Не позже, чем в три года. Вашему же Ольфу никто такой прививки не делал и, в принципе, сделать не смог бы, даже если бы захотел. А сейчас ему уже четыре с половиной года. И все это время он дышит ядовитым воздухом. Это много времени. Слишком много, чтобы попытаться спасти его только каким-нибудь медицинским способом. Единственное, чем можно помочь вашему ребенку, – это отправить его на Руммиту. Навсегда. И как можно быстрее.
Он замолчал так резко, что Цинтии, оглушенной словами собеседника, пришлось собраться с мыслями, прежде чем что-то сказать.
–. Ладно, – процедила она, едва сдерживаясь, чтобы не взорваться и не высказать этому субъекту все, что она о нем думает. – Допустим, господин Лиль, что вы говорите правду, хотя, если честно, я в этом глубоко сомневаюсь… Но скажите, где вы, господа пришельцы, были все эти годы? Почему вы не пришли к нам сразу после рождения ребенка? Сейчас-то вы отыскали нас?
– Мы не знали, что кто-то из нас был клонирован вашими медиками, – пожал плечами посетитель. – Понимаете, дело в том, что земные ученые давно вели сбор биологического материала в рамках проекта по изучению генетического разнообразия человечества. При этом использовались фрагменты не только мягких тканей и не всегда спрашивалось согласие доноров. В ход шли, например, волосы, собранные во множестве парикмахерских и срезанные с умерших, ампутированные органы, удаленные зубы… А потом многие из накопленных образцов стали применяться при клонировании в качестве донорских клеток. Мы же, наблюдатели, вынуждены жить среди вас. Да, нам запрещается всякое прямое вмешательство в дела вашей планеты. Мы не имеем права применять к вам силу. Мы не должны оставлять следов своего присутствия, но иногда это все-таки случается… Нас слишком много, чтобы можно было контролировать каждого. И, к сожалению, мы тоже смертны… А что касается того, почему мы с опозданием узнали о вас… Понимаете, госпожа Сейфи, между собой мы поддерживаем мысленную связь. Что-то вроде телепатии, о которой пишут ваши фантасты. Однако способность к такому общению формируется у ребенка только после трех лет, и то при условии специального обучения. Примерно так же, как вы учите своих детей разговаривать на том или ином языке. Так вот, недавно мы получили сигналы от вашего Ольфа. Это не были слова или осмысленные сообщения. Просто инстинктивное проявление скрытых возможностей его мозга… Остальное было, как говорится у вас, делом техники.
Цинтия молчала. У нее почему-то больше не было ни сил, ни желания продолжать этот разговор, когда каждое слово собеседника больно ранило ее сердце.
Но один вопрос у нее все-таки еще оставался.
– Почему вы считаете, что я могу поверить вам? – взглянула она в упор на сидящего напротив мужчину. – Вы же сами сказали, что у вас нет никаких доказательств.
– Потому что мы верим в ваше благоразумие, – ответил Лиль.
– И вы думаете, я окажусь такой дурочкой, что прямо сейчас приведу вам за руку своего единственного ребенка, которого с таким трудом сумела родить и вырастить, и скажу: «Нате, забирайте»?! – гневно вскричала Цинтия.
Лиль опустил голову.
– Нет, – проронил он. – Конечно же, нет… Мы знаем, как вам будет трудно пережить подобное известие и каким трудным окажется для вас выбор. Но это – единственный выход, если вы хотите уберечь ваше дитя от смерти.
– Мама! – раздался вдруг сверху детский голосок. – Кто это к нам пришел?
Цинтия подняла голову и увидела сына, прижавшегося к прутьям лестничных перил.
Лиль тоже оглянулся и сделал движение, собираясь подняться из кресла.
– Уходите! – сказала Цинтия, вскочив со стула и быстро перемещаясь так, чтобы оказаться между ребенком и незваным гостем. – Немедленно уходите! Я не хочу с вами больше разговаривать!
– До свидания, госпожа Сейфи, – вежливо произнес Лиль. Сейчас лицо его было намного бледнее, чем в начале разговора. – Я умышленно не прощаюсь с вами. Подумайте как следует над тем, что я вам сказал. Только помните: у вас мало времени на размышления…
– Убирайтесь вон! – прошипела Цинтия, вне себя от ярости. – А если я еще хоть раз увижу вас, я обращусь в полицию!
Переступая порог, Лиль обернулся.
– Я бы не советовал вам этого делать, – невозмутимо отозвался он. – Не тратьте напрасно нервы, они вам еще пригодятся.
Едва за странным посетителем закрылась дверь, Цинтия кинулась к телефону.
Прежде всего она набрала номер мужа.
Леонель Сейфи работал в банке одним из тех клерков, которые носят гордое звание менеджера, но на самом деле являются лишь мелкими винтиками в финансовой махине. Банку были нужны такие люди, которые обрабатывали бы потоки разнообразной информации, раскладывали бы документы по отведенным для них полочкам и корпели бы днями напролет у компьютеров, внося изменения в гигантские массивы данных о клиентах.
Тем не менее платили за это неплохо. Единственным недостатком было то, что все восемь часов Леонель был прикован к своему рабочему месту, не имея возможности отвлекаться на посторонние дела. Даже в туалет приходилось наведываться чуть ли не бегом – каждая секунда была на счету, в строгом соответствии с изречением, приравнявшим время к деньгам.
Когда позвонила Цинтия, Леонель был очень занят. Только что ему поступили данные из банковского филиала в Санперси, и их требовалось рассортировать в течение ближайшего получаса, причем малейшая ошибка была смерти подобна.
Продолжая пальцами одной руки в бешеном темпе стучать по клавишам, Леонель взял трубку и услышал голос жены. То, что она ему поведала, было настолько далеко от его насущных дел, что суть проблемы, нежданно-негаданно свалившейся на их семью, не сразу дошла до него.
Когда же это произошло, он посоветовал жене не принимать случившееся близко к сердцу, поскольку человек, который выдает себя за инопланетянина, может быть только либо психом, либо аферистом.
– Ну, спасибо, успокоил! – язвительно воскликнула Цинтия. – Ты хоть слышишь, что я тебе говорю?!. Во-первых, на сумасшедшего этот тип не очень-то похож. Во-вторых, он может вернуться в любую минуту, и где гарантия, что в следующий раз он не попытается забрать Ольфа силой? В-третьих, он может прийти не один! Возможно, речь идет о целой шайке негодяев, которым взбрело в голову отнять у нас ребенка?! Я боюсь, Лео!.. Ты не мог бы сейчас отпроситься и приехать домой? Мы бы с тобой все обсудили…
– Цинтия, пойми, это просто невозможно! – с досадой отозвался Леонель. – У меня тут дел выше крыши, и начальство ни за что не отпустит меня среди рабочего дня!.. Но я обещаю тебе, – торопливо добавил он, услышав в трубке какой-то подозрительный хлюпающий звук, – что сразу после работы примчусь домой…
Цинтия швырнула трубку на аппарат.
«Вот так всегда, – с возмущением и обидой думала она. – Все они, мужики, одинаковы! Кроме работы, их ничего не интересует. Хотя нет – еще футбол. Или бейсбол. Или регби… Но только не жена и дети!.. Даже если нас тут будут убивать, резать на мелкие кусочки, он все равно не оторвется от просиживания штанов в своем чертовом банке! Как же, ведь это он зарабатывает деньги, а мы – лишь его нахлебники!.. Что ж, если с нами что-нибудь случится, пусть это останется на его совести. А пока придется самой бороться за свою жизнь и безопасность…»
Она опять сняла трубку и набрала номер городского полицейского управления.
Однако ей хватило всего пяти минут, чтобы убедиться, что ответивший ей дежурный – клинический дебил, непонятно как затесавшийся в ряды служителей закона.
Потому что только законченный идиот мог сначала дотошно выспрашивать все данные о ней и ее семье (не хватало только, чтобы он поинтересовался, какой размер бюстгальтера она носит!), а потом, когда она перешла к сути дела, усомниться в том, что ее ребенку действительно угрожает опасность!.. Чего стоят его гнусные намеки на то, что у нее не все в порядке с головой (плюс сентенция о домохозяйках, насмотревшихся фильмов ужаса и начитавшихся триллеров низкого пошиба)!.. Разве такой тип может взять в толк, что речь идет о настоящей охоте на Ольфа?!.
«С чего вы взяли, госпожа Сейфи, что этот человек намерен похитить вашего сына?»
Как будто это и так не ясно!
«Знаете, я не вижу логики в его поступках. Если бы он действительно собирался украсть вашего мальчика, то зачем ему было светиться перед вами? Он мог бы улучить удобный момент и сделать это, не вступая с вами в переговоры».
Откуда я знаю? Разве я – сообщница этого вымогателя, чтобы знать, какими соображениями он руководствовался?!
«У вас есть враги или недоброжелатели?»
Нет, это исключено! Мы никому йичего не должны, мы жили тихо-мирно, никому не мешая, кроме того, мой муж – спокойный и скромный человек, и он никогда бы не осмелился кого-то оскорбить…
«А есть ли среди ваших друзей, знакомых или родственников любители розыгрышей?»
Ну, знаете ли!.. Это уже слишком! Вам говорят, что жизнь ребенка под угрозой, а вы намекаете, что кто-то решил поразвлечься таким образом?!. Вот что, соедините-ка меня с вашим начальством!
Однако дежурный вежливо, но твердо ответствовал, что у полиции и без того хватает дел, чтобы разбираться с мнимыми угрозами, а что касается начальства, то оно слишком занято, чтобы выслушивать жалобы сумасбродных дамочек. Если же госпожа Сейфи все-таки желает сделать официальное заявление, то ей надо лично явиться в управление и…
Цинтия не дослушала полицейского.
Хам! Болван в мундире! И это называется – страж порядка! Зачем только мы, налогоплательщики, содержим эту армию тупиц и лентяев, если в решающий момент они отделываются от нас под любым удобным предлогом?!..
Она взглянула на сына. Ольф увлеченно строил какую-то замысловатую конструкцию из кубиков «Лего».
– Сыночек, – позвала его Цинтия, – подойди ко мне.
– Что, мама? – В ее колени уткнулась пушистая, теплая головка.
«Родненький мой, неужели все, что этот мерзавец наговорил про тебя, – правда?!»
– Как ты себя чувствуешь, крошка? – спросила Цинтия, гладя мягкие детские кудряшки и пытливым взором осматривая мальчика.
– Хорошо!
– Правда? У тебя не болит горлышко?
– Нет, мамочка. А мы пойдем с тобой сегодня гулять?
– Нет, малыш. Сегодня у меня слишком много дел, так что придется нам побыть дома. Завтра пойдем гулять. Если все будет хорошо…
– А сегодня все плохо, мамочка?
– Нет-нет, это я так…
– Мама, а кто к нам приходил утром? Цинтия на секунду задумалась. Говорить Ольфу или нет?.. Наконец она решилась:
– Вот что, сынок. Этот человек – очень нехороший. Наверное, он преступник или больной. Потому что он хочет, чтобы я отдала тебя ему.
– Зачем?
– Он хочет увезти тебя далеко-далеко, и ты будешь там жить…
– Один?
– Во всяком случае, без нас с папой.
– Насовсем-насовсем?
– Да, он так сказал.
Ольф теснее прижался к Цинтии и заплакал:
– Я не хочу, мамочка!.. Не отдавай меня никому, ладно? Я хочу быть с тобой и с папой! Всегда-всегда! На глаза Цинтии тоже навернулись слезы.
– Ну что ты, мой маленький? – срывающимся голосом прошептала она, обнимая Ольфа. – Разве я могу так поступить? Ты же у меня самый родненький, самый любимый! И мы всегда будем вместе с тобой, обещаю тебе!..
* * *
Остаток дня не принес новых тревог, и Цинтия немного успокоилась.
Наверно, действительно зря она придала такое значение словам этого придурка. Мало ли кто что может сказать – в самом деле, психов и шутников на свете слишком много.
После обеда, уложив Ольфа спать – она всегда строго следила, чтобы мальчик соблюдал режим дня, – Цинтия решила на всякий случай позвонить в фирму «Клондайк».
Пока она набирала номер и в трубке слышались щелчки многочисленных соединений, в голове ее сами собой всплыли события пятилетней давности.
…Чего они с мужем тогда не наслышались, прежде чем решили обратиться к клонаторам! Знакомые хватались за голову: «Вы что, с ума сошли? Рождение ребенка – это же чудо, а вы хотите довериться бессердечным мясникам в белых халатах, поставившим воспроизводство потомства на конвейер и штампующим детей, словно кукол Барби?!» Более набожные преду-преждали: «У вашего ребенка, даже если он родится с виду здоровым и благополучным, не будет души!» Третьи обвиняли: «Вы хотите, чтобы человеческая жизнь покупалась и продавалась за деньги, как во времена работорговли? Пользуясь услугами безнравственных медиков, вы тем самым обеспечиваете сверхприбыли мерзавцам, наживающимся на чужом несчастье!»
Они не послушали никого. Они слишком хотели ребенка, а другого способа обзавестись малышом не было. Даже к зачатию в пробирке они не могли прибегнуть: бесплодием страдали оба. Брать же чужого ребенка из сиротского приюта они не захотели. Они решили испытать на себе все муки и прелести процесса появления на свет маленького человечка. Они знали: только так они смогут полюбить ребенка по-настоящему, считать его родным…
Они не были одиноки в своем решении.
1 2 3 4 5
Он замолчал так резко, что Цинтии, оглушенной словами собеседника, пришлось собраться с мыслями, прежде чем что-то сказать.
–. Ладно, – процедила она, едва сдерживаясь, чтобы не взорваться и не высказать этому субъекту все, что она о нем думает. – Допустим, господин Лиль, что вы говорите правду, хотя, если честно, я в этом глубоко сомневаюсь… Но скажите, где вы, господа пришельцы, были все эти годы? Почему вы не пришли к нам сразу после рождения ребенка? Сейчас-то вы отыскали нас?
– Мы не знали, что кто-то из нас был клонирован вашими медиками, – пожал плечами посетитель. – Понимаете, дело в том, что земные ученые давно вели сбор биологического материала в рамках проекта по изучению генетического разнообразия человечества. При этом использовались фрагменты не только мягких тканей и не всегда спрашивалось согласие доноров. В ход шли, например, волосы, собранные во множестве парикмахерских и срезанные с умерших, ампутированные органы, удаленные зубы… А потом многие из накопленных образцов стали применяться при клонировании в качестве донорских клеток. Мы же, наблюдатели, вынуждены жить среди вас. Да, нам запрещается всякое прямое вмешательство в дела вашей планеты. Мы не имеем права применять к вам силу. Мы не должны оставлять следов своего присутствия, но иногда это все-таки случается… Нас слишком много, чтобы можно было контролировать каждого. И, к сожалению, мы тоже смертны… А что касается того, почему мы с опозданием узнали о вас… Понимаете, госпожа Сейфи, между собой мы поддерживаем мысленную связь. Что-то вроде телепатии, о которой пишут ваши фантасты. Однако способность к такому общению формируется у ребенка только после трех лет, и то при условии специального обучения. Примерно так же, как вы учите своих детей разговаривать на том или ином языке. Так вот, недавно мы получили сигналы от вашего Ольфа. Это не были слова или осмысленные сообщения. Просто инстинктивное проявление скрытых возможностей его мозга… Остальное было, как говорится у вас, делом техники.
Цинтия молчала. У нее почему-то больше не было ни сил, ни желания продолжать этот разговор, когда каждое слово собеседника больно ранило ее сердце.
Но один вопрос у нее все-таки еще оставался.
– Почему вы считаете, что я могу поверить вам? – взглянула она в упор на сидящего напротив мужчину. – Вы же сами сказали, что у вас нет никаких доказательств.
– Потому что мы верим в ваше благоразумие, – ответил Лиль.
– И вы думаете, я окажусь такой дурочкой, что прямо сейчас приведу вам за руку своего единственного ребенка, которого с таким трудом сумела родить и вырастить, и скажу: «Нате, забирайте»?! – гневно вскричала Цинтия.
Лиль опустил голову.
– Нет, – проронил он. – Конечно же, нет… Мы знаем, как вам будет трудно пережить подобное известие и каким трудным окажется для вас выбор. Но это – единственный выход, если вы хотите уберечь ваше дитя от смерти.
– Мама! – раздался вдруг сверху детский голосок. – Кто это к нам пришел?
Цинтия подняла голову и увидела сына, прижавшегося к прутьям лестничных перил.
Лиль тоже оглянулся и сделал движение, собираясь подняться из кресла.
– Уходите! – сказала Цинтия, вскочив со стула и быстро перемещаясь так, чтобы оказаться между ребенком и незваным гостем. – Немедленно уходите! Я не хочу с вами больше разговаривать!
– До свидания, госпожа Сейфи, – вежливо произнес Лиль. Сейчас лицо его было намного бледнее, чем в начале разговора. – Я умышленно не прощаюсь с вами. Подумайте как следует над тем, что я вам сказал. Только помните: у вас мало времени на размышления…
– Убирайтесь вон! – прошипела Цинтия, вне себя от ярости. – А если я еще хоть раз увижу вас, я обращусь в полицию!
Переступая порог, Лиль обернулся.
– Я бы не советовал вам этого делать, – невозмутимо отозвался он. – Не тратьте напрасно нервы, они вам еще пригодятся.
Едва за странным посетителем закрылась дверь, Цинтия кинулась к телефону.
Прежде всего она набрала номер мужа.
Леонель Сейфи работал в банке одним из тех клерков, которые носят гордое звание менеджера, но на самом деле являются лишь мелкими винтиками в финансовой махине. Банку были нужны такие люди, которые обрабатывали бы потоки разнообразной информации, раскладывали бы документы по отведенным для них полочкам и корпели бы днями напролет у компьютеров, внося изменения в гигантские массивы данных о клиентах.
Тем не менее платили за это неплохо. Единственным недостатком было то, что все восемь часов Леонель был прикован к своему рабочему месту, не имея возможности отвлекаться на посторонние дела. Даже в туалет приходилось наведываться чуть ли не бегом – каждая секунда была на счету, в строгом соответствии с изречением, приравнявшим время к деньгам.
Когда позвонила Цинтия, Леонель был очень занят. Только что ему поступили данные из банковского филиала в Санперси, и их требовалось рассортировать в течение ближайшего получаса, причем малейшая ошибка была смерти подобна.
Продолжая пальцами одной руки в бешеном темпе стучать по клавишам, Леонель взял трубку и услышал голос жены. То, что она ему поведала, было настолько далеко от его насущных дел, что суть проблемы, нежданно-негаданно свалившейся на их семью, не сразу дошла до него.
Когда же это произошло, он посоветовал жене не принимать случившееся близко к сердцу, поскольку человек, который выдает себя за инопланетянина, может быть только либо психом, либо аферистом.
– Ну, спасибо, успокоил! – язвительно воскликнула Цинтия. – Ты хоть слышишь, что я тебе говорю?!. Во-первых, на сумасшедшего этот тип не очень-то похож. Во-вторых, он может вернуться в любую минуту, и где гарантия, что в следующий раз он не попытается забрать Ольфа силой? В-третьих, он может прийти не один! Возможно, речь идет о целой шайке негодяев, которым взбрело в голову отнять у нас ребенка?! Я боюсь, Лео!.. Ты не мог бы сейчас отпроситься и приехать домой? Мы бы с тобой все обсудили…
– Цинтия, пойми, это просто невозможно! – с досадой отозвался Леонель. – У меня тут дел выше крыши, и начальство ни за что не отпустит меня среди рабочего дня!.. Но я обещаю тебе, – торопливо добавил он, услышав в трубке какой-то подозрительный хлюпающий звук, – что сразу после работы примчусь домой…
Цинтия швырнула трубку на аппарат.
«Вот так всегда, – с возмущением и обидой думала она. – Все они, мужики, одинаковы! Кроме работы, их ничего не интересует. Хотя нет – еще футбол. Или бейсбол. Или регби… Но только не жена и дети!.. Даже если нас тут будут убивать, резать на мелкие кусочки, он все равно не оторвется от просиживания штанов в своем чертовом банке! Как же, ведь это он зарабатывает деньги, а мы – лишь его нахлебники!.. Что ж, если с нами что-нибудь случится, пусть это останется на его совести. А пока придется самой бороться за свою жизнь и безопасность…»
Она опять сняла трубку и набрала номер городского полицейского управления.
Однако ей хватило всего пяти минут, чтобы убедиться, что ответивший ей дежурный – клинический дебил, непонятно как затесавшийся в ряды служителей закона.
Потому что только законченный идиот мог сначала дотошно выспрашивать все данные о ней и ее семье (не хватало только, чтобы он поинтересовался, какой размер бюстгальтера она носит!), а потом, когда она перешла к сути дела, усомниться в том, что ее ребенку действительно угрожает опасность!.. Чего стоят его гнусные намеки на то, что у нее не все в порядке с головой (плюс сентенция о домохозяйках, насмотревшихся фильмов ужаса и начитавшихся триллеров низкого пошиба)!.. Разве такой тип может взять в толк, что речь идет о настоящей охоте на Ольфа?!.
«С чего вы взяли, госпожа Сейфи, что этот человек намерен похитить вашего сына?»
Как будто это и так не ясно!
«Знаете, я не вижу логики в его поступках. Если бы он действительно собирался украсть вашего мальчика, то зачем ему было светиться перед вами? Он мог бы улучить удобный момент и сделать это, не вступая с вами в переговоры».
Откуда я знаю? Разве я – сообщница этого вымогателя, чтобы знать, какими соображениями он руководствовался?!
«У вас есть враги или недоброжелатели?»
Нет, это исключено! Мы никому йичего не должны, мы жили тихо-мирно, никому не мешая, кроме того, мой муж – спокойный и скромный человек, и он никогда бы не осмелился кого-то оскорбить…
«А есть ли среди ваших друзей, знакомых или родственников любители розыгрышей?»
Ну, знаете ли!.. Это уже слишком! Вам говорят, что жизнь ребенка под угрозой, а вы намекаете, что кто-то решил поразвлечься таким образом?!. Вот что, соедините-ка меня с вашим начальством!
Однако дежурный вежливо, но твердо ответствовал, что у полиции и без того хватает дел, чтобы разбираться с мнимыми угрозами, а что касается начальства, то оно слишком занято, чтобы выслушивать жалобы сумасбродных дамочек. Если же госпожа Сейфи все-таки желает сделать официальное заявление, то ей надо лично явиться в управление и…
Цинтия не дослушала полицейского.
Хам! Болван в мундире! И это называется – страж порядка! Зачем только мы, налогоплательщики, содержим эту армию тупиц и лентяев, если в решающий момент они отделываются от нас под любым удобным предлогом?!..
Она взглянула на сына. Ольф увлеченно строил какую-то замысловатую конструкцию из кубиков «Лего».
– Сыночек, – позвала его Цинтия, – подойди ко мне.
– Что, мама? – В ее колени уткнулась пушистая, теплая головка.
«Родненький мой, неужели все, что этот мерзавец наговорил про тебя, – правда?!»
– Как ты себя чувствуешь, крошка? – спросила Цинтия, гладя мягкие детские кудряшки и пытливым взором осматривая мальчика.
– Хорошо!
– Правда? У тебя не болит горлышко?
– Нет, мамочка. А мы пойдем с тобой сегодня гулять?
– Нет, малыш. Сегодня у меня слишком много дел, так что придется нам побыть дома. Завтра пойдем гулять. Если все будет хорошо…
– А сегодня все плохо, мамочка?
– Нет-нет, это я так…
– Мама, а кто к нам приходил утром? Цинтия на секунду задумалась. Говорить Ольфу или нет?.. Наконец она решилась:
– Вот что, сынок. Этот человек – очень нехороший. Наверное, он преступник или больной. Потому что он хочет, чтобы я отдала тебя ему.
– Зачем?
– Он хочет увезти тебя далеко-далеко, и ты будешь там жить…
– Один?
– Во всяком случае, без нас с папой.
– Насовсем-насовсем?
– Да, он так сказал.
Ольф теснее прижался к Цинтии и заплакал:
– Я не хочу, мамочка!.. Не отдавай меня никому, ладно? Я хочу быть с тобой и с папой! Всегда-всегда! На глаза Цинтии тоже навернулись слезы.
– Ну что ты, мой маленький? – срывающимся голосом прошептала она, обнимая Ольфа. – Разве я могу так поступить? Ты же у меня самый родненький, самый любимый! И мы всегда будем вместе с тобой, обещаю тебе!..
* * *
Остаток дня не принес новых тревог, и Цинтия немного успокоилась.
Наверно, действительно зря она придала такое значение словам этого придурка. Мало ли кто что может сказать – в самом деле, психов и шутников на свете слишком много.
После обеда, уложив Ольфа спать – она всегда строго следила, чтобы мальчик соблюдал режим дня, – Цинтия решила на всякий случай позвонить в фирму «Клондайк».
Пока она набирала номер и в трубке слышались щелчки многочисленных соединений, в голове ее сами собой всплыли события пятилетней давности.
…Чего они с мужем тогда не наслышались, прежде чем решили обратиться к клонаторам! Знакомые хватались за голову: «Вы что, с ума сошли? Рождение ребенка – это же чудо, а вы хотите довериться бессердечным мясникам в белых халатах, поставившим воспроизводство потомства на конвейер и штампующим детей, словно кукол Барби?!» Более набожные преду-преждали: «У вашего ребенка, даже если он родится с виду здоровым и благополучным, не будет души!» Третьи обвиняли: «Вы хотите, чтобы человеческая жизнь покупалась и продавалась за деньги, как во времена работорговли? Пользуясь услугами безнравственных медиков, вы тем самым обеспечиваете сверхприбыли мерзавцам, наживающимся на чужом несчастье!»
Они не послушали никого. Они слишком хотели ребенка, а другого способа обзавестись малышом не было. Даже к зачатию в пробирке они не могли прибегнуть: бесплодием страдали оба. Брать же чужого ребенка из сиротского приюта они не захотели. Они решили испытать на себе все муки и прелести процесса появления на свет маленького человечка. Они знали: только так они смогут полюбить ребенка по-настоящему, считать его родным…
Они не были одиноки в своем решении.
1 2 3 4 5