Но
он был мертв. Потом мы узнали - песчаные волки не живут днем на
поверхности, они, как и почти все живое в этой пустыне, обитают в глубинах
барханов и лишь по ночам выбираются наружу, чтобы совершить пробег на
десятки километров в поисках воды или пищи.
Днем на поверхности вообще никто не живет. Слишком ценна здесь вода,
чтобы терять ее, поднимаясь из-под толщи песка на поверхность, под жаркие
лучи солнца, слишком редки и разбросаны ее источники, слишком глубоки
грунтовые воды, чтобы хватило энергии докапываться до них сквозь толщу
песка и камней. Порою - это мы узнали много позже, когда занялись
Эндемом-жи вплотную - хищники этого мира охотятся за своими жертвами не
ради питания, а ради воды, которую содержат их ткани.
Но про все это - и про вечную битву за воду, и про цветение барханов,
дающее жизнь пустыне, постоянное и незаметное для невооруженного глаза, и
про пищевые цепи этого мира, несущие в глубины песка запасенную на его
поверхности энергию солнца, мы узнали позже. А пока мы видели перед собой
лишь огромное тело песчаного волка - повелителя пустыни, как мы тогда
считали - и не имели ни аппаратуры, чтобы изучить эту неожиданную находку,
ни спейсера и консервантов, чтобы перенести ее в лагерь и сохранить до
лучших времен. Нам было непонятно даже, отчего он умер. Илла, правда,
стоило лишь мне связаться с лагерем, загорелась было тут же заняться его
изучением, но я не мог этого позволить. У нас пока были другие заботы, и
единственное, что мы могли сделать, - это тщательно заснять песчаного
волка со всех сторон. Мы не имели даже примитивнейших биопсических игл для
взятия образцов его тканей, даже портативного томографа для определения
его внутреннего строения. Ланкар попытался было отколупнуть ножом чешуйку
со шкуры, но нож соскальзывал и не резал. Выругавшись вполголоса, он
бросил это занятие и принялся устанавливать трейсер на вершине камня.
Второй трейсер мы установили в километре от первого, на самом дне ложбины,
и нам пришлось здорово повозиться, прежде чем удалось найти достаточно
надежную площадку. Все здесь было присыпано мельчайшим песком, который
начинал течь от малейшего дуновения ветра, следы исчезали сзади уже через
минуту, а иногда мы проваливались чуть ли не по пояс в скрытые под песком
ямы. В том месте, где мы установили второй трейсер, ложбина поворачивала,
и было видно, как она, постепенно опускаясь, рекой впадает в пустыню. Да,
собственно говоря, она и была рекой, песчаной рекой. Мельчайшая пыль,
приносимая на возвышенность ветрами, стекала по ней обратно в пустыню. Как
река, она вбирала в себя притоки, как река, прятала в своих глубинах все,
что попадало на ее поверхность, как река, не сохраняла следов.
Вернулись мы после полудня. Илла и Данро уже закончили установку двух
дезинтеграторов на штативах с обеих сторон лагеря и теперь сужали
периметр, чтобы максимально усилить его. Внутри периметра оставались
теперь только палатки с каменной стенкой перед ними, площадка с кострищем
да два выложенных из плоских камней бруствера с установленными на них
дезинтеграторами на штативах. Конечно, песчаный волк, разогнавшись,
спокойно проник бы в лагерь и при такой его конфигурации, но мы надеялись
отпугнуть волков световыми вспышками сигнального маяка.
Короче, мы готовились к обороне как только могли. Хотя и не знали
еще, кто нам угрожает, не подозревали даже, насколько все это серьезно. Но
мы не хотели, чтобы психическое нападение вновь застало нас врасплох.
Едва лишь мы вернулись, как пришел запрос с "Алдана", и мне пришлось
посылать отчет о положении в лагере. Поесть удалось лишь через полчаса,
пока ждал ответа. Валдар сообщил, что к нам, наконец, отправили грузовик с
аппаратурой, и снова запросил, не разумнее ли будет снять нас с
поверхности. Он, конечно, спрашивал теперь совершенно напрасно. Теперь,
когда грузовик, наконец, шел к нам, нечего было и думать о том, чтобы
покидать планету. Всего шесть суток - и мы сможем работать. Я даже не стал
спрашивать группу, согласны ли они остаться на Эндеме-жи, я просто ответил
Валдару, что мы остаемся.
Я не виню себя за это. Ответь я по-другому, они все равно не сумели
бы помочь нам.
Когда, закончив наконец переговоры и немного отдохнув, я вышел из
палатки, заря догорала. Песок под ногами еще излучал дневное тепло, но
легкий ветерок создавал ощущение приятной прохлады. И было совершенно
тихо.
Они стояли у самого периметра. Все в полной защитной форме, даже
щитки шлемов были опущены. Когда я приблизился, Ланкар повернулся ко мне и
сказал:
- Никто не идет к водопою. Не нравится мне это.
Я опустил щиток своего шлема, включил светоусилители и осмотрелся
вокруг. Пустыня была совершенно неподвижна, даже у чаши водоема, там, где
обычно в это время не видно было песка под массой мелких тварей,
устремившихся к воде, теперь не замечалось ни малейшего движения. Все
вокруг вымерло, и лишь черный кустарник слегка качался под легким ветром.
Если бы не он, трудно было бы поверить, что мир этот вообще обитаем, что
это не очередная мертвая и пустынная планета, каких так много попадалось
на пути у каждой экспедиции.
Я не любитель опасности. Я никогда не ищу ее, никогда не устремляюсь
к ней навстречу. Не то, чтобы я уж очень дорожил своей жизнью - вряд ли я
ценю жизнь больше, чем все остальные люди. Просто разум мой не приемлет ни
малейшего риска в тех случаях, когда его можно без ущерба для дела
избежать. Но, когда опасность все-таки приходит, когда деваться от нее уже
некуда, я становлюсь спокоен и сосредоточен и, несмотря на какую-то
заторможенность, действую, как правило, быстро и именно так, как нужно.
Наверное, потому меня и назначают постоянно руководителем разведгрупп. Сам
я никогда не стремлюсь к этой должности.
Вот и сейчас, осматриваясь по сторонам, выискивая хоть какое-то
движение на поверхности пустыни, я почувствовал в себе заторможенность и
спокойствие, приходящие лишь перед лицом настоящей опасности.
- Ланкар, - сказал я. - Запроси метеосистему. Может, надвигается
ураган. Может, будет землетрясение - запроси заодно и данные по
сейсмографам.
Данных, конечно, не хватит, что могут дать наши жалкие три прибора,
установленные на расстоянии в пять километров друг от друга вокруг лагеря.
Но следует учитывать все возможности.
- Действуй. Потом пошли сообщение обо всем на "Алдан" и возвращайся.
Ты, Илла, сходи к водоему и возьми пробу воды. Уж для анализа твоя
лаборатория должна сгодиться. Данро, прикроешь ее на всякий случай, глаз
не спускай, но сам за периметр не выходи, что бы ни случилось. Ну,
быстрее, - поторопил я их, повернулся и стал смотреть в сторону холмов.
Опасность грозила нам оттуда. Именно эта опасность разогнала всю
живность вокруг водоема, и мы теперь оставались с ней один на один. Я
чувствовал, что она совсем рядом, и, когда вдруг услышал снова знакомое
гудение, кинулся в приборную палатку.
- Метеоусловия в норме, - сказал Ланкар, поворачиваясь ко мне. -
Ничего необычного. Сейсмографы, сам знаешь, многого не покажут...
Я уселся перед самодельным пультом управления трейсерами, включил
экраны. Ланкар, закончив передачу, подошел и встал рядом. Экраны были
пусты, никто не двигался вблизи от трейсеров. Мы видели лишь мертвый песок
да мертвые камни, да мертвого песчаного волка на одном из экранов. Я
прокрутил запись. Нет, гудение мне не померещилось, оба трейсера
зафиксировали его, но источник звука вновь был вне поля их зрения, где-то
на возвышенности за ложбиной, из которой он доносился вчера. Тот, кто его
издавал, избегал приближаться к оставленным нами предметам. Будь в нашем
распоряжении самый примитивный разведочный планер, два десятка которых
рухнуло вместе с грузовиком в океан, мы выследили бы его уже минут через
десять. Мы хотя бы знали тогда, кого следует опасаться. Но у нас же не
было почти ничего!
- Закончишь переговоры с "Алданом", садись к трейсерам, - сказал я,
поднимаясь. - Сообщишь, если оно будет приближаться.
Я вышел из палатки, вход за мной почти сразу же затянулся двумя
слоями пленки, отсекшей лившийся изнутри свет. Было по-прежнему тихо, даже
ветер прекратился, и щелчок защитного поля, когда Илла пересекла периметр,
возвращаясь с пробой воды от источника, прозвучал, как выстрел. Она молча
прошла мимо меня и скрылась в приборной палатке. Наступила полная тишина.
В ту ночь мы еще несколько раз слышали гудение. Но оно всегда
доносилось издали, с возвышенности за ложбиной, и тот, кто его издавал, ни
разу не попал в поле зрения трейсеров. Больше ничего не было слышно, ни
звука, только ветер, который, как обычно, задул перед рассветом, шелестел
поднятыми в воздух песчинками. За всю ночь никто так и не приблизился к
водоему, и чаша его переполнилась уже вскоре после захода солнца. К утру,
когда на востоке загорелась желтая заря, ручей промочил песок метров на
пятьсот от источника, но никто так и не приблизился к нему, чтобы утолить
жажду. Вода, как и следовало ожидать, была обычной, вполне пригодной для
питья водой, да нам и так было ясно, что не в воде дело.
Как только стало светать, я отпустил Данро и Иллу спать, потому что
был убежден: днем нам ничего не грозило. Сам я вздремнул, не уходя в
палатку - сел, привалившись спиной к штативу дезинтегратора, - а Ланкар,
которому я разрешил принять еще одну дозу тренадина, продолжал наблюдение.
Проснулись мы только часа через два после восхода солнца. Предстояло
продержаться еще пять суток.
Мы, конечно, не выспались, но солнце сияло на небе, дул утренний
ветер, и царившие вокруг тишина и неподвижность не казались уже столь
зловещими, как ночью. Всего-навсего пять суток - совсем немного - и у нас
будут лучшие средства защиты, у нас будет транспорт, у нас будет
постоянное и надежное жилье, будет возможность в случае необходимости
покинуть планету и дожидаться спасателей на орбите. Будут, наконец,
приборы, чтобы делать то, ради чего мы сюда высадились. Всего пять суток!
Мы настолько уверовали в то, что все наши ночные страхи и все
опасности ушли вместе с ночной темнотой, что, когда Илла спросила, можно
ли будет искупаться, я с легким сердцем разрешил им вдвоем с Данро сходить
к водоему, но велел быть внимательными, взять с собой дезинтеграторы и не
купаться одновременно. Одному из них всегда следовало оставаться на берегу
в полной защитной форме.
Они отправились к водоему, Ланкара я отпустил отсыпаться, а сам пошел
в приборную палатку на связь с "Алданом". Я подробно и точно описал, как
прошла ночь, но просил их не тревожиться. Теперь, когда грузовик был уже в
пути, они ничем больше не могли помочь нам, да и не требовалось нам
помощи, как я думал тогда. За ночь, как всегда, накопилось множество
информационных сообщений о работе экспедиции на Эндеме-жи - нас старались
держать в курсе дела - но читать их я не стал. Закончив переговоры, я
прошел в большую палатку, приготовил обед и вышел посмотреть, как дела у
водоема. Они уже выкупались, оделись и теперь стояли у края каменной чаши,
рассматривая что-то под ногами.
- Что там у вас? - спросил я, включив связь.
- Тут тьма бокоходов, - ответил Данро. - Некоторые еще шевелятся.
- Что они делают?
- По-моему, они ползли к воде, - сказала Илла. - И не успели зарыться
вовремя. Одного я видела на дне, когда купалась. Он утонул.
- Раз вы уже все равно там, пройдите немного вдоль русла. Только
недалеко.
Они пошли, внимательно глядя себе под ноги, медленными шагами, боясь,
видимо, раздавить лежащих на песке животных. В общем, все казалось вполне
понятным. Тот, кто приходил ночью, распугал всю живность вокруг. А когда
наутро он скрылся где-то в песках, те, кто не мог жить больше без воды,
устремились к источнику. Но солнце быстро прикончило неосторожных.
Минут через двадцать Илла с Данро вернулись в лагерь, вошли в большую
палатку. Ланкар, заспанный и помятый со сна, вошел вслед за ними. Все
русло, как оказалось, было усеяно трупами всякой мелкой живности. Правда,
среди них попадались и живые еще экземпляры, но солнечный свет, видимо,
нарушал какую-то регуляцию в их организмах, и они лежали на песке,
бессильно шевелясь, либо же ползали кругами, неспособные ни приблизиться к
воде, ни зарыться в песок. Те же, что уже умерли, были совершенно сухими.
Так, будто тела их пролежали под палящим солнцем не один десяток дней. Их
нельзя было даже приподнять - они рассыпались в руках как пепел от
сгоревшей бумаги.
1 2 3 4 5 6