон рассмеялся:
- Почему? Эти две квадратные мили дают максимальную тягу десять
фунтов. Ее можно одолеть одним мизинцем.
- Ну ладно, спасибо, доктор. Желаю успеха. Я еще свяжусь с вами.
Комментатор выключился, а Мертон ощутил запоздалую неловкость. Ведь
он сказал не всю правду, а Блер достаточно проницателен, чтобы понять это.
Есть еще одна причина, почему он сейчас один здесь, в космосе.
Почти сорок лет он работал с бригадами по сто, даже по тысяче
человек, создавая самые сложные двигательные аппараты, какие когда-либо
видел свет. Последние двадцать лет он руководил конструкторским бюро и
видел, как его творения взмывают к звездам. (Иногда бывали и неудачи,
которых нельзя забыть, хоть вина и не его.) Он прославился, за его плечами
блестящая карьера. Но сам он никогда не был главным действующим лицом,
всегда выступал в ряду со многими.
Это его последняя надежда лично отличиться. До следующих гонок не
меньше пяти лет - период спокойного Солнца кончился, идет полоса скверной
погоды, в солнечной системе будут бушевать радиационные штормы. Когда
снова станет безопасно ходить на этих хрупких, не защищенных броней яхтах,
он уже будет стар.
Мертон бросил в мусорный ящик пустые коробки из-под еды и снова
повернулся к перископу. В первый миг он обнаружил только пять яхт,
"Вумера" куда-то исчезла. Прошло несколько минут, прежде чем он отыскал ее
- туманный призрак на фоне звезд, парализованный тенью "Лебедева". Он
хорошо представлял себе, как австралазийцы лихорадочно пытаются выбраться
из ловушки. Как же они попались? Очевидно, у "Лебедева" необычайно высокая
маневренность; стоит присматривать за ним, хотя сейчас он слишком далеко,
чтобы угрожать "Диане".
Земли почти не видно, остался только узенький яркий серп, стремящийся
к Солнцу. Рядом с пламенной дугой тускло обрисована ночная сторона
планеты; тут и там в просветах между тучами поблескивает зарево больших
городов. Темный диск уже заслонил часть Млечного Пути, через несколько
минут он начнет закрывать Солнце.
Свет угасал; по мере того как "Диана" бесшумно погружалась в тень
Земли, парус загорался сумеречным пурпурным оттенком - отблеском
многократных закатов, удаленных на тысячи миль. Солнца кануло за невидимый
горизонт, и в несколько минут сгустилась ночь.
Мертон посмотрел назад вдоль орбиты, по которой прошел уже четверть
пути вокруг родной планеты. Одна за другой гасли яркие звездочки
остальных, когда они следом за ним ныряли в быстротечную ночь.
Какой-нибудь час - и Солнце опять покажется из-за огромного черного щита;
до тех пор все они беспомощны, должны идти по инерции.
Он включил прожектор и стал просвечивать его лучом темный парус.
Тысячи акров пленки уже сморщились, обмякли, фалы провисают, надо скорей
подтягивать их, пока не запутались. Но это в порядке вещей. Все идет как
было задумано. Отставшим от него миль на пятьдесят "Арахне" и
"Санта-Марии" повезло меньше. Мертон узнал, какая неприятность их
постигла, когда вдруг заработало радио на аварийной волне.
- Номер два, номер шесть, говорит контроль. Вам грозит столкновение.
Ваши орбиты пересекутся через шестьдесят пять минут! Вам нужна помощь?
Наступило долгое молчание, два капитана переваривали недобрую весть.
Интересно, кто из них виноват? Вероятно, одна яхта пыталась закрыть другую
тенью и не успела закончить маневр, как обе вошли в мрак. А теперь уже
ничего не поделаешь.
Но ведь у них есть еще шестьдесят пять минут! Они успеют снова выйти
на Солнце из-за Земли. Если паруса тогда уловят достаточно энергии, они
сумеют, может быть, избежать столкновения. Наверно, сейчас на "Арахне" и
"Санта-Марии" вычислители работают с полной нагрузкой.
"Арахна" ответила первой, и ответ был именно такой, какого ожидал
Мертон.
- Контроль, здесь номер шесть. Спасибо, нам не нужна помощь. Сами
справимся.
"Любопытно будет посмотреть", - подумал Мертон. Надвигается первый
драматический эпизод гонки, и произойдет он как раз над линией полуночи на
спящей Земле.
Весь следующий час Мертон был слишком занят своим собственным
парусом, чтобы волноваться из-за "Арахны" и "Санта-Марии".
Не так-то просто уследить за пятьюдесятью миллионами квадратных футов
теряющегося во тьме пластика, освещенного лишь узким лучом прожектора да
сиянием далекой Луны. Отныне и на протяжении почти половины околоземной
орбиты надо держать всю эту огромную плоскость ребром к Солнцу. В
ближайшие двенадцать-четырнадцать часов парус будет только помехой - ведь
яхта пойдет навстречу Солнцу, и его лучи могут отбросить ее назад. Жаль,
что нельзя совсем убрать парус, пока он не понадобится вновь. Еще никто не
придумал, как это сделать.
Далеко внизу вдоль кромки Земли занимался рассвет. Через десять минут
кончится затмение Солнца; лучи ударят в паруса, и плывущие по инерции яхты
опять оживут. Это будет критическая минута для "Арахны" и "Санта-Марии",
для всех участников.
Мертон повернул перископ и поймал два силуэта, парящих среди звезд.
Совсем близко друг от друга, от силы их разделяют три мили.
А что, может быть, и впрямь справятся... Словно взрыв, вспыхнула заря
- это Солнце вынырнуло из Тихого океана. На миг парус и фалы стали алыми,
потом золотыми, потом ослепительно белыми: наступил день. Стрелки
динамометров самую малость оторвались от нуля. "Диана" по-прежнему была
почти совсем невесомой; солнечный ветер дул в лоб, и ускорение упало до
миллионных долей G.
Но "Арахна" и "Санта-Мария", силясь разойтись, не хотели убирать
паруса, которые мучительно медленно расправлялись, ощутив первое легкое
дуновение солнечного ветра. Меньше двух миль теперь разделяло яхты.
Наверно, все телевизионные экраны на Земле сейчас показывают эту
затянувшуюся драму.
Капитаны обеих яхт были люди упрямые. Каждый из них мог обрубить фалы
и сойти, уступив другому путь, но они не пошли на это - слишком много
поставлено на карту: деньги, слава, престиж.
Мягко и беззвучно, будто снежинки в зимнюю ночь, "Арахна"
"Санта-Мария" столкнулись.
Квадратный змей как-то незаметно слился с круглой паутиной; медленно,
как во сне, заколыхались, переплетаясь, длинные фалы. Как ни занят был
Мертон своими снастями, он не мог оторвать глаз от этой неслышимой,
растянутой во времени катастрофы.
Два паруса, словно серебристые колышущиеся облака, продолжали
сливаться в одну сплошную, нерасчленимую массу. Это длилось минут десять,
наконец обе капсулы вырвались на волю и пошли в разные стороны,
разминувшись в каких-нибудь ста ярдах друг от друга. Спасательные катера
со светящимися хвостами реактивных струй ринулись вдогонку за ними.
"Так, теперь нас осталось пять, - подумал Мертон. - Жаль, конечно,
этих ребят, которые в самом начале гонки все испортили друг другу; ничего,
они молодые, будет еще случай показать себя".
А через несколько минут число участников сократилось до четырех.
Мертон усомнился в конструкции "Солнечного луча", как только увидел его;
теперь сомнения оправдались.
Вращение сделало марсианскую яхту слишком устойчивой, она не хотела
лавировать. Вместо того чтобы повернуться ребром к Солнцу, огромное кольцо
смотрело на него всей плоскостью, и яхту погнало обратно почти с
предельным ускорением.
Самое досадное, что может случиться с яхтсменом, хуже даже, чем
столкновение, потому что винить надо только себя. Впрочем, вряд ли
кто-нибудь сочувствует сейчас безнадежно отставшим от строя поселенцам. Уж
больно они зазнаются там, на Марсе, - поделом им!
И со счетов сбрасывать "Солнечный луч" рано; впереди еще полмиллиона
миль, может и догнать.
Следующие двенадцать часов, пока Земля переходила из одной фазы в
другую, прошли без приключений. На этой части орбиты, где идешь без тяги,
делать особенно нечего. Но Мертон не томился, считая часы. Он успел
вздремнуть, дважды поел, сделал записи в бортовом журнале, два-три раза
участвовал в радиоинтервью. Изредка вызывал другие яхты, обмениваясь
приветствиями и шутками со своими соперниками. А вообще, его вполне
устраивал этот отдых в невесомости, вдали от всех земных забот. Давно он
не был так счастлив. Мертон чувствовал себя властелином своей судьбы,
насколько это вообще возможно в космосе: он вел яхту, в которую вложил
столько ума и души, что она стала как бы частью его самого. Следующий
несчастный случай произошел, когда они проходили между Землей и Солнцем.
Здесь начиналась та часть орбиты, где дул попутный солнечный ветер. Мертон
увидел, как парус "Дианы" после поворота расправляется под напором лучей.
Ускорение, упавшее до тысячных долей G, стало возрастать, но требовался
еще не один час, чтобы оно достигло наибольшей величины.
Однако "Паутине" не суждено было дождаться этого. Минута, когда вновь
появлялась тяга, всегда была для яхт критической, и "Паутина" не выдержала
испытания.
Блер продолжал комментировать гонки, и Мертон, хоть и убавил
громкость, расслышал тревожную новость: "Внимание! У "Паутины" биение!" Он
поспешил к перископу и направил его на огромный круглый парус соперника,
но в первый миг не заметил никакой перемены. Конечно, трудно все
рассмотреть, когда объект обращен к тебе почти ребром и ты видишь узкий
эллипс, однако в конце концов он убедился, что по парусу медленно ползет
грозная рябь. Если команда не сумеет ее унять осторожным, точно
рассчитанным подергиванием фалов, парус сам себя разорвет в клочья.
Они старались изо всех сил, и через двадцать минут стало казаться,
что биение прекратилось. Вдруг пластик лопнул где-то посередине. Под
напором лучей брешь неуклонно росла и лоскутья вытягивались, будто струйки
дыма над костром.
1 2 3 4