Он отвел глаза, но я успел заметить в них обиду, кольнувшую меня в сердце и заставившую пожалеть о сказанном.
Нефар тихо произнесла:
– Или можно просто пройти несколько сотен шагов в том направлении.
Я взглянул на нее без особого интереса, ибо мыслительный процесс в моей голове осуществлялся с некоторым трудом. В ее лице показалась непривычная острота, она насторожилась, глаза ее сверкали, как у охотящегося зверя. Продолжая сидеть, она немного распрямилась. Я посмотрел туда, куда был устремлен ее взгляд, Акан тоже.
Мы увидели за небольшим холмиком группу пальм, окаймлявших достаточно большой для купания водоем, окруженный ковром сочных растений. На другом берегу стоял светлый шелковый шатер. Мужчина в тюрбане и длинной рубахе поил верблюда из кожаного ведра.
Я качнул головой:
– Невозможно.
Неужели мои чувства настолько притуплены, что я до сего момента не заметил столь примечательного зрелища? Едва ли.
– Наверное, оазис находится отсюда в дне пути или больше.
Акан проявил такую же осторожность.
– Я вижу на верблюде мух, – насмешливо ответила Нефар, поднимаясь на ноги. – Это всего лишь в нескольких шагах!
– А если мы очарованы иллюзией? – предостерег Акан.
Нефар бросила на него нетерпеливый взгляд.
– Мы не в обители Ра, – возразила она. – Здесь нет иллюзий.
Я принюхался и спросил:
– Вы чуете этот запах?
Акан покосился на меня.
– Жареный ягненок, –сказал он.
Мы с Аканом медленно поднялись на ноги и, когда Нефар пошла через пустыню, без колебаний последовали за ней.
Старик, сверля нас острыми глазами, прячущимися в морщинках обветренного лица, терпеливо ждал, пока мы подойдем. У него были сутулые плечи, тонкие кости и сломанные потемневшие зубы, которые показались, когда губы его раскрылись в приветственной улыбке. Он проговорил, опережая нас:
– Похоже, вам нужна вода. Здесь ее много, хватит на всех.
Он еще не успел договорить, а Нефар уже лежала на берегу, опустив лицо к водоему, и плескалась, словно ребенок. Мы с Аканом пытались проявить выдержку, но нас хватило ненадолго. Через секунду я упал на колени рядом с девушкой, лакая прохладную сладкую воду, как животное у корыта.
Старик пригласил нас к костру, где мы пальцами снимали горячее мясо ягненка с вертела и ели до тех пор, пока животы наши не раздулись. Мы рассказали ему, что на нас напали бандиты, отобрали все вещи и мы с трудом спаслись от смерти в пустыне. А он поведал нам, что сам родом из Фив, навещал дочь, вышедшую замуж в Гизе, и собрался было назад, но ныне в этом месте ожидает смерти. Он сетовал по поводу цен на зерно, а также расценок, установленных храмовыми жрецами на жертвоприношения Амону. А потом произнес с набитым ртом:
– Думаю, вы слышали новость?
Неверно истолковав наше смущенное молчание, пояснил:
– Как же, тот храм, великая обитель Ра, больше не существует. Говорят, сгорела от удара молнии – наказание за продажность жрецов.
Акан поперхнулся и закашлялся, и, пока Нефар била его по спине, я тщетно пытался проглотить ставший вдруг сухим кусок мяса. Старик подозрительно посмотрел на нас, но Нефар поспешила с извинениями:
– Простите моего брата. Он когда-то обучался в обители Ра. Для него это большое потрясение.
Мужчина протянул Акану мех с вином, по-прежнему щуря глаза.
– Ты не похож на жреца,– констатировал он.
Акан с блестящими от слез глазами приложился к меху. Ему удалось выдавить:
– Мои занятия были… прерваны.
Пытаясь отвлечь внимание старика, я проявил интерес:
– Вы ведь не хотите сказать, что разрушено все?
Старик мрачно кивнул.
– Сгорело до самой земли. Даже костей не осталось. Наказание за зло. – Забрав мех у Акана, он сделал большой глоток и небрежно добавил: – Разумеется, скоро построят новый храм, и все начнется сначала.
Мы трое обменялись быстрыми удивленными взглядами, и хотя я понимал, что лучше не реагировать на эти слова, не смог удержаться и сказал:
– Кто построит? Каким образом?
Акан тоже упорствовал и даже перебил меня:
– Все же разрушено, вся магия пропала…
Старик хмыкнул:
– Магия не может пропасть. Иначе это не магия.
– Но рукописи, знания всех времен…
Старик пожал плечами.
– Всего-навсего слова. А записанное нетрудно и скопировать.
Я почти физически почувствовал, как белеет лицо Акана. Напряженность его взгляда ощущалась в воздухе, как мерцающий свет.
– Скопировать? – повторил он. Голос его оставался очень спокойным, но в нем чувствовалось напряжение: он хотел и не смел поверить. – Существуют копии рукописей? Всего, что утрачено?
Старик оторвал неровными передними зубами очередной кусочек мяса от кости.
– Конечно. На протяжении поколений жрецы и служители занимались копированием трактатов и рецептов – так они учились. Разве вы не делали то же самое, когда жили там?
Мы молчали, глядя друг на друга широко раскрытыми глазами и думая об одном и том же. Раньше мы считали, что создание копий – часть образовательной программы и потому все папирусы и пергаменты погибли в пламени обители Ра. Но если их изъяли до пожара, если их куда-то увезли…
Акан хрипло произнес:
– Где? Где эти копии?
И снова старик пожал плечами.
– Полагаю, в храме Карнака. Не там разве хранятся все сокровища духовенства?
Мной начало овладевать странное, непонятное мне самому смущение. Я взглянул на Нефар, пытаясь понять, что чувствует она, но внимание девушки было приковано к Акану. Я понимал, что Нефар пытается подать ему сигнал, призывающий его к молчанию, ибо он и так выболтал слишком много. Я открыл рот, собираясь переменить тему разговора, но поздно.
Акан прошептал:
– А «Черная магия»? Эти рукописи тоже скопированы?
Старик встретился с ним взглядом.
– Почему бы и нет? Они были однажды написаны, а потом переписаны снова.
Я встревожился и задал еще вопрос:
– Что вы знаете о черной магии? Что вы знаете о магии вообще?
Старик улыбнулся как-то странно: теперь он показался мне гораздо моложе, чем я думал поначалу, и в то же время намного старше, чем выглядел в тот момент. Он сказал:
– Вы думаете, вы единственные студенты, покинувшие обитель Ра? На этой земле их много. Остерегайтесь тех, чья магия менее благожелательна, чем моя.
Затем он, сидя со скрещенными ногами, поднялся одним легким движением, а мы неуклюже вскочили на ноги через секунду после него. Зеленый оазис исчез. Прохладный водоем, из которого мы пили, оказался всего лишь мерцающим углублением в песке. На месте шатра оказалась низкая дюна, а вместо верблюда перед нами предстал скелет какого-то давно издохшего зверя, чьи разбросанные кости не давали возможности определить его породу при жизни. Остались только костер и кусочки ягненка у нас в руках.
Старик сурово посмотрел на нас:
– Без магии вы не доживете до восхода следующей луны. Природа наполнила пустыню всем, что необходимо для изобилия. Воспользоваться этим – не преступление.
Я взглянул на Нефар и увидел в ее глазах те же пугающие вопросы, что проносились и в моей голове. Что это за человек и что он знает о нас? Не храмовый ли он жрец? Какие небылицы он нам рассказал? Что он теперь с нами сделает?
Но когда мы осмотрелись вокруг, его уже не было.
Огонь едва теплился у наших ног и вскоре погас. Я не мог решиться заговорить, а если бы и решился, то вряд ли рискнул бы огласить ужасные опасения, сковавшие мою душу. Я медленно поднес пальцы к лицу и, понюхав, ощутил запах жира. По крайней мере, мясо оказалось реальностью.
Я снова взглянул на Нефар, и мы оба посмотрели на Акана. Но он не отрывался от того места, где только что стоял старик, и глаза его горели лихорадочным блеском.
– Рукописи, – пробормотал он, – они не погибли. Они в Фивах!
Впрочем, в Фивы даже Акан идти не решился. Возможно, старик был безвредным волшебником, практикующим магом, доживающим последние дни, и сказал нам правду. Но не исключено – храмовым жрецом, посланным шпионить за нами. Теперь он вернулся к своим со сведениями о нашем местонахождении. Мы не могли более идти к выживанию теми неверными мучительными шагами, которые предпочли поначалу. Безопасность становилась настоятельной необходимостью. И, как это ни странно, именно тот старик дал нам смелость воспользоваться тем, что требовалось для создания приемлемых условий существования.
Мы начали потихоньку. Применяли магию, чтобы привлечь животных, которых убивали ради мяса, разжечь огонь, на котором готовили его, и найти воду, необходимую для поддержания жизни. Довольно долго у нас недоставало и воли, и воображения для чего-то большего. Но по мере того как день сменялся ночью, росла, а потом убывала луна, наступал холод, а за ним жара, началось наше исцеление. Мы обнаружили, что жизнь обладает собственной притягательной силой – хотим мы этого или нет.
Мы взрослели в уверенности и молчаливом понимании того, что к прошлому возврата нет. Мы установили распорядок дня и поделили обязанности, включавшие в себя деятельность, связанную не только с выживанием. Мы искали залежи соли, серы; соскребали известняк в чашу, сделанную из черепа мертвого животного. Мало-помалу экспериментальным путем мы собрали некоторые основные материалы, необходимые для нашего ремесла, и начали упражняться в магии.
Постепенно, испытывая поначалу нерешительность и подчас смущение, мы обеспечили себя элементами комфорта – шелковым шатром из нескольких комнат, фонтаном свежей воды, бьющим из камней, экзотическими фруктами, купленными у торговца на то, что он считал золотом. Мы создавали простые вещи, не требующие ничего, кроме обычного умения и природных элементов пустыни. Мы не осмеливались применять более сложное колдовство даже при наличии материалов и не смели и помыслить об объединении усилий, как это проделали однажды, свершая невозможное… Разве только в самых потаенных желаниях.
Акан, никогда не перестававший скорбеть о погибших в храме томах, поставил перед собой задачу воссоздать по памяти содержащиеся там знания. А мы с Нефар помогали ему, ибо он являлся нашим братом по духу и мы разделяли с ним его боль.
Хочу объяснить, что мистические труды – огромные тома тайных знаний, в которых описана методология науки и магии, – тогда, как и сейчас, оставались иносказательными, закодированными, основанными как на интуитивных догадках читателя, так и на буквальных формулировках. Потребовались бы десятки и десятки лет, чтобы записать то, что мы выучили на занятиях в обители Ра. Что касается того, что мы не заучивали, а лишь прочли, или наполовину запомнили, или услышали, это не подлежало занесению на пергамент или папирус, поскольку не являлось точным. Поставленная перед нами задача казалась недостижимой. Но мы располагали вечностью для ее достижения.
Несколько столетий спустя я приду к заключению, что бессмертие в основном заполнено скукой. Думаю, я начал об этом догадываться, пробыв бессмертным всего лишь год.
Не могу сказать, как долго мы придерживались этих ограничений и скучного покаяния, – изгнанные жрецы, которые, заглядывая в будущее, не видели ничего, кроме ожидающей их вечности искупления. Намерения наши оставались благородными, но дух слабым. Время и расстояние притупили остроту воспоминаний, и нам недоставало испытанного однажды восторга, открытий, приключений. Власти. Это я точно знал. Я читал это в глазах Нефар, слышал в голосе Акана, чувствовал в собственном сердце. Но мы были сильными и решительными. Мы могли бы следовать избранным нами путем воздаяния и отречения еще на протяжении нескольких десятилетий, если не веков, построив таким образом основу характера и мудрости, которые позволили бы нам бороться с искушениями. Но, увы, все сложилось иначе.
Вероятно, кто-нибудь сказал бы, что против нас ополчился Случай. Другие посчитали бы, что мы сами распорядились своей судьбой. Кто прав?..
Я знаю только, что, выйдя как-то из шатра после утомительного дня, проведенного за переписыванием рецептов, я увидел на фоне сине-алого неба силуэт небольшого каравана, и сердце мое подскочило в груди. Не от страха, а от волнения звенел мой голос, когда я позвал товарищей.
За время пребывания в лагере – длинная череда растущих и убывающих лун, возможно, даже лет – мимо нас прошли лишь два путешественника, оба заблудившиеся и едва не умершие от зноя. Мы дали им воды в обмен на те скудные удобства цивилизации, что они могли предложить. До сих пор сюда не забредал ни один караван, который мог бы принести новости и товары из внешнего мира. Мы следили из-под навеса за тем, как на горизонте растет цепочка всадников и вьючных животных, почти не смея говорить, словно даже шепот мог нарушить чары, приведшие их к нам.
К тому времени мы создали небольшой оазис посреди обширного белого океана безжизненного песка – кольцо пальм, окруженный папоротниками водоем, небольшой садик скороспелых фруктов. Наш шатер был ярким и хорошо освещенным – настоящий маяк днем и ночью для любого, кто мог оказаться в поле зрения – а в пустыне в поле зрения попадают весьма большие расстояния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35