Конечно же, просто совесть его искала козла отпущения. Ты же на самом деле не думал, что я на такое способна, не правда ли, Джоби? Нет, конечно нет.
— Привет, Салли Энн. — Его голос не задрожал, как он опасался. На смену напряжению пришло облегчение. — Может быть, зайдешь?
Она кивнула, прошла мимо него в дом. Он проследил за ней взглядом, заметил, как она покачивает бедрами при ходьбе, каждое движение такое естественное, такое прекрасное. У него застучало в висках... точно так же, как в тот день, когда... Я не должен об этом думать, хотя это останется в моей памяти навсегда.
— А у тебя тут уютно, Джоби. — Просто чтобы что-то сказать, вероятно, это единственный комплимент, который она смогла придумать. Здесь не было уютно, а было сыро и мрачно, даже несмотря на огонь, потрескивающий в камине: зеленые ветки шипели, протестуя против сожжения.
— Я тут немного прибрал, — сказал он. — Но здесь еще много работы.
— Элли тебе помог. — Это было утверждение, произнесенное почти вызывающе, чтобы он попробовал опровергнуть ее слова. Соври мне, если посмеешь, Джоби, потому что я всегда знаю, говоришь ты правду или нет. Она внимательно наблюдала за ним.
— Да. — Он переминался с ноги на ногу, нижняя губа у него слегка дрожала. — Он зашел и предложил помочь. — Проклятье, да не обязан я ей давать отчет. Нет, обязан.
— Вот прилипала! — в голосе ее послышалась резкость, но почти сразу же исчезла. — Я бы не пришла, но... может быть, мы лучше не будем говорить об этом, Джоби.
— Не возражаю. — Он возражал, но если она захочет об этом говорить, она это сделает; все хотели это обсуждать.
— Я хочу помочь тебе забыть это. — Голос ее звучал мелодично, и на миг Джоби почти поверил, что сможет выбросить случившееся из головы. Но нет, это не возможно, все останется с ним до конца жизни.
— Я не могу. — Глаза его наполнились слезами, он видел ее сквозь их пелену, эту зеленоглазую нимфу, берущую его в плен, глядящую на него из глубины лесного пруда. — Это моя мать во всем виновата.
— Она на самом деле была ведьмой, как люди говорят?
— Да. По крайней мере, я так думаю. Она напускала чары, сюда приходили всякие незнакомые люди, у них были сборища на чердаке. Меня это все до смерти пугало. Я залезал под одеяло с головой, но все равно слышал их голоса. Их бормотание, шепот. Монотонные заклинания матери. Но я не мог разобрать слов. Я знаю, что она была нехорошая, потому что с людьми, которые ее сердили, случались несчастья.
— Многие утверждают, что они колдуны, — голос Салли Энн успокаивал Джоби. — Говорят, будто миссис Клэтт тоже ведьма. А я думаю, что она просто противная старуха. Не такая старая, конечно, просто грязная и опустившаяся. Но лучше расскажи-ка мне о своем отце.
Джоби сел на стул у плиты, не в состоянии оторвать глаза от гостьи.
— Какая красивая у тебя подвеска. — Салли Энн смотрела на открытый ворот его рубашки, словно маленькая девочка, очарованная плавным движением маятника больших напольных часов; влево-вправо, влево-вправо, пока голова не закружится. Золотая цепочка, а к ней прикреплен плоский квадратик, поблескивающий на свету, на котором выбит какой-то знак.
— Это магический знак, — признался Джоби. — Мой знак, так мать говорила. Она дала мне его, когда мне исполнилось шесть лет, за месяц до своей смерти, — Он помедлил, затем вытащил амулет из-под рубашки, поднял квадратик, чтобы она увидела. — Она сказала тогда, что он принесет мне счастье, защитит от врагов, что пока он на мне, я буду в безопасности.
Салли Энн наклонилась вперед, и глаза ее засветились, как изумруды, да так сильно, что Джоби почувствовал это. Он невольно отпрянул, у него пересохло во рту.
— Гм. — Салли Энн задумчиво рассматривала рисунок на амулете, поджав губы. Странные линии, слишком уж симметричные, как будто они были начерчены по линейке. — Понятно. — Она выпрямилась, и Джоби показалось, будто его внезапно освободили от стальных тисков, почувствовал облегчение, расслабился. — Очень красивый амулет, но ведь он не принес тебе удачу?
Это была правда, жестокая правда. Он носил амулет, когда умерли его родители, когда нож выпал у него из руки и обезглавил Тимми Купера.
— Мне он нравится, — возразил он резко, пытаясь защищаться. Он решил не объяснять ей, что мать рассказала ему, как она освятила амулет в вине на своем «алтаре» во время полнолуния. Может быть, Салли Энн даже знает об этом, ведь она может читать чужие мысли, как будто это слова, напечатанные в открытой книге.
— Что ж, — она пожала плечами, все ее тело чувственно задвигалось, как двигались ее бедра во время ходьбы. — Но ты собирался рассказать мне о своем отце. Он тоже был колдун?
— Думаю, что да, — Джоби не хотел смотреть ей в лицо, но ему пришлось, и он знал, что расскажет ей все, что она захочет узнать. — Я его плохо помню. Он делал то, что велела ему мать, помогал ей, когда приходили те люди на сборища. Он мало говорил, в основном соглашался с ней во всем. Потом он связался с одной женщиной, я даже не знаю ее имя, хотя некоторые в деревне говорят, будто знают. Говорят, что у нее от него был ребенок, что она куда-то уехала, наверно, так больше и не вернулась в Хоуп.
— Бык на ферме моего отца. — Констатация факта, ни намека на сожаление или чувство вины в ее тоне. — Это тоже несчастный случай.
— Говорят, будто моя мать околдовала того быка, чтобы он забодал отца. Потом Бог убил ее молнией за грехи.
— А ты сам веришь в это, Джоби?
— Я... я не знаю. — Впервые он отвел от нее взгляд. Внезапно лицо его стало жестким, губы сжались в одну тонкую линию, и он произнес, еле двигая ими от ненависти и злости: — Но я не хочу быть как они, Салли Энн. Я ненавижу их за то, во что они меня превратили, сделали отверженным в отдаленной деревушке. Люди шепчут, что я дьявольское отродье, что я родился для того, чтобы продолжить их зло, но это неправда. Боже, клянусь, что это не так! Я хочу лишь одного: бежать из этого богопротивного места, которое какой-то шутник назвал Хоуплеснесс — Безнадежье, а потом переделала Хоуп — Надежда.
— Этим ты ничего не добьешься. — Голос Салли Энн звучал хрипло, стройная фигура чувственным силуэтом вырисовывалась на фоне позднего полуденного света, льющегося из окна. — Останься, я помогу тебе, обещаю.
Молчание. Он ощутил слабость, как будто теперь, когда он освободился от своих тревог и страхов, внутри у него ничего не осталось, только мучительная ненависть к родителям и миссис Клэтт. И к жителям деревни.
— Я слышала на днях, как ты играл на гитаре и пел, — сказала она тихо. — Это были самые чудесные звуки, которые я когда-либо слышала в жизни. Я стояла и слушала, пока ты не кончил.
— Только так я могу бороться с тем, что живет в этом доме, в чулане и на чердаке. Только тогда оно перестает шевелиться и шептать. — Он не собирался рассказывать ей это, но слова сами слетели с его губ. Он почувствовал себя ужасно глупо, приготовился к насмешкам, но их не последовало. Салли Энн больше не смотрела на него, она наблюдала за пляшущими языками пламени.
Почти стемнело, он видел только ее глаза, пронизывающие его, читающие его мысли.
— У тебя никогда не было девушки? — Прямой вопрос, на который она знала ответ, просто хотела услышать от него подтверждение; она хотела знать это, как будто все то, что было до этого, явилось подготовкой к главному в их разговоре.
— Нет. — Он слабо покачал головой. — Я даже ни разу не целовал девушку. Не потому, что не хотел, а потому что в Хоупе никто не хотел знаться с сыном ведьмы.
Внезапно ее зеленые глаза пронзили его, словно глаза какого-то дикого зверя во время ночной охоты, как горностай, гипнотизирующий кролика, собираясь вцепиться ему в шею. Он почувствовал, как ее губы коснулись его губ, словно обдали холодным снегом, затем с силой впились; душистый аромат женского тела, ее руки ласкают его спину, от чего он весь дрожит и этот приятный трепет в нижней части его тела, он чувствует, как отвердевает его мягкая плоть, его мысли уже идут дальше поцелуя, давно угасшие угли в нем снова начинают гореть. Опьяняющее путешествие, перенесшее его в адский мрак космоса, полет в невесомости, он забыл обо всем, кроме Салли Энн и того, что может быть между ними.
И когда сила притяжения вернула его на землю, в реальность, ее уже не было; остался лишь возбуждающий аромат, который заглушал затхлый запах в доме, и он знал, что этот аромат не даст ему спать спокойно этой ночью, что он будет беспокойно метаться в постели.
Он предчувствовал эти движения и шепот еще до того, как услышал их, тихое скольжение, хор голосов, произносящих неразборчивые слова, но он больше не боялся их.
Джоби Тэррэт потянулся в темноте за гитарой, положил ее на колени и начал перебирать струны. Шепот и движения прекратились, и он остался один со своими мыслями о Салли Энн, вспоминая ее мягкие губы, все еще ощущая их вкус.
И он знал, что она придет опять.
Глава 4
Джоби снова находился в клаустрофобической темноте ледяного чулана под лестницей. Он не знал, кто закрыл его там, мать или миссис Клэтт, но дверца была заперта, он напрасно колотил по ней кулаками и ногами, а его крики ужаса отдавались оглушительным эхом в этом замкнутом пространстве.
Они были тоже здесь, их холодные пальцы щупали его тело, как будто на нем не было одежды, дразня его, возбуждая.
Голос миссис Клэтт:
— Не смей трогать себя там, Джоби. Ты же знаешь, что твоя мама всегда говорила.
— Правильно. — Эхо из обители мертвых, монотонное заклинание Хильды Тэррэт. — Только гадкие мальчики делают это, Джоби. Но ты тоже гадкий, ты сын ведьмы, и ты им останешься.
Он кричит, наконец опускается в изнеможении на пол, прислонившись к дверце изнутри, позволял им делать с ним то, что они хотят, привести к нему Салли Энн, прекрасную обнаженную девушку; тени дразнят его, скрывают те части ее тела, которые он старается разглядеть. Только зеленоватые глаза, святящиеся в темноте, горящие желанием. У тебя ведь никогда не было девушки, Джоби?
Он попытался схватить ее, но она как будто отодвинулась в сторону, заставив его вскрикнуть от отчаяния. Он повернулся, протянул руку, но она ускользнула от него. Иди ко мне, Джоби.
Шепот усилился, в ушах у него вибрировал насмешливый смех, от возбуждения ему стало больно. Вот почему тебя здесь заперли! У тебя в голове плохие мысли! Гнев миссис Клэтт, а, может быть, его матери, резкое замечание, прозвучавшее по ту сторону двери. Ты опять трогал себя, Джоби. Ты ослепнешь, если будешь так делать, проведешь всю оставшуюся жизнь в кромешной тьме.
Салли Энн, не делай этого со мной. Но Салли Энн уже не было, она ушла, покинула его, оставив его во власти этих невидимых непристойностей. Они обступили его, их холодные, липкие пальцы гладили его тело под джинсами. У тебя в голове плохие мысли, Джоби Тэррэт, вот почему ты здесь. Тебя никогда не выпустят, потому что твои отец и мать умерли, они хотят забрать тебя к себе, чтобы наказать тебя. Они завещали тебе продолжить их дело, а ты говоришь Салли Энн, что ненавидишь их.
Он плакал, рыдал от ужаса, прислонившись к запертой дверце, царапая ее в отчаянии руками, и острые занозы из грубого дерева впивались ему под ногти, но он не замечал боли. Выпустите меня, я сделаю все, что вы хотите, обещаю вам это.
Обещаешь?
Я обещаю.
Пальцы, гладившие его половые органы, больше не были холодными. Это ощущение ушло, оставив после себя густое, жидкое тепло. Он не слышал больше голосов, вокруг него была пустая темнота, ему было стыдно за то, что он предал себя. Я не хочу быть как они, но я обещал.
В этот момент он проснулся, скорчился на смятых, влажных от эякуляции простынях, и ему показалось, что в темноте он все еще видит стройную обнаженную фигуру Салли Энн, стоящую у окна.
— Здесь побывала Салли Энн, — сказал Элли Гуд. Это прозвучало с некоторой долей неодобрения, может быть, даже ревности.
— Да, она заходила. — Джоби стало неловко. Может быть, ему надо было сразу же сказать об этом Элли. — Я не знаю, придет ли она еще.
— Придет. — Элли прищурился. — И ей не нравится, что я здесь бываю.
— Ее это не касается, это мое дело.
— А ты не возражаешь, что я захожу?
— Нет, конечно нет. Приходи в любое время.
— Эти... в чулане, — Элли украдкой взглянул на запертую дверь, — они... ты их все еще слышишь?
— Иногда, — признался Джоби. — Но если они уж слишком начинают шуметь, играю на гитаре и пою, тогда они исчезают.
Воцарилось неловкое молчание. Дни были короткие, и чистое небо над соснами постепенно становилось шафрановым. Еще полчаса, и стемнеет. Джоби подбросил полено в огонь; сегодня ночью будет мороз, зима на пороге.
— Родителям не нравится, что я прихожу к тебе, — Элли всегда был честен, не в его характере было скрытничать. — Они не пытались остановить меня, но им это не нравится. Но даже если бы они и попробовали не пустить меня, я бы все равно нашел возможность прийти к тебе.
Глаза Джоби затуманились слезами.
— Спасибо, Элли. — Он опустил взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Привет, Салли Энн. — Его голос не задрожал, как он опасался. На смену напряжению пришло облегчение. — Может быть, зайдешь?
Она кивнула, прошла мимо него в дом. Он проследил за ней взглядом, заметил, как она покачивает бедрами при ходьбе, каждое движение такое естественное, такое прекрасное. У него застучало в висках... точно так же, как в тот день, когда... Я не должен об этом думать, хотя это останется в моей памяти навсегда.
— А у тебя тут уютно, Джоби. — Просто чтобы что-то сказать, вероятно, это единственный комплимент, который она смогла придумать. Здесь не было уютно, а было сыро и мрачно, даже несмотря на огонь, потрескивающий в камине: зеленые ветки шипели, протестуя против сожжения.
— Я тут немного прибрал, — сказал он. — Но здесь еще много работы.
— Элли тебе помог. — Это было утверждение, произнесенное почти вызывающе, чтобы он попробовал опровергнуть ее слова. Соври мне, если посмеешь, Джоби, потому что я всегда знаю, говоришь ты правду или нет. Она внимательно наблюдала за ним.
— Да. — Он переминался с ноги на ногу, нижняя губа у него слегка дрожала. — Он зашел и предложил помочь. — Проклятье, да не обязан я ей давать отчет. Нет, обязан.
— Вот прилипала! — в голосе ее послышалась резкость, но почти сразу же исчезла. — Я бы не пришла, но... может быть, мы лучше не будем говорить об этом, Джоби.
— Не возражаю. — Он возражал, но если она захочет об этом говорить, она это сделает; все хотели это обсуждать.
— Я хочу помочь тебе забыть это. — Голос ее звучал мелодично, и на миг Джоби почти поверил, что сможет выбросить случившееся из головы. Но нет, это не возможно, все останется с ним до конца жизни.
— Я не могу. — Глаза его наполнились слезами, он видел ее сквозь их пелену, эту зеленоглазую нимфу, берущую его в плен, глядящую на него из глубины лесного пруда. — Это моя мать во всем виновата.
— Она на самом деле была ведьмой, как люди говорят?
— Да. По крайней мере, я так думаю. Она напускала чары, сюда приходили всякие незнакомые люди, у них были сборища на чердаке. Меня это все до смерти пугало. Я залезал под одеяло с головой, но все равно слышал их голоса. Их бормотание, шепот. Монотонные заклинания матери. Но я не мог разобрать слов. Я знаю, что она была нехорошая, потому что с людьми, которые ее сердили, случались несчастья.
— Многие утверждают, что они колдуны, — голос Салли Энн успокаивал Джоби. — Говорят, будто миссис Клэтт тоже ведьма. А я думаю, что она просто противная старуха. Не такая старая, конечно, просто грязная и опустившаяся. Но лучше расскажи-ка мне о своем отце.
Джоби сел на стул у плиты, не в состоянии оторвать глаза от гостьи.
— Какая красивая у тебя подвеска. — Салли Энн смотрела на открытый ворот его рубашки, словно маленькая девочка, очарованная плавным движением маятника больших напольных часов; влево-вправо, влево-вправо, пока голова не закружится. Золотая цепочка, а к ней прикреплен плоский квадратик, поблескивающий на свету, на котором выбит какой-то знак.
— Это магический знак, — признался Джоби. — Мой знак, так мать говорила. Она дала мне его, когда мне исполнилось шесть лет, за месяц до своей смерти, — Он помедлил, затем вытащил амулет из-под рубашки, поднял квадратик, чтобы она увидела. — Она сказала тогда, что он принесет мне счастье, защитит от врагов, что пока он на мне, я буду в безопасности.
Салли Энн наклонилась вперед, и глаза ее засветились, как изумруды, да так сильно, что Джоби почувствовал это. Он невольно отпрянул, у него пересохло во рту.
— Гм. — Салли Энн задумчиво рассматривала рисунок на амулете, поджав губы. Странные линии, слишком уж симметричные, как будто они были начерчены по линейке. — Понятно. — Она выпрямилась, и Джоби показалось, будто его внезапно освободили от стальных тисков, почувствовал облегчение, расслабился. — Очень красивый амулет, но ведь он не принес тебе удачу?
Это была правда, жестокая правда. Он носил амулет, когда умерли его родители, когда нож выпал у него из руки и обезглавил Тимми Купера.
— Мне он нравится, — возразил он резко, пытаясь защищаться. Он решил не объяснять ей, что мать рассказала ему, как она освятила амулет в вине на своем «алтаре» во время полнолуния. Может быть, Салли Энн даже знает об этом, ведь она может читать чужие мысли, как будто это слова, напечатанные в открытой книге.
— Что ж, — она пожала плечами, все ее тело чувственно задвигалось, как двигались ее бедра во время ходьбы. — Но ты собирался рассказать мне о своем отце. Он тоже был колдун?
— Думаю, что да, — Джоби не хотел смотреть ей в лицо, но ему пришлось, и он знал, что расскажет ей все, что она захочет узнать. — Я его плохо помню. Он делал то, что велела ему мать, помогал ей, когда приходили те люди на сборища. Он мало говорил, в основном соглашался с ней во всем. Потом он связался с одной женщиной, я даже не знаю ее имя, хотя некоторые в деревне говорят, будто знают. Говорят, что у нее от него был ребенок, что она куда-то уехала, наверно, так больше и не вернулась в Хоуп.
— Бык на ферме моего отца. — Констатация факта, ни намека на сожаление или чувство вины в ее тоне. — Это тоже несчастный случай.
— Говорят, будто моя мать околдовала того быка, чтобы он забодал отца. Потом Бог убил ее молнией за грехи.
— А ты сам веришь в это, Джоби?
— Я... я не знаю. — Впервые он отвел от нее взгляд. Внезапно лицо его стало жестким, губы сжались в одну тонкую линию, и он произнес, еле двигая ими от ненависти и злости: — Но я не хочу быть как они, Салли Энн. Я ненавижу их за то, во что они меня превратили, сделали отверженным в отдаленной деревушке. Люди шепчут, что я дьявольское отродье, что я родился для того, чтобы продолжить их зло, но это неправда. Боже, клянусь, что это не так! Я хочу лишь одного: бежать из этого богопротивного места, которое какой-то шутник назвал Хоуплеснесс — Безнадежье, а потом переделала Хоуп — Надежда.
— Этим ты ничего не добьешься. — Голос Салли Энн звучал хрипло, стройная фигура чувственным силуэтом вырисовывалась на фоне позднего полуденного света, льющегося из окна. — Останься, я помогу тебе, обещаю.
Молчание. Он ощутил слабость, как будто теперь, когда он освободился от своих тревог и страхов, внутри у него ничего не осталось, только мучительная ненависть к родителям и миссис Клэтт. И к жителям деревни.
— Я слышала на днях, как ты играл на гитаре и пел, — сказала она тихо. — Это были самые чудесные звуки, которые я когда-либо слышала в жизни. Я стояла и слушала, пока ты не кончил.
— Только так я могу бороться с тем, что живет в этом доме, в чулане и на чердаке. Только тогда оно перестает шевелиться и шептать. — Он не собирался рассказывать ей это, но слова сами слетели с его губ. Он почувствовал себя ужасно глупо, приготовился к насмешкам, но их не последовало. Салли Энн больше не смотрела на него, она наблюдала за пляшущими языками пламени.
Почти стемнело, он видел только ее глаза, пронизывающие его, читающие его мысли.
— У тебя никогда не было девушки? — Прямой вопрос, на который она знала ответ, просто хотела услышать от него подтверждение; она хотела знать это, как будто все то, что было до этого, явилось подготовкой к главному в их разговоре.
— Нет. — Он слабо покачал головой. — Я даже ни разу не целовал девушку. Не потому, что не хотел, а потому что в Хоупе никто не хотел знаться с сыном ведьмы.
Внезапно ее зеленые глаза пронзили его, словно глаза какого-то дикого зверя во время ночной охоты, как горностай, гипнотизирующий кролика, собираясь вцепиться ему в шею. Он почувствовал, как ее губы коснулись его губ, словно обдали холодным снегом, затем с силой впились; душистый аромат женского тела, ее руки ласкают его спину, от чего он весь дрожит и этот приятный трепет в нижней части его тела, он чувствует, как отвердевает его мягкая плоть, его мысли уже идут дальше поцелуя, давно угасшие угли в нем снова начинают гореть. Опьяняющее путешествие, перенесшее его в адский мрак космоса, полет в невесомости, он забыл обо всем, кроме Салли Энн и того, что может быть между ними.
И когда сила притяжения вернула его на землю, в реальность, ее уже не было; остался лишь возбуждающий аромат, который заглушал затхлый запах в доме, и он знал, что этот аромат не даст ему спать спокойно этой ночью, что он будет беспокойно метаться в постели.
Он предчувствовал эти движения и шепот еще до того, как услышал их, тихое скольжение, хор голосов, произносящих неразборчивые слова, но он больше не боялся их.
Джоби Тэррэт потянулся в темноте за гитарой, положил ее на колени и начал перебирать струны. Шепот и движения прекратились, и он остался один со своими мыслями о Салли Энн, вспоминая ее мягкие губы, все еще ощущая их вкус.
И он знал, что она придет опять.
Глава 4
Джоби снова находился в клаустрофобической темноте ледяного чулана под лестницей. Он не знал, кто закрыл его там, мать или миссис Клэтт, но дверца была заперта, он напрасно колотил по ней кулаками и ногами, а его крики ужаса отдавались оглушительным эхом в этом замкнутом пространстве.
Они были тоже здесь, их холодные пальцы щупали его тело, как будто на нем не было одежды, дразня его, возбуждая.
Голос миссис Клэтт:
— Не смей трогать себя там, Джоби. Ты же знаешь, что твоя мама всегда говорила.
— Правильно. — Эхо из обители мертвых, монотонное заклинание Хильды Тэррэт. — Только гадкие мальчики делают это, Джоби. Но ты тоже гадкий, ты сын ведьмы, и ты им останешься.
Он кричит, наконец опускается в изнеможении на пол, прислонившись к дверце изнутри, позволял им делать с ним то, что они хотят, привести к нему Салли Энн, прекрасную обнаженную девушку; тени дразнят его, скрывают те части ее тела, которые он старается разглядеть. Только зеленоватые глаза, святящиеся в темноте, горящие желанием. У тебя ведь никогда не было девушки, Джоби?
Он попытался схватить ее, но она как будто отодвинулась в сторону, заставив его вскрикнуть от отчаяния. Он повернулся, протянул руку, но она ускользнула от него. Иди ко мне, Джоби.
Шепот усилился, в ушах у него вибрировал насмешливый смех, от возбуждения ему стало больно. Вот почему тебя здесь заперли! У тебя в голове плохие мысли! Гнев миссис Клэтт, а, может быть, его матери, резкое замечание, прозвучавшее по ту сторону двери. Ты опять трогал себя, Джоби. Ты ослепнешь, если будешь так делать, проведешь всю оставшуюся жизнь в кромешной тьме.
Салли Энн, не делай этого со мной. Но Салли Энн уже не было, она ушла, покинула его, оставив его во власти этих невидимых непристойностей. Они обступили его, их холодные, липкие пальцы гладили его тело под джинсами. У тебя в голове плохие мысли, Джоби Тэррэт, вот почему ты здесь. Тебя никогда не выпустят, потому что твои отец и мать умерли, они хотят забрать тебя к себе, чтобы наказать тебя. Они завещали тебе продолжить их дело, а ты говоришь Салли Энн, что ненавидишь их.
Он плакал, рыдал от ужаса, прислонившись к запертой дверце, царапая ее в отчаянии руками, и острые занозы из грубого дерева впивались ему под ногти, но он не замечал боли. Выпустите меня, я сделаю все, что вы хотите, обещаю вам это.
Обещаешь?
Я обещаю.
Пальцы, гладившие его половые органы, больше не были холодными. Это ощущение ушло, оставив после себя густое, жидкое тепло. Он не слышал больше голосов, вокруг него была пустая темнота, ему было стыдно за то, что он предал себя. Я не хочу быть как они, но я обещал.
В этот момент он проснулся, скорчился на смятых, влажных от эякуляции простынях, и ему показалось, что в темноте он все еще видит стройную обнаженную фигуру Салли Энн, стоящую у окна.
— Здесь побывала Салли Энн, — сказал Элли Гуд. Это прозвучало с некоторой долей неодобрения, может быть, даже ревности.
— Да, она заходила. — Джоби стало неловко. Может быть, ему надо было сразу же сказать об этом Элли. — Я не знаю, придет ли она еще.
— Придет. — Элли прищурился. — И ей не нравится, что я здесь бываю.
— Ее это не касается, это мое дело.
— А ты не возражаешь, что я захожу?
— Нет, конечно нет. Приходи в любое время.
— Эти... в чулане, — Элли украдкой взглянул на запертую дверь, — они... ты их все еще слышишь?
— Иногда, — признался Джоби. — Но если они уж слишком начинают шуметь, играю на гитаре и пою, тогда они исчезают.
Воцарилось неловкое молчание. Дни были короткие, и чистое небо над соснами постепенно становилось шафрановым. Еще полчаса, и стемнеет. Джоби подбросил полено в огонь; сегодня ночью будет мороз, зима на пороге.
— Родителям не нравится, что я прихожу к тебе, — Элли всегда был честен, не в его характере было скрытничать. — Они не пытались остановить меня, но им это не нравится. Но даже если бы они и попробовали не пустить меня, я бы все равно нашел возможность прийти к тебе.
Глаза Джоби затуманились слезами.
— Спасибо, Элли. — Он опустил взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42