Мы с Венди провели медовый месяц на Гавайях,
и в день возвращения она сделала мне подарок. - Дьюк глубоко затянулся
и выпустил из ноздрей две струи дыма, похожие на инверсионный след
истребителя. - Она нашла это в одном каталоге. У него было какое-то
замысловатое название, но я забыл; я его называл просто "павловской
дыбой". Но я страшно любил ее - и люблю сейчас, можете мне поверить, -
поэтому старался изо всех сил. Впрочем, оказалось не так плохо, как я
представлял. Вы знаете, о каком приспособлении я говорю?
- Разумеется, - ответил Пирсон. - Бибикалка. Заставляет вас
подождать, когда вам хочется снова курить. Лизабет - моя жена -
включала мне это, когда была беременна. Грохот такой, будто тачка с
цементом падает с лесов.
Дьюк с улыбкой кивнул и, когда появился бармен, попросил снова
наполнить стаканы. Потом повернулся к Пирсону и продолжил:
- Если не считать того, что я пользовался "павловской дыбой"
вместо вшитой полоски, все остальное у меня было точно так же, как у
вас. Я все сделал, чтобы пробиться туда, где машина играет в какую-то
дерьмовую интерпретацию "Хора свободы", но привычка меня не отпустила.
Убить ее труднее, чем змею с двумя сердцами. - Бармен принес полные
стаканы. В этот раз заплатил Дьюк. Отхлебнув, он сказал: - Мне надо
позвонить. Подождите минут пять.
- Ладно, - согласился Пирсон. Осмотревшись, он заметил, что
бармен отступил в относительно безопасную зону для некурящих ("К 2005
году профсоюзы добьются, чтобы здесь было два бармена, - подумал он, -
для курящих и для некурящих") и повернулся к Дьюку. Теперь он понизил
голос:
- По-моему, мы собирались поговорить о людях-летучих мышах.
Дьюк приподнял свои темно-каштановые брови и заметил:
- А мы о {них} и говорим.
Не успел Пирсон открыть рот, как Дьюк скрылся в туманных (хотя
почти не задымленных) глубинах бара Галлахера, где висели
телефоны-автоматы.
Его не было уже минут десять, и Пирсон начал было подумывать, не
пойти ли ему поискать своего нового знакомого, как вдруг его внимание
привлек экран телевизора: ведущий новостей сообщал, какой фурор
произвел вице-президент США. Выступая в Национальной ассоциации
образования, он предложил пересмотреть программу государственных
субсидий детским садам и закрыть их везде, где возможно.
Включили видеосюжет, снятый в каком-то вашингтонском зале, и
когда показали крупным планом вице-президента на трибуне, Пирсон
обеими руками вцепился в край стула так, что пальцы вдавились в
обивку. Ему вспомнилось то, что он слышал утром: {"У них полно
приятелей в верхах. Именно верхи их интересуют".}
- Мы ничего не имеем против работающих матерей Америки, -
говорило чудовище с головой летучей мыши, возвышаясь на трибуне с
голубым вице-президентским гербом, - и против нуждающихся бедняков.
Тем не менее мы считаем...
Рука опустилась Пирсону на плечо, и он закусил губу, чтобы не
вскрикнуть. Обернувшись, он увидел Дьюка. Молодой человек явно
изменился - глаза его сверкали, на лбу блестели мелкие капельки пота.
Он выглядел так, словно только что выиграл крупный приз на скачках.
- Больше так не делайте, - попросил Пирсон, и Дьюк, уже было
садившийся на стул, замер. - Я чуть инфаркт не получил.
Дьюк с удивлением взглянул на него, затем перевел взгляд на
изображение в телевизоре. Он все понял.
- С этой сволочью еще как-то прожить можно, а как насчет
президента? Он не...
- Не думаю, - сказал Дьюк. Но, подумав, добавил: - Пока, во
всяком случае.
Пирсон наклонился к нему, чувствуя, как его губы опять странно
немеют:
- Что {значит} "пока"? Что происходит, Дьюк? Кто они? Откуда
взялись? Что они делают и чего хотят?
- Я вам расскажу то, что знаю, - ответил Дьюк, - но сначала хотел
бы пригласить вас на небольшое собрание вечером. Около шести. Вас
устроит?
- На эту тему?
- Разумеется.
Пирсон помялся:
- Хорошо. Но я должен позвонить Лизабет.
Дьюк встревожился:
- Ничего не говорите о...
- Конечно, нет. Я ей скажу, что {Прекрасная Дама Без Капли
Милосердия} требует перепроверить ее опционы прежде, чем покажет их
японцам. На это Лизабет купится: она знает Холдинг как облупленную и
понимает, что та всех поставит на уши, чтобы угодить ее друзьям из
Тихоокеанского региона. Годится?
- Да.
- Мне тоже, но немного некрасиво.
- Ничего нет некрасивого в том, чтобы держать твою жену подальше
от летучих мышей. Я же тебя не в сауну приглашаю, брат.
- Надо полагать. Так что говори.
- Ладно. Наверное, лучше начать с того, как ты привык курить.
Из музыкального автомата, который несколько минут молчал, вдруг
послышалась нудная аранжировка знаменитой песни Билли Рей Сайруса
"Разбитое сердце саднит". Пирсон удивленно уставился на Дьюка
Райнемана и открыл было рот, чтобы спросить, какое отношение имеет его
курение к ценам на кофе в Сан-Диего. Но не произнес ни звука. Ни
одного.
- Ты бросил... потом снова начал... но понимал, что если не
будешь соблюдать осторожность, то через пару месяцев опять будешь
тянуть по две пачки в день, - начал Дьюк.
- Так?
- Да, но я не вижу...
- Увидишь. - Дьюк достал платок и вытер лоб. Когда Дьюк вернулся,
поговорив по телефону, Пирсону показалось, что он весь пылает от
возбуждения. Да, но было и кое-что еще: он был страшно напуган.
- Просто поверь мне.
- Ладно.
- Как бы там ни было, ты приспособился. Можно это назвать "модус
вивенди". Бросить ты не мог, но оказалось, что это еще не конец света:
это вовсе не кокаин и не алкоголь, когда надо все время наращивать
дозу. Курение - очень противная привычка, но есть масса промежуточных
состояний между тремя пачками в день и полным отказом.
Пирсон уставился на Дьюка широко открытыми глазами, и тот
улыбнулся:
- Я вовсе не читаю твои мысли, не думай. Просто мы знаем друг
друга, так ведь?
- Видимо, да, - задумчиво произнес Пирсон.
- Я просто забыл, что мы оба Люди десятого часа.
- Кто-кто?
Пирсон прочел небольшую лекцию о Людях десятого часа и об их
племенных жестах (мрачный взгляд при виде таблички "КУРИТЬ
ЗАПРЕЩАЕТСЯ", обреченное пожатие плечами, когда некто облеченный
властью требует: "Пожалуйста, бросьте сигарету, сэр"), племенных
амулетах (жевательная резинка, леденцы, зубочистки и, разумеется,
флакончики с аэрозольным дезодорантом) и племенных молитвах (наиболее
распространенная {"Со следующего года точно брошу"}).
Дьюк восхищенно выслушал, а потом воскликнул:
- Боже милостивый, Брэндон! Ты открыл пропавшее колено Израилево!
Все чокнутые пошли за верблюдом, нарисованным на пачке!
Пирсон расхохотался, заслужив еще один неодобрительный взгляд
бармена.
- Во всяком случае, подходит, - продолжал Дьюк. - Позволь тебя
спросить - ты куришь при ребенке?
- Боже упаси, нет! - воскликнул Пирсон.
- А при жене?
- Нет, никогда больше.
- Когда ты последний раз тянул в ресторане?
Пирсон подумал и не мог вспомнить. Теперь он садился в зале для
некурящих даже тогда, когда был один, и воздерживался от сигареты,
пока не доест, расплатится и выйдет. А дни, когда он курил между
каждым блюдом, остались в далеком прошлом.
- Люди десятого часа, - зачарованно произнес Дьюк. - Слушай, мне
нравится - нравится, что у нас есть имя. И мы действительно как племя.
Это...
Он вдруг замолчал, посмотрев в окно. Мимо проходил полицейский,
беседуя с красивой молодой женщиной. Она смотрела на него с
восхищением и желанием, совершенно не замечая черных, оценивающих глаз
и сверкающих треугольных зубов над своей головой.
- Боже, взгляни на это, - прошептал Пирсон.
- Да, - вздохнул Дьюк. - Это распространяется все больше. С
каждым днем. - Он задумчиво рассматривал свой недопитый стакан. Потом
встряхнулся, прогоняя мрачные мысли. - Кем бы мы ни были, - сказал он
Пирсону, - мы единственные на всем проклятом свете, кто видит {их}.
- Кто, курящие? - недоверчиво спросил Пирсон. Конечно, надо было
понять, что Дьюк к этому ведет, но все же...
- Нет, - терпеливо объяснил Дьюк. - По-настоящему {курящие} их не
видят. {Некурящие} не видят тоже. - Он смерил Пирсона взглядом.
- Их видят только такие, как мы, Пирсон, - ни рыба ни мясо.
Только Люди десятого часа вроде нас.
Когда через пятнадцать минут они вышли от Галлахера (Пирсон
сначала позвонил жене, изложил свою выдумку и обещал быть дома к
десяти), ливень перешел в мелкую морось, и Дьюк предложил пройтись
пешком. Не весь путь до Кембриджа, куда они направлялись, но
достаточно, чтобы Дьюк успел рассказать ему побольше. Улицы были
пустынны, и они могли разговаривать, не оглядываясь поминутно через
плечо.
- Это похоже на первый оргазм, - говорил Дьюк, когда они шли в
тумане в сторону Чарлз-ривер. - Коль уже пошло, это становится частью
твоей жизни. То же самое здесь. В какой-то день вещества у тебя в
голове вступают в нужную реакцию, и ты начинаешь их {видеть}. Знаешь,
я удивлялся, сколько людей буквально умирало от ужаса в этот момент.
Очень много, я уверен.
Пирсон взглянул на кровавый отсвет фар движущихся машин на мокрой
мостовой Бойлстон-стрит и вспомнил то ощущение ужаса от своей первой
встречи:
- Они такие мерзкие. Такие отвратительные. И мясо у них движется
вокруг черепа... это же не описать словами, правда?
Дьюк кивнул:
- Они действительно уродливейшие твари. Я увидел первого в метро,
когда ехал домой в Милгон. Он стоял на платформе станции Парк-стрит.
Хорошо, что я был в поезде и поехал дальше, потому что я закричал.
- И что случилось?
Улыбка Дьюка перешла в кислую гримасу:
- Люди посмотрели на меня, потом быстренько отвернулись. Знаешь,
как к этому относятся в большом городе: на каждом углу стоит чокнутый
и проповедует, как Иисус Христос любит тарелки фирмы "Таппер".
Пирсон кивнул. Он знал, как это выглядит в большом городе.
Вернее, считал, что знает, - до сегодняшнего дня.
- Высокий рыжий парень, весь в веснушках, сел рядом со мной и
взял меня за локоть так же, как я сегодня утром сделал с тобой. Его
зовут Робби Дельрей. Он маляр. Сегодня ты его увидишь у Кейт.
- Кто такая Кейт?
- Специализированный книжный магазин в Кембридже. Фантастика. Мы
там встречаемся раз или два в неделю. В основном хорошие люди.
Увидишь. Как бы там ни было, Робби схватил меня за локоть и сказал:
"Ты не спятил, я тоже это видел. Это действительно человек-летучая
мышь". Так он, конечно, мог разглагольствовать и под действием хорошей
дозы амфетамина... только я же {видел} это, и облегчение...
- Да, - произнес Пирсон, мысленно возвращаясь к сегодняшнему
утру. Они пропустили бензовоз на Сторроу-драйв и перебежали всю в
лужах улицу. Пирсон обратил внимание на нанесенную краскораспылителем,
уже выцветшую надпись на обратной стороне скамейки у реки. "ЧУЖИЕ
ВЫСАДИЛИСЬ - гласила она. - МЫ СЪЕЛИ ДВОИХ".
- Хорошо, что ты там был утром, - сказал Пирсон. - Мне повезло.
Дьюк кивнул:
- Да уж. Когда летучие мыши берутся за человека, это с концами -
полиция потом находит кусочки в мусорном ящике после таких встреч. Ты
об этом слышал?
Пирсон кивнул.
- И никто не замечает одну деталь, общую {для} всех жертв: они
все ограничивались пятью-десятью сигаретами в день. На эту маленькую
деталь не обращает внимания даже ФБР.
- Но зачем убивать нас? - спросил Пирсон. - Ведь если кто-то
начнет бегать и кричать, что его босс марсианин, никто не станет
мобилизовывать национальную гвардию - парня просто отправят в дурдом!
- Спустись на землю, приятель, - сказал Дьюк. - Ты же их видел.
- Они... звери?
- Ну да. Но это означает ставить телегу впереди лошади. Они вроде
волков, Брэндон, невидимых волков, которые прогрызают себе путь в
стаде овец. А теперь скажи, что хотят волки от овечек, кроме того, что
те должны выражать бурную радость, когда их убивают?
- Они... что ты сказал? - Пирсон вдруг перешел на шепот. - Ты
говоришь, они {едят} нас?
- Какую-то часть едят, - подтвердил Дьюк. - Так считал Робби
Дельрей в день нашей встречи, и большинство из нас и теперь считает.
- Кого это "нас", Дьюк?
- Людей, к которым я тебя веду. Мы там будем не все, но на сей
раз большинство. Что-то должно произойти. Что-то большое.
- Что?
Дьюк только покачал головой и предложил:
- Может, возьмем такси? Ты не устал?
Пирсон устал, но брать такси не хотел. Прогулка возбудила его...
но не прогулка сама по себе. Он не думал, что сможет сказать это Дьюку
- по крайней мере, сейчас, - но в этом ему виделась другая сторона...
{романтическая} сторона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9