3
Опасения оказались напрасными. Старик сегодня запаздывал, и до его
прихода Хенг управился с делами. И сидел на кухне, на дочерна прокопченной
лавке, не зная, чем бы себя занять. Кухарка Митрана, бормоча что-то себе
под нос, возилась у плиты.
- Тебе, может, помочь чего? - время от времени спрашивал Хенг. -
Помои вынести, или как?
Ему было жаль старуху Митрану, похожую на бурую тощую мышь, с
красными, слезящимися от вечного дыма глазами. Старуха страдала
ревматизмом, поясницей и еще по меньшей мере дюжиной неприятных болезней,
но плакаться не любила. А может, боялась накликать беду.
- Сиди уж, сам, поди, наработался, - добродушно ответила Митрана. -
Подожди, сейчас я вот тебе оладушек напеку, пожуешь, пока хозяин не видит.
- Да ладно, перебьюсь я, не делай лишнего. Скоро инквизитор наш
заявится, так и так ужинать будем. Что я, с голоду помираю?
- Ну, от миски оладушек вреда не будет, - когда появлялась
возможность его покормить, Митрана проявляла неожиданную для нее
твердость. - Ты молодой, тебе расти надо. Что ж это за безобразие, кожа да
кости. Не мальчик, а просто жердина какая-то.
Послушать Митрану, Хенгу стоило бы брать пример с борова Вукуту,
который предназначался под нож к зимнему празднику.
- А я что, не расту? - удивился Хенг.
- Растешь, да только не в ту сторону, - решительно заявила Митрана. -
В тебе же и весу никакого нет, один рост. Жердина, она и есть жердина. И
что за мальчик такой...
- Какой я тебе мальчик, - обиженным голосом, стараясь скрыть улыбку,
буркнул Хенг. - Мне уже семнадцать. Скоро будет. Мальчики - это которые
вон по улице без штанов бегают.
- Ну, мужичок, прости. Забыла я, ты-то в штанах. Только я не твоя
девочка, не Алоста. Я же старая бабка, для меня вы все мальчики да
девочки...
Митрана вздохнула и молча принялась за тесто. Хенг тоже затих. Он
знал, о чем она сейчас думает. Ее сыну, Гонсору, сейчас тоже было бы
семнадцать. Могло бы быть. Судьба, однако же, решила по-другому. Это
случилось три года назад, когда Митрана с сыном жили в Куягу-Сол, в
вотчине князя Ашла-лоса. Мелкий князек, захудалый, но у себя в родовых
владениях держался царем вселенной. Митрана мыла полы в княжеском тереме,
а Гонсор прислуживал князю за трапезой. И в один злосчастный день
умудрился пролить тарелку супа, забрызгав княжеский бархатный кафтан.
Князь Ашла-лос в гневе распорядился отправить мальчишку на псарню,
запороть воловьими жилами до смерти, а если оклемается - бросить в волчью
яму. Была у князя такая. Сажени три глубиной, сверху - решетка, а внизу
двое или трое голодных волков. Их полагалось изредка подкармливать
объедками - если не случалось более сытной пищи.
Все, что велел князь, было аккуратно исполнено. Ей позволили
взглянуть на сына - перед тем, как поднять решетку и столкнуть в яму то,
что от него осталось. Это стоило Митране золотой монеты, единственной,
припасенный на черный день.
После этого она ушла из Куягу-сол. Точнее говоря, сбежала. Просила
милостыню, скиталась, в конце концов добрела до имперской столицы, а тут
мыкалась, покуда судьба не столкнула ее со Стариком. Тот повел себя в
высшей степени достойно. Принял ее на должность, даже плату назначил
(мизерную, конечно). Год назад возникло дело - Митрану случайно увидели на
базаре княжеские слуги, посланные в столицу по какой-то надобности.
Крикнули стражу - дескать, беглая крепостная, держи ее! Стража, понятное
дело, не решилась хватать служанку господина старшего инквизитора, ее
отпустили домой, но неугомонные княжеские посланцы заявились и туда.
Старик вышел им навстречу с тростью и велел убираться вон. И вдобавок
передать князю, что Священное Ведомство весьма интересуется чистотой
княжеской веры. Что поступили очень занятные материалы. И наверное, вскоре
блистательному князю Ашла-лосу придется направить свои стопы в столицу
Империи, чтобы дать в Священном Ведомстве подобающие объяснения.
После чего прогнал слуг тростью.

4
Старик заявился домой лишь когда зеленая полоска на западе
растворилась в теплой, болотистой жиже сумерек. В час, когда, по здешнему
выражению, вещи и тени меняются местами.
Он был необычно молчалив, и, как показалось Хенгу, чем-то расстроен.
Буркнув что-то вроде приветствия, Старик сунул ему в руки трость и шляпу,
а потом, не сняв форменного синего плаща, забрался по скрипучей лестнице
наверх, в свои покои. И надолго там застрял. Видно, молился.
- Не в духе он сегодня, - задумчиво протянула Митрана. - Не след ему
сейчас под руку попадаться. И с чего бы оно?
- Ну, мало ли у старика нашего служебных неприятностей, - ответил
Хенг. Он наконец нашел себе дело, вооружившись шилом и суровыми нитками,
чинил порвавшиеся туфли. - Знаешь, мудрые не любят сидеть высоко. Падать
оттуда болезненно.
- И где ты этих выражений понабрался? - вздохнула Митрана. - Не
вздумай при хозяине такое ляпнуть. У нас вот иначе говорили, в деревне:
"Мал язык был, да горяч, от него пожар случился..."
- Да ладно тебе, - сказал он хмуро и добавил: - Главное, мне тут
торчать, пока его благобдение инквизитор не соблаговолит откушать. А он,
между прочим, не торопится. А у меня, между прочим, дела.
- Знаю я твои дела, - тут же заворчала Митрана. - Мал ты еще для
таких дел. Подрасти бы еще надо. Подождать.
- Уж не до восьмидесяти лет? - ядовито поинтересовался Хенг.
Митрана не успела ему ответить. Раздался тяжелый стук шагов. Старик,
переваливаясь словно откормленная утка, спускался с лестницы.
- Ну, и долго я буду ждать ужина? Будут меня кормить в этом доме, или
как? - мрачно сказал он, входя нам кухню. - Вы я вижу, тут прохлаждаетесь,
вместо того, чтобы, как надлежит...
- Да у меня все готово, ваше благобдение, - засуетилась Митрана. -
Извольте пройти в трапезную палату, сейчас в один момент все будет на
столе.
- Ну, смотрите у меня, - явно смягчившись, заявил Старик.

Насытившись, он некоторое время сидел молча, видимо, прислушиваясь к
своему животу. Все такой же грузный, мрачный, седой. Хенг снова поймал
себя на мысли, что жалеет его. В принципе, Старик не так уж и плох. Тем
более, он болен и одинок. И (Хенг знал это) постоянно думает о смерти.
Готовится. Тоскливо, наверное, если лишь этим голова забита. Но что
поделаешь - профессия сказывается. Священнослужитель четвертого ранга,
старший инквизитор столичного Ведомства.
- Как показался вам ужин, - ваше благобдение? - робко спросила
Митрана, желая разрядить обстановку.
- Как всегда, неплохо. Весьма, да... Впрочем... Хм-м... - мысли
Старика были заняты чем-то другим.
- Что-нибудь случилось, ваше благобдение? - поинтересовался Хенг. Ему
и в самом деле стало интересно: как среагирует Старик на такую дерзость.
Слугам не полагается проявлять любопытство к хозяйским делам.
- А, что у нас может случиться, - махнул рукою Старик. - Все у нас
как всегда. Работы вот только с каждым днем все больше - с головой
зарываюсь, и конца-края не видать.
"Ишь ты, - мысленно присвистнул Хенг. - Видно, и впрямь умотался он
будь здоров. Ни тебе лекций о должном поведении, ни напоминаний о
благодарности... Интересно."
- Сегодня ведьму допрашивал, - помолчав, сказал вдруг Старик.
- Ну, и как, призналась? - вновь полюбопытствовал Хенг, стараясь,
правда, придать голосу надлежащую почтительность.
- В том-то и дело, что нет, - устало буркнул Старик. - Значит, опять
долгая возня... Опять писанины гора, опять по ночам работа.
- А что же вы лично-то допрашиваете? - совсем уже забыв об
осторожности, продолжал задавать вопросы Хенг. - У вас, никак, помощников
чуть ли не сотня.
- Ну да, помощники, - старик мрачно ухмыльнулся. - Это, знаешь, такие
помощнички, что лучше уж все самому. Им только дай... Они тебе за два часа
протокол сляпают, заключеньице - и на костер. А чтоб разобраться, как
положено, на такое они не горазды. А там кто ее знает, может, она и не
ведьма вовсе. Бывали такие случаи, да, бывали. Вот помнится, лет пять
назад...
Старик внезапно замолчал, удивленно глядя перед собой водянистыми
усталыми глазами. Точно он на мгновение забыл, где находится, с кем
говорит - и мучительно вспоминал. Потом он весь побагровел, ударил по
столу кулаком так, что посуда загремела.
- Вот отсюда! Все вон! Знайте свое место, свиньи!

5
Сумерки сгустились, и все вокруг заволокло плотной, тяжелой тьмой.
Скрылись дома, мостовые, и лишь тусклые, далекие огоньки чьих-то окон,
казалось, говорили о том, что где-то есть еще люди. Ночью пространство
жило своей, странной и неприятной жизнью. Все расстояния необъяснимо
вытянулись, углы заострились, камни мостовой норовили зацепить ногу.
Ватная тьма спрятала почти все звуки - у Хенга временами было ощущение,
что он идет по морскому дну. Сколько ни живи здесь, а все равно не
привыкнешь. То ли воздух такой, то ли сама атмосфера этих мест - гнилая,
мертвая, и в то же время хищная, затаившаяся перед прыжком.
До Змеиной улицы идти было всего-ничего, но это - днем. Сейчас же,
после первой стражи, приходилось шагать осторожно. Иначе запросто можно
наткнуться на какое-нибудь бревно, брошенную пустую бочку, угодить в
сточную канаву. Или того хуже - привлечь внимание городской охраны. И
доказывай потом, что ты не грабитель, не вор, и вообще.
Наконец он добрался до небольшого, глубоко вросшего в землю дома.
Алоста должна быть сейчас одна, тетка ее, наверное, все еще торчит у
соседки. Она иногда и заполночь там засиживается. А Алоста все равно не
ложится, ждет ее. Или его.
Хенг остановился. Что-то было не так, что-то его смущало. Спустя
секунду он понял - в доме темнота. Ни лучика света. А ведь обычно Алоста
сидит при свече. А то и масляную лампу жжет, если, конечно, масло у них
есть. Но сейчас дом казался черной глыбой, сгущением тьмы. Странно все
это. Очень странно.
Он тихонько постучал костяшками пальцев в перекошенную, просевшую на
ржавых петлях дверь. Подождал. Ни звука. Хенг уже собирался уходить, как
где-то в глубине дома послышались тихие, слегка шаркающие шаги. Это не
Алоста, у нее шаги как у птицы, быстрые, легкие. Неужели тетка вернулась
раньше обычного? Видно, они уже легли. Ну, теперь будет...
- Кто там? Кто? - послышался шелестящий, испуганный голос тетушки
Конинте-ра.
- Это я, Хенг, - он старался говорить как обычно, но непонятно откуда
взявшаяся нервная дрожь исказила его голос. - Я слишком поздно, наверное?
Тогда я пойду, простите. Я тогда завтра приду.
- Нет, не уходи, - прошелестела тетушка. - Погоди, я сейчас.
Она принялась греметь засовами, навесными цепями, и спустя минуту
приоткрыла дверь. На самую малость - так, что едва можно было войти. Хенг
быстро проскользнул в сени, тетушка тут же начала накладывать засовы,
после чего зажгла лучину. Тьма немного расступилась, и Хенг удивленно
хмыкнул - тетушкино лицо было бледным точно мукой обсыпанное, глаза
ввалились, плечи беззвучно тряслись. Такой Хенг ее никогда еще не видел.
- Стряслось чего? - почему-то шепотом спросил он. Тетушка кивнула и,
не слова не говоря, потащила его в свою комнату.

6
- Ну, так чего у вас? А где Алоста? - голос его был спокоен, но
склизкие, нехорошие предчувствия уже обволакивали сердце.
Тетушка Конинте-ра помолчала, всхлипнула, а потом, решившись,
произнесла:
- Алосту забрали.
- То есть как это забрали? - удивленно спросил Хенг, но еще не кончив
говорить, понял - удивляться нечему. Не первый же день он тут, насмотрелся
всякого.
- А вот так, забрали. Утром еще. Пришли двое, показали бумагу и
увели. А за что, почему - не сказали.
- Да кто ее забрал? - едва не вскричал Хенг. - Кто это был?
Тетушка вновь всхлипнула, отдышалась.
- Священное Ведомство, кто же еще. Синие плащи. Да и на бумаге их
знак - орел с факелом.
Хенг вздрогнул. Вот, значит, как. Хуже не придумаешь. Оттуда, из
Ведомства, не возвращаются. Старик об этом говорил. Оттуда всего лишь две
дороги. Виновен - на костер. А если и окажешься без вины - в темницу до
конца жизни. Подозрение-то остается. Да и чтобы не болтал потом лишнего.
- За что ж ее?
- А кто знает? Эти разве скажут? Да и не их это дело, объяснять. Их
дело - тащить. А только я думаю, в колдовстве подозревают. Не иначе.
Скоро, думаю, и мой черед настанет. Ихняя метла, она чисто метет, ни
соринки не оставит.
- Да какая же она колдунья? - Хенгу не пришлось стараться, изображая
возмущение.
1 2 3 4 5 6 7