Я хочу, чтобы и памяти о нем не осталось в мире.
— Хорошо, — сказал Димитрий. — А вы? — обратился он к Грегори.
— Я помогу вам, — угрюмо отозвался Грегори. — Раз это необходимо, я хочу того же.
— Нет, не поможете! — вскричал Манассия. — Сердцем вы еще стремитесь обладать ей.
— Пусть ищущий обладания стремится к обладанию, а жаждущий разрушения ищет разрушения, — мерно произнес Димитрий. — Пусть каждый из вас идет к концу своей дорогой.
Я помогу вам обоим, ибо и обладание, и уничтожение — всего лишь грани единого зла, его обличья. Сейчас это зло владеет вашей душою, но горек грядущий день, когда ею не будет владеть ничто, и она одна останется нетленной среди последнего распада.
— Идите, расставляйте свои ловушки, — приказал он Грегори. — А мы с Манассией обдумаем все это.
Но Манассия не торопился.
— Вы не могли бы описать нам Чашу? — обратился он к Грегори. — На что она похожа? Какого размера?
Грегори кивнул в сторону Димитрия.
— В прошлую субботу я приносил сюда книгу, — ответил он. — Там есть рисунок, можете посмотреть. Но зачем вам описание, если вы все равно собрались покончить с ней?
Ответил ему Димитрий.
— Неизвестно, что принесет завтрашний день в ваши ловушки. Пока вы стремитесь к обладанию, вы обладать не будете. Разрушение еще не свершилось.
Грегори попытался понять, что он имеет в виду, помотал головой и медленно вышел из лавки.
Оттуда он отправился к сыну, клокоча бессильной яростью — как же это, он с таким трудом добыл Чашу, а она исчезнет! Когда он разделался с Кеннетом, ему стало полегче. Он выгнал Стивена из кабинета, позвонил в Калли и поговорил с Лайонелом.
На следующее утро, выполняя инструкции, Леддинг направлялся к приходскому дому. В щегольской форме шофера, чисто выбритый, подвижный, он ничем не напоминал бородатого бродягу, месяц назад заходившего к архидиакону, и экономка его не узнала. Она решила (с его слов), что он доставил письмо от мистера Персиммонса.
— Хозяина дома нет, — сказала миссис Лексперроу. — Экая досада! Тащились зазря в такую даль.
— Не беспокойтесь, мэм, — отвечал Леддинг. — По мне, оно даже и лучше, — и он слегка поклонился.
— Да ну вас! — зарделась экономка. — Конечно, хорошо кого-то повидать, у нас тут редко кто бывает, целыми днями поговорить не с кем. Живем-то на отшибе, одни бродяги да священники. Этим-то, понятно, не до разговоров со мной.
Правда, и у них попадаются симпатичные. Недавно к нам епископ заходил, да вот еще один джентльмен погостил с месяц. Уж такой непоседа, все куда-то рвался, дела какие-то устраивал. Но очень любезный. Что у него там за дела, я, конечно, не знаю, но матушка моя говаривала: «Поспешишь — переделывать придется». А уж она-то одиннадцать детей вырастила, двух мужей пережила. Я-то младшая в семье, и вот она, значит, говорит мне: «Люси, голубушка, опять ты в комнате не прибрала, выходит, мне работа…»
Экономка осеклась. Она робела при архидиаконе и его посетителях и старалась сдерживать себя, зная свою болтливость. Но внезапное молчание легко сбивало с толку — надо было ответить, когда ты еще не готов. Так случилось и с Леддингом, и он поспешил произнести:
— Ну, я-то скорее с вами поболтаю, миссис Лексперроу, чем с епископом.
— Грех так говорить, — укорила его экономка. — Знаете, мистер Леддинг, они ведь вроде как учат нас. Правда, в школе учительница говаривала: «Не теряйте времени, девочки, не теряйте времени», — а сама-то все пасьянсы раскладывала.
— Вот, вот, — подхватил Леддинг, на сей раз подготовившийся к продолжению разговора. — Хозяин-то ваш, поди, своим временем вовсю пользуется. Оно и понятно. — Он вежливо засмеялся. — Была бы у него жена, не отлучался бы надолго.
— Да кабы он женатый был, — подхватила миссис Лексперроу, — разве успевал бы столько дел переделать?
Знаете, у него в доме и женщины бывали, ну, такие, всякие…
Я уж и то боюсь, не оговорил бы кто его. А он ведь помогал им, хоть и не стоили они того. Верите, бывает, всю ночь не спит, так из церкви и не выходит. Ему вот свинины нельзя.
Хворает, а то бы думала — ангел. Я-то люблю иногда кусочек свининки, тяжело без нее-то. Все следила, чтобы ненароком с языка не сорвалось. И что ж вы думаете? Он взял да и купил свинью. И домой прислал, на отбивные, значит. Это ж надо! А насчет того, когда вернется, не знаю, врать не буду. Телеграмма пришла, задержался он вчера, то бишь сегодня. У нас ведь, если что срочное, умер там кто или еще что, мистер Бетсби имеется.
— Да нет, ничего срочного, — сказал Леддинг. — Мистер Персиммонс просто узнать хотел, не надо ли к празднику урожая фруктов или цветов. Вот и спрашивает, когда этот самый праздник.
— На второе воскресенье сентября, — ответила экономка. — Так в прошлом годе было. Но уж это-то можно и у мистера Бетсби узнать, не дожидаться настоятеля.
Леддинг бросил взгляд через плечо и заметил, что со стороны церкви идет Бетсби, а рядом с ним — молодой человек в светло-сером костюме и мягкой шляпе. Экономка тоже увидела их и негромко воскликнула:
— Глядите-ка, китаец! Глаза-то в точности как у того, что года два назад у нас останавливался. — Это прозвучало у миссис Лексперроу так, словно на свете существовал один-единственный китаец.
Однако когда Бетсби со спутником подошли поближе, Леддинг усомнился в наблюдательности экономки. Молодой человек не был похож на китайца. «Скорее уж индус, — подумал Леддинг. — Смугловатый такой».
— Святилища, храмы отдохновения, — говорил между тем Бетсби, — вот чем следует стать нашим сельским церквям.
Впрочем, в большинстве своем они таковы и есть. Только входишь в ограду — и сразу тишина, как во сне, в прекрасном сне… А вокруг — спокойная сельская жизнь, простые смиренные души. Может, кто-то и хочет огней, фимиама и тому подобного, но это как-то не в тон, атмосфера не та. Истинная вера — дело сугубо внутреннее, не так ли? Помните, как в Писании:
«Царство Божие внутри нас». Вот видите: внутри!
— Оно незаметно приходит, — серьезно подтвердил незнакомец.
— Вот, вот, — закивал Бетсби. — Зачем же нам свечи?
Они уже подошли к дверям, и только тут Бетсби заметил Леддинга. В ответ на вопросительный взгляд посланец Персиммонса объяснил, почему он тут, и опять посетовал, что не застал настоятеля. Интересно бы знать, когда он вернется?
— По крайней мере, не сегодня, и не завтра, — подумав, ответил Бетсби. — Творит добрые дела… «Собирайте сено в стога, пока светит солнце, ибо приходит ночь». — И, усомнившись в этой цитате, поспешно продолжал:
— Надо сделать все, что в наших силах, не так ли? Каждый — в своем уголку.
Маленьком таком, как машина, — он взглянул на Леддинга, — или, скажем, кухня, — он взглянул на миссис Лексперроу, — или… что-нибудь еще, — закончил он, поглядев на спутника, который серьезно кивнул, но ясности не внес. Потом, заметив, как разочарован мистер Бетсби, он сказал:
— Я много странствовал.
— Да, да, конечно, — подхватил священник. — Весьма расширяет кругозор! Что ж, посмею предположить, лучшего вы нигде не видели. Хотя змея есть и здесь. Старый змий… Но мы сокрушаем его главу.
— А как ваша пята? — спросил незнакомец.
Мистер Бетсби едва не поперхнулся, но справился с собой и отвечал, мягко улыбнувшись:
— Да, да, жалят и нас! На архидиакона вот не так давно напали среди бела дня. Какой позор! Если бы не наш добрый сосед, поистине — ближний, просто не знаю, что могло случиться. Да ведь и вы там были, Леддинг?
— Неужто были? — спросил незнакомец, глядя ему в лицо.
— Был, — угрюмо признался Леддинг. — А вообще-то не ваше дело!
— Может, и мое, — негромко сказал странник. — Я прибыл издалека, потому что увидел: так может быть. — Он повернулся к Бетсби. — Всего доброго. Весьма признателен за беседу. — Он снова посмотрел на Леддинга. — Не проводите ли меня немного? — спросил он. — Хочу задать вам вопрос.
— Послушайте, вы, — ворчал шофер, невольно следуя за незнакомцем, — с чего это я должен отвечать на эти ваши вопросы? Если вы…
— Вопрос у меня совсем простом, — перебил его странник. — Где живет ваш хозяин?
— Это вам тут любой скажет, — неохотно проговорил Леддинг, как бы объясняя самому себе, почему он отвечает. — Вон там, в Калли. Только его сейчас нету дома.
— Уж не в Лондоне ли он вместе с архидиаконом? — спросил незнакомец. — Нет-нет, не надо лгать, это не так важно. Все равно зайду к нему.
— Да нету же его! — сказал Леддинг и почему-то остановился. — Какого вам черта туда заходить? Шляются тут всякие желтые да черномазые! Эй, не слышишь? Я тебе говорю, чтоб вас всех черти взяли! Отвяжись от мистера Персиммонса!
Незнакомец невозмутимо шагал по дороге к дому, а крики за его спиной становились все громче, так что инспектор Колхаун, выйдя из-за поворота, чуть не налетел на человека, стоящего посередь дороги и орущего вслед другому, отошедшему уже довольно далеко. Инспектор решил провести несколько дней в деревне и почти непроизвольно выбрал Калли, смутно надеясь, не удастся ли сдвинуть с места застопорившееся следствие.
— Какие проблемы? — почти машинально спросил он.
Леддинг в ярости обернулся.
— А то! — сказал он. — Ходят тут всякие! Чего ты на меня вылупился, тля тупорылая?
Инспектор задумчиво оглядел его, заметил ливрею и посоветовал:
— Ты бы полегче, приятель.
— О Господи! Иисусе Христе! — взвыл Леддинг. — А ну, давай отсюда, а то башку оторву!
Колхаун подошел поближе.
— Эй, ты, пивная бочка, — процедил он, — еще одно слово, и ты у меня в аду попляшешь.
Возможность рассчитаться хотя бы со слугой за все проделки хозяина почти обрадовала полицейского. Едва ли инспектор ожидал, что шофер набросится на него с такой яростью, но защищался он профессионально, свел первый натиск на нет и успешно загнал Леддинга на обочину, где тот и свалился в канаву. Колхаун встал на краю.
— А ну, вылезай, — приказал он. — Вылезай, а я тебя еще раз спихну.
Таким, с трудом выбирающимся из канавы, и увидел Леддинга хозяин, идущий со станции. Шел он медленно, поэтому инспектор, приехавший тем же поездом, намного обогнал его.
Утром Грегори зашел на Лорд-Мэр-стрит и застал там Манассию вне себя от бешенства. Кажется, за одну ночь они сравнялись в страстном желании добраться до Грааля. Грек почти не принимал участия в беседе. За ночь он так вымотался, что теперь, полулежа в кресле, лишь подавал редкие, скупые реплики. Грегори кое-как объяснил, почему намерен сохранить дружбу с семейством Рекстоу. История с Морнинггоном могла помешать его видам на Адриана. Впрочем, он не предполагал здесь особенных трудностей. Любезное объяснение, неопределенное обещание, любовь Адриана к нему — сильные козыри. В конце концов, он уговорил Манассию, и они сообща решили, что грек с Манассией берут на себя Грааль, а он, Грегори, займется Адрианом.
— Тогда, — сказал старик, — мы сможем уйти тайной дорогой на Восток.
— Тайной дорогой? — спросил Грегори.
— Тебе еще немало предстоит узнать, — снисходительно ответил Манассия. — Спроси у своего дружка, сэра Джайлса, он знает о ней. Спроси, не приходилось ли ему заходить в одну мебельную лавку в Амстердаме, или навещать торговца картинами в Цюрихе. Спроси, не знаком ли он с одним корабельщиком в Константинополе, или с паромщиком-армянином. Здесь, в Лондоне, мы на краю, на обочине, а настоящий смерч разрушения там, на Востоке. Я видел дом, который в одно мгновение рассыпался в прах, а люди упали замертво, как только их коснулась гибельная Воля. Приводи своего ребенка, и мы вместе уйдем туда, вверх, к нашему Господу.
Между ними создавалась какая-то слабая связь, она подогревала надежды Персиммонса.
— Через три дня я приду, — пообещал он. — В пятницу вечером ребенок будет здесь.
Обдумывая эти планы, Грегори неторопливо шагал к усадьбе, но остановился, увидев собственного шофера, яростно выбирающегося из канавы.
Самый вид хозяина придал Леддингу сил. Рванувшись, он вылетел на дорогу и растерянно замер в довольно нелепой позе. Инспектор, заметив его нерешительность, обернулся и понял, что новое действующее лицо, нарушившее равновесие сил, должно быть, и есть старший Персиммонс. Он поспешил перехватить инициативу.
— Мистер Персиммонс? — спросил он.
— Да, конечно, — мягко ответил Грегори.
— Полагаю, это — ваш шофер, — сказал Колхаун. — Так вот. Мне пришлось уронить его в канаву. Он стоял здесь и орал на всю округу, а когда я поинтересовался, в чем дело, обругал меня и набросился с кулаками. По-моему, он не очень пострадал…
— Еще как пострадал, — вскинулся Леддинг, но Персиммонс жестом остановил его.
— Весьма сожалею, — сказал он. — Если это повторится, очень прошу вас, бросьте его туда опять.
— Я ни в коем случае не виню вас, сэр, — сказал инспектор. Сперва он хотел затеять разговор, но вернулся к первоначальному плану: поговорить с народом в деревне и составить хотя бы приблизительное мнение о здешнем помещике.
Поэтому Колхаун попрощался легким кивком и пошел к ближайшим домам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Хорошо, — сказал Димитрий. — А вы? — обратился он к Грегори.
— Я помогу вам, — угрюмо отозвался Грегори. — Раз это необходимо, я хочу того же.
— Нет, не поможете! — вскричал Манассия. — Сердцем вы еще стремитесь обладать ей.
— Пусть ищущий обладания стремится к обладанию, а жаждущий разрушения ищет разрушения, — мерно произнес Димитрий. — Пусть каждый из вас идет к концу своей дорогой.
Я помогу вам обоим, ибо и обладание, и уничтожение — всего лишь грани единого зла, его обличья. Сейчас это зло владеет вашей душою, но горек грядущий день, когда ею не будет владеть ничто, и она одна останется нетленной среди последнего распада.
— Идите, расставляйте свои ловушки, — приказал он Грегори. — А мы с Манассией обдумаем все это.
Но Манассия не торопился.
— Вы не могли бы описать нам Чашу? — обратился он к Грегори. — На что она похожа? Какого размера?
Грегори кивнул в сторону Димитрия.
— В прошлую субботу я приносил сюда книгу, — ответил он. — Там есть рисунок, можете посмотреть. Но зачем вам описание, если вы все равно собрались покончить с ней?
Ответил ему Димитрий.
— Неизвестно, что принесет завтрашний день в ваши ловушки. Пока вы стремитесь к обладанию, вы обладать не будете. Разрушение еще не свершилось.
Грегори попытался понять, что он имеет в виду, помотал головой и медленно вышел из лавки.
Оттуда он отправился к сыну, клокоча бессильной яростью — как же это, он с таким трудом добыл Чашу, а она исчезнет! Когда он разделался с Кеннетом, ему стало полегче. Он выгнал Стивена из кабинета, позвонил в Калли и поговорил с Лайонелом.
На следующее утро, выполняя инструкции, Леддинг направлялся к приходскому дому. В щегольской форме шофера, чисто выбритый, подвижный, он ничем не напоминал бородатого бродягу, месяц назад заходившего к архидиакону, и экономка его не узнала. Она решила (с его слов), что он доставил письмо от мистера Персиммонса.
— Хозяина дома нет, — сказала миссис Лексперроу. — Экая досада! Тащились зазря в такую даль.
— Не беспокойтесь, мэм, — отвечал Леддинг. — По мне, оно даже и лучше, — и он слегка поклонился.
— Да ну вас! — зарделась экономка. — Конечно, хорошо кого-то повидать, у нас тут редко кто бывает, целыми днями поговорить не с кем. Живем-то на отшибе, одни бродяги да священники. Этим-то, понятно, не до разговоров со мной.
Правда, и у них попадаются симпатичные. Недавно к нам епископ заходил, да вот еще один джентльмен погостил с месяц. Уж такой непоседа, все куда-то рвался, дела какие-то устраивал. Но очень любезный. Что у него там за дела, я, конечно, не знаю, но матушка моя говаривала: «Поспешишь — переделывать придется». А уж она-то одиннадцать детей вырастила, двух мужей пережила. Я-то младшая в семье, и вот она, значит, говорит мне: «Люси, голубушка, опять ты в комнате не прибрала, выходит, мне работа…»
Экономка осеклась. Она робела при архидиаконе и его посетителях и старалась сдерживать себя, зная свою болтливость. Но внезапное молчание легко сбивало с толку — надо было ответить, когда ты еще не готов. Так случилось и с Леддингом, и он поспешил произнести:
— Ну, я-то скорее с вами поболтаю, миссис Лексперроу, чем с епископом.
— Грех так говорить, — укорила его экономка. — Знаете, мистер Леддинг, они ведь вроде как учат нас. Правда, в школе учительница говаривала: «Не теряйте времени, девочки, не теряйте времени», — а сама-то все пасьянсы раскладывала.
— Вот, вот, — подхватил Леддинг, на сей раз подготовившийся к продолжению разговора. — Хозяин-то ваш, поди, своим временем вовсю пользуется. Оно и понятно. — Он вежливо засмеялся. — Была бы у него жена, не отлучался бы надолго.
— Да кабы он женатый был, — подхватила миссис Лексперроу, — разве успевал бы столько дел переделать?
Знаете, у него в доме и женщины бывали, ну, такие, всякие…
Я уж и то боюсь, не оговорил бы кто его. А он ведь помогал им, хоть и не стоили они того. Верите, бывает, всю ночь не спит, так из церкви и не выходит. Ему вот свинины нельзя.
Хворает, а то бы думала — ангел. Я-то люблю иногда кусочек свининки, тяжело без нее-то. Все следила, чтобы ненароком с языка не сорвалось. И что ж вы думаете? Он взял да и купил свинью. И домой прислал, на отбивные, значит. Это ж надо! А насчет того, когда вернется, не знаю, врать не буду. Телеграмма пришла, задержался он вчера, то бишь сегодня. У нас ведь, если что срочное, умер там кто или еще что, мистер Бетсби имеется.
— Да нет, ничего срочного, — сказал Леддинг. — Мистер Персиммонс просто узнать хотел, не надо ли к празднику урожая фруктов или цветов. Вот и спрашивает, когда этот самый праздник.
— На второе воскресенье сентября, — ответила экономка. — Так в прошлом годе было. Но уж это-то можно и у мистера Бетсби узнать, не дожидаться настоятеля.
Леддинг бросил взгляд через плечо и заметил, что со стороны церкви идет Бетсби, а рядом с ним — молодой человек в светло-сером костюме и мягкой шляпе. Экономка тоже увидела их и негромко воскликнула:
— Глядите-ка, китаец! Глаза-то в точности как у того, что года два назад у нас останавливался. — Это прозвучало у миссис Лексперроу так, словно на свете существовал один-единственный китаец.
Однако когда Бетсби со спутником подошли поближе, Леддинг усомнился в наблюдательности экономки. Молодой человек не был похож на китайца. «Скорее уж индус, — подумал Леддинг. — Смугловатый такой».
— Святилища, храмы отдохновения, — говорил между тем Бетсби, — вот чем следует стать нашим сельским церквям.
Впрочем, в большинстве своем они таковы и есть. Только входишь в ограду — и сразу тишина, как во сне, в прекрасном сне… А вокруг — спокойная сельская жизнь, простые смиренные души. Может, кто-то и хочет огней, фимиама и тому подобного, но это как-то не в тон, атмосфера не та. Истинная вера — дело сугубо внутреннее, не так ли? Помните, как в Писании:
«Царство Божие внутри нас». Вот видите: внутри!
— Оно незаметно приходит, — серьезно подтвердил незнакомец.
— Вот, вот, — закивал Бетсби. — Зачем же нам свечи?
Они уже подошли к дверям, и только тут Бетсби заметил Леддинга. В ответ на вопросительный взгляд посланец Персиммонса объяснил, почему он тут, и опять посетовал, что не застал настоятеля. Интересно бы знать, когда он вернется?
— По крайней мере, не сегодня, и не завтра, — подумав, ответил Бетсби. — Творит добрые дела… «Собирайте сено в стога, пока светит солнце, ибо приходит ночь». — И, усомнившись в этой цитате, поспешно продолжал:
— Надо сделать все, что в наших силах, не так ли? Каждый — в своем уголку.
Маленьком таком, как машина, — он взглянул на Леддинга, — или, скажем, кухня, — он взглянул на миссис Лексперроу, — или… что-нибудь еще, — закончил он, поглядев на спутника, который серьезно кивнул, но ясности не внес. Потом, заметив, как разочарован мистер Бетсби, он сказал:
— Я много странствовал.
— Да, да, конечно, — подхватил священник. — Весьма расширяет кругозор! Что ж, посмею предположить, лучшего вы нигде не видели. Хотя змея есть и здесь. Старый змий… Но мы сокрушаем его главу.
— А как ваша пята? — спросил незнакомец.
Мистер Бетсби едва не поперхнулся, но справился с собой и отвечал, мягко улыбнувшись:
— Да, да, жалят и нас! На архидиакона вот не так давно напали среди бела дня. Какой позор! Если бы не наш добрый сосед, поистине — ближний, просто не знаю, что могло случиться. Да ведь и вы там были, Леддинг?
— Неужто были? — спросил незнакомец, глядя ему в лицо.
— Был, — угрюмо признался Леддинг. — А вообще-то не ваше дело!
— Может, и мое, — негромко сказал странник. — Я прибыл издалека, потому что увидел: так может быть. — Он повернулся к Бетсби. — Всего доброго. Весьма признателен за беседу. — Он снова посмотрел на Леддинга. — Не проводите ли меня немного? — спросил он. — Хочу задать вам вопрос.
— Послушайте, вы, — ворчал шофер, невольно следуя за незнакомцем, — с чего это я должен отвечать на эти ваши вопросы? Если вы…
— Вопрос у меня совсем простом, — перебил его странник. — Где живет ваш хозяин?
— Это вам тут любой скажет, — неохотно проговорил Леддинг, как бы объясняя самому себе, почему он отвечает. — Вон там, в Калли. Только его сейчас нету дома.
— Уж не в Лондоне ли он вместе с архидиаконом? — спросил незнакомец. — Нет-нет, не надо лгать, это не так важно. Все равно зайду к нему.
— Да нету же его! — сказал Леддинг и почему-то остановился. — Какого вам черта туда заходить? Шляются тут всякие желтые да черномазые! Эй, не слышишь? Я тебе говорю, чтоб вас всех черти взяли! Отвяжись от мистера Персиммонса!
Незнакомец невозмутимо шагал по дороге к дому, а крики за его спиной становились все громче, так что инспектор Колхаун, выйдя из-за поворота, чуть не налетел на человека, стоящего посередь дороги и орущего вслед другому, отошедшему уже довольно далеко. Инспектор решил провести несколько дней в деревне и почти непроизвольно выбрал Калли, смутно надеясь, не удастся ли сдвинуть с места застопорившееся следствие.
— Какие проблемы? — почти машинально спросил он.
Леддинг в ярости обернулся.
— А то! — сказал он. — Ходят тут всякие! Чего ты на меня вылупился, тля тупорылая?
Инспектор задумчиво оглядел его, заметил ливрею и посоветовал:
— Ты бы полегче, приятель.
— О Господи! Иисусе Христе! — взвыл Леддинг. — А ну, давай отсюда, а то башку оторву!
Колхаун подошел поближе.
— Эй, ты, пивная бочка, — процедил он, — еще одно слово, и ты у меня в аду попляшешь.
Возможность рассчитаться хотя бы со слугой за все проделки хозяина почти обрадовала полицейского. Едва ли инспектор ожидал, что шофер набросится на него с такой яростью, но защищался он профессионально, свел первый натиск на нет и успешно загнал Леддинга на обочину, где тот и свалился в канаву. Колхаун встал на краю.
— А ну, вылезай, — приказал он. — Вылезай, а я тебя еще раз спихну.
Таким, с трудом выбирающимся из канавы, и увидел Леддинга хозяин, идущий со станции. Шел он медленно, поэтому инспектор, приехавший тем же поездом, намного обогнал его.
Утром Грегори зашел на Лорд-Мэр-стрит и застал там Манассию вне себя от бешенства. Кажется, за одну ночь они сравнялись в страстном желании добраться до Грааля. Грек почти не принимал участия в беседе. За ночь он так вымотался, что теперь, полулежа в кресле, лишь подавал редкие, скупые реплики. Грегори кое-как объяснил, почему намерен сохранить дружбу с семейством Рекстоу. История с Морнинггоном могла помешать его видам на Адриана. Впрочем, он не предполагал здесь особенных трудностей. Любезное объяснение, неопределенное обещание, любовь Адриана к нему — сильные козыри. В конце концов, он уговорил Манассию, и они сообща решили, что грек с Манассией берут на себя Грааль, а он, Грегори, займется Адрианом.
— Тогда, — сказал старик, — мы сможем уйти тайной дорогой на Восток.
— Тайной дорогой? — спросил Грегори.
— Тебе еще немало предстоит узнать, — снисходительно ответил Манассия. — Спроси у своего дружка, сэра Джайлса, он знает о ней. Спроси, не приходилось ли ему заходить в одну мебельную лавку в Амстердаме, или навещать торговца картинами в Цюрихе. Спроси, не знаком ли он с одним корабельщиком в Константинополе, или с паромщиком-армянином. Здесь, в Лондоне, мы на краю, на обочине, а настоящий смерч разрушения там, на Востоке. Я видел дом, который в одно мгновение рассыпался в прах, а люди упали замертво, как только их коснулась гибельная Воля. Приводи своего ребенка, и мы вместе уйдем туда, вверх, к нашему Господу.
Между ними создавалась какая-то слабая связь, она подогревала надежды Персиммонса.
— Через три дня я приду, — пообещал он. — В пятницу вечером ребенок будет здесь.
Обдумывая эти планы, Грегори неторопливо шагал к усадьбе, но остановился, увидев собственного шофера, яростно выбирающегося из канавы.
Самый вид хозяина придал Леддингу сил. Рванувшись, он вылетел на дорогу и растерянно замер в довольно нелепой позе. Инспектор, заметив его нерешительность, обернулся и понял, что новое действующее лицо, нарушившее равновесие сил, должно быть, и есть старший Персиммонс. Он поспешил перехватить инициативу.
— Мистер Персиммонс? — спросил он.
— Да, конечно, — мягко ответил Грегори.
— Полагаю, это — ваш шофер, — сказал Колхаун. — Так вот. Мне пришлось уронить его в канаву. Он стоял здесь и орал на всю округу, а когда я поинтересовался, в чем дело, обругал меня и набросился с кулаками. По-моему, он не очень пострадал…
— Еще как пострадал, — вскинулся Леддинг, но Персиммонс жестом остановил его.
— Весьма сожалею, — сказал он. — Если это повторится, очень прошу вас, бросьте его туда опять.
— Я ни в коем случае не виню вас, сэр, — сказал инспектор. Сперва он хотел затеять разговор, но вернулся к первоначальному плану: поговорить с народом в деревне и составить хотя бы приблизительное мнение о здешнем помещике.
Поэтому Колхаун попрощался легким кивком и пошел к ближайшим домам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33