Никаких подозрительных звуков слышно не было.
Лес вокруг жил обычной для этого берега Кргали ночной жизнью.
Какие-то мелкие твари возились в сухой листве под деревьями, где-то
вдалеке кричала ночная птица, за спиной плескалась в реке рыба.
Человеческих звуков я не слышал.
Мы прождали не меньше часа. Если кто нас и выслеживал, он был
достаточно терпелив и ничем не проявил своего присутствия. Ждать дальше
смысла не было. Стараясь как можно меньше шуметь, мы стали собираться в
дорогу. Наконец, все было готово. Мы надели рюкзаки, попрыгали, проверяя,
чтобы ничего не звенело, и тронулись в путь. Лодку оставили там же, в
кустах - нести ее на себе в поселок смысла не было.
В полутора сотнях метров от берега мы свернули направо, чтобы сбить с
толку возможных преследователей, но вскоре путь преградило болотце, и
пришлось снова изменить направление. Теперь первым шел я, теперь быть
первым стало опаснее всего. Я предчувствовал беду. Но долгое время
надеялся, что все обойдется - как обходилось до сих пор.
Нападение произошло утром, когда я начал уже думать, что все
опасности позади.
Наверное, нам просто не повезло. Пройди мы парой сотен метров левее,
и мы просто-напросто разминулись бы с нападавшими и так никогда и не
узнали бы, какой подвергались опасности. А сотней метров правее - и они
перестреляли бы нас, как в тире. Не думаю, чтобы они преследовали нашу
группу от реки - по пути у них было много возможностей для более успешного
нападения. Конечно, теперь обо всем этом можно только гадать, все равно
уже ничего не изменишь и ничего толком не разузнаешь. Но я уверен, что мы
наткнулись на засаду случайно.
Мы уже достигли холмов и поднимались по довольно крутому, поросшему
редким, насквозь просвечиваемым утренним солнцем лесом склону, когда
раздался выстрел, и Эйгон, осев на землю, вдруг покатился вниз и скрылся
из глаз.
- Ложись! - крикнул я, хотя смысла в этом уже не было - Раджкар и так
лежал, укрывшись за ближайшим деревом и нелепо перебирал ногами,
оказавшимися выше головы. Сам я залег в небольшой промоине, разворошив при
падении муравейник. Было тихо, светло и спокойно, только пели птицы,
которых звук выстрела нисколько не потревожил.
- Эйгон, вы живы? - крикнул я. С того места, где я лежал, его видно
не было.
Снизу раздался стон. До него было, наверное, метров двадцать. И все
это расстояние, несомненно, прекрасно простреливалось. Но тот, кто стрелял
в Эйгона, ничем больше не выдавал своего присутствия.
- Эйгон, куда вас ранило?
Он снова только застонал в ответ.
Надо было срочно действовать. Нападавший наверняка был не один, один
не решился бы в нас стрелять. Значит, кто-то мог уже сейчас обходить нас
сзади, и вскоре мы окажемся под перекрестным огнем. Я приподнял голову,
внимательно огляделся. Мне показалось, что дальше вдоль склона, примерно
там, откуда прозвучал выстрел, мелькнула тень. На таком расстоянии,
конечно, это не было целью для "эктона". С места, где лежал Раджкар, это
направление не просматривалось, а второй карабин был у Эйгона.
- Раджкар, - сказал я негромко. До него было шагов десять, и он меня
слышал. - Они попытаются зайти сверху. Следите, а я попробую спуститься к
Эйгону.
- Ясно, шеф, - Раджкар, распластавшись на склоне, стал
разворачиваться.
К счастью для нас перед полосой кустарника несколько выше по склону,
из которой мы были бы видны как на ладони, тянулось открытое пространство,
и нападавшие не смогли бы достичь этого укрытия без потерь. Я еще раз
огляделся по сторонам, потом вскочил и, оттолкнувшись левой рукой от
дерева, за которым укрывался, прыгнул вниз. Почти тут же раздался новый
выстрел, пуля ударилась о ствол рядом с моей головой, но через мгновение я
снова был в безопасности. Отсюда я уже видел Эйгона. Он лежал внизу и
несколько в стороне, вжавшись животом в небольшую ложбинку, лежал
практически на открытом месте, и только боязнь попасть в айгла удерживала,
наверное, нападавших от того, чтобы его прикончить.
- Эйгон, вы меня слышите? - позвал я вполголоса.
- Да, - он не пошевелился и снова застонал.
- Куда вас ранило?
- В спину.
Плохо дело. Если рана серьезная, уйти отсюда вряд ли удастся. А долго
мы с Раджкаром не продержимся.
Сверху раздалось два выстрела подряд.
- Шеф, одного я снял, - послышался голос невидимого отсюда Раджкара.
И то удача. Большая удача. Тут же раздался еще один выстрел и следом тихое
ругательство Раджкара.
- Что там у вас?
- Второй проскочил. Похоже, скоро мы будем у него на мушке.
Плохо дело. Я осторожно приподнял голову, огляделся. Карабин Эйгона
лежал совсем недалеко, шагах в пяти, но на совершенно открытом месте.
- Эйгон, - спросил я. - Вы сможете перебраться дальше? Надо уходить,
нас всех здесь перебьют.
- Н-нет, - простонал он.
Черт бы его подрал! Ну и подыхал бы тогда, раз не может уйти! Если бы
его сразу прикончили, у нас были бы еще шансы, - пришла мне в голову
гадостная мысль.
Сверху раздались еще два выстрела.
- Ловок, черт! - выругался Раджкар. - Шеф, он уже на месте. Пора
сматывать.
- Эйгон не может идти.
- Конечно не может, - в голосе Раджкара не было ничего, кроме злобы.
- Зачем ему это, раз мы еще живы?
- Спускайтесь, пока не поздно. У вас справа ложбина, укройтесь там. А
я попытаюсь ему помочь.
- Сейчас, - послышался шум, затем выстрел откуда-то сверху. Но
Раджкару повезло, я увидел, как он скатился в ложбину и укрылся за
деревом. Место у него было отличное, несколько шагов - и он выходил из
простреливаемого пространства. А там - лес велик.
Но он не спешил, осмотрелся по сторонам, поглядел вверх - с его
позиции было наверняка хорошо видно, что там творится - потом обернулся к
Эйгону.
- Нет, шеф, вам тут не справится. Он снимет вас обоих. А если кто и
уцелеет, так это наш дорогой коллега, - потом, помолчав, спросил. - Вы его
карабин видите?
- Да. Но мне не дотянуться.
- Вот что. Пальните-ка, как я скажу, вверх из огнемета. Туда, откуда
вы спрыгнули. И сразу хватайте карабин и вниз. Там кусты, я хорошо вижу.
- Но мне тогда не подняться к Эйгону.
- Это уже моя забота. Ну, готовы?
- Да, - ответил я, помедлив. У меня не было другого выхода. Я точно
знаю теперь, что это был для нас единственный шанс. Но простить себе этого
я все равно не могу.
- Давайте, шеф! - крикнул Раджкар, и я, хлестанув пламенем из
"эктона", отбросил его в сторону и кинулся вниз, не разбирая дороги, но
успев каким-то образом схватить на бегу лямку карабина. Наверное, были
выстрелы - я не слышал. И только метрах в тридцати ниже остановился,
укрывшись за двумя толстыми сросшимися у основания стволами. И замер,
пытаясь понять, что происходит.
Сначала я услышал выстрел. Потом немного в стороне, метрах в двадцати
впереди меня по склону, увидел как в замедленной съемке падающего вперед
Раджкара, волочившего на своей спине Эйгона. И тут же - того, кто стрелял.
Совсем рядом, метрах в пятидесяти. С карабином в руках высунувшегося из-за
ствола и выискивающего глазами - меня! Но я успел выстрелить раньше.
И сразу стало тихо.
Несколько секунд я простоял, шатаясь и плохо понимая, что происходит.
Потом пришел в себя и побрел поперек склона туда, где упал Раджкар. О том,
что меня могут застрелить, застрелить безо всякого труда, я в тот момент
не думал. Я знал, что я увижу. Я почему-то знал это наверняка.
Пуля пробила Раджкару лоб. Я перевернул его на спину, снял шлем.
Что-то сделать было уже невозможно. Он прожил восемьдесят три года. Не
меньше двадцати из них он прожил, благодаря своему замученному айглу. Я
презирал людей, способных на это - но я никогда с тех пор не думал о
Раджкаре как о человеке, жившем за чужой счет. Никогда.
Раздался стон, и я пришел в себя. Обернулся.
Эйгон поднимался на четвереньки и вставал. Вставал! Наверное, на лице
моем отразилось что-то ужасное, потому что он на мгновение замер,
полураскрыв рот, но тут же снова застонал и забыл обо мне. А я уже взял
себя в руки. Нет, я не мог бы застрелить его, хотя он того и заслуживал.
Еще секунду назад - да, смог бы. И не винил бы себя за это. Но мгновение
было упущено.
Надо было выбираться отсюда.
- Сможете идти? - спросил я чужим голосом.
- Попробую, - он ступил на правую ногу и скривился от боли. Мне не
было его жалко. Нисколько.
- Тогда вниз по склону. Быстро. Пока нас тут не прикончили.
Я взял с собой рюкзак Раджкара - только для того, чтобы не оставить
бандитам пойманного айгла. Свой рюкзак пришлось бросить. Мы долго-долго
продирались через кустарник, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Но
нас не преследовали - возможно, нападавших было всего трое, и оставшийся
тоже уходил подальше от места стычки. Теперь этого уже не узнаешь. Да и
какая теперь разница?
С полкилометра мы спускались вниз, затем свернули в сторону, наконец,
наткнулись на заросшее кустарником болотце в глубокой ложбине между
холмами, нашли относительно сухой островок и затаились. Только там я
перевязал Эйгона.
Его ранило в задницу. По касательной. Даже крови он потерял совсем
немного. Но страдал он страшно, и мне стоило немалых трудов заставить его
не стонать.
В этом кустарнике мы отлеживались почти сутки. А на следующее утро,
накачав его обезболивающими, я приказал идти дальше. Через двое суток мы
кое-как добрели до поселка. Всю дорогу мы почти не разговаривали. Всю
дорогу я его ненавидел. Но я не мог его бросить и не мог дать выхода своей
ненависти. А он... Не знаю, но мне кажется, что для него все, что я делал,
было вполне естественным. И единственно возможным. Наверняка он даже не
подозревал о том, что творится в моей душе. Он был занят исключительно
собой, своими страданиями, своей дурацкой царапиной на заднице. О
Раджкаре, который его спас, который погиб из-за него, он наверняка не
подумал ни разу.
И только уже у самого поселка, когда опасность почти миновала, я
вдруг очнулся. И подумал: господи, да что же я делаю?! Я же довел его до
спасения! Я же вернул его в мир, где он снова сможет паразитировать на
других людях! Да мне же не будет прощения за это!
Он шел впереди. Всего лишь в пяти шагах. И в руках у меня был
карабин. Заряженный, на боевом взводе. И никто и никогда ничего бы не
узнал - до жилья было еще достаточно далеко. Но я ничего не смог с ним
сделать. Ничего. Я чувствовал, что совершаю преступление, возвращая его в
человеческий мир - но я был бессилен. Даже надо мной, осознавшим его
сущность - даже надо мной он был всевластен. Так что же говорить о других?
Наверное, в том, что случилось, моей вины нет. Все равно их, таких,
как этот Эйгон, достаточно много. И гибель одного из них ровным счетом
ничего бы не изменила. Всегда, наверное, были, и всегда останутся люди -
если их можно так назвать - для которых все остальные являются лишь
исполнителями их желаний. Исполнителями подневольными, но не осознающими
это. И ничего здесь не изменишь.
Но покоя мне эта мысль не приносит.
- - -

1 2 3 4 5 6 7