- Убедился ты, что он для тебя чересчур сложна?
- Нет, папа, - ответил Авессалом. - Не убедился.
- Начатки математического анализа могут показаться ребенку легкими.
Но стоит ему углубиться... Я ознакомился с энтропической логикой, сын,
просмотрел всю книгу, и мне было трудновато. А ведь у меня ум зрелый.
- Я знаю, что у тебя зрелый. И знаю, что у меня еще незрелый. Но все
же полагаю, мне это доступно.
- Послушай, - сказал Локк. - Если ты будешь изучать этот предмет, у
тебя могут появиться психопатологические симптомы, а ты не распознаешь их
вовремя. Если бы мы проводили сеансы ежедневно или через день...
- Но ведь университет в Баха-Калифорнии!
- Это меня и тревожит. Если хочешь, дождись моего саббатического
года, я поеду с тобой. А может быть, этот курс начнут читать в
каком-нибудь более близком университете. Я стараюсь внимать голосу разума.
Логика должна разъяснить тебе мои мотивы.
- Она и разъясняет, - ответил Авессалом. - С этой стороны все в
порядке. Единственное затруднение относится к области недоказуемого, так
ведь? То есть ты думаешь, что мой мозг не способен без опасности для себя
усваивать энтропическую логику, а я убежден, что он способен.
- Вот именно, - подхватил Локк. - На твоей стороне преимущество: ты
знаешь себя лучше, чем мне дано тебя узнать. Зато тебе мешает незрелость,
отсутствие чувства пропорций. А у меня еще одно преимущество - большой
опыт.
- Но ведь это твой опыт, папа. В какой мере он ценен для меня?
- Об этом ты лучше предоставь судить мне, сын.
- Допустим, - сказал Авессалом. - Жаль вот только, что меня не отдали
в ясли для одаренных.
- Разве тебе тут плохо? - спросила задетая Эбигейл, и мальчик быстро
поднял на нее теплый, любящий взгляд.
- Конечно, хорошо, Эби. Ты же знаешь.
- Тебе будет намного хуже, если ты станешь слабоумным, - язвительно
вставил Локк. - Например, чтобы изучать энтропическую логику, надо
овладеть темпоральными вариациями, связанными с проблемой относительности.
- От таких разговоров у меня голова разбаливается, - сказала Эбигейл.
- И если вас беспокоит, что Авессалом перенапрягает мозг, не надо с ним
разговаривать на эти темы. - Она нажала на кнопки, и металлические
тарелки, украшенные французской эмалью, соскользнули в ящик для грязной
посуды.
- Кофе, брат Локк... молоко, Авессалом... а я выпью чаю.
Локк подмигнул сыну, но тот оставался серьезным. Эбигейл поднялась и,
не выпуская из рук чашки, подошла к камину. Она взяла метелку, смахнула
осевший пепел, раскинулась на подушках и протянула к огню тощие ноги. Локк
украдкой зевнул, прикрыв ладонью рот.
- Пока мы не пришли к соглашению, сын, пусть все будет по-прежнему.
Не трогай больше ту книгу об энтропической логике. И другие тоже.
Договорились?
Ответа не последовало.
- Договорились? - настаивал Локк.
- Не уверен, - сказал Авессалом после паузы. - Откровенно говоря,
книга уже внушила мне кое-какие идеи.
Глядя на сидящего против него сына, Локк поражался несовместимости
чудовищно развитого ума с детским тельцем.
- Ты еще мал, - сказал он. - Ничего страшного, если подождешь
немного. Не забудь, по закону власть над тобой принадлежит мне, хоть я и
ничего не сделаю, пока ты не согласишься, что я поступаю справедливо.
- Мы с тобой по-разному понимаем справедливость, - сказал Авессалом,
выводя пальцем узоры на скатерти.
Локк встал, положил руку на плечо мальчика.
- Мы еще не раз вернемся к этому, пока не выработаем наилучшего
решения. А теперь мне надо проверить кое-какие работы.
Он вышел.
- Отец желает тебе добра, Авессалом, - сказала Эбигейл.
- Конечно, Эби, - согласился мальчик, но надолго задумался.
На другой день Локк провел занятия кое-как и в двенадцать часов
видеофонировал доктору Райану в Вайомингские ясли для одаренных детей.
Райан разговаривал уклончиво и рассеянно. Сообщил, что спрашивал детишек,
поддерживают ли они связь с Авессаломом, и что все они ответили
отрицательно.
- Но они, разумеется, солгут по малейшему поводу, если сочтут нужным,
- прибавил Райан с необъяснимым весельем.
- Что тут смешного? - осведомился Локк.
- Не знаю, - ответил Райан. - Наверное, то, как терпят меня детишки.
Временами я им полезен, но... сначала предполагалось, что я здесь буду
руководить. Теперь детишки руководят мною.
- Надеюсь, вы шутите?
- Райан опомнился.
- Я отношусь к одаренным детям с исключительным уважением. И считаю,
что по отношению к сыну вы совершаете серьезнейшую ошибку. Я был у вас в
доме примерно год назад. Это именно ваш дом. Авессалому принадлежит только
одна комната. Ему запрещено оставлять свои вещи в других комнатах. Вы его
страшно подавляете.
- Я пытаюсь ему помочь.
- Вы уверены, что знаете, как это делается?
- Безусловно, - окрысился Локк, - даже если я не прав, это не значит,
что я совершаю сыну... сыно...
- Любопытный штрих, - мимоходом обронил Райан. - Вам бы легко пришло
на язык "отцеубийство" или "братоубийство". Но люди редко убивают сыновей.
Этого слова сразу не выговоришь.
Локк злобно посмотрел на экран.
- Какого дьявола вы имеете в виду?
- Просто советую вам быть поосторожнее, - ответил Райан. - Я верю в
теорию мутации, после того как пятнадцать лет проработал в этих яслях.
- Я сам был гениальным ребенком, - повторил Локк.
- Угу, - буркнул Райан; он пристально посмотрел на собеседника. - А
вы знаете, что мутации приписывают кумулятивный эффект? Тремя поколениями
раньше гениальные дети составляли два процента. Двумя поколениями раньше -
пять процентов. Одним поколением... словом, синусоида, брат Локк. И
соответственно растет коэффициент умственного развития. Ведь ваш отец тоже
был гением? - Был, - признался Локк. - Но он не сумел приспособиться.
- Так я у думал. Мутация - затяжной процесс. Есть теория, что в наши
дни свершается превращение из homo sapiens в homo superior.
- Знаю. Это логично. Каждое мутировавшее поколение - по крайней мере
доминанта - делает шаг вперед, и так до тех пор, пока не появится homo
superior. Каким он будет...
- Навряд ли мы когда-нибудь узнаем, - тихо сказал Райан. - И навряд
ли поймем. Интересно, долго ли это будет продолжаться? Еще пять поколений,
или десять, или двадцать? Каждое делает очередной шаг, реализует новые
скрытые возможности человека, и так до тех пор, пока не будет достигнута
вершина. Сверхчеловек, Джоэл.
- Авессалом не сверхчеловек, - трезво заметил Локк. - И даже не
сверхребенок, если на то пошло.
- Вы уверены?
- Господи! Вам не кажется, что уж я-то знаю своего ребенка?
- На это я вам ничего не отвечу, - сказал Райан. - Я уверен, что знаю
далеко не все о детишках в своих яслях. То же самое говорит и Бертрэм -
заведующий Денверскими яслями. Эти детишки - следующее звено в цепи
мутаций. Мы с вами - представители вымирающего вида, брат Локк.
Локк переменился в лице. Не произнеся ни слова, он выключил видеофон.
Отзвучал звонок на очередное занятие, но Локк не двинулся с места,
только на лбу и на щеках у него проступила испарина.
Но вот его губы искривились в усмешке - зловещий до странности, он
кивнул и отодвинулся от видеофона...
Локк вернулся домой в пять часов. Он незаметно вошел через боковую
дверь и поднялся в лифте на второй этаж. Дверь у Авессалома была закрыта,
но из-за нее чуть слышно доносились голоса. Некоторое время Локк постоял,
прислушиваясь. Потом резко постучался.
- Авессалом! Спустись вниз. Мне надо с тобой поговорить.
В столовой он попросил Эбигейл удалиться и, прислонившись к камину,
стал ждать Авессалома.
"Да будет с врагами господина моего царя и со всеми злоумышляющими
против тебя то же, что постигло отрока!"
Мальчик вошел, не выказывая никаких признаков смущения. Он
приблизился к отцу и встретился с ним взглядом; лицо мальчика было
спокойным и беззаботным. "Выдержка у него, несомненно, есть". - подумал
Локк.
- Я случайно услышал твой разговор, Авессалом, - сказал он вслух.
- Это к лучшему, - сухо ответил Авессалом. - Вечером я бы тебе все
равно рассказал. Мне надо продолжить курс энтропической логики.
Локк пропустил это мимо ушей.
- С кем ты разговаривал по видеофону?
- С знакомым мальчиком. Его зовут Малколм Робертс, он из Денверских
яслей для одаренных.
- Обсуждал с ним энтропическую логику, а? После того как я тебе
запретил?
- Ты ведь помнишь, что я не согласился.
Локк заложил руки за спину и сцепил пальцы.
- Значит, и ты помнишь, что по закону вся полнота власти принадлежит
мне.
- По закону - да, - сказал Авессалом, - но не по нормам морали.
- Мораль тут ни при чем.
- Еще как при чем. И этика. В яслях для одаренных многие ребята -
куда младше меня - изучают энтропическую логику. Она им не вредит. Мне
нужно уехать либо в ясли, либо в университет. Нужно.
Локк задумчиво склонил голову.
- Погоди, - сказал он. - Извини, сын. На мгновение я дал волю
чувствам. Вернемся к чистой логике.
- Ладно, - согласился Авессалом, едва заметно отодвигаясь.
- Я убежден, что изучение именно этого предмета для тебя опасно. Я не
хочу, чтобы ты пострадал. Я хочу, чтобы у тебя были все возможности,
особенно те, которых никогда не было у меня.
- Нет, - сказал Авессалом, и в его тонком голосе прозвучала
удивительно взрослая нотка. - Дело не в отсутствии возможностей. Дело в
неспособности.
- Что? - переспросил Локк.
- Ты упорно не соглашаешься с тем, что я могу преспокойно изучать
энтропическую логику. Я это знаю. Поговорил с другими вундеркиндами.
- О семейных делах?
- Мы с ними одной расы, - пояснил Авессалом. - А ты нет. И,
пожалуйста, не говори со мной о сыновней любви. Ты сам давно нарушил ее
законы.
- Продолжай, - спокойно процедил Локк сквозь зубы. - Но только
оставайся в пределах логики.
- Остаюсь. Я думал, мне еще долго удастся обойтись без этого, но
теперь я вынужден. ты не даешь мне делать то, что нужно.
- Стадийная мутация. Кумулятивный эффект. Понятно.
- Пламя было слишком жаркое. Локк сделал шаг вперед, чтобы отойти от
камина. Авессалом слегка попятился. Локк внимательно посмотрел на сына.
- Это и есть мутация, - сказал мальчик. - Не полная, но дедушка был
одним из первых. Ты - следующая ступень. А я еще следующая. Мои дети будут
ближе к полной мутации. Единственные специалисты по психодинамике, которые
хоть чего-то стоят, - это гениальные дети твоего поколения.
- Благодарю.
- Ты меня боишься, - продолжал Авессалом. - Боишься и завидуешь.
Локк рассмеялся.
- Так где же логика?
Мальчик нервно глотнул.
- Это и есть логика. Раз уж ты убедился, что мутация кумулятивна, для
тебя невыносима мысль, что я тебя вытесню. Это твой главный психический
сдвиг. То же самое было у тебя с моим дедом, только наоборот. Потому-то ты
и обратился к психодинамике, стал там божком и начал вытаскивать на свет
тайные мысли студентов, отливать их разум по шаблону адамову. Ты боишься,
что я тебя в чем-то превзойду. Так оно и будет.
- Поэтому, наверное, я и разрешил тебе изучать все, что ты хочешь? -
спросил Локк. - С единственным исключением?
- Да, поэтому. Многие гениальные дети работают так усердно, что
перенапрягаются и полностью теряют умственные способности. Ты бы не
твердил об опасности, если бы - в нынешних обстоятельствах - она у тебя не
превратилась в навязчивую идею. А подсознательно ты рассчитывал, что я
действительно перенапрягусь и перестану быть твоим потенциальным
соперником.
- Понятно.
- Ты разрешал мне заниматься алгеброй, планиметрией, матемитическим
анализом, неевклидовой геометрией, но сам не отставал ни на шаг. если
раньше та или иная тема была тебе незнакома, ты, не жалея усилий,
подучивал ее: удостоверялся, что она тебе доступна. Ты принимал меры,
чтобы я тебя не превзошел, чтобы я не получил знаний, которых нет у тебя.
И потому ты так упорно не разрешаешь мне учить энтропическую логику.
Лицо Локка осталось бесстрастным.
- То есть? - холодно произнес он.
- Сам ты не мог ее осилить, - пояснил Авессалом. - Ты пытался, но она
тебе не дается. Ум у тебя не гибкий. Логика не гибкая. Она основывается на
аксиоме, будто минутная стрелку отсчитывает шестьдесят секунд. ты потерял
способность удивляться. Слишком многое переводишь из абстрактного в
конкретное. А мне дается энтропическая логика!
Я ее понимаю!
- Этого ты нахватался за последнюю неделю, - заметил Локк.
- Нет. Ты думаешь о сеансах? Я уже давно научился отгораживать от
твоего прощупывания некоторые участки мозга.
- Не может быть!
1 2 3