Танкред посмотрел на молодого рыцаря и едва заметно улыбнулся себе в бороду.
— А я тебя помню, — сказал он. — Ты был в авангарде штурмующих главные ворота. Не ранен?
— Несколько небольших царапин, и все. — Молодой рыцарь тоже улыбнулся.
— Ты молодец, храбрый воин. — Танкред подошел и похлопал рыцаря по плечу. — Ступай в свой лагерь, отоспись.
Молодой рыцарь посмотрел на Танкреда истинным зрением. На секунду ему показалось, что перед ним не человек. Но только на секунду. Танкред был человеком.
На Иерусалим опускались сумерки. Город медленно погружался в полумрак, зализывая свежие раны. Трупы врагов были вынесены за городские ворота и сожжены. Едкий чад еще чувствовался в воздухе. Своих хоронили в общих могилах. Рыцари из мало кому известных родов, именитые герцоги и графы — все разделили одну и ту же судьбу. И не важно, что их тела будут покоиться в Святой земле. В любом месте никому не хочется умирать.
Рыцарь давно уже нашел лагерь своих и бесцельно бродил по городу. Везде слышались пьяные крики, ругань, бряцание доспехов. Где-то вдалеке чей-то хриплый голос затянул «In Taberna».
Стало холодать. Рыцарь подошел к одному из множества костров погреться. Кто-то приветственно похлопал его по плечу и всучил рог с вином. Рыцарь сделал несколько больших глотков. Он смотрел на языки пламени. В костре горели книги и свитки. Рыцарь носком сапога поддел один из них и, затушив ногой, поднял с земли. На листе еще можно было разобрать искусно нарисованную карту звездного неба. Был ли это единственный экземпляр свитка или нет? Не важно. Рыцарь бросил клочок бумаги в огонь и отправился дальше бродить по городу.
Почти совсем стемнело. Факел едко чадил и отбрасывал на узкие улочки причудливые тени. Кто-то окликнул рыцаря сзади. Он обернулся.
— Тоже не спится? — В отблесках пламени лицо Танкреда со страшным шрамом на щеке казалось зловещим.
— Да.
— Пойдем прогуляемся.
Они шли по улочкам, прислушиваясь к пьяным крикам и смеху. Разговаривать не хотелось. Поэтому они просто шли по захваченному городу и каждый думал о своем.
Наконец их пути разошлись. Князь пожелал молодому рыцарю доброй ночи и зашагал дальше. Внезапно рыцарь поддался какому-то странному интуитивному порыву.
— Князь! — Танкред остановился, оглянулся. — Иль шагай рахье!
Танкред вздрогнул, но промолчал. В темноте не было видно его лица. Рыцарь понял, что совершил глупость. Нельзя! Нельзя говорить на своем родном языке. Даже несмотря на предчувствие, которое редко его подводило.
— Шайе, — то ли рыцарю показалось, то ли Танкред действительно ответил на языке Первых, хотя это было невозможно. Рыцарь присел и, облокотившись спиной о стену, вздохнул".
Олег зашел в начальную школу. Здесь было тихо и пусто. В рекреации на подоконнике сидел какой-то парень. На вид ровесник Олега. В зубах у него торчала незажженная сигарета.
— Прикурить не найдется, а то у меня зажигалка сломалась?
— А что, на улицу выйти лень?
— Понимаю, что это хамство. Да не могу удержаться. Очень хочется покурить прямо в школе.
— Глупость.
— Согласен. Игорь. — Незнакомец протянул руку.
Пожав его пальцы, Олег уже по привычке посмотрел на него истинным зрением. Человек.
— Олег.
— Очень приятно. Сколько тебе?
— Двадцать шесть.
— Я на год младше. Ладно, не буду курить в школе. Пойдем выйдем.
— Давай. А что ты не со своим классом?
— А! — махнул рукой Игорь. — Сам не знаю, зачем сюда пришел. Сверстники меня недолюбливали. Я был маленького роста и толстый. Обзывались. Когда старше стал, пошел на карате. Тогда уже мало кто решался сунуться. В общем, куча милых воспоминаний.
— Занятно. — Олег улыбнулся, отметив, что Игорь, как и он сам, абсолютно трезв. — Я тоже пришел сюда не ради какой-то сомнительной радости. Просто считаю, что надо уметь примириться со своими воспоминаниями. Это очень важно. Ведь иногда, кроме памяти, ничего не остается.
— Еще любовь.
— Это спорно.
— Так давай поспорим, — засмеялся Игорь.
Они вышли покурить. На город надвигались сумерки. Клубы табачного дыма медленно растворялись в пространстве, смешиваясь с молчанием.
— Мне твое лицо знакомо! — заявил Игорь.
— Так учились же вместе!
— Нет. Не в этом дело. Ты когда-нибудь бывал на «Двенадцатом этаже»?
— Бывал, — улыбнулся Олег. — Я тогда там изредка пел свои песни, приносил записи. Было весело.
— Рок-н-ролл и все такое? Да, теперь я вспомнил. Но все-таки где-то еще. Не подскажешь?
— Я бывал в разных местах.
— Ладно, проехали. Как насчет того, чтобы немного выпить. Вино, пиво — на твой вкус.
— По случаю школьных воспоминаний — я предпочел бы «Монастырскую избу» или хороший портвейн.
— Ай! — поморщился Игорь. — Сейчас именно такого не купишь.
— Согласен на пиво.
— Идет..
Как известно, за хорошим разговором одной бутылки маловато. Особенно если речь зашла о музыке, философии и истории. Обычный человек. Нет, все-таки приятно. Это не значит, что для бессмертных лишь немногие люди представляют интерес. Просто Игорь был слишком похож на своих. Тот же цинизм по отношению к философии, те же споры по поводу исторических событий. Похожие взгляды на жизнь.
— Вот представь себе огромные небоскребы, между ними курсирует воздушный транспорт!
— Легко. — Олег бывал и в таких мирах.
— А, в сущности, от шкур и плясок у костра далеко не ушло. Женщина, еда, война. То же самое.
— На другом уровне.
— Но ведь то же самое. Вот что страшно. Люди не меняются. Не хотят меняться. Гуманизм — это всего лишь малополезная надстройка над обществом, чтобы не бунтовали низы.
— Нет, Игорь. По идее, чем более высоко организовано общество, тем...
— Тем больше глобального зла. Нужен император, монарх. Чтобы всех поставил на место. Тиран, если хочешь. Демократия — это коррупция и преступность.
— Демократия — это люди. От них все зависит.
— Так они не хотят, надо их заставить...
— Спорно, Игорь, очень спорно. Однако с тобой было приятно пообщаться. Оставь мне свой номер телефона.
Игорь протянул карточку: "Игорь Андреевич Евсеньев. ООО «Интер-пресс». Дальше телефоны и электронный адрес.
— Журналист?
— Редактор.
— Неплохо. Я тоже не технарь. — Олег протянул в ответ свою карточку.
— Как насчет встречи завтра? Ведь недалеко живем.
— Можно. Но во второй половине дня. Женат? Прости уж за нескромный вопрос.
— Гражданский брак. Детей пока нет. А ты?
— Холост.
— Ладно, до завтра.
Они еще некоторое время постояли во дворике школы. Слова были не нужны. Табачный дым от трубки и сигареты сливались вместе в причудливые картины. Олег первый протянул руку и посмотрел в глаза новому знакомому. Игорь лишь улыбнулся, не отводя своих почти черных глаз. Даже Вторые боялись смотреть в глаза Первому. Странно. Ведь это всего лишь человек. Хотя люди, как давно уже убедился Олег, бывают сильнее.
— До встречи. — Олег крепко пожал руку новому знакомому.
— Давай. Я пошел к своей любимой.
Послушник
Шай-Ама проснулся оттого, что его трясли за плечо. Он открыл глаза и увидел Волка. События последнего дня мгновенно пронеслись в голове. Он скинул одеяло, надел штаны и рубаху и начал по привычке искать под кроватью сапоги.
— Я же сказал, здесь ходят только босиком, послушник.
— Забыл.
— Давай иди готовь завтрак.
Шай-Ама беспрекословно подчинился, помятуя о вчерашнем разговоре. Теперь он послушник. Что скажут, то и делай. Завтрак он приготовил очень быстро, затратив, правда, некоторое время на то, чтобы вспомнить, как пользоваться газовой плитой. Волк остался доволен и, улыбаясь, пил кофе. Шай-Ама пил чай. В Менгере этого напитка не было, и Шай-Ама с удовольствием вспоминал его вкус. После посидели на пороге. Шай-Ама раскурил трубку. Голова немного закружилась. Ведь его нынешнее тело знало табак всего второй день. После Волк поднялся и сказал: «Иди за мной».
Ступать босиком по мокрой от росы траве было не очень приятно. Но вскоре Шай-Ама привык. Погода была теплой. Они углубились в лес. Какое-то время шли молча. Затем Волк стал рассказывать, как в этом месте называются растения и какие на что пригодны. Шай-Ама диву давался. На кой ляд все это ему нужно. Бесполезнее первого урока и быть не могло. Вряд ли еще он окажется в этом месте. А в разных мирах свои растения, свои названия.
По дороге обратно к дому Волк начал спрашивать Шай-Ама о том, что рассказывал, требуя называть каждое растение и для чего оно может пригодиться в жизни. Шай-Ама ошибся лишь дважды. Волк только снисходительно улыбнулся и повторил об этих растениях еще раз.
— Учитель!
— Не называй меня так, послушник.
— А как тебя лучше называть?
— Я уже сказал тебе.
— Волк! А зачем ты меня всему этому учил?
— Я пока тебя ничему не учил. Я просто проверял, внимательно ли ты меня слушаешь, а также твою память. Урок первый: запоминай каждую мою фразу, даже если она покажется тебе бессмысленной. Потом спасибо скажешь.
Дни потянулись однообразной чередой. После завтрака они уходили до обеда в лес. После обедали, делали кое-какую работу по хозяйству, вернее, в основном ее делал Шай-Ама, а Волк помогал только тогда, когда одному эту работу было выполнить не под силу.
Первое время Шай-Ама считал дни, а потом бросил. Во-первых, это было абсолютно бесполезно. А во-вторых, дни настолько походили один на другой, что он просто-напросто запутался, что было вчера, а что позавчера. По вечерам они сидели на пороге дома, пили вино или пиво. Шай-Ама курил трубку. Разговоров серьезных почти не вели. Лишь однажды, тогда Шай-Ама еще считал дни, Волк сказал, что доволен послушником, а затем спросил:
— А ты-то, Шай-Ама, поди-ка, в голове своей все прокручиваешь, кто-де я и откуда.
— Может быть. — Послушник выпустил изо рта клуб дыма и улыбнулся.
— И какие тебя посещают мысли? — Волк прищурился.
— Самые разные.
— "Разные", «разные»... — проворчал Волк. — Ну и что ты думаешь?
— То мне кажется, что ты Дай-мэ-рак, то Шайрах, то один из Первых, то такой же, как я.
— А сам-то ты кто? Кем себя ощущаешь? А?
— Я не Первый, — вздохнул послушник.
— Это понятно. Но все же?
— Не знаю. Я пришел тогда, когда Дай-мэ-рак творил Вселенную, я попросил его остаться с сотворенным народом. Потом...
— И что было потом?
— Потом я стал человеком. Да, правильно, — глаза послушника заблестели, — я человек.
— Знаешь, ты бывал во многих местах. Я не говорю — мирах. Разве можно называть миром одну комнату дома? Сам посуди, наша кухня — это другой мир. Правда, смешно? — Волк как-то неестественно улыбнулся.
— Неудачное сравнение.
— А по мне, удачное. Все зависит от восприятия, послушник. Что для мелкой букашки целая вселенная, то для человека несколько шагов.
— Ты считаешь всех остальных букашками?
— Я и сам букашка. Но букашка, которая может хоть и медленно, но очень далеко ползать. Ты читал священные тексты многих народов. Что там говорится о людях?
— В той или иной форме говорится о том, что Творец или боги сделали их по своему подобию.
— Правильно, послушник. А что это значит?
— В смысле?
— Ну что скрывается под этим?
— То, что высшие силы наделили человека разумом.
— И это тоже. Но ты не видишь главного.
— Люди могут испытывать чувства.
— И это тоже. Пойми главное.
— Что?
— Человек может все, что и сами Высшие Силы.
— Все?
— Да, только есть одно условие.
— Какое?
— Если он не изменит мир. Ведь мир создан в неразрывной связи с самим человеком.
— Что это значит?
— Таранайлья.
— Сила, пущенная по железному шнуру?
— Да. Можно в любую минуту узнать, что делается в любой точке мира. Можно поговорить с кем хочешь, как бы далеко ни находился. Передать звук, образ, согреть и осветить жилище.
— Я был в продвинутых мирах. Один из них стал последним на пути Черного Всадника.
— Это удобно. Это облегчает жизнь. Но одновременно искажает замысел Высших Сил. — Волк поморщился.
— Но ведь это все как раз и приближает человека в могуществе к Высшим Силам.
— Как раз отдаляет. Человек может это все сделать и без Силы в проводах.
— Связываться на расстоянии, передавать образы? Да, этому я могу поверить. Я видел миры, идущие путем, отличным от пути железного шнура, пропускающего Силу.
— Не только. Человек может ходить по мирам как по комнатам дома, может жить вечно, если ему не надоест и если мир не искажен им самим.
— Но почему, что за серьезное препятствие?
— Все просто. Человек перестает полагаться на себя и верит вещам. Вот ты считаешь, что справишься с опытным мечником без оружия?
— Нет. Хотя... если я буду знать особые приемы.
— Представь, что ты их не знаешь.
— Тогда нет.
— Да, послушник. Этому я тебя и хочу научить. Твоя битва будет в искаженном мире, тело твое будет тлен. Твой Меч будет не железкой, а чистой Силой. Основное, чему я хочу тебя научить, — это Шайтэ.
— Холодная ненависть?
— Да. Так я назвал свою систему. Ее отличие в том, что тело мгновенно учится навыкам, заложенным в твоей сущности. Я буду учить тебя верить.
— Но, Волк, кто же ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38