Аниз сидела и смотрела на свои руки, будто увидела их впервые. Она дрожала, как в приступе малярии, и не поднимала глаз на Фелла.
– Что ты с ней сделала? – Фелл с размаху двинул Соню носком в ребра. Она приняла удар, не жалуясь. Боль она заслужила. – Отвечай! Что ты с ней сделала?
Он занес ногу для второго удара.
– Оставь ее, Фелл.
– Очки...
Аниз кивнула:
– Помоги ей найти очки, Фелл.
– Аниз, что с тобой сталось?
– Делай, что я сказала, Фелл! – Резкость ее голоса заставила его вздрогнуть. Он сделал, что ему велели, и принес зеркальные очки Сони.
Соня сидела на полу, скорчившись, по верхней губе размазалась кровь. Когда Фелл подошел, она подняла голову и глянула на него исподлобья. У него перехватило дыхание, когда он увидел эти нагие глаза и огромные зрачки.
– Привыкай, детка, – прошипела она, вырывая очки у него из рук. Фелл подумал, о чем это она.
– Вряд ли мне стоит тебя благодарить за то, что ты сделала, но теперь я помню. – Аниз сидела, сложив руки на огромном животе, и не сводила глаз с Сони. – Я помню все.
– Осознать себя – это всего труднее и больнее. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь... думаешь.
Аниз медленно кивнула.
– Обмен здесь не односторонний. Я тоже часть твоих воспоминаний получила.
– О чем это ты говоришь, Аниз?
Беременная подалась вперед, не замечая своего друга, будто его и не было.
– Чего он от нас хочет?
Соня показала рукой ей на живот.
– Ребенка?
– Это ты не просто ребенка носишь, лапонька. Это его билет в божественность.
Аниз нахмурилась:
– Я не поняла...
– Когда вампир нападает на человека, он инфицирует его чем-то вроде вируса. Этот вирус вызывает резкие мутации в биохимии и физическом строении человека. Половина хромосом хозяина меняется и становится такой, как у заразившего вампира. Это не очень отличается от зачатия у людей, только вместо зародыша – взрослый труп. Поскольку частично новый вампир совпадает с Производителем, существует определенная... биологическая преданность. Повиновение Производителю, Создателю заложено в кровь.
Аниз мешком рухнула в кресло.
– Значит, безнадежно и пытаться бороться с ним.
– Нет, не безнадежно! Повелевать тобою Морган может, только если ты не будешь сопротивляться! Как ты думаешь, откуда взялся Морган? Он был Произведен, как я только что описала. Но у него хватило силы воли разорвать связь с Создателем, поставить свою личность выше личности Производителя. И ты это тоже можешь, Аниз. Ради твоего ребенка ты просто должна!
Соня не была на сто процентов уверена, что говорит правду, но никак не хотела признавать биохимическую предопределенность, естественную или неестественную.
– Все опять сводится к моему ребенку? Почему?
– Вампиры вроде Моргана не способны породить живое. Они не могут размножаться по-настоящему. Большинство вампиров обладают серьезными недостатками, поскольку... ну, поскольку возникают из мертвечины. Разум у них разрушен почти полностью. Только немногие восстают без той или иной формы повреждения мозгов. Очень много времени пройдет, пока новый вампир наберет такую силу, как Морган: десятки, если не сотни лет. Вот и подумай, что значит для Моргана иметь живого вампира, способного размножаться и размножать хромосомную структуру самого Моргана.
За то время, что нужно для почкования одного короля вампиров, он получит целую армию послушных клевретов, неуязвимых для серебра и способных передвигаться в свете дня! И ни у одного не будет ненужных воспоминаний о прежней человеческой жизни. Неудивительно, что ренфилды вас ненавидят. Из-за вас они станут ненужными! А Морган сделается императором-богом, Аниз! Ты же дашь ему первого из первосвященников.
– Аниз, все это чушь, и ты это знаешь! Никогда наш Отец не стал бы...
– Заткнись, Фелл! Заткнись! – прошипела Аниз, обнажая клыки. Обиженный Фелл прикусил губу и отвернулся. Аниз снова повернулась к Соне. – И что ты хочешь, чтобы я сделала?
– Идем со мной, – ответила Соня неожиданно для самой себя.
– Уйти? Ты хочешь, чтобы я ушла?
– Не ушла. Сбежала!
– И куда же мы пойдем?
– Аниз, там целый мир! Найдем место, где ты сможешь родить. Если не здесь, так в Центральной или Южной Америке.
– Но Морган...
– Насчет него пусть у меня голова болит, ладно? Так что ты решаешь? Ты со мной?
– Я... да. Я с тобой.
Тяжело ухнув, Аниз вытащила свое тело из кресла.
– Аниз, милая, что с тобой сталось? Ты никогда так со мной не обращалась! Что эта сумасшедшая с тобой сделала?
– Она разбудила меня, Фелл! Я больше не хожу во сне. Наконец-то я что-то для себя делаю, что сама придумала!
– Ты с ума сошла! – Он схватил ее за руку выше локтя. – Я решительно тебе запрещаю!
Аниз выдернула руку:
– Прочь от меня, кретин!
Фелл был похож на молодого бычка, получившего удар мясницким молотом. Он еще жив, но уже изменился навеки. Соня почти ждала, что он пошатнется и упадет.
– Пойдем. Если уходить, то лучше сейчас. – Соня показала на потайную дверь, через которую вошла.
– Нет, есть другой путь. Ведущий прямо наружу. Никто не знает, что мне он известен.
– Отлично. Если уйдем сейчас, у нас еще будет час или два светлого времени. – Соня резко глянула на Фелла. – А ты? Ты идешь с нами?
Фелл открыл рот, будто хотел что-то сказать, потом помотал головой.
– Вообще-то мне бы надо тебя убить.
Он поднял подбородок и расправил плечи:
– Почему же не убиваешь?
Она не ответила. И все еще думала над этим вопросом, когда Аниз вывела ее из гостиной в коридор.
Сердце «Западни Призраков» по сравнению с защитными внешними слоями было просторным и уютным зданием поздневикторианского стиля, украшенным антикварными предметами. Насколько Соня могла понять, сейчас они с Аниз находились на первом этаже. Меньше всего это помещение походило на святая святых повелителя вампиров.
Аниз показала на узенькую дверцу рядом с лестницей.
– Она ведет в подземный ход от главного здания к бывшим конюшням. Морган и его ренфилды входят и выходят этим путем.
– Кто тебе позволил выйти из комнаты?
Аниз ахнула, и Соня слилась с тенью. Суровая женщина с типичной бледностью и остроликостью ренфилда укоризненно смотрела на Аниз с подножия лестницы.
– Мне было скучно. Я хотела пойти погулять.
Ренфилдша шагнула вперед.
– Ты знаешь, что не имеешь права бродить по дому без надзора. Это доктор Хауэлл тебе сказал идти гулять?
Что-то в ее голосе подсказывало, будто бы ничего лучшего для нее сейчас не было, чем уличить доброго доктора в профессиональной небрежности.
– Мне никто ничего такого не говорил! Я сама решила.
Ренфилдша заморгала, глядя на Аниз так, будто та вдруг заговорила на суахили.
– Никто ничего за себя не решает. Ты с кем говорила?
– Ни с кем я не говорила, сама с собой.
– Ты маленькая вшивая лгунья. – Губы ренфилдши расползлись, показав желтые табачные зубы.
Аниз ударила ренфилдшу открытой ладонью. Женщина упала на пол, опершись на локоть, на правой стороне лица сразу стал наливаться кровоподтек. Полные ненависти глаза уперлись в Аниз. Ренфилдша сплюнула полный рот крови и зубов.
– Плевать мне, что ты его призовая кобыла-матка. Я тебе мозги сейчас выжгу!
– Это вряд ли.
Ренфилдша дернула головой на голос Сони как раз вовремя, чтобы получить удар подкованным ботинком под подбородок. И свалилась на потертый ковер со сломанной шеей.
Аниз уставилась на мертвую.
– Ты ее убила!
– Пришлось. Она могла поднять тревогу.
Аниз таращилась на собственную руку, измазанную кровью мертвой женщины, потом посмотрела на Соню.
– Пойдем, время теряем! – Соня взвалила тело ренфилдши на плечи и открыла дверь в туннель.
– Ты ее уносишь с собой? – с неподдельным отвращением спросила Аниз.
– Куда-то ведь надо ее сунуть? Не оставлять же это солнышко, чтобы об нее споткнулась уборщица!
Аниз пошла за Соней под лестницу. Они запихнули труп в угол, а потом спустились по короткой деревянной лестнице в длинный кирпичный туннель. Здесь пахло сырой землей, пауками и крысиной мочой. Ни одну из женщин не смущал недостаток света на пути. В конце туннеля в потолке был люк и свисала вниз железная лестница. Солнце проникало в щели, освещая лениво танцующие в воздухе споры грибов.
– Ну что же, вверх, юная мать!
Аниз поставила ногу на первую перекладину, глянула вверх, на пробивающийся луч, потом на Соню.
– А как же Фелл?
– Мы его звали с собой.
– Соня, он не понимает! Все случилось так быстро, и он не может осознать, что на самом деле происходит. Он тебя боится. Может, если я с ним поговорю, он послушает?
– Аниз...
– Я ничего этого не просила! – Голос ее был полон злости и страха, как у ребенка, пытающегося подавить чувство горя от того, что его предали. – Я только хотела избавиться от кошмаров! От этих красноглазых тварей в темноте! А теперь я очнулась от сна – и оказалось, что я все еще в том же кошмаре. Все вверх ногами, все набекрень! Я беременна, а я... я не люблю мужчин, Соня.
– Я знаю, – сказала Соня тихо, успокаивающе.
– Но все равно Фелл – отец моего ребенка. Я перед ним в долгу!
– Аниз, если ты вернешься, твои слабые шансы на спасение становятся нулевыми. Как ты собираешься уходить? Пешком?
– Лапонька, нельзя вырасти в Восточном Окленде и не знать, как угонять автомобиль.
Соня подумала, не оглушить ли беременную и не утащить ли ее к машине, но отбросила эту мысль.
– Ладно. Иди за ним. Договоримся о встрече: тут неподалеку есть городишко под названием Эль Паджаро. Я там остановлюсь в мотеле. Ищи взятый напрокат «форд-эскорт». Но обещаю тебе, Аниз: если ты снова подпадешь под власть Моргана, у меня не будет иного выхода, как убить тебя вместе с твоим ребенком. Это ясно?
Аниз кивнула:
– С манифеста Линкольна об освобождении миновало полтораста лет. Я не собираюсь рожать раба.
– Тогда я пошла.
Соня помедлила и внезапно обвила руками плечи Аниз в торопливом объятии.
Аниз обняла ее в ответ, шепнув:
– Бог в помощь, сестра.
Проводив глазами Соню, уходящую в солнечный свет, Аниз повернулась обратно во тьму. Хотелось плакать, но глаза отказались проливать слезы.
14
Розовый мотель
Ни одна женщина не может назвать себя свободной, если не может распоряжаться своим телом. Ни одна женщина не может назвать себя свободной, пока не может сознательно выбирать, быть ей матерью или не быть.
Маргарет Сангер
Палмер уже искурил больше половины второй пачки, когда из кустов появилась Соня. Он сам удивился, до чего ей обрадовался.
Он поднялся из своего укрытия. Окуляры бинокля были в чехлах. Рассматривать «Западню Призраков» он перестал, как только Соня вошла в здание – очень было неприятно то «эхо», которое вызывал дом где-то за кулисами мозга.
Палмер радостно улыбнулся своей напарнице:
– Ты как раз вовремя! А то я уже начинал волноваться.
До темноты всего час или два осталось. Ну как, успешно? Сделала ты эту сволочь?
– Садись в машину.
– Ты его убила? Я хочу спросить: никакое тяжеловесное пугало не будет за нами гнаться, чтобы свернуть нам шеи?
– Потом поговорим, Палмер.
Его улыбка погасла.
– Ты его не убила.
– Я сказала: потом поговорим!
Палмер резким движением затоптал сигарету.
– Надо было мне знать, – пробормотал он, садясь за руль. – Надо было мне, кретину гребаному, знать.
«Розовый мотель» был единственной гостиницей в Эль Паджеро – крохотном городишке с тремя тысячами населения. Палмер поморщился, увидев вывеску перед парковкой – близнец феи Динь-Динь из «Питера Пэна» парил над кричащей неоновой надписью с названием мотеля. Пылающий конец волшебной палочки феи ставил точку над i в слове pink.
Соня вернулась от стойки регистратора и села в машину. У нее в руках была пластиковая бирка с висящим ключом.
– Номер двадцать. Я ему сказала, что у нас медовый месяц и мы не хотим беспокоить других постояльцев.
– Это нам будет легко, – сухо отозвался Палмер, оглядывая пустую парковку.
Он включил передачу и подъехал к концу стоянки на двадцать мест. Длинный розовый дом в виде буквы "Г" был покрыт полинявшей розовой штукатуркой цвета хорошо прожеванной жвачки.
Интерьер комнаты тоже выглядел не лучше. Стены цвета жиденького ракового супа, а ковер с виду – и на ощупь – как грязная сахарная вата.
– Как в брюхе удава, – простонал Палмер, увидев еще и шинелевое покрывало на не слишком широком матрасе.
Соня хмыкнула и уставилась на картину над кроватью. Это была дешевая копия с блошиного рынка со слащавым изображением большеглазого потерянного существа, сложившего жеманно губки бантиком. Фыркнув с отвращением, Соня сорвала эту дрянь со стены и запустила в угол, а потом плюхнулась на кровать. Пружины заскрипели, выражая протест.
Палмера поразило, до чего у Сони усталый вид. За ту неделю, что их жизни шли в одном русле, Палмер привык считать ее неестественно энергичной. Женщин с таким напором он никогда не встречал. Сейчас, когда она лежала, беспомощно вытянувшись, он ощутил, как загорается в нем неясное вожделение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32