Я оглянулся. Лагерь едва виднелся за краем пройденной гряды холмов, и
в первое мгновение я увидел только вспышки выстрелов. Но затем какая-то
темная волна накатилась на него, перехлестнула и понеслась дальше,
оставляя на своем пути неподвижные черные точки. Она не останавливаясь
пронеслась мимо водоема и скрылась в пустыне.
Лагеря больше не было.
Видны были полотнища палаток, разбросанные по огромной площади вокруг
водоема, какие-то серые тени, лежащие на песке, поваленная мачта монитора
- и ничего больше.
Я знал, что остался один.
Потом, через несколько дней мы восстановим записи и увидим, как все
это происходило. Увидим по расшифрованным показаниям приборов, как
песчаные волки, много суток ждавшие вдали, зарывшись в песок, когда можно
будет пройти к источнику, начнут постепенно собираться группами, сливаться
в небольшие стайки а затем и в крупные стаи, пока не образуется та
страшная волна из нескольких сотен животных, что подмяла под себя наш
лагерь. Они в едином порыве устремились к водопою, но где-то на полпути их
настиг ужас, и они понеслись дальше разрушительной лавиной, уже не помня о
своей жажде, уже не понимая, куда и зачем они бегут - прочь, прочь от
этого ужаса, через холмы, через лагерь, через водоем и дальше в пустыню,
пока ужас, наконец, не отпустил их, и они не рассеялись по ее просторам.
Они так и не сумели напиться, и мы находили потом их трупы в песках - уже
совершенно высохшие, уже рассыпающиеся, как бумажный пепел.
Мы увидим потом, как Данро, услышав приближение этой страшной волны,
выскочит из палатки и кинется к правому дезинтегратору. Увидим, как
вспышки разорвут темноту, как выстрелы будут пробивать бреши в
надвигающейся волне, увидим, как первые песчаные волки разорвут периметр,
развалят выложенную нами защитную стенку и подомнут под себя палатки. А
потом мы не увидим ничего больше - мачта монитора была повалена, втоптана
в песок, и что я делал в лагере, в том, что осталось от лагеря, никто
никогда не увидит. А я никому не расскажу об этом.
Но все это будет потом.
А тогда я стоял на вершине холма, не в силах пошевелиться и смотрел
на то, что осталось от лагеря. Я не знал, что же мне делать дальше.
И тут краем глаза я заметил движение. Оно было совсем рядом, в
какой-то сотне метров от меня - белый комок на фоне белой пустыни - и оно
убегало. Я развернулся, но первый выстрел прошел чуть выше, а потом оно
скрылось в какой-то впадине, и, хотя я еще часа два метался по окрестным
пескам, стреляя наугад во все, что казалось подозрительным, я так и не
сумел его настичь.
А потом я вернулся в лагерь.
Я нашел его на второй день после гибели лагеря. В какой-то сотне
метров от водоема. Уже мертвого. Оно так и не сумело достичь водопоя.
Ему нужна была такая мелочь - всего лишь утолить жажду - но мы стояли
на пути к воде, нас никак не удавалось прогнать, и оно не знало иных
путей, кроме как нас уничтожить. Потом, когда мы вплотную занялись
изучением Эндема-жи, мы нашли много луоков - уж и не помню, кто и почему
дал им это имя. Они симпатичны, неприхотливы и легко приручаются. А их
способность к психическому нападению развивается только в личиночной
стадии, только если личинка живет в естественных условиях. Поэтому
оказалось возможным разводить их где угодно - вне Эндема-жи они не
представляют опасности.
Но я их ненавижу.
И той ночью, сидя в темной комнате в ожидании, пока наступит рассвет,
я ненавидел их больше, чем когда-либо прежде. Потому что именно из-за них
я потерял тебя навсегда.
Тогда, в пустыне, стоя над трупом этого существа, уже совершенно
высохшим, почти невесомым, слушая, как шуршит под утренним ветром его
псевдошерсть, я понял, что никогда больше не смогу вернуться к тебе. Оно
стремилось к воде, всего лишь к воде, и ради этого готово было смести все
на своем пути. Даже то, что не представляло опасности. Даже то, что могло
помочь. Оно не знало и не желало знать иных путей к цели.
А ты, ты разве не их породы?!
Разве ты не отказывалась от любых уступок, любых компромиссов,
считая, что это твое право - распоряжаться собственной жизнью так, как ты
считала правильным, не думая при этом о том, что тем самым ты попираешь
права других людей? Ты тоже стремилась к своему водопою и тоже знала к
нему единственный путь.
Это можно простить зверю, животному, безмозглой твари. Но я не мог
видеть этого в человеке. Потому я больше не вернулся к тебе.
Тебя, конечно, это удивило. Ты даже запрашивала обо мне кадровый
центр - я знаю, мне говорили. Ты посылала мне сообщения, они находили меня
в тысячах парсеков от дома, но я не читал их. Я старался убежать от
всякого воспоминания и о тебе, и о луоках. Но разве можно убежать от того,
что сидит в тебе самом?
И вот я здесь. Тут хорошо и спокойно, тут почти как дома. Тут можно,
наконец, отдохнуть и собраться с мыслями. И решить, что же мне делать
дальше с собственной жизнью.
Но даже здесь меня настигла эта тварь!
Я снова услышал гудение и вскочил на ноги. Ничего во мне сейчас не
было, кроме одного дикого, первобытного желания - убивать!
Я открыл дверь, вышел в коридор, прислушался.
Гудение доносилось справа, из холла. Я ни о чем не думал - ни о том,
какой болван привез сюда луока, ни о том, какие могут быть последствия. Я
обо всем на свете забыл, я снова почувствовал себя там, на Эндеме-жи, на
вершине холма, когда эта тварь показалась в поле зрения.
Я должен был ее убить!
Стараясь ступать совершенно бесшумно, я подошел к двери в холл,
немного постоял, прислушиваясь, затем рывком распахнул ее.
Но луока в холле не было.
У широкого окна, выходящего в сад, трудился робот-уборщик. Он
опрыскивал стекло очистителем, затем манипулятором снимал образовавшуюся
пленку и поглощал ее через раструб. Когда он сдвинулся с места, двигатель
загудел - точно так же гудят луоки. Только в захолустье можно довести
робота до такого состояния.
Я прислонился спиной к косяку, вытер пот со лба. И вдруг
почувствовал, что весь дрожу, что у меня зуб на зуб не попадает. Это же
надо дойти до такого! Только подумать - совсем разладился, как этот вот
робот. Его-то хоть еще можно починить, а меня? Я вытянул руки перед собой,
несколько раз сжал и разжал кулаки. Закрыв глаза, сделал пять глубоких
вдохов. Дрожь постепенно уходила и наконец затихла совсем. Робот все так
же продолжал трудиться у окна, изредка издавая такое знакомое гудение.
Но меня оно больше не задевало.
Во мне вдруг что-то прорвалось, я увидел себя со стороны, таким,
каков я есть, и ужаснулся. Что это? Неужели это я? Как же я стал таким?
Когда? Какое право я имел таким стать?
Ведь мы же люди. Мы же не неразумные твари. Мы должны стремиться
понимать друг друга. Мы не должны сдаваться и отворачиваться. Я бежал от
тебя, стремясь все забыть, выкинуть из головы, оставить навсегда в
прошлом. Я тоже бежал к своему водопою - забвению. И тоже не думал о том,
какой ценой достигну его.
Так чем же тогда я лучше тебя, чем я лучше луока?!
Я ведь тоже готов был убивать - лишь бы забыть.
Но даже если потеряны и вера, и надежда, мы должны оставаться
людьми...
...Сейчас уже день. Тихо и пустынно в этом доме, таком уютном и
спокойном. Все уже давно разбрелись по окрестным лесам и вернутся только к
обеду. Я остался здесь один и никуда не пойду сегодня.
Я не уехал на рассвете, но завтра я уезжаю. Не потому, что робот
вернул меня к тем страшным воспоминаниям. Нет. От них все равно никуда не
скрыться. А здесь - здесь лучше, чем в одиночной каюте в очередном
трансгалактическом рейсе. Здесь хорошо и спокойно, здесь почти как дома.
Но здесь нет тебя.

1 2 3 4 5 6