Но это же не дом с привидениями, а они — не дети. Это, черт побери, научная лаборатория, где Чурч, вероятно, работает, изучая интеллект у растений или еще что-нибудь.
Хеллер покраснел и снова посмотрел на Блейка. Все молчали несколько секунд, потом на выручку пришел Шаннон:
— Хотите кофе, сэр?
Он показал на кофейный аппарат, стоявший возле компьютера. От кофе поднимался ароматный пар. Креспи покачал головой и повернулся к двери.
— Нет, спасибо. Встретимся при посадке, господа.
— Есть, — ответили они хором. Унылый голос Хеллера прозвучал тише остальных.
Креспи остановился у выхода и обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на «Безымянную», в одиночестве висевшую в пустоте. Обычная исследовательская станция — и все.
Он вышел, мысленно повторяя, словно уговаривая себя:
«Обычная исследовательская станция, ничего более».
Глава 2
Лет в восемнадцать-девятнадцать Шарон МакГиннесс перепробовала большинство синтетических наркотиков, которыми увлекались ее сверстники, но они не оказали на нее никакого впечатления. Наркотики доставляли ей удовольствие и развлекали, как эксперимент, не больше. Она отнюдь не жалела. Она знала, что теряет, — но наркотическое расслабление по нескольку дней подряд быстро утратило для нее новизну. На нее также оказала впечатление участь наименее уравновешенных из ее знакомых, которые пристрастились к наркотикам и исчезли в неизвестном направлении, выбрав жизнь не в реальном мире, а в одуряющей бездне, из которой нет возврата.
Еще больше, чем потерю логически последовательных и связных мыслей, она ненавидела просыпаться утром после принятия наркотиков, выползать не ранее чем после полудня из кровати, с липкими губами и слабой тошнотой — в дополнение ко вполне определенному ощущению того, что мозг умер. Все это в целом не слишком привлекало ее.
«И посмотрите на меня теперь! После анабиоза те же последствия и никакого удовольствия. И все потому, что я взрослая! Ура!»
МакГиннесс склонилась над термосом и подождала, чтобы запах дрянного растворимого кофе сделал что-то с ее мозгом. Шесть или семь парней кружили вокруг, ворча и еле волоча ноги, еще полностью не отойдя после пробуждения. Как и она, остальные члены экипажа как можно скорее добрались до столовой в надежде, что хоть какая-то пища поможет им, прекрасно зная, что такого никогда не случается. Даже чуть теплый душ почти не стоил усилий, затраченных на то, чтобы его принять: струя рециркулирующей воды не разгоняла оцепенение и сонливость.
— ...Черт побери, живем в век неотехнологии, и никто еще не изобрел приличный растворимый кофе... — произнес лейтенант Кори, ни к кому конкретно не обращаясь. Молодой офицер стоял рядом с кофейным аппаратом и напоминал потрепанного зомби с крупными синяками под глазами.
Обычное ворчание ко всему привыкшего десантника. МакГиннесс слабо улыбнулась в его сторону. Но в его словах был смысл. Она отдала бы левую грудь за двойной «эспрессо». Ну может быть, отдала бы...
Кори внезапно выпрямился и исполнил жалкое подобие отдания чести.
— Сэр! — воскликнул он.
МакГиннесс повернула свой затуманенный взор к двери и уже начала вставать, лениво подумав: «Начальник...»
— Всем вольно. Продолжайте свои занятия.
МакГиннесс опустилась на место, размышляя, как это удавалось полковнику всегда быть в форме. Креспи спал столько же, сколько и они, но выглядел бодрым и полностью проснувшимся, его глубокий голос звучал сильно и четко — словно он только что был не в анабиозе, а встал после полноценного сна, да еще и побегал трусцой.
«Черт старый!»
Креспи посмотрел на их затуманенные глаза после того, как каждый из них снова погрузился в ступор. МакГиннесс плохо знала Креспи — только его репутацию: холоден, точен, не гений-создатель, но исключительно внимателен к деталям. Другими словами, идеальный ученый. Не говоря уже о том, что он знающий дело десантник — настолько, насколько это только возможно. Он был лет на десять старше нее, хотя во внешности это особо не проявлялось — за исключением, пожалуй, морщинок на лице: поддерживал себя в форме и выглядел значительно моложе своих лет. Темные глаза его, казалось, светились, а взгляд их пронзал насквозь, словно взгляд ястреба...
МакГиннесс резко прекратила свои скучные размышления, когда поняла, что пришла ее очередь говорить с начальством. Полковник остановился в нескольких метрах от ее стола и приподнял одну бровь в немом вопросе.
МакГиннесс откашлялась:
— Э... я не очень хорошо себя чувствую, сэр.
Полковник сел на один из отлитых по форме тела стульев напротив нее:
— И я также, МакГиннесс. На самом деле, я, должно быть, чувствую себя так, как вы выглядите...
В комнате послышались смешки. У Креспи на лице появился намек на улыбку.
— Я... — Она закрыла рот, пока еще не успела наговорить глупостей, откинула голову назад и уставилась на пластиковый потолок. — Да, сэр. Я прекрасно себя чувствую.
На этот раз смешки попытались скрыть, притворяясь, что откашливаются. МакГиннесс распрямила плечи и посмотрела на добродушно улыбающегося полковника.
— Несомненно, лейтенант. Ваша поправка вдохновит нас всех.
По крайней мере, у него есть хоть какое-то чувство юмора. Офицеры вернулись к вялому передвижению по столовой и односложным фразам. МакГиннесс ждала, что Креспи скажет что-то еще, но он молчал и снова начал наблюдать за членами экипажа, бесцельно бродящими вокруг.
Она почувствовала приступ резкой боли в животе, как от сильного удара кулаком. Чтобы отвлечься от боли, она решила выяснить, что знает Креспи. Глотнув из термоса слабого кофе, она постаралась задать вопрос таким тоном, словно ответ ее совершенно не интересовал:
— Я буду работать под вашим началом на борту «Безымянной», сэр?
Креспи снова посмотрел на нее своим пронзительным взглядом.
— Мало вероятно, МакГиннесс. Если, конечно, вам не изменит удача. Я предполагаю заниматься серией мучительно банальных и скучных экспериментов.
Ей показалось, или он действительно пытался что-то скрыть. Узел у нее в животе еще более затянулся. Понять, что у Креспи на уме, было безумно сложно, но если бы ей пришлось делать ставки, она сказала бы, что он, как и все остальные, ничего не знает.
— Звучит обнадеживающе, — произнесла она и отвернулась, продолжая притворяться скучающей. — «Безымянная» слишком засекречена, чтобы мне это понравилось.
Креспи наклонился к женщине:
— Если так, то почему вы сами вызвались лететь сюда?
МакГиннесс пожала плечами:
— Хороший вопрос.
«И вам совсем не обязательно знать ответ, сэр», — добавила она про себя.
Несколько секунд они молчали. В конце концов она посмотрела на него, на складку над проницательными глазами, изучавшими ее лицо. Казалось, что полковник собирается сказать что-то еще...
Из громкоговорителя послышался голос:
— Вызывается полковник Креспи. Сэр, полковник Томпсон хочет видеть вас на верхнем мостике перед посадкой.
Креспи смотрел на женщину еще секунду, потом отвел взгляд:
— Хорошо. — Он встал, кивнул ей и отошел от стола. МакГиннесс с облегчением сделала еще глоток кофе. "Он.
быстро соображает, не исключено, что даже слишком быстро, но это может оказаться плюсом..." Кто-то из мужчин пошутил — она не расслышала слов, но рассмеялась вместе с остальными. И задумчиво уставилась на свои бледные руки, которые внезапно задрожали, совсем чуть-чуть...
Глава 3
Креспи стоял на посадочной площадке «Безымянной» и терпеливо ждал. Несмотря на то что его обдувал холодный воздух, он почувствовал, как голова под форменной фуражкой начинает потеть. Причина в том, что эти проклятые фуражки до сих пор шьют из искусственной шерсти. Креспи знал о многих случаях, когда солдаты, стоя на плацу в жаркий день в полном обмундировании, падали, теряя сознание. Вероятно, эти военнослужащие были даже слишком хорошо вымуштрованы и четко усвоили, что не имеют права снимать головные уборы, в особенности в тех случаях, когда приходится ждать прибытия кого-то рангом выше и тем более если ты еще ни разу не встречался со своим новым начальником... Как Креспи с адмиралом Тавесом, например.
— Вы — полковник Креспи? — послышался громкий голос, отражающийся от высокого потолка. — Я — адмирал Тавес.
Креспи расправил плечи. К нему обращался пожилой мужчина с бочкообразной грудной клеткой. Тавес быстро подошел к Креспи. Весь его облик выражал нетерпение.
Креспи принял строевую стойку и отдал честь.
— Полковник Креспи рапортует о прибытии на новое место службы, сэр, — выпалил Креспи.
Когда Тавес подошел к нему, Креспи стал украдкой изучать своего нового начальника. Он совсем не так представлял его. Креспи слышал, что большую часть лет службы Тавес провел в местах боевых действий. Однако об этом невозможно было догадаться по внешнему виду адмирала: он казался добродушным стариком. Его седые, вьющиеся волнами волосы были зачесаны назад и прилипли к голове. Конечно, военная выправка — которую Креспи ожидал увидеть у любого старого вояки — никуда не исчезла, несмотря на небольшой животик, но сразу же становилось ясно, что в военных действиях Тавес принимал участие по меньшей мере десяток лет назад.
С другой стороны, лицо адмирала с отвисшим подбородком было изрезано морщинами. Видно, Тавес побывал во многих переделках. Сломанный когда-то нос плохо сросся. Он оказался красным, как сгнившая свекла. Лопнувшие капилляры свидетельствовали о значительном, может, даже излишнем количестве выпитого «Мартини».
Тавес стоял напротив Креспи и улыбался, скаля ровные пожелтевшие зубы. Креспи уловил слабый запах сигар и бальзама для волос. Адмирал хлопнул Креспи по плечу, словно старого приятеля, которого встретил после долгих лет разлуки:
— Вольно, Креспи. По крайней мере пока не поступит дальнейших указаний. Добро пожаловать на борт «Безымянной». — Тавес улыбнулся и покачал головой. — Должно быть, у вас на Земле влиятельные друзья, — продолжал он. — На тот пост, на который назначили вас, претендовало немало хороших парней.
Тавес развернулся и, не дожидаясь ответа, направился к двери посадочного модуля. Креспи вздохнул и пошел за ним.
— По крайней мере, мне лично не известно ни про одного влиятельного друга, сэр, — сообщил Креспи, стараясь сохранять нейтральный тон. — Мой опыт...
— Я не имел в виду протекцию или кумовство, полковник, — перебил его Тавес, поднимая пухлую руку, но даже не оборачиваясь, чтобы взглянуть на Креспи. — Ваше досье говорит само за себя. Вам приходилось выполнять много конфиденциальных заданий, правда?
Адмирал вел себя дружелюбно, старался казаться веселым, однако у Креспи сложилось впечатление, что Тавес играет роль, как обычно делает начальство, если вдруг вынуждено столкнуться с человеком, от которого неизвестно что можно ждать. Очевидно, Тавес в курсе, что Креспи послали на «Безымянную» не только для того, чтобы заниматься научной работой. Но что на самом деле известно адмиралу?
— В некотором роде да, сэр, — ответил Креспи. — Правда, разведдеятельность никогда не была моей сильной...
— Теоретик-аналитик всегда считается ценным приобретением, — перебил Тавес, наконец оглядываясь на Креспи и продолжая улыбаться. — Доктор Чурч, не исключено, найдет для вас достойное применение.
Тавес снова отвернулся от Креспи и пошел дальше — толкнул широкую металлическую дверь, и в результате они оказались в тихом коридоре типичного военного учреждения, где все было казенным, вплоть до темных синтетических стенных панелей и дрянных обогревателей у плинтусов. Все было очень дешевым, о чем свидетельствовали трещины в стенах и на голом полу. Больше всего пострадали участки вокруг обогревателей.
Хотя воздух оставался прохладным, в этой части станции многое можно было бы улучшить. Слабо пахло дезинфицирующими средствами и человеческим потом. Креспи подумал, что этот воздух, прогоняя через фильтры и обогащая кислородом, использовали уже чрезмерное количество раз. За долгие годы службы полковник привык к подобному, но здесь воздух оказался значительно хуже, чем обычно.
«Какое убожество, — подумал Креспи. — Если я правильно помню план станции, то мы направляемся к каютам, отведенным для офицеров».
Так где все-таки зарыта собака? Адмирал не только постоянно прерывал Креспи, но и намекнул, что в курсе того, что полковник прибыл с целью покопаться в грязном белье. Вполне очевидно, что Тавес считает, будто Креспи известно гораздо больше, чем на самом деле. Не исключено, что это пойдет на пользу полковнику во время выполнения порученного ему секретного задания, только все зависит от того, удастся ли Креспи не упустить открывающиеся возможности...
— Я, естественно, надеюсь работать в тесном сотрудничестве с доктором Чурчем, — заявил Креспи.
Адмирал продолжал идти вперед. Не оборачиваясь, он снова заговорил исключительно любезным, но покровительственным тоном:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Хеллер покраснел и снова посмотрел на Блейка. Все молчали несколько секунд, потом на выручку пришел Шаннон:
— Хотите кофе, сэр?
Он показал на кофейный аппарат, стоявший возле компьютера. От кофе поднимался ароматный пар. Креспи покачал головой и повернулся к двери.
— Нет, спасибо. Встретимся при посадке, господа.
— Есть, — ответили они хором. Унылый голос Хеллера прозвучал тише остальных.
Креспи остановился у выхода и обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на «Безымянную», в одиночестве висевшую в пустоте. Обычная исследовательская станция — и все.
Он вышел, мысленно повторяя, словно уговаривая себя:
«Обычная исследовательская станция, ничего более».
Глава 2
Лет в восемнадцать-девятнадцать Шарон МакГиннесс перепробовала большинство синтетических наркотиков, которыми увлекались ее сверстники, но они не оказали на нее никакого впечатления. Наркотики доставляли ей удовольствие и развлекали, как эксперимент, не больше. Она отнюдь не жалела. Она знала, что теряет, — но наркотическое расслабление по нескольку дней подряд быстро утратило для нее новизну. На нее также оказала впечатление участь наименее уравновешенных из ее знакомых, которые пристрастились к наркотикам и исчезли в неизвестном направлении, выбрав жизнь не в реальном мире, а в одуряющей бездне, из которой нет возврата.
Еще больше, чем потерю логически последовательных и связных мыслей, она ненавидела просыпаться утром после принятия наркотиков, выползать не ранее чем после полудня из кровати, с липкими губами и слабой тошнотой — в дополнение ко вполне определенному ощущению того, что мозг умер. Все это в целом не слишком привлекало ее.
«И посмотрите на меня теперь! После анабиоза те же последствия и никакого удовольствия. И все потому, что я взрослая! Ура!»
МакГиннесс склонилась над термосом и подождала, чтобы запах дрянного растворимого кофе сделал что-то с ее мозгом. Шесть или семь парней кружили вокруг, ворча и еле волоча ноги, еще полностью не отойдя после пробуждения. Как и она, остальные члены экипажа как можно скорее добрались до столовой в надежде, что хоть какая-то пища поможет им, прекрасно зная, что такого никогда не случается. Даже чуть теплый душ почти не стоил усилий, затраченных на то, чтобы его принять: струя рециркулирующей воды не разгоняла оцепенение и сонливость.
— ...Черт побери, живем в век неотехнологии, и никто еще не изобрел приличный растворимый кофе... — произнес лейтенант Кори, ни к кому конкретно не обращаясь. Молодой офицер стоял рядом с кофейным аппаратом и напоминал потрепанного зомби с крупными синяками под глазами.
Обычное ворчание ко всему привыкшего десантника. МакГиннесс слабо улыбнулась в его сторону. Но в его словах был смысл. Она отдала бы левую грудь за двойной «эспрессо». Ну может быть, отдала бы...
Кори внезапно выпрямился и исполнил жалкое подобие отдания чести.
— Сэр! — воскликнул он.
МакГиннесс повернула свой затуманенный взор к двери и уже начала вставать, лениво подумав: «Начальник...»
— Всем вольно. Продолжайте свои занятия.
МакГиннесс опустилась на место, размышляя, как это удавалось полковнику всегда быть в форме. Креспи спал столько же, сколько и они, но выглядел бодрым и полностью проснувшимся, его глубокий голос звучал сильно и четко — словно он только что был не в анабиозе, а встал после полноценного сна, да еще и побегал трусцой.
«Черт старый!»
Креспи посмотрел на их затуманенные глаза после того, как каждый из них снова погрузился в ступор. МакГиннесс плохо знала Креспи — только его репутацию: холоден, точен, не гений-создатель, но исключительно внимателен к деталям. Другими словами, идеальный ученый. Не говоря уже о том, что он знающий дело десантник — настолько, насколько это только возможно. Он был лет на десять старше нее, хотя во внешности это особо не проявлялось — за исключением, пожалуй, морщинок на лице: поддерживал себя в форме и выглядел значительно моложе своих лет. Темные глаза его, казалось, светились, а взгляд их пронзал насквозь, словно взгляд ястреба...
МакГиннесс резко прекратила свои скучные размышления, когда поняла, что пришла ее очередь говорить с начальством. Полковник остановился в нескольких метрах от ее стола и приподнял одну бровь в немом вопросе.
МакГиннесс откашлялась:
— Э... я не очень хорошо себя чувствую, сэр.
Полковник сел на один из отлитых по форме тела стульев напротив нее:
— И я также, МакГиннесс. На самом деле, я, должно быть, чувствую себя так, как вы выглядите...
В комнате послышались смешки. У Креспи на лице появился намек на улыбку.
— Я... — Она закрыла рот, пока еще не успела наговорить глупостей, откинула голову назад и уставилась на пластиковый потолок. — Да, сэр. Я прекрасно себя чувствую.
На этот раз смешки попытались скрыть, притворяясь, что откашливаются. МакГиннесс распрямила плечи и посмотрела на добродушно улыбающегося полковника.
— Несомненно, лейтенант. Ваша поправка вдохновит нас всех.
По крайней мере, у него есть хоть какое-то чувство юмора. Офицеры вернулись к вялому передвижению по столовой и односложным фразам. МакГиннесс ждала, что Креспи скажет что-то еще, но он молчал и снова начал наблюдать за членами экипажа, бесцельно бродящими вокруг.
Она почувствовала приступ резкой боли в животе, как от сильного удара кулаком. Чтобы отвлечься от боли, она решила выяснить, что знает Креспи. Глотнув из термоса слабого кофе, она постаралась задать вопрос таким тоном, словно ответ ее совершенно не интересовал:
— Я буду работать под вашим началом на борту «Безымянной», сэр?
Креспи снова посмотрел на нее своим пронзительным взглядом.
— Мало вероятно, МакГиннесс. Если, конечно, вам не изменит удача. Я предполагаю заниматься серией мучительно банальных и скучных экспериментов.
Ей показалось, или он действительно пытался что-то скрыть. Узел у нее в животе еще более затянулся. Понять, что у Креспи на уме, было безумно сложно, но если бы ей пришлось делать ставки, она сказала бы, что он, как и все остальные, ничего не знает.
— Звучит обнадеживающе, — произнесла она и отвернулась, продолжая притворяться скучающей. — «Безымянная» слишком засекречена, чтобы мне это понравилось.
Креспи наклонился к женщине:
— Если так, то почему вы сами вызвались лететь сюда?
МакГиннесс пожала плечами:
— Хороший вопрос.
«И вам совсем не обязательно знать ответ, сэр», — добавила она про себя.
Несколько секунд они молчали. В конце концов она посмотрела на него, на складку над проницательными глазами, изучавшими ее лицо. Казалось, что полковник собирается сказать что-то еще...
Из громкоговорителя послышался голос:
— Вызывается полковник Креспи. Сэр, полковник Томпсон хочет видеть вас на верхнем мостике перед посадкой.
Креспи смотрел на женщину еще секунду, потом отвел взгляд:
— Хорошо. — Он встал, кивнул ей и отошел от стола. МакГиннесс с облегчением сделала еще глоток кофе. "Он.
быстро соображает, не исключено, что даже слишком быстро, но это может оказаться плюсом..." Кто-то из мужчин пошутил — она не расслышала слов, но рассмеялась вместе с остальными. И задумчиво уставилась на свои бледные руки, которые внезапно задрожали, совсем чуть-чуть...
Глава 3
Креспи стоял на посадочной площадке «Безымянной» и терпеливо ждал. Несмотря на то что его обдувал холодный воздух, он почувствовал, как голова под форменной фуражкой начинает потеть. Причина в том, что эти проклятые фуражки до сих пор шьют из искусственной шерсти. Креспи знал о многих случаях, когда солдаты, стоя на плацу в жаркий день в полном обмундировании, падали, теряя сознание. Вероятно, эти военнослужащие были даже слишком хорошо вымуштрованы и четко усвоили, что не имеют права снимать головные уборы, в особенности в тех случаях, когда приходится ждать прибытия кого-то рангом выше и тем более если ты еще ни разу не встречался со своим новым начальником... Как Креспи с адмиралом Тавесом, например.
— Вы — полковник Креспи? — послышался громкий голос, отражающийся от высокого потолка. — Я — адмирал Тавес.
Креспи расправил плечи. К нему обращался пожилой мужчина с бочкообразной грудной клеткой. Тавес быстро подошел к Креспи. Весь его облик выражал нетерпение.
Креспи принял строевую стойку и отдал честь.
— Полковник Креспи рапортует о прибытии на новое место службы, сэр, — выпалил Креспи.
Когда Тавес подошел к нему, Креспи стал украдкой изучать своего нового начальника. Он совсем не так представлял его. Креспи слышал, что большую часть лет службы Тавес провел в местах боевых действий. Однако об этом невозможно было догадаться по внешнему виду адмирала: он казался добродушным стариком. Его седые, вьющиеся волнами волосы были зачесаны назад и прилипли к голове. Конечно, военная выправка — которую Креспи ожидал увидеть у любого старого вояки — никуда не исчезла, несмотря на небольшой животик, но сразу же становилось ясно, что в военных действиях Тавес принимал участие по меньшей мере десяток лет назад.
С другой стороны, лицо адмирала с отвисшим подбородком было изрезано морщинами. Видно, Тавес побывал во многих переделках. Сломанный когда-то нос плохо сросся. Он оказался красным, как сгнившая свекла. Лопнувшие капилляры свидетельствовали о значительном, может, даже излишнем количестве выпитого «Мартини».
Тавес стоял напротив Креспи и улыбался, скаля ровные пожелтевшие зубы. Креспи уловил слабый запах сигар и бальзама для волос. Адмирал хлопнул Креспи по плечу, словно старого приятеля, которого встретил после долгих лет разлуки:
— Вольно, Креспи. По крайней мере пока не поступит дальнейших указаний. Добро пожаловать на борт «Безымянной». — Тавес улыбнулся и покачал головой. — Должно быть, у вас на Земле влиятельные друзья, — продолжал он. — На тот пост, на который назначили вас, претендовало немало хороших парней.
Тавес развернулся и, не дожидаясь ответа, направился к двери посадочного модуля. Креспи вздохнул и пошел за ним.
— По крайней мере, мне лично не известно ни про одного влиятельного друга, сэр, — сообщил Креспи, стараясь сохранять нейтральный тон. — Мой опыт...
— Я не имел в виду протекцию или кумовство, полковник, — перебил его Тавес, поднимая пухлую руку, но даже не оборачиваясь, чтобы взглянуть на Креспи. — Ваше досье говорит само за себя. Вам приходилось выполнять много конфиденциальных заданий, правда?
Адмирал вел себя дружелюбно, старался казаться веселым, однако у Креспи сложилось впечатление, что Тавес играет роль, как обычно делает начальство, если вдруг вынуждено столкнуться с человеком, от которого неизвестно что можно ждать. Очевидно, Тавес в курсе, что Креспи послали на «Безымянную» не только для того, чтобы заниматься научной работой. Но что на самом деле известно адмиралу?
— В некотором роде да, сэр, — ответил Креспи. — Правда, разведдеятельность никогда не была моей сильной...
— Теоретик-аналитик всегда считается ценным приобретением, — перебил Тавес, наконец оглядываясь на Креспи и продолжая улыбаться. — Доктор Чурч, не исключено, найдет для вас достойное применение.
Тавес снова отвернулся от Креспи и пошел дальше — толкнул широкую металлическую дверь, и в результате они оказались в тихом коридоре типичного военного учреждения, где все было казенным, вплоть до темных синтетических стенных панелей и дрянных обогревателей у плинтусов. Все было очень дешевым, о чем свидетельствовали трещины в стенах и на голом полу. Больше всего пострадали участки вокруг обогревателей.
Хотя воздух оставался прохладным, в этой части станции многое можно было бы улучшить. Слабо пахло дезинфицирующими средствами и человеческим потом. Креспи подумал, что этот воздух, прогоняя через фильтры и обогащая кислородом, использовали уже чрезмерное количество раз. За долгие годы службы полковник привык к подобному, но здесь воздух оказался значительно хуже, чем обычно.
«Какое убожество, — подумал Креспи. — Если я правильно помню план станции, то мы направляемся к каютам, отведенным для офицеров».
Так где все-таки зарыта собака? Адмирал не только постоянно прерывал Креспи, но и намекнул, что в курсе того, что полковник прибыл с целью покопаться в грязном белье. Вполне очевидно, что Тавес считает, будто Креспи известно гораздо больше, чем на самом деле. Не исключено, что это пойдет на пользу полковнику во время выполнения порученного ему секретного задания, только все зависит от того, удастся ли Креспи не упустить открывающиеся возможности...
— Я, естественно, надеюсь работать в тесном сотрудничестве с доктором Чурчем, — заявил Креспи.
Адмирал продолжал идти вперед. Не оборачиваясь, он снова заговорил исключительно любезным, но покровительственным тоном:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29