После нескольких поворотов Лоо очутился в полной тьме и в такой тесноте, что едва мог пошевелиться. Он принялся копать, запуская растопыренные пальцы в мягкую глину.
Он копал, ни о чем уже не думая. Вдруг глина позади него тяжело вздохнула, и он почувствовал, что кто-то дунул ему в спину против шерсти. Ему стало трудно дышать. Он даже не мог обернуться, чтобы узнать, что случилось. Да это и не было нужно. Комочки сырой глины с тихим шорохом сыпались еще некоторое время позади. В ужасе Лоо рванулся вперед и уперся головой в ту же глину.
Лоо хотел крикнуть, но крика не было. Голос тоже словно уперся в глину. Тогда Лоо принялся яростно копать. Несколько раз он дергал ноги, чтобы продвинуться вперед, но сзади их кто-то крепко держал. Наконец он рванулся всем телом, одна нога с громким чавкающим звуком освободилась. Он уперся ею в какой-то выступ и, напрягая все силы, медленно вытащил из вязкого плена вторую ногу.
Он прополз немногим больше длины локтя, как впереди снова оказалась липкая стена. Дышать стало совсем тяжело. Он скреб когтями, но не мог отколупнуть ни крошки. Потом все исчезло.

2
Все видели, как Лоо вошел в пещеру. Когда двое или трое пошли следом, чтобы уносить выкопанную глину, Лоо в пещере не оказалось. Хц запретил искать его. Он сказал, что бездельник Лоо, не желая работать, ушел в глубь горы.
Стены пещеры обкладывали большими камнями, такими большими, что лишь силачи, соединившись по двое или трое, могли сдвинуть их с места.
Хц торопил. К началу Больших дождей все должно быть закончено.
Первый ливень хлынул, когда оставалось доделать совсем пустяки. Никто не боялся воды. Но не раз случалось во время грозы, что упавшее дерево убивало кого-нибудь или охотника задевала молния, оброненная небесными коу. Поэтому все залезли в пещеры.
В самой большой из них собралось охотников двадцать, а может быть, и больше (дальше двадцати умел считать только Хц). Усевшись вокруг Хц, обхватив руками колени и положив на них широкие подбородки, они смотрели на входное отверстие, где вспыхивала завеса воды, освещаемая молниями. Грохот почти не умолкал. В короткие паузы слышались шум дождя, всхлипывание и стоны: почва с наслаждением купалась в воде.
И тут появился Лоо. Он внезапно вырос у входа, вымазанный глиной, со слипшейся шерстью.
Все увидели его при вспышке молнии.
— Ха! — воскликнули все.
Снова вспыхнула молния, но Лоо пропал, может быть, ушел под дождь.
Хц встал с места, но в это время все снова увидели Лоо.
— Ха! — воскликнули сидевшие в пещере с удивлением и почти с ужасом.
Молния ударила где-то совсем рядом. Мокрый и блестящий, выпрямившийся во весь рост, Лоо казался красивым и сильным рядом со старым Хц. Свет померк, и все чуть не оглохли от грохота, хотя многие по привычке закрыли клапаны ушей.
При следующей вспышке все смотрели на Лоо, а не на Хц.
Лоо стоял молча, в голове его, словно при блеске молнии, проносилось пережитое. Вот он охотится на кулу. Хочет взмахнуть рукой, чтобы бросить летающее жало, и не может. Кто-то невидимый и сильный держит его за руку. Он выдергивает ее и с ужасом чувствует, что лежит закопанный. Что это — продолжение сна? Тяжело дышать, кто-то сел на грудь, сдавливает горло. Вдруг Лоо понимает все: пещера, синяя глина! Что-то холодное, влажное касается его лица, медленно вытирает его. Лоо приятно, он в полусознании. Потом свежий воздух совсем слабым дуновением доходит откуда-то, и Лоо начинает приходить в себя.
Машинальным движением руки он хватает влажное и скользкое, тянет к себе. Упругое, но в то же время мягкое и податливое тело старается ускользнуть. В Лоо пробуждается инстинкт охотника. Он обеими руками вытаскивает ушедшего в земляную нору длинного, в рост Лоо, и толстого, как его рука, шоши. Ход, который тот проделал в глине, пробираясь сюда с поверхности, спас Лоо. Он может теперь дышать. Но шоши можно съесть. Лоо разорвал шоши на много кусков.
Подкрепившись, Лоо снова принялся копать. Прошло довольно много времени, прежде чем он догадался, что копает в глубь горы. Зато с того момента, когда он с трудом повернулся в тесноте и начал вести ход в противоположном направлении, Лоо почувствовал в себе новую силу, более могучую, чем сила его рук и ног. Это была сила крепнущего разума. Ведь никто не мог дать ему здесь совета. Никто не приказывал: он додумался до всего сам.
Когда, наконец, он выбрался наружу, все окутывал мрак, густой, словно синяя глина. За грохотом молний и шумом дождя его шагов никто не слышал. Его увидели только, когда он тенью возник у входа. О, с каким упоением подставил он тело под струи воды! Открыв клапаны ноздрей, он жадно втягивал запах мокрой земли и дождевых капель.
И вот он стоит перед своими сородичами.
Как много мог бы рассказать Лоо! Но, вероятно, даже у самого Хц не хватило бы слов. А у Лоо их еще меньше: смущенный и подавленный, он переступает с ноги на ногу. Потом при свете молнии он видит Хц. И снова неожиданно для самого себя произносит:
— Отдай кость!
Все смотрят на Хц. Смотрят так, словно он должен выполнить требование Лоо.
Хц понимает. Он говорит:
— Возьми!
И отдает кость.
За всю свою долгую жизнь Хц не знал случая, чтобы небесные коу теряли волшебную кость. И он не слышал ни о чем подобном от тех, кто были стариками до него. Но теперь, раз уж так произошло, небесные коу, конечно, не успокоятся, пока не получат кость обратно. Круглоголовым она досталась случайно, и те не могли удержать ее: кость сердилась, гремела и метала молнии. Потом ею завладел Лоо и поплатился. Когда Лоо упал от удара молнии, Хц, наблюдавший из засады в кустах, решил, что наглецу пришел конец. И был рад. Но Лоо очнулся. Он здоров и крепок, как молодая кулу. Ну что ж, пусть он теперь накликает снова гнев небесных коу на свою упрямую голову.
Хц повеселел. Но все глядели на Лоо с таким почтением, что хорошее настроение вожака сразу пропало.
— Вернувшийся из горы, — перешептывались вокруг с оттенком страха и уважения.
С этого дня отношения между Лоо и Хц совсем изменились. Лоо не повиновался приказаниям Хц и делал только то, что хотел. Правда, по привычке он продолжал принимать участие в общей работе. Но порой Лоо вдруг останавливался и подолгу стоял, не видя, не слыша, не замечая ничего вокруг. Он морщил кожу на голове, словно отгонял насекомых, и тер ее могучей рукой, словно после ушиба, и можно было догадаться, что он напряженно думает. О чем? Хц с невольным страхом следил за Лоо. Но тот, очнувшись, с удивленным видом смотрел вокруг себя, затем присоединялся к остальным. И еще заметил старый Хц: Лоо теперь ничего не боялся. Конечно, были и другие смелые охотники, но смелость Лоо была какой-то иной. И она не нравилась старому Хц.
Постепенно все начали забывать о встрече с круглоголовыми. Их прогнали, они позорно бежали. Но круглоголовые напомнили о себе через три времени Больших дождей.
Все находились у пещер, когда в облаках раздался страшный грохот. Казалось, сейчас обрушится небо. Небесная кулу вылетела из облаков, длинная, гораздо длиннее той, первой, и промчалась низко, прямо над пещерами. Она исчезла в зарослях, окружавших Большую воду, и тут голос ее изменился. Она ревела за лесом, словно ушиблась обо что-то, потом стала захлебываться, заворчала и умолкла.
Хц нахмурился.
— Они вернулись, — озабоченно сказал он. — Они вернулись, чтобы напасть на нас.
И он запретил всем отходить от пещер. Ведь в далеком прошлом было уже так, что охотники Хц поссорились с другими двуногими и те напали на них. Хц и его сородичам пришлось удалиться, хотя те, другие, были пришельцы. Так они очутились здесь, у Больших пещер.
…Прошло немного времени, и снова дикий рев разнесся по окрестностям. Все поняли, что это другая кулу, потому что голос у нее был другой. Эта не ревела, а визжала, и она тоже вскоре замолкла, как и первая. Ее никто не видел, но голос был слышен в той же стороне, где исчезла первая кулу. Может, она звала первую? Хц послал двух охотников посмотреть, что делают небесные кулу.
Лею, не спрашивая позволения, отправился тоже.
Они шли долго, прежде чем увидели небесную кулу. Она уткнулась носом в воду, торчала только задняя половина. Далеко, там, где небо сходилось с болотом, виднелась другая кулу, казавшаяся отсюда маленькой. Эта, наоборот, хвостом ушла в почву, а морда ее смотрела в облака.
Пока охотники, стоя на вершине холма, разглядывали обеих кулу, послышался новый грохот. Из облаков выскочила еще одна кулу и врезалась в глину. Она продолжала реветь не умолкая. Потом толчками стала все глубже впихиваться в мягкую, разбухшую почву. Под конец длинный, нестерпимо светящийся хвост протянулся до самых облаков, оставшаяся снаружи часть кулу с грохотом разметалась во все стороны, и все стихло. Только шипел кусок кулу, упавший в лужу, неподалеку от охотников. Охотники стояли, окаменев от страха.
Из воды, неподалеку от того места, где упал другой обломок, выскочила обыкновенная кулу. Опираясь на массивный зад, она посидела немного, повертела маленькой головкой на длинной шее. Потом, переваливаясь на толстых, как бревна, задних ногах, поспешила подальше от опасного места. Огромная по сравнению с охотниками, она казалась совсем маленькой против небесных кулу.
Глядя на улепетывающую кулу, охотники почувствовали, что она показывает им, что надо делать. Торопливо подобрав летающие жала, они побежали прямо по ее следам, отпечатавшимся на сырой глине. Кулу добралась до воды, плюхнулась в нее с размаху, поднимая волны и брызги, села на дно и высунула наружу маленькую голову, похожую на бутон гигантского цветка.
Охотники поплыли к дому.

3
— По-прежнему никаких сигналов от Ольсена, — коротко сообщил Гарги.
— А ракеты — станции наведения?
— Одна, видимо, разбилась. Четыре действуют. Еще одну, которая села слишком далеко от остальных, мы выключили.
Коробов подумал с минуту.
— Переведите одну из четырех в запас. Трех достаточно для посадки.
Нгарроба взглянул через иллюминатор.
— Что-то там не так, — заметил он. — Прошлый раз мы садились лучше.
— Положим, и тогда не прошло гладко. — Коробов пожал плечами. — Кроме того, мы садились на планету вообще. В средних широтах — и все. А сейчас ищем место с точным адресом. И прибываем не одни, а целым караваном, с багажом в сотне грузовых ракет.
— Да, идея открыть на Венере постоянную научную станцию грандиозна, — задумчиво произнес Гарги. — И по масштабам и по смелости. А помните, Нгарроба, как вы хотели захватить одного из обитателей Венеры, того малого, что завладел электропистолетом Коробова, и привезти его на Землю?
— Ну что ж, — откликнулся Нгарроба, — это было тоже смелое решение. Но вы меня удержали. — Он рассмеялся. — А хотел бы я с ним встретиться еще. Прошлый раз полного взаимопонимания с жителями Венеры мы не достигли, надо сознаться.
С лица Коробова не сходило выражение озабоченности. Ольсен, отправивший всю армаду в путь и вылетевший затем на сверхскоростной ракете, чтобы прибыть на Венеру первым, молчал вторые сутки. Конечно, связь в районе Венеры капризная. Но сигналы автоматических станций наведения, заброшенных на планету, доходят до головного пассажирского корабля.
Каждые десять минут дежурный докладывает обстановку. Но что может изменить сейчас начальник экспедиции? Автоматы подведут корабль почти вплотную к цели — лишь самые последние сотни или тысячи метров он будет сам управлять кораблем.
Коробов смотрел на планету, медленно вырастающую на черном небе. Часть неба, видимая в иллюминатор, все уменьшалась. Наконец лишь темный ободок окружил ярко-голубой диск планеты. Затем ее сияние заполнило все окно. Включили оптические фильтры. На поверхности стали видны светлые и темные пятна, застывшие завихрения. Медленно перемещались облачные образования.
Тонкий долгожданный писк. Локаторы нащупали металлическое тело.
— Считайте, — голос Коробова звучит сухо.
— Одна, две, три… — докладывает дежурный.
— Шесть!
Молчание. Дежурный начинает считать заново.
— Шесть, — повторяет он, — шесть.
— Одна из пристрелочных, отлетела далеко, — говорит кто-то успокаивающе. — Локатор мог не нащупать ее. Тогда счет сходится.
— Начинаем торможение, — вмешивается равнодушный голос автомата. — Все по местам.
Коробов расслабляет мускулы и погружается в полузабытье. Очень хитрое искусственное полузабытье: десятки приборов, размещенных в одежде, следят за пульсом, кровообращением, положением внутренних органов, состоянием организма. И не просто следят, а принимают меры, чтобы сохранить условия биологического равновесия. Прошли времена, когда человек безоружный встречал страшную силу, которая сплющивала его, вдавливая в-кресло, путала сознание. Первые полеты в космосе были поистине героическими. На этом мысль Коробова застопоривается. Электрогипноз делает свое дело.
Проходит какое-то время, не ощущаемое Коробовым, но строго отмеренное приборами, и в точно назначенное мгновение они снимают забытье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29