Наверное, всему виной в неудачах с Изгаршевым была элементарная усталость, вынудившая меня расслабиться. Наверное, еще не все средства были мной испробованы, и можно было как-то повлиять на решимость “неординарной личности” убивать всех подряд, чтобы таким образом исполнять функцию хищника в человеческом стаде…
Однако, вспышки эмоций со стороны зама по научному обеспечению обычно длились недолго, и теперь Бурбель тоже быстро выдохся, порывисто поднялся и стал мерить кабинет шагами, привычно заложив руки за спину. По-моему, эту позу он неосознанно перенял у наших подопечных.
Наконец, не останавливаясь, шеф бросил в мою сторону:
- Прошу извинить меня, Теодор… Что, в данном случае действительно нет никаких надежд?
Я развел руками. Ни обещать невозможное, ни предрекать свое поражение мне не хотелось.
Бурбель, ссутулившись, опустился в кресло за столом и некоторое время, барабаня пальцами по столу, глядел в фальш-окно, где сегодня значился прекрасный вид на морское побережье.
- А вы знаете, почему раньше тюрьмы стояли на горе или на высоком холме? - вдруг осведомился он. - Нет?.. Чтобы заключенные постоянно мучились, глядя на открывающийся с вершины простор из своих тесных, затхлых клетушек, и чтобы вследствие этого они еще пуще осознавали, какую свободу потеряли…
- Что ж, - ровным голосом, почти без всякого перехода продолжал он. - Я вынужден принять решение о направлении Изгаршева на принудительную лоботомию уже сегодня… Надеюсь, как его эдукатор вы не будете иметь возражений?
Шеф и раньше не раз поражал меня неожиданной сменой курса. Но сегодня я был не просто поражен - на некоторое время я просто потерял дар речи.
Поистине, только боги и начальство имеют право на непринципиальность и непоследовательность своих поступков, а нам, простым смертным, остается лишь удивляться им!..
Я осознал, что Бурбель все еще ждет моего ответа.
- Нет, Прокоп Иванович, - сказал я, зачем-то вставая. - Я прошу вас дать мне довести это дело до конца. Я… я… словом, у меня есть еще одна идея…
Бурбель удивленно поднял брови почти к самому “ежику” волос, начинающих отливать сединой.
- Вот как? - буркнул он. - А я-то думал…
Он вдруг подался всем корпусом в мою сторону.
- Скажите честно, Теодор, - попросил он, - вы ведь наверняка думаете, какого черта я так пекусь об этом изверге с обагренными кровью руками? А? Ну, признайтесь!.. Так вот, знайте… Кин Артемьевич не приходится мне ни родственником, ни сыном или племянником какого-нибудь моего старого друга, ни женихом моей дочери, как вы, наверное, уже начали было воображать… И не спорьте с доктором психологических наук!.. Об этом не может идти и речи. И никто не осаждает меня звонками и просьбами спасти данного субъекта от справедливого наказания. Просто мне будет очень жаль, если талантливые мозги будут искромсаны скальпелем лоботомиста, и человечество лишится еще одного бойца, сражающегося за Познание!.. Я ведь не Господь Бог и не в состоянии наделать себе столько и таких людей, сколько и какие мне надобны!.. Понимаете, Теодор?
- Да, - сказал я, невольно вытянувшись в струнку, - да, конечно, Прокоп Иванович…
- Тогда можете быть свободны, - милостиво разрешил Бурбель. - А завтра, перед тем, как отправиться с Изгаршевым на Установку, загляните ко мне… Или нет, лучше не надо. Всё, всё, до свидания!..
Я молча кивнул и направился к двери, но аудиенция на этом еще не закончилась. Как в дешевых мелодрамах, Бурбель обожал неожиданности, и когда я уже был готов переступить порог, он вдруг продекламировал с необъяснимым пылом мне в спину:
- “Сеющий, сколько бы ни сеял, не скорбит и не тужит: напротив, чем более засеет, тем веселее и благонадежнее бывает. Так и ты: чем обильнее твое подаяние, чем шире круг твоего благотворения, тем более радуйся и веселись. Придет время, Мздовоздаятель изведет тебя на удобренное, засеянное и оплодотворенное благотворительностью поле жизни твоей, и веселит сердце твое, показав стократно умноженное жито правды твоей!”…
А когда я ошарашенно развернулся к нему лицом, с невинной улыбкой пояснил:
- Это из альманаха “Воскресные чтения”. Номер три за одна тысяча восемьсот шестьдесят девятый год, страница пятьдесят семь… Будто о нас написано, не правда ли?..
Непонятно: и что в моем шефе находят некоторые серийные убийцы?!..
Черт бы нас всех подрал, гуманистов паршивых, думал я, возвращаясь в свой отсек. Сами не знаем, чего мы хотим… То ненавидим своих подопечных до коликов в печенках, то готовы за них стоять горой перед начальством. Вот признайся честно самому себе, Теодор, с чего это ты так заступился за Изгаршева? Ведь тебя же мутит от одной его ухмылки!.. И ты непоколебимо уверен в том, что “реэдукировать” его - это все равно, что пытаться оживить египетскую мумию. Так в чем же дело? Может быть, в том, что ты стремишься избежать нытья со стороны своей совести? Или просто боишься признать свою эдукаторскую импотенцию по отношению к этому мерзавцу?..
Тут я поймал себя на том, что прохожу мимо владений Вая Китадина, и сразу вспомнилось, что он просил меня заглянуть к нему.
Вай Китадин был в нашем учреждении одним из немногих, у кого общение с мерзавцами и подонками не отбило радостного мироощущения и вкуса к жизни. Правда, у Вая жизнерадостность приобрела налет некоторого цинизма, но это не мешало ему исправно исполнять свои функции. Задачи у него, правда, были на порядок менее сложными, чем, например, у меня. И это понятно: одно дело, скажем, уламывать человека, впервые нарушившего закон, не совершать кражу или убийство, и совершенно другое - биться головой, как о стену, о маниакальное стремление убивать, убивать и еще раз убивать всех подряд, как это бывало у моих подопечных.
В момент моего появления Китадин, правда, оказался не при исполнении своих функций. Он сидел за транспьютером и ожесточенно щелкал перчаткой-джойстиком, то и дело издавая короткие, но очень энергичные междометия. В другой руке у него был огромный бокал с почерневшими от чая краями.
- Что, опять режемся в “Звездные войны”, эдукатор Вай? - с преувеличенной строгостью вопросил я. - И это в самый разгар трудового дня? А как же перевоспитание, то бишь - реэдукация, случайно оступившихся и заблудших?
Вай покосился на меня и кратко изрек:
- А пошли они все!.. - Потом, не переставая бойко щелкать перчаткой, констатировал: - Судя по твоему взъерошенному настрою, Теодор, я не ошибся насчет гэ-гэ-эм…
- Тоже мне, оракул нашелся! - воскликнул я, валясь в кресло рядом с Ваем. - Просто чисто статистически выходит так, что наш дорогой Бурбель чаще вызывает по гнусным поводам, нежели для того, чтобы похвалить и погладить по головке!.. Ладно, что ты там хотел мне сообщить?
- Слушай, Теодор, ты сейчас очень занят? - осведомился Китадин, допивая содержимое своего страшненького бокала и беспечно ставя его прямо на системный блок транспьютера. - Я имею в виду твоих монстров с руками, обагренными кровью невинных жертв…
- Я всегда очень занят, - сухо отчеканил я. - Ты даже не представляешь, Вай, сколько в нашем обществе водится педофилов, некрофилов, мутантофилов…
- Дрозофилов, библиофилов, - в тон мне подхватил Китадин. - А также славянофилов и простофилов!.. Как в том анекдоте, знаешь? “Я, - говорит, - мадам, - не педераст, а маринист, но вам лучше иметь дело со мной, чем с моим другом, ведь он - не филателист, а сифилитик!”…
- Не заговаривай зубы, Вай, - отмахнулся я. - Говори, что у тебя за дело ко мне - или я пошел!..
- Ну-ну, не суетись, Тео, - посоветовал Китадин. - Тут вот какая хреновина образовалась… Попал ко мне один фрукт восемнадцати лет от роду и ни за что не желает отказаться от убийства. Я уж и так, и сяк с ним - ничего не понимает, стервец… И в то же время, мне кажется, есть в его деле какая-то тайная кнопочка, на которую стоит нажать - и успех будет обеспечен. Как в каком-нибудь комп-квесте… Может, возьмешь этого придурка под свое крылышко, Тео?
- С чего бы? - возмутился я. - Мне и моих монстров хватает!.. Завтра вот очередного отправлю на лоботомию - и дело с концом… И потом, если у тебя с этим отроком ничего не вышло, то почему ты так уверен, что у меня выйдет?..
Китадин пожал плечами.
- Не знаю, - сказал он. - Интуиция, наверное. Я такие вещи задницей чувствую, - пояснил он.
В последнее можно было поверить: тазобедренная часть моего приятеля была внушительной, как у женщины, родившей пятерых детей.
- И кого же он грохнул? - вяло поинтересовался я.
- Полицейского, причем при несении им патрульной службы!..
Я присвистнул:
- Вот так отрок! Небось из тех, которых я все чаще вижу в компании моей Кристинки? С прической в подражание венерианским мутантам, с глазными линзами а-ля “безумный киборг” и с вечной горошиной зонга в ухе?
Китадин усмехнулся. Потом еще раз щелкнул вирт-перчаткой и развернул экран транспьютера так, чтобы он был виден мне.
На экране, скорчившись в углу ячейки, обхватив зябко плечи руками, сидел довольно щуплый юноша, которому на вид можно было бы дать лет пятнадцать, не больше. Ни авангардной прически, ни декоративных линз, ни модных одежд у него не было. Лицо же было достаточно приятным и не вызывало ассоциаций с приятелями моей Кристины…
- Ну что, берешь? - нетерпеливо спросил Вай.
Я поморщился:
- Слушай, ты прямо как на бирже: берешь товар - не берешь?.. А кстати, что я от этого буду иметь?
- А я за тебя подежурю по Пенитенциарию, - заискивающе предложил Китадин и, видя мою кислую гримасу, уточнил: - Два раза. - Наверное, выражение моего лица изменилось в лучшую сторону, потому что этот хитрец сразу добавил: - Только не в этом месяце, ладно?..
Глава 2
Планы на этот вечер у меня еще с утра были поистине наполеоновские.
Надо было запустить стиральный автомат, чтобы избавиться от накопившейся груды грязного белья в ванной. Надо было перепрограммировать кухонный автомат так, чтобы он готовил вкусную и питательные блюда вместо той подозрительной бурды, которой иногда он имел обыкновение потчевать нас с дочерью. Наконец, надо было вновь водрузить на стену рухнувшую два дня назад полку в комнате Кристины и разобраться с барахлившим вот уже две недели одороидентификатором во входной двери…
Однако, как это часто бывает, чем больше задумок ты хочешь реализовать, тем меньше тебе удается сделать.
На стоянке турбокаров, пока я возился с заедающим замком водительского люка на своем зеленом “Парабелле”, меня окликнула Инга, и выяснилось, что мы с ней довольно давно не виделись.
Чтобы восполнить пробел в нашем общении, я любезно предложил доставить ее на ближайшую посадочную площадку аэров - Инге предстояло добираться в Блюривер - но как-то само собой получилось, что по дороге мы заехали перекусить в китайский ресторанчик на Семнадцатой улице, а острые блюда, как справедливо замечают медики, способствуют приливу жизненных сил и крови к различным частям тела.
Вследствие этого грандиозные замыслы были мной решительно отложены на неопределенное будущее, турбокар оставлен на стоянке у аэроплощадки, а я проводил регулярно любимую мной женщину до ее дома. “До” в данном случае означало “в”…
Уже часов в восемь, когда мы с Ингой отходили от очередного признания друг другу в любви не на словах, а на деле, грянул вызов на видеосвязь, и когда моя подруга включила видеофон, я вдруг услышал голос Кристины.
Как назло, аппарат у Инги не был настроен на автоматическую блокировку видеоканала в момент включения, а отключать экран после того, как моя дочь увидела Ингу, мягко говоря, в купальном виде, было бы подозрительно.
Меня спасло от немедленного позора лишь то, что Инга закрывала от Кристины своими мощными формами помятое ложе любви, на котором корчился я, как мифический Прокруст.
- Я прошу прощения, Инга Маргаровна, - тем временем стопроцентно светским голоском пищала моя кровинка (и откуда она только узнала отчество Инги, если даже я его не знаю?!). - Мой папа, случайно, не заходил к вам в гости?
Надо отдать Инге должное - она не растерялась в этой пикантной ситуации и не поймалась на удочку.
- Твой папа? - удивилась она. - А кто он, прелестное дитя?
- Его зовут Теодор Драговский, он работает эдукатором в вашем Пенитенциарии, - невинно сообщило “прелестное дитя”. - Вы извините, Инга Маргаровна, что я вас тревожу, просто он тут срочно понадобился нам с мамой…
Вот маленькая стервочка! Может быть, не так уж беспочвенна имеющая широкое хождение среди мужской части населения Земли сентенция, откуда берутся ведьмы-тещи, если все невесты так милы и обаятельны?
- Но у меня его нет, - хладнокровно сообщила Инга. - И с какой стати я могла бы пригласить его к себе в гости, милое дитя, если ко мне сегодня вернулся из командировки муж? Ты извини меня, но я как раз хотела принять душ…
- До свидания, Инга Маргаровна, - пропела Кристина, и экран погас.
Мы с Ингой переглянулись и дружно расхохотались. Впрочем, веселье наше длилось недолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59