Некоторая доля веса была им необходима, чтобы не оторваться от склона, и
после нескольких экспериментальных проверок они пришли к выводу, что
оптимальный вариант составляет двадцать пять процентов реального веса.
Благодаря левитатору идти по крутизне было так же легко, как по
горизонтальной поверхности.
Несколько раз они снижали свой вес почти до нуля, чтобы взобраться по
отвесному обрыву, цепляясь руками за неровности скалы. Это, пожалуй, было
самым трудным и требовало неколебимой веры в левитатор. Нужно было немалое
усилие воли, чтобы висеть вот так в воздухе без опоры, если не считать
тихо гудящего аппарата за спиной. Но уже через несколько минут ощущение
полной свободы и власти над высотой заглушило всякий страх - ведь человеку
наконец-то удалось осуществить мечту, которую он лелеял с незапамятных
времен.
Несколько недель назад кто-то из сотрудников библиотеки отыскал в
стихотворении начала двадцатого века строку, которая очень точно выражала
сущность этого открытия, - "спокойно взмыть в безжалостное небо". Даже
птицы не обладали такой властью над шестым океаном. С этой минуты и
воздух, и космическое пространство были окончательно побеждены. Левитатор
сделал доступными самые высокие и дикие горы Земли, как за полвека до
этого акваланг открыл пред человеком морские глубины. Как только аппарат
пройдет испытание и будет налажено дешевое массовое производство, все
стороны человеческой цивилизации претерпят решительные изменения. Новые
виды транспорта вытеснят все прежние. Космические полеты станут не дороже
обычных полетов в воздухе. Все человечество поднимется в небеса. Перемены,
которые за сто лет до этого принесло изобретение автомобиля, могли служить
лишь слабым предзнаменованием того, что должно было произойти теперь.
Но Харпер был убежден, что в это мгновение своего одинокого триумфа
доктор Элвин ни о чем подобном не думал. Позже мир будет прославлять его
(а возможно, и проклинать), но для него ничто не могло сравниться с
сознанием, что он сейчас стоит на высочайшей точке Земли. Это была
подлинная победа разума над природой, блестящего интеллекта над слабым
искалеченным телом. Эта мысль затмевала все остальное.
Харпер поднялся к Элвину на снежную площадку усеченной пирамиды, и
они обменялись церемонным рукопожатием, которого, казалось, требовала эта
минута. Но оба молчали. Радость свершения, величественная панорама могучих
вершин, вздымавшихся всюду, насколько хватал глаз, делали все слова
ненужными и мелкими.
Харпер, блаженно опираясь на лямки, медленно обводил взглядом
горизонт, мысленно перебирая названия знакомых великанов: Макалу, Лхоцзе,
Барунцзе, Чо Ойю, Канченджонга... Сколько этих пиков до сих пор оставалось
непокоренными! Ну, левитатор скоро изменит все это.
Конечно, многие будут против. Но ведь в двадцатом веке тоже были
альпинисты, считавшие шулерством использование кислорода. Было трудно
поверить, что когда-то люди пытались брать эти высоты без помощи
каких-либо аппаратов, лишь после нескольких недель акклиматизации. Харпер
вспомнил Мэллори и Ирвина, чьи неразысканные тела, возможно, лежали где-то
совсем близко. За его единой кашлянул доктор Элвин.
- Идемте, Джордж, - сказал он. Голос его звучал глухо из-за
кислородного фильтра. - Нам нужно вернуться, пока нас не хватились.
Молча простившись с теми, кто первыми поднялись сюда, они спустились
с вершины и пошли вниз по пологому склону. Теперь вокруг было уже не так
светло, как всего несколько минут назад. Лунный диск то и дело
заволакивали быстро несущиеся в вышине облака и временами темнело
настолько, что трудно было находить дорогу. Харперу эта перемена погоды не
понравилась, и он подумал, не лучше ли им будет направиться к ближайшему
убежищу, чем прямо к альпийской хижине.
Но доктору Элвину он ничего не сказал, чтобы напрасно его не
тревожить.
Теперь они шли по узкому карнизу - с одной стороны была черная тьма,
с другой - слабо мерцали вечные снега. Харпер невольно подумал, что
попасть здесь в буран было бы страшно.
Едва он подумал об этом, как на них внезапно обрушился ураганный
ветер. Он с воем налетел неизвестно откуда, словно гора все это время
втайне накапливала силы. Сделать они ничего не могли - они и без
левитатора все равно были бы сбиты с нот. В одно мгновение ветер сбросил
их в черную пустоту. Они не имели ни малейшего представления о глубине
пропасти. Харпер принудил себя взглянуть вниз, но ничего не увидел. Хотя
ветер, казалось, увлекал его в почти горизонтальном направлении, он
понимал, что падает, но только скорость его падения замедлялась в
соответствии с его уменьшенным весом. Но и такой скорости было больше чем
достаточно; если им предстоит упасть с высоты четырех тысяч футов, то
обстоятельство, что ее можно считать равной всего тысяче, вряд ли послужит
им большим утешением.
Харпер еще но успел испугаться - для этого будет время, если он
уцелеет, - и почему-то его больше всего тревожила мысль, что будет разбит
драгоценный левитатор. Он совсем забыл про своего спутника - ведь в такие
мгновения сознание способно сосредоточиваться только на чем-то одном.
Внезапный рывок нейлоновой веревки сначала вызвал у него только
растерянность. Но тут он увидел доктора Элвина, который вращался вокруг
него на другом конце веревки, точно планета вокруг солнца.
Харпер сразу вернулся к действительности и сообразил, что следует
сделать. Да его оцепенение вряд ли и длилось больше ничтожной доли
секунды.
- Доктор! - крикнул он. - Включите аварийный подъем!
Сам он тем временем нащупал пломбу на контрольной панели, сорвал ее и
нажал на кнопку.
И сразу же аппарат загудел, как рой рассерженных пчел. Харпер
почувствовал, как лямки впиваются в его тело, стараясь увлечь его вверх, в
небо, от невидимой смерти внизу. В его мозгу огненной строчкой вспыхнули
цифры. Один киловатт поднимает двести пятьдесят фунтов на три фута в
секунду, а аппарат способен преобразовывать энергию тяготения с максимумом
в десять киловатт, хотя не дольше чем минуту. Таким образом, учитывая, что
вес его уже уменьшился вчетверо, он должен был подниматься со скоростью
более ста футов в секунду. Доктор Элвин замешкался и не сразу нажал
аварийную кнопку, но вот и он начал подниматься. Теперь все решали секунды
- успеют ли они подняться прежде, чем ветер швырнет их о ледяную стену
Лхоцзе, до которой оставалось не больше тысячи футов.
Они ясно различали залитый лунным светом обрыв в снежных разводах.
Определить свою скорость точно они не могли, но во всяком случае она была
не меньше пятидесяти миль в час. Даже если они не разобьются насмерть
сразу, избежать тяжелых повреждений им не удастся, а здесь, в капкане
неприступных гор, это было равносильно смерти.
Но в тот момент, когда удар о ледяные скалы казался неизбежным, их
подхватил и потащил вверх вертикальный поток воздуха. Они пронеслись над
каменной грядой на утешительной высоте минимум в пятьдесят футов. Это было
похоже на чудо, но Харпер тут же понял, что своим спасением они обязаны
простому закону аэродинамики - ветер не мог не устремиться вверх, чтобы
миновать гору. У противоположного склона он опять ринется вниз. Но это уже
не имело значения, так как горизонт впереди был чист.
Теперь они неторопливо плыли под рваными тучами. Хотя скорость их
осталась прежней, вой ветра внезапно замер, так как они неслись вместе с
ним в пустоте. Сейчас они могли даже переговариваться через разделявшие их
тридцать футов.
- Доктор Элвин! - окликнул ученого Харпер. - Как вы?
- Прекрасно, Джорджи, - невозмутимо ответил тот. - Что будем делать
дальше?
- Надо прекратить подъем. Если мы поднимемся выше, то нам нечем будет
дышать - даже с фильтрами.
- Да, конечно. Попробуем уравновеситься.
Гневное гудение аппаратов сменилось еле слышным жужжанием. Выключив
аварийную систему, они некоторое время крутились на своей нейлоновой
веревке - наверху оказывался то один, то другой, - но в конце концов им
удалось принять устойчивое положение. К этому моменту они уже находились
на высоте около тридцати тысяч футов и могли считать себя в полной
безопасности - если только выдержат левитаторы, которые после такой
перегрузки вполне могли отказать. Неприятности, по-видимому, начнутся,
когда они попробуют спуститься вниз.

Еще никому в истории не доводилось-встречать такого странного
рассвета. Хотя доктор Элвин и Харпер устали и совсем окоченели, а каждый
вздох в разреженном воздухе царапал горло, точно наждачная бумага, они
забыли обо всем, едва на востоке за зубцами вершин разлилось первое
смутное сияние. Звезды таяли, но одна продолжала блестеть почти до самого
восхода солнца - самая яркая из космических станций, Тихоокеанская-3,
парящая в двадцати двух тысячах миль над Гавайскими островами. Затем из
моря безымянных пиков поднялось солнце, и в Гималаях наступил день.
Впечатление было такое, словно они наблюдали восход солнца на Луне.
Сначала лучи озарили вершины лишь самых высоких гор, а долины по прежнему
заполняла чернильная чернота. Потом граница света медленно и неуклонно
поползла вниз по скалистым склонами, и день наступил повсюду в этом
суровом неприступном крае.
Теперь внимательный взгляд уже мог различить признаки человеческой
жизни. Кое-где в долинах вились узкие дороги, там, где прятались
деревушки, поднимались струйки дыма, поблескивали черепичные крыши
монастыря. Мир внизу пробуждался, не подозревая, что на него смотрят два
наблюдателя, чудесным образом вознесенные на высоту пятнадцати тысяч футов
над ним.
По-видимому, ночью ветер несколько раз менял направление, и Харпер не
имел ни малейшего понятия о том, где они теперь находятся. Он не различал
ни одного знакомого ориентира и не знал даже, Непал под ними или Тибет -
они могли находиться где угодно в радиусе пятисот миль от Эвереста.
Прежде всего необходимо было выбрать место для приземления, причем
безотлагательно, потому что их быстро несло к хаосу вершин и ледников, где
вряд ли можно рассчитывать на помощь. С другой стороны, если бы они
внезапно спустились с неба на глазах неграмотных и суеверных крестьян, это
могло бы кончиться для них довольно плохо.
- Нельзя ли нам спускаться побыстрее? - сказал Харпер. - Мне не
слишком нравится хребет, к которому нас несет.
Его слова будто затерялись в окружающей пустоте. Хотя доктор Элвин
находился всего в десяти футах сбоку, Харперу вдруг показалось, что его
голос не доносится до ученого. Но через две-три секунды тот неохотно
кивнул.
- Боюсь, вы правы. Но я не уверен, что у нас что-нибудь выйдет при
таком ветре. Не забывайте, спускаться мы должны много медленнее, чем
поднимались.
Так оно и было: аккумуляторы заряжались в десять раз медленнее, чем
разряжались, и при стремительной потере высоты аккумуляторы получали бы
гравитационную энергию так интенсивно, что батареи перегрелись бы, а это
могло привести к взрыву. Недоумевающие тибетцы (или непальцы) решили бы,
что они видят огромный болид. И никто бы так никогда и не узнал, какая
судьба постигла доктора Жюля Элвина и его подающего надежды молодого
помощника.
До земли осталось пять тысяч футов. Харпер с секунды на секунду
ожидал взрыва. Они падали быстро, но все же недостаточно быстро, и вскоре
им предстояло затормозить, чтобы смягчить удар в момент приземления. В
довершение, всего они совершенно не учли скорости ветра у поверхности
земли, а он там дул опять почти с ураганной силой. Под ними, точно
призрачные знамена, реяли вихри снега, сорванного со скалистых склонов.
Пока они двигались вместе с ветром, они не замечали его силы, а теперь им
вновь приходилось покидать податливую воздушную стихию и встретить твердую
неподатливость камня.
Ветер гнал их в узкое ущелье. Подняться выше они уже не могли, и им
оставалось только одно: найти место, более или менее подходящее для
приземления.
Ущелье сужалось с грозной быстротой. Оно превратилось в глубокую
расселину, и каменные обрывы проносились мимо со скоростью около сорока
миль в час. Временами невидимые завихрения бросали их то вправо, то влево,
и несколько раз им только чудом удалось избежать удара о каменный выступ.
Когда они оказались всего в двух-трех ярдах над карнизом, покрытым мягкими
сугробами, Харпер чуть было не нажал рукоятку, которая отделяет левитатор
от лямок.
1 2 3 4