Враги наседали, но валькара не страшила смерть в бою. Напротив, это была как раз такая смерть, о которой он мечтал, смерть, достойная песен лучших поэтов.
Ибо кровь врагов не должна застыть на израненном теле настоящего воина, пока Девы Битвы перенесут его душу сквозь облачное небо и доставят в Зал Героев, пред очи Отца Горма.
Размышляя об этом, северянин крушил многочисленных противников до тех пор, пока в руках его не остался лишь ни на что не годный обломок. К тому времени, впрочем, круг наседавших на него зверолюдей изрядно поредел, и Тонгор оказался лицом к лицу с Когуром.
Предводитель каннибалов был страшным противником. Его примитивный мозг жаждал крови, он мечтал сойтись с северянином один на один и испробовать на голокожем крепость своих огромных рук. Когур торжествующе взревел, пена выступила на разбитых губах, с оскаленных клыков капала слюна. Бойцы столкнулись, подобно двум скалам, и земля, казалось, вздрогнула, когда они обменялись тяжкими ударами. Затем Когур попытался сгрести Тонгора в медвежьи объятия, но бронзовокожий валькар ловко выскользнул из волосатых лап. Уклонившись от следующего удара, северянин нырнул под руку зверочеловека, обхватил его мощный торс и, с усилием оторвав от земли, бросил в Огненные Цветы.
Взревев, Когур, хлопая себя ладонями по дымящейся шерсти, вырвался из объятий смертоносных листьев. Налитые кровью глазки его отыскали Тонгора, и зверочеловек, разум которого помутился от боли и гнева, пригнув голову, ринулся на врага.
Теперь он напоминал жаждущего крови взбешенного быка. Вид его нагонял жуть, но северянин был не из тех, кого легко напугать. Он замер, изготовившись к схватке, гордо вскинув голову и развернув плечи, на которые ниспадала густая грива черных волос — так герои древности встречали чудовищ первобытного хаоса. Пламя факелов, оброненных зверолюдьми во время драки, смешиваясь с мерцанием, испускаемым Огненными Цветами, бросало на бронзовокожего валькара алые блики, рельефно выделяя каждую мышцу его могучего тела, и Соомия, несмотря на тревогу за любимого, не могла не залюбоваться им.
Вождь зверолюдей ринулся на Тонгора, но тот, увернувшись, Ударил Когура в челюсть. Послышался хруст крошащихся зубов, ступни зверочеловека оторвались от земли, и тут северянин ощутил острую боль в разбитых костяшках пальцев. Не обращая внимания на сочащуюся кровь, он нанес Когуру еще один сокрушительный удар, и в тот же миг чьи-то руки схватили его сзади, лишив всякой возможности двигаться. Это незаметно подкравшийся Магшук решил прийти на помощь предводителю зверолюдей.
Видя беспомощность врага, Когур осыпал его градом жестоких ударов, после чего, обхватив северянина, тщетно рвавшегося из железных объятий Магшука, за шею, принялся душить.
Страшно изуродованное лицо зверочеловека, ставшее еще отвратительней из-за перекошенной, сломанной челюсти, нависло над валькаром, обдав его зловонным дыханием, перепачкав в крови и слюне. Когтистые пальцы еще сильнее сдавили горло.
Кровь бешено стучала в висках северянина, сердце учащенно билось, из груди вырывался сдавленный хрип. Перед глазами Тонгора поплыли круги, мысли начали путаться… Что ж, это была славная битва… Битва достойная того, чтобы ее воспевали и вспоминали, ставя в пример молодым воинам…
Неожиданно пальцы Когура разжались, и сквозь застилавшую глаза клубящуюся алую мглу Тонгор разглядел застывшую на лице зверочеловека гримасу удивления. Словно по волшебству, тонкий стальной наконечник стрелы проклюнулся изо лба вожака зверолюдей. Голова его беспомощно дернулась, качнулась из стороны в сторону, затем из перекошенного рта вытекла струйка густой темной крови, и Когур рухнул к ногам валькара.
Глава 6
ПЕРЕД ТРОНОМ ДРАКОНА
Помни, Турдиса Красный король,
Страх — плохая опора трону;
Тот, кто сеет ужас и боль,
Смерть пожнет — не удержит корону.
Завещание Яаа
Тонгора почти оглушил предсмертный вой Магшука. Железные тиски его объятий разжались, и северянин, обернувшись, увидел, как громадный зверочеловек опускается на землю. С губ его сочилась кровь, из груди торчала стрела, угодившая прямо в сердце. Деревню зверолюдей охватила паника. Дождь тускло сверкающих стрел сыпался на каннибалов со всех сторон.
Схватив кинжал с каменным наконечником, Тонгор бросился к Соомии. Лицо девушки побледнело, обнаженная грудь взволнованно вздымалась и опадала, однако прерывистое дыхание было единственным проявлением чувств, обуревавших ее. Одним взмахом кинжала валькар избавил принцессу от веревок и кинулся освобождать Карма Карвуса.
В этот момент из окружавшей деревню тьмы выступил клин воинов, рассекший толпу мечущихся по площади зверолюдей так же легко, как форштевень боевого корабля вспарывает морские волны. Нападавшие были одеты в черно-красную кожаную форму воинов Турдиса, и эмблемы с изображением дракона сверкали на их щитах. Длинные блестящие копья разили без промаха, грозные мечи потускнели от крови.
В суматохе, воцарившейся на площади, Тонгору не составило труда отвязать Соомию и Карма Карвуса от столбов, но теперь они оказались в кольце избивающих зверолюдей воинов, среди которых северянин узнал несколько знакомых лиц. Тонгор испытал некоторое удивление: неужели всего месяц назад он носил подобную форму… Столько всего успело произойти!
Когда большая часть зверолюдей была убита, а оставшиеся в живых попрятались в хижинах, на площадь выехал восседавший на кротере даотар — командир тысячи воинов, в число которых некогда входил и Тонгор. По его знаку два воина взяли животное под уздцы, после чего даотар спешился и широким шагом направился к Тонгору. Это был высокий мужчина средних лет с коротко подстриженными — под шлем — жесткими короткими волосами, фигура его дышала силой и мужеством. На умном, коричневом от загара лице его выделялись черные пронзительные глаза, твердо очерченный рот обрамляли усы и короткая борода.
Свет факелов отражался от его покрытой изящной чеканкой позолоченной кирасы и украшенных самоцветами знаков различия. Звали даотара Баранд Тон.
— Клянусь Отцом Слаутером, вот и Тонгор-валькар! — воскликнул даотар, и глаза его сверкнули. Затем он перевел взгляд на затихших при его приближении воинов, ослепленных наготой Соомии.
— Отар! — рявкнул даотар, и командир сотни, расталкивая соратников, торопливо приблизился.
Баранд Тон сорвал с плеч сотника красивый алый плащ и протянул его Соомии. Поспешно закутавшись в него, девушка взглядом поблагодарила даотара, который вновь повернулся к спокойно наблюдавшему за происходящим Тонгору.
— Мы получили сообщение от дозорных. На границе с джунглями Ковии они заметили прошлой ночью летучий корабль сарка. Я подумал, что мы, вероятно, встретим тебя где-нибудь на валькарском побережье, и не ошибся. Кажется, мы успели как раз вовремя, чтобы спасти вас от участия в пиршестве людоедов и… доставить на справедливый суд сарка.
— Если ты считаешь, что должен поступить именно так, удовольствуйся мной, — предложил Тонгор, не теряя присутствия духа. — Мои спутники не имеют отношения ни к моему побегу, ни к похищению летучего корабля. Это принцесса Соомия из Патанги — законная саркайя, принцесса из Дома Чонда. А это Карм Карвус — аристократ из Тсаргола. Им незачем являться на «справедливый» суд вашего сарка — Фала Турида, и я требую, чтобы ты разрешил им идти своей дорогой.
Даотар вежливо поклонился Карму Карвусу, должным образом приветствовал принцессу, но, выслушав требование Тонгора отпустить их, упрямо покачал головой:
— Я не могу позволить им идти, куда они захотят. Моя обязанность доставить вас в Турдис, чтобы его милость лично решил вашу судьбу. Отар! Выдели кротеров для принцессы Патанги и воина из Тсаргола. Поручаю тебе позаботиться о них. Что же касается этого валькарского изменника, вора и убийцы, то пусть он в цепях следует за кротером. На рассвете мы прибудем в Турдис.
Всю ночь длинноногие кротеры несли воинов и их пленников по запутанным лесным тропинкам, пока одна из них не вывела отряд на дорогу Фала Турида. По ней-то они и ехали весь остаток пути, и, когда первые лучи солнца озарили восток, всадники увидели на горизонте мрачные стены Турдиса. Чем ближе подъезжали они к городу, тем величественнее и наряднее казались высящиеся над черными стенами столицы башни и купола зданий, металлическая и мраморная отделка которых в лучах восходящего солнца сияла не хуже чистого золота. Въехав ранним утром в Караванные ворота, отряд двинулся безлюдными улицами к огромной гранитной крепости. После небольшой задержки массивные ворота отворились. Прибывшие оказались на крепостном дворе. Окруженные стражниками Соомия и Карм Карвус проследовали в отведенные им покои, а Тонгор под надежной охраной был доставлен в тюремную камеру.
Осмотрев голый каменный пол и столь же неприглядные стены темницы, он убедился, что бежать отсюда ему вряд ли удастся. Даже если бы его не лишили оружия, он все равно до поры до времени не смог бы ничего предпринять. Оставалось одно — ждать и набираться сил, что северянин и не преминул сделать. Опустившись на пол, он прикинул, сколько часов сна ему удастся урвать, прежде чем его поволокут к подножию трона сарка. Получалось, что времени еще оставалось достаточно, и Тонгор, не привыкший тратить его попусту, растянулся на холодном камне, не обращая внимания на отсутствие комфорта, смежил веки и мгновенно уснул. Полная опасностей жизнь приучила валькара не терзаться сожалениями о содеянном или о том, что сделать ему почему-либо не удалось. Он привык не слишком задумываться о подстерегавших его в будущем опасностях, но твердо помнил, что встречать их лучше, хорошо выспавшись и набравшись сил, насколько это позволят обстоятельства.
Спустя несколько часов Тонгор проснулся свежим и хорошо отдохнувшим. Подойдя к двери камеры, он начал звать тюремщика и сопровождал свои призывы отборнейшей бранью до тех пор, пока в коридоре не послышались шаркающие шаги охранника, решившего наконец узнать, что означает поднятый заключенным шум. Увидев в руке Тонгора монеты, он перестал ворчать и принес узнику малоаппетитной снеди. Северянин уже запамятовал, когда ел в последний раз и, чувствуя, что в животе его пусто, как в опорожненной фляге, быстро разделался с грубой пищей. Вору, пирату и наемнику не пристало быть привередливым в еде, и валькар мог есть что угодно, где угодно и в каких угодно условиях.
Несколько позже в камеру вошла охрана, получившая приказ отвести Тонгора к трону Дракона Фала Турида. Это были люди даотара Баранда Тона, среди которых, увы, не оказалось старых товарищей Тонгора, знавших его во времена, когда и сам он носил красные с черным одежды Турдиса. Напрасно, вглядываясь в их лица, валькар пытался отыскать тех, с кем вместе, в свободное от дежурств время, пил пиво и ел приготовленные на вертеле окорока, которыми славилась таверна «Обнаженный меч». На этот раз ему не повезло.
Пришедшие сняли с Тонгора кандалы и вывели из темницы.
— Скажите-ка, а Элд Турмис из Зангабала все еще в гвардии? — поинтересовался северянин, шагая между воинами.
— Нам запрещено болтать с пленниками, — резко ответил молодой хмурый отар.
— Боги! Я и не думал, сотник, нарушить распоряжение вашего начальства, — улыбнулся ему Тонгор. — Но если кто-нибудь знает Элда Турмиса, пусть передаст ему, что старинный приятель, Тонгор из клана валькаров, приветствует его. Вы окажете эту маленькую услугу обреченному на смерть человеку?
Ему никто не ответил, и Тонгор невесело усмехнулся. Наверно, он зря старается — надеяться ему не на что. Однако лучше уж сделать все возможное для спасения и обмануться в ожиданиях, чем признать себя побежденным без борьбы.
Шагая между бдительными охранниками, валькар преодолел последние ступени дворцовой лестницы и очутился в тронном зале. Сводчатый потолок огромного квадратного помещения уходил далеко вверх. Пол выстилали мраморные плиты черного и красного цвета. Городская знать, разряженная в яркие одежды, толпилась вокруг расположенного в центре зала трона, стоящего на небольшом возвышении. Подойдя к нему в сопровождении своей охраны, Тонгор вызывающе выпрямился и гордо взглянул в лицо владыки Турдиса.
Фал Турид не отличался ни высоким ростом, ни величественным обликом, но торжественно приподнятый над полом трон и бравый вид окружавших его воинов скрадывали природную незначительность сарка. На нем сверкала толстая золотая кираса великолепной работы, а орнамент из искусно оправленных в драгоценный металл самоцветов украшал сделанную из тисненой кожи перевязь для меча. Накинутый на плечи плащ из алого вельвета частично прикрывал обнаженные руки и голени сарка. Голову его венчала золотая корона, изображавшая дракона с расправленными крыльями. Глаза дракона, сделанные из рубинов, благодаря игре света казались живыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Ибо кровь врагов не должна застыть на израненном теле настоящего воина, пока Девы Битвы перенесут его душу сквозь облачное небо и доставят в Зал Героев, пред очи Отца Горма.
Размышляя об этом, северянин крушил многочисленных противников до тех пор, пока в руках его не остался лишь ни на что не годный обломок. К тому времени, впрочем, круг наседавших на него зверолюдей изрядно поредел, и Тонгор оказался лицом к лицу с Когуром.
Предводитель каннибалов был страшным противником. Его примитивный мозг жаждал крови, он мечтал сойтись с северянином один на один и испробовать на голокожем крепость своих огромных рук. Когур торжествующе взревел, пена выступила на разбитых губах, с оскаленных клыков капала слюна. Бойцы столкнулись, подобно двум скалам, и земля, казалось, вздрогнула, когда они обменялись тяжкими ударами. Затем Когур попытался сгрести Тонгора в медвежьи объятия, но бронзовокожий валькар ловко выскользнул из волосатых лап. Уклонившись от следующего удара, северянин нырнул под руку зверочеловека, обхватил его мощный торс и, с усилием оторвав от земли, бросил в Огненные Цветы.
Взревев, Когур, хлопая себя ладонями по дымящейся шерсти, вырвался из объятий смертоносных листьев. Налитые кровью глазки его отыскали Тонгора, и зверочеловек, разум которого помутился от боли и гнева, пригнув голову, ринулся на врага.
Теперь он напоминал жаждущего крови взбешенного быка. Вид его нагонял жуть, но северянин был не из тех, кого легко напугать. Он замер, изготовившись к схватке, гордо вскинув голову и развернув плечи, на которые ниспадала густая грива черных волос — так герои древности встречали чудовищ первобытного хаоса. Пламя факелов, оброненных зверолюдьми во время драки, смешиваясь с мерцанием, испускаемым Огненными Цветами, бросало на бронзовокожего валькара алые блики, рельефно выделяя каждую мышцу его могучего тела, и Соомия, несмотря на тревогу за любимого, не могла не залюбоваться им.
Вождь зверолюдей ринулся на Тонгора, но тот, увернувшись, Ударил Когура в челюсть. Послышался хруст крошащихся зубов, ступни зверочеловека оторвались от земли, и тут северянин ощутил острую боль в разбитых костяшках пальцев. Не обращая внимания на сочащуюся кровь, он нанес Когуру еще один сокрушительный удар, и в тот же миг чьи-то руки схватили его сзади, лишив всякой возможности двигаться. Это незаметно подкравшийся Магшук решил прийти на помощь предводителю зверолюдей.
Видя беспомощность врага, Когур осыпал его градом жестоких ударов, после чего, обхватив северянина, тщетно рвавшегося из железных объятий Магшука, за шею, принялся душить.
Страшно изуродованное лицо зверочеловека, ставшее еще отвратительней из-за перекошенной, сломанной челюсти, нависло над валькаром, обдав его зловонным дыханием, перепачкав в крови и слюне. Когтистые пальцы еще сильнее сдавили горло.
Кровь бешено стучала в висках северянина, сердце учащенно билось, из груди вырывался сдавленный хрип. Перед глазами Тонгора поплыли круги, мысли начали путаться… Что ж, это была славная битва… Битва достойная того, чтобы ее воспевали и вспоминали, ставя в пример молодым воинам…
Неожиданно пальцы Когура разжались, и сквозь застилавшую глаза клубящуюся алую мглу Тонгор разглядел застывшую на лице зверочеловека гримасу удивления. Словно по волшебству, тонкий стальной наконечник стрелы проклюнулся изо лба вожака зверолюдей. Голова его беспомощно дернулась, качнулась из стороны в сторону, затем из перекошенного рта вытекла струйка густой темной крови, и Когур рухнул к ногам валькара.
Глава 6
ПЕРЕД ТРОНОМ ДРАКОНА
Помни, Турдиса Красный король,
Страх — плохая опора трону;
Тот, кто сеет ужас и боль,
Смерть пожнет — не удержит корону.
Завещание Яаа
Тонгора почти оглушил предсмертный вой Магшука. Железные тиски его объятий разжались, и северянин, обернувшись, увидел, как громадный зверочеловек опускается на землю. С губ его сочилась кровь, из груди торчала стрела, угодившая прямо в сердце. Деревню зверолюдей охватила паника. Дождь тускло сверкающих стрел сыпался на каннибалов со всех сторон.
Схватив кинжал с каменным наконечником, Тонгор бросился к Соомии. Лицо девушки побледнело, обнаженная грудь взволнованно вздымалась и опадала, однако прерывистое дыхание было единственным проявлением чувств, обуревавших ее. Одним взмахом кинжала валькар избавил принцессу от веревок и кинулся освобождать Карма Карвуса.
В этот момент из окружавшей деревню тьмы выступил клин воинов, рассекший толпу мечущихся по площади зверолюдей так же легко, как форштевень боевого корабля вспарывает морские волны. Нападавшие были одеты в черно-красную кожаную форму воинов Турдиса, и эмблемы с изображением дракона сверкали на их щитах. Длинные блестящие копья разили без промаха, грозные мечи потускнели от крови.
В суматохе, воцарившейся на площади, Тонгору не составило труда отвязать Соомию и Карма Карвуса от столбов, но теперь они оказались в кольце избивающих зверолюдей воинов, среди которых северянин узнал несколько знакомых лиц. Тонгор испытал некоторое удивление: неужели всего месяц назад он носил подобную форму… Столько всего успело произойти!
Когда большая часть зверолюдей была убита, а оставшиеся в живых попрятались в хижинах, на площадь выехал восседавший на кротере даотар — командир тысячи воинов, в число которых некогда входил и Тонгор. По его знаку два воина взяли животное под уздцы, после чего даотар спешился и широким шагом направился к Тонгору. Это был высокий мужчина средних лет с коротко подстриженными — под шлем — жесткими короткими волосами, фигура его дышала силой и мужеством. На умном, коричневом от загара лице его выделялись черные пронзительные глаза, твердо очерченный рот обрамляли усы и короткая борода.
Свет факелов отражался от его покрытой изящной чеканкой позолоченной кирасы и украшенных самоцветами знаков различия. Звали даотара Баранд Тон.
— Клянусь Отцом Слаутером, вот и Тонгор-валькар! — воскликнул даотар, и глаза его сверкнули. Затем он перевел взгляд на затихших при его приближении воинов, ослепленных наготой Соомии.
— Отар! — рявкнул даотар, и командир сотни, расталкивая соратников, торопливо приблизился.
Баранд Тон сорвал с плеч сотника красивый алый плащ и протянул его Соомии. Поспешно закутавшись в него, девушка взглядом поблагодарила даотара, который вновь повернулся к спокойно наблюдавшему за происходящим Тонгору.
— Мы получили сообщение от дозорных. На границе с джунглями Ковии они заметили прошлой ночью летучий корабль сарка. Я подумал, что мы, вероятно, встретим тебя где-нибудь на валькарском побережье, и не ошибся. Кажется, мы успели как раз вовремя, чтобы спасти вас от участия в пиршестве людоедов и… доставить на справедливый суд сарка.
— Если ты считаешь, что должен поступить именно так, удовольствуйся мной, — предложил Тонгор, не теряя присутствия духа. — Мои спутники не имеют отношения ни к моему побегу, ни к похищению летучего корабля. Это принцесса Соомия из Патанги — законная саркайя, принцесса из Дома Чонда. А это Карм Карвус — аристократ из Тсаргола. Им незачем являться на «справедливый» суд вашего сарка — Фала Турида, и я требую, чтобы ты разрешил им идти своей дорогой.
Даотар вежливо поклонился Карму Карвусу, должным образом приветствовал принцессу, но, выслушав требование Тонгора отпустить их, упрямо покачал головой:
— Я не могу позволить им идти, куда они захотят. Моя обязанность доставить вас в Турдис, чтобы его милость лично решил вашу судьбу. Отар! Выдели кротеров для принцессы Патанги и воина из Тсаргола. Поручаю тебе позаботиться о них. Что же касается этого валькарского изменника, вора и убийцы, то пусть он в цепях следует за кротером. На рассвете мы прибудем в Турдис.
Всю ночь длинноногие кротеры несли воинов и их пленников по запутанным лесным тропинкам, пока одна из них не вывела отряд на дорогу Фала Турида. По ней-то они и ехали весь остаток пути, и, когда первые лучи солнца озарили восток, всадники увидели на горизонте мрачные стены Турдиса. Чем ближе подъезжали они к городу, тем величественнее и наряднее казались высящиеся над черными стенами столицы башни и купола зданий, металлическая и мраморная отделка которых в лучах восходящего солнца сияла не хуже чистого золота. Въехав ранним утром в Караванные ворота, отряд двинулся безлюдными улицами к огромной гранитной крепости. После небольшой задержки массивные ворота отворились. Прибывшие оказались на крепостном дворе. Окруженные стражниками Соомия и Карм Карвус проследовали в отведенные им покои, а Тонгор под надежной охраной был доставлен в тюремную камеру.
Осмотрев голый каменный пол и столь же неприглядные стены темницы, он убедился, что бежать отсюда ему вряд ли удастся. Даже если бы его не лишили оружия, он все равно до поры до времени не смог бы ничего предпринять. Оставалось одно — ждать и набираться сил, что северянин и не преминул сделать. Опустившись на пол, он прикинул, сколько часов сна ему удастся урвать, прежде чем его поволокут к подножию трона сарка. Получалось, что времени еще оставалось достаточно, и Тонгор, не привыкший тратить его попусту, растянулся на холодном камне, не обращая внимания на отсутствие комфорта, смежил веки и мгновенно уснул. Полная опасностей жизнь приучила валькара не терзаться сожалениями о содеянном или о том, что сделать ему почему-либо не удалось. Он привык не слишком задумываться о подстерегавших его в будущем опасностях, но твердо помнил, что встречать их лучше, хорошо выспавшись и набравшись сил, насколько это позволят обстоятельства.
Спустя несколько часов Тонгор проснулся свежим и хорошо отдохнувшим. Подойдя к двери камеры, он начал звать тюремщика и сопровождал свои призывы отборнейшей бранью до тех пор, пока в коридоре не послышались шаркающие шаги охранника, решившего наконец узнать, что означает поднятый заключенным шум. Увидев в руке Тонгора монеты, он перестал ворчать и принес узнику малоаппетитной снеди. Северянин уже запамятовал, когда ел в последний раз и, чувствуя, что в животе его пусто, как в опорожненной фляге, быстро разделался с грубой пищей. Вору, пирату и наемнику не пристало быть привередливым в еде, и валькар мог есть что угодно, где угодно и в каких угодно условиях.
Несколько позже в камеру вошла охрана, получившая приказ отвести Тонгора к трону Дракона Фала Турида. Это были люди даотара Баранда Тона, среди которых, увы, не оказалось старых товарищей Тонгора, знавших его во времена, когда и сам он носил красные с черным одежды Турдиса. Напрасно, вглядываясь в их лица, валькар пытался отыскать тех, с кем вместе, в свободное от дежурств время, пил пиво и ел приготовленные на вертеле окорока, которыми славилась таверна «Обнаженный меч». На этот раз ему не повезло.
Пришедшие сняли с Тонгора кандалы и вывели из темницы.
— Скажите-ка, а Элд Турмис из Зангабала все еще в гвардии? — поинтересовался северянин, шагая между воинами.
— Нам запрещено болтать с пленниками, — резко ответил молодой хмурый отар.
— Боги! Я и не думал, сотник, нарушить распоряжение вашего начальства, — улыбнулся ему Тонгор. — Но если кто-нибудь знает Элда Турмиса, пусть передаст ему, что старинный приятель, Тонгор из клана валькаров, приветствует его. Вы окажете эту маленькую услугу обреченному на смерть человеку?
Ему никто не ответил, и Тонгор невесело усмехнулся. Наверно, он зря старается — надеяться ему не на что. Однако лучше уж сделать все возможное для спасения и обмануться в ожиданиях, чем признать себя побежденным без борьбы.
Шагая между бдительными охранниками, валькар преодолел последние ступени дворцовой лестницы и очутился в тронном зале. Сводчатый потолок огромного квадратного помещения уходил далеко вверх. Пол выстилали мраморные плиты черного и красного цвета. Городская знать, разряженная в яркие одежды, толпилась вокруг расположенного в центре зала трона, стоящего на небольшом возвышении. Подойдя к нему в сопровождении своей охраны, Тонгор вызывающе выпрямился и гордо взглянул в лицо владыки Турдиса.
Фал Турид не отличался ни высоким ростом, ни величественным обликом, но торжественно приподнятый над полом трон и бравый вид окружавших его воинов скрадывали природную незначительность сарка. На нем сверкала толстая золотая кираса великолепной работы, а орнамент из искусно оправленных в драгоценный металл самоцветов украшал сделанную из тисненой кожи перевязь для меча. Накинутый на плечи плащ из алого вельвета частично прикрывал обнаженные руки и голени сарка. Голову его венчала золотая корона, изображавшая дракона с расправленными крыльями. Глаза дракона, сделанные из рубинов, благодаря игре света казались живыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20